ослые бледные человечки. Беспорядочен их путь  меж
высоких стеблей травы. Страшна участь того, кто окажется на дороге у них.
   Тысячи маленьких рук вцепятся в несчастного и утянут под землю. Но и  они
никак не могут отыскать свою жертву. И бегают недомерки, шныряют  по  округе
до первых лучей солнца.

   А над всеми ночными жителями высоко в небе парит Лаура  -  повелительница
тьмы и королева белых призраков.

   Медленно скользя по  воздуху,  Лаура  осматривала  свои  новые  владения.
Темный мир переплетения  теней  и  призрачного  света  раскинулся  перед  ее
взором. А над нею  миллионами  искорками  звезд  мерцало  небо,  глубокое  и
бесконечное. За королевой неотступно следовал шар Луны, представляя  ей  все
новых и новых подданных. А те, чувствуя ее приближение, вскидывали головы, и
глаза их вспыхивали радостным огнем восхищения.

   А триста лет назад здесь не  было  ничего.  Лаура  вспоминала  бескрайние
леса, представившиеся ее взору, унылые и однообразные в свете Луны. Как  все
изменилось  за  такой  малый  промежуток  времени!  В  ее  мире  тысячелетия
пролетали, как секунды. И она теперь ни  за  что  не  хотела  покидать  этот
прекрасный переменчивый мир. Но  душа  ее  беспокойно  металась,  разыскивая
что-то еще, неведомое, но желанное.

   -  Куда  теперь,  королева?  -  прервал  ее  мысли   Ыккщщер,   безмолвно
следовавший рядом.

   - Ах, не все ли равно, - воскликнула королева. - Хотя бы вон на ту крышу.

   Крыша оказалась покатой, и Лауре пришлось разместиться на узкой  округлой
пластине, соединяющей оба ската. Но невесомая  королева  могла  разместиться
даже на электрических проводах,  не  чувствуя  ни  малейшего  неудобства.  А
неугомонный Ыккщщер без устали сновал вокруг и вовсе не  желал  зависать  на
одном месте.

   Луна светила им в спины. Внизу величаво шелестели деревья и травы. Черные
тени от домов медленно перемещались к  западу.  Над  землей  царили  ночь  и
королева Лаура.

   Прорвавшись в этот мир, королева призраков обрела  свой  второй  титул  -
повелительница тьмы. Когда-то неведомо кем раз и навсегда было  установлено,
что повелителем  ночных  существ  является  или  черный  король,  или  белая
королева.
   Но мир белых призраков вскоре замкнулся на себя, а черный король,  собрав
огромное войско, удалился в беспримерный подземный  поход,  желая  захватить
окружные миры и выиграть решающее сражение у демонов. С тех  пор  о  нем  не
было никаких сведений, но до демонов он так и не добрался.

   Таким  образом,  создания,  не  принадлежавшие  к  вампирам,   оборотням,
воскресающим и живым мертвецам, привидениям (которых не надо путать с белыми
призраками), а также другим малочисленным тварям, обитающим  преимущественно
на болотах, оказались бесхозными. Они  почти  полностью  утратили  иммунитет
перед солнцем и способность пробиваться в соседние миры. Поэтому  отведенные
границы дети ночи пересечь уже не могли.

   Появление королевы повышало их шансы на  выживание.  Ликованию  ее  новых
подданных не было предела. Однако, изменение статуса  становилось  возможным
только при прочной связи человеческого, белого и еще одного  из  близлежащих
миров. Лаура гордо смотрела вперед, в будущее.

   - О чем думаешь, королева? - воскликнул Ыккщщер, разорвав тишину.

   Лаура поморщилась. О чем? О многом! Душа ее кипела. Но как можно выразить
это на словах? Лаура  не  знала  такого  языка,  который  сразу  описывал  и
восхищение, и радость,  и  беспокойство,  и  безмятежность.  Тысячи  порывов
промелькнули в ней за секунду. Она ни за что не отступится  от  этого  мира.
Она свяжет его и  свой  невидимыми  нитями  серебряных  дорог.  Она  выведет
существ, обратившихся  к  ней  за  помощью,  из  бесконечного  блуждания  по
границам.

   Но было еще одно чувство, скрываемое маской равнодушия, заставившее Лауру
выбрать для посадки именно эту  крышу.  Чувство,  о  котором  догадывался  и
выражал свое недовольство Желвин. Чувство, неизвестное королеве, всю полноту
которого она изведала в таинственной закрытой комнате. Нет, она  не  ощущала
себя слабой и беззащитной. Лаура стала теперь истинной королевой,  и  одного
движения ее руки было достаточно для того, чтобы все эти дети мрака, снующие
сейчас неподалеку, встали под ее знамена.

   Но королева не собиралась отказываться и  от  Него.  От  того,  чье  лицо
королева навечно запечатлела в одной из комнат дома напротив. От  того,  чье
лицо  высветила  во  тьме  ее  душа,  когда   королева   использовала   свою
единственную возможность влиться в мир людей, еще  не  связав  его  с  двумя
остальными. Вот бы  сейчас  взвиться  вверх  и  броситься  к  тому  дому,  к
одному-единственному окну,  на  которое  королева  то  и  дело  посматривала
украдкой, не желая вызвать еще более сильное недовольство Желвина.

   Как много она сказала бы Ему. Впрочем, нет, она  просто  взглянет  в  его
серые глаза и промолчит до бесконечности. В таких случаях разговор не нужен,
и молчание не в тягость. Какая жалость, что он не призрак,  она  сделала  бы
его наследным принцем с правом  принимать  решения.  Она  воздвигла  бы  ему
замок, такой же величественный, как у нее. Они вместе  бы  путешествовали  и
пробивали дороги к иным мирам. Вместе - навсегда!

   Самое печальное и самое ужасное заключалось в том, что Он об  этом  и  не
догадывался. Сейчас Он спал. Лаура  мысленно  улыбнулась.  Если  бы  Он  был
призраком, то не стал бы тратить время на такие пустяки. Ей  очень  хотелось
оказаться вдруг рядом с Ним, пусть даже отделенной  прозрачной  перегородкой
стекла. Единственное, что удерживало ее от столь опрометчивого  поступка,  -
это боязнь испугать Его, как в прошлый раз. Лаура прекрасно понимала свою не
от мира сего сущность. Она - призрак,  а  Он  -  человек.  Люди  и  призраки
несовместимы. И от этого королеве было обидно и больно.

   Ыккщщер чувствовал, что с королевой творится неладное, но не  мог  понять
причину ее волнения. "Это  воздух,  -  решил  он,  -  всего-навсего  воздух,
который пропитан светом звезд и капельками воды. Он кружит голову  королеве.
И не удивительно! После тысячелетий темноты и безмолвия голова  идет  кругом
даже у меня".

   Лаура глубоко задумалась, она боялась  потерять  Его.  Не  окажись  рядом
Желвина, королева могла ворваться в этот мир сегодняшним днем и погибнуть от
солнечных лучей. Она никому не хотела отдавать  его.  Не  хотела,  чтобы  он
смотрел в чужие глаза, улыбался кому-то другому,  прикасался  бы  к  чьей-то
посторонней руке.
   Нет, Лаура уже не могла бы перенести такую утрату. Королева  одновременно
испытывала радостное возбуждение в голове и сладостную боль в груди. За  все
время своего существования  королева  не  переживала  ничего  подобного.  Ее
судьба выбилась с привычной дороги будней замкнутого мира - и это прекрасно.
Но Лаура не находила себе места от переполнявших ее несбыточных планов  -  и
это плохо, и все же... чуть-чуть хорошо. Душа ее то взмывала высоко-высоко в
кристальную синеву, то обрушивалась в черные беспросветные пропасти.

   - Как бы мне  хотелось  узнать  будущее!  -  воскликнула  она,  обращаясь
главным образом к длинному восьмиподъездному дому.

   - Нет ничего проще, королева, - облегченно вступил в разговор  Желвин,  с
тревогой ожидавший более вольной просьбы.

   - Каким же образом? - изумилась Лаура.

   - С помощью карт, разумеется, - ответил Желвин, довольный  тем,  что  ему
удалось удивить королеву. За тысячи лет, совместно проведенных  в  замкнутом
мире, такое, согласитесь, бывает нечасто.

   - Ах да, совсем забыла, - пожала плечами королева. Будь Лаура  человеком,
она непременно хлопнула бы себя по лбу. - Но где же ты их достанешь?

   Желвин зыркнул глазами назад и, скрестив  два  щупальца,  звонко  щелкнул
ими.
   Возле  королевы  тотчас  возник  небольшой  клубок  тумана,  из  которого
вылепился узкий и длинный  призрак,  похожий  на  стручок  белого  гороха  с
бойкими черными глазками.

   - Чего желает королева? - почтительно обратился он к Лауре.

   Та рассмеялась, и ее смех звонкими колокольчиками рассыпался  по  округе.
Он так не вязался с мрачным лицом  Лауры,  но  призраки  привыкли  к  такому
несоответствию и не находили в нем  ничего  сверхестественного.  И  в  самом
деле, погруженная в личные мысли королева напрочь забыла даже о том, что все
это время какой-то частичкой своей души  она  непрестанно  караулила  дорогу
назад. Ту самую кроваво-платиновую дорогу, которую она проложила  с  помощью
закрытой комнаты.
   По которой сейчас прибыл гонец.

   - Колоду карт, Эйвишь, да побыстрее!

   - Будет исполнено, королева, - стручок согнулся  пополам,  превратился  в
облачко тумана и исчез. Лаура тем временем очертила круг  в  воздухе.  Перед
ней возникла гладкая белая пластина,  словно  круглый  столик  на  невидимой
ножке.

   Эйвишь не заставил себя долго ждать. Мигом обернувшись в  мир  призраков,
он уже стоял здесь и  поддерживал  тоненькими  ручками  колоду  карт.  Лаура
осторожно взяла у него принесенный заказ, и  Эйвишь  моментально  исчез,  не
оставив после себя ни единого следа.

   Карты  представляли  собой  плотные  прямоугольники  с  острыми,   а   не
закругленными концами. Размер она имели в полтора раза больше игральных, что
не удивительно, ибо это были особые  карты  с  непонятными  картинками.  Они
пришли из других миров и переходили из  поколения  в  поколение.  Почти  все
позабыли их смысл. И лишь такие древние призраки, как Желвин, умели  с  ними
правильно обращаться.

   Желвин принял карты из рук Лауры и долго  держал  их  щупальцами,  словно
вспоминая что-то.  Наконец,  он  торжественным  голосом  обратился  к  своей
повелительнице:

   - Мысленно сформулируй свое желание, королева!

   Лаура заметалась. Как можно выразить сухой единственной  фразой  все  то,
что происходило сейчас перед ее взором. Что  будет,  если  в  душе  призрака
вспыхнет... звезда? Нет, не звезда, а... здесь  требовалось  какое-то  новое
слово, название чувства, полностью охватившего Лауру. Она жалобно уставилась
на Желвина, словно требуя помощи. Как же обозначить чувство,  путь  которого
должны сейчас предсказать волшебные карты.

   - Это чувство называется "любовь", - печально усмехнулся  Желвин,  прочтя
вопрос в глазах королевы, устремленных на него.

   - Значит, все же любовь, - Лаура мечтательно вздохнула.

   - И в этом нет ничего хоршего, - горькие складки легли  на  лицо  первого
министра. - Жаль, что ты не в силах это понять, королева.

   - Начинай, - приказала Лаура, прерывая дальнейшие нравоучения.

   Любовь? Вот смешное слово! А почему именно любовь? Вопрос уже  был  готов
сорваться из  уст  Лауры,  но  она  остановила  его.  Желвин  сосредоточенно
перемешивал карты, перекручивая часть из них через  определенные  промежутки
времени.

   Семь карт легли на белую поверхность стола. Расколотая гексаграмма -  два
треугольника (небесный и земной) и карта между ними. Пристально посмотрев на
карты, Желвин начал открывать их одну  за  другой,  объясняя  попутно  смысл
красочного рисунка на черном фоне.

   Первым открылся верхний ряд, несущий неизвестное духовное влияние.  Слева
была перевернутая смерть, означающая стагнацию, застой во всех делах. Справа
появилась звезда, также лежащая "вверх ногами". Лучи  ее  освещали  разбитые
свидания и бесплодные усилия.

   Затем был открыт нижний  угол  небесного  треугольника,  дающий  духовный
совет.
   Отшельник был изображен там - предостережение или духовный успех.

   Открылась   карта   левого   угла   земного   треугольника,   объясняющая
подсознательное  желание.  Луна  на  черном   небе   высвечивала   обман   и
спрятавшихся врагов.

   На представлявшем желание Лауры правом углу земного треугольника оказался
висельник, ноги которого уходили в небо. Переведенный на  язык  людей  смысл
этой карты гласил: "Личные желания выше общественных".

   Шестая карта - вершина земного треугольника - давала практический совет.
   Перевернутый иерофант - слабость и недооценка противника.

   Все складывалось для Лауры  хуже  некуда!  Как  будто  темно-синее  пламя
неудач вспыхнуло перед королевой. Оставалась еще одна карта -  окончательный
исход того, что беспокоило королеву  в  данный  момент.  Призраки  не  умеют
плакать. Лишь поэтому Лаура с надеждой смотрела на последнюю карту.

   Щупальце Желвина бесстрастно  перевернуло  ее.  На  голубом-голубом  небе
светил солнечный круг. Правильный, не перевернутый! Этот рисунок имел только
один смысл - счастье и удовлетворение.

   Глаза Лауры вспыхнули радостью. Но суровый голос Желвина оборвал  готовые
выплеснуться эмоции королевы.

   - Солнце, - пророкотал он. - Солнце - символ счастья, но оно же -  смерть
для нас, призраков. Бойся солнца, королева. Мы  никогда  не  сможем  вынести
его, а те, кто уцелеют от его смертоносных лучей, вольются в ряды презренных
черных призраков, в армию черного  короля,  который  правит  мраком  глубин.
Оставайся во тьме, королева, не выведи нас к солнцу.

   - Не бойся, Желвин, - прервала его  королева.  -  Я  ценю  свой  народ  и
никогда не толкну его на путь гибели.

   - Тогда оставь этот мир, королева. Пусть наш прорыв и  теперь  закончится
неудачей. Существует огромное множество других открытых миров.  Мы  сотворим
новое кольцо, а ты будешь самой великой из королев над Большой  Тьмой  и  ее
жителями.

   Лаура молча кивнула. Все-таки этот мир был чужим для нее. Здесь  она  уже
чуть не утратила свою сущность. Королева гордо расправила плечи  и  ринулась
сквозь пространства и измерения обратно в свой мир. Она не оглядывалась.  Уж
очень не  хотелось  смотреть,  как  дорога  за  ее  спиной  медленно  теряет
платиновый блеск, становясь кровавой, покрывается трещинами и рассыпается на
миллиарды крошечных, невидимых осколков.

   Глава шестая

   Вдали от густонаселенных мест

   Много разных на свете песен, Но хороших не так  уж  много.  (Ну  кто  это
только не пел).

   Я лежал на земле, запрокинув голову в небо. Закат только что отгорел.
   Приближалась ночь. Небо постепенно меняло свою окраску  с  бирюзового  на
глубокий синий цвет. Вспыхивали точки первых звезд. Высоко  вверху  тихонько
покачивались на ветру темные верхушки елей. Бок покалывала то ли  шишка,  то
ли веточка. А я все смотрел и смотрел вверх,  так  как,  собственно  говоря,
делать было нечего.

   Немного пониже моего местоположения трещал костер и раздавались невнятные
голоса. Там жарились шашлыки и допивалась первая  партия  из  многочисленной
армады бутылок, заготовленных на сегодняшнюю ночь. Где-то на вершине  холма,
за могучей порослью деревьев затерялся небольшой домишко. Конец  июня.  Наша
группа отмечала окончание четвертого курса на турбазе "Сухой Дол".

   В этот момент мне было на удивление хорошо и спокойно. Не хотелось никуда
идти. Было лень даже пошевелить  рукой  или  ногой,  словно  домашнему  коту
пенсионного возраста. Я находился у самого подножия лесистого  холма,  круто
взмывавшего из-под моей спины.

   Выпитая водка приятно туманила сознание. Перед глазами все  покачивалось,
как будто я лежал  не  на  твердой  земле,  а  на  палубе  мощного  лайнера,
совершающего круиз  по  Средиземному  морю.  Далекие  электрические  огоньки
расплывались из точек в маленькие короны лучей,  вращающиеся  из  стороны  в
сторону. И это было ощущение не из последних. Я тупо  воткнул  свой  взор  в
небеса и уже не вспоминал ни о своем одиночестве, ни об  отсутствии  пары  в
отличие от  большинства  тех,  кто  сейчас  сновал  внизу  у  костра,  ни  о
возможности  хоть  как-то  изменить  свое  удручающее  положение.   Проблемы
остались,  но  сейчас  они  отошли  на  второй  план  и  стали  уж   слишком
незначительными, чтобы заострять на них внимание.

   Посмотри в глаза, я хочу сказать, Я забуду тебя, я не буду рыдать, Я хочу
узнать, на кого ты меня променял. Но больше не  звони  и  меня  не  зови,  Я
забуду про все, что ты говорил, Я верну тебе все, что ты подарил.

   Губы  мои  расплылись  в  улыбке.  В  таком   состоянии   мне   нравились
исключительно все песни, вылетавшие из хриплого динамика  магнитофона.  Меня
не интересовало, что завтра моя голова  будет  трещать  на  все  сто,  а  уж
выворачивать наизнанку будет через каждые пять минут, что мне до  завтра.  Я
поймал свой кусочек счастья. Пусть он такой маленький, крохотный,  зато  мой
целиком, а большего мне, к сожалению, не достать.

   В голове бурлило веселье, и даже боль  одиночества  в  груди  становилась
сладостной. Теперь  можно  начинать  плакаться  любому,  кто  подвернется  в
ближайшем радиусе, а если достойного кандидата не представится, то и  самому
себе. Уж лучше самого себя никто не поймет тебя - несчастного и одинокого. Я
уже набрал нужную  кондицию,  чтобы  не  испортить  при  грустных  излияниях
настроения праздника.

   Для этого, наверное, люди и напиваются. Что же еще делать, если  тебе  не
удалось ухватить  звезду  с  неба?  Если  ты  хочешь  сделать  прекрасный  и
необычный праздник, и не можешь! Если видишь, что мир ярок и  удивителен,  и
нет рядом человека, которому ты захочешь его  показать,  и  нет  ни  единого
шанса отыскать этого человека. Ведь любой из нас  по-своему  видит  звездное
небо, палитру заката, блики солнца в лучах  после  дождя,  искрящийся  снег,
зеленое море листвы. Но каждый сам за себя, сам в себе. Гордость нараспашку,
чувства на замок. Счастье еще, что находятся такие  двое,  что  могут  вдруг
почувствовать цель, смысл и красоту жизни одновременно. Я же не видел  цели,
не знал смысла, да и красота ускользала. Как  сказал  кто-то  из  классиков:
"Если мир не с кем разделить, он бесполезен".

   Фотография,  девять  на  двенадцать,  С  наивной  подписью   на   память.
Фотография, где мог ты улыбаться, Хотя улыбкой вряд ли что исправить.

   Голова  моя  закачалась  в  такт  музыке,  а   умные   мысли   постепенно
улетучивались.
   Мне снова было хорошо, вот только комары упорно не понимали всю  важность
текущего момента и лезли общаться со мной целыми тучами. Хотелось  закрыться
с головой, надышать теплого  воздуха  и  согреться,  но  одновременно  я  не
собирался расставаться с глубоким ночным небом звездного  лета.  Находясь  в
таком промежуточном состоянии, я неожиданно обрел  все  те  мысли,  которые,
казалось,  безвозвратно  ушли  в  темноту.   Мне   вдруг   до   ужаса   ясно
представилось, что рядом со мной,  также  глядя  на  переливающиеся  звезды,
лежит девушка. Такая девушка!
   Нет, не Маша и не  Лина.  На  много-много  уровней  лучше  всех,  кого  я
когда-нибудь мог увидеть. Я не сумел разобрать в  темноте  ни  очертаний  ее
фигуры, ни цвет ее глаз, ни брюнетка она или  блондинка.  Но  это  не  имело
никакого значения.
   Главное, я знал, что она необычайна красива,  и  ей  тоже  хорошо  лежать
здесь, неподалеку от меня.

   От переизбытка чувств я глубоко вздохнул. В правый бок тут же впилось  то
неизвестное, что досаждало  мне  в  течение  последнего  часа.  Я  дернулся,
вытащив из-под себя острый обломок корня,  забросил  его  подальше  и  снова
устроился в прежнем положении. Но поздно! Мои несбыточные мечты исчезли.

   Вот именно, что несбыточные! Несбыточными  они  были,  есть  и  останутся
точно такими же и в светлом или там еще каком будущем.  У  меня  никогда  не
хранилось фотографий девять на двенадцать ни с подписями, ни  без  них.  Мне
нечего было исправлять. А снизу ко мне уже поднималась другая песня:

   Атас! Веселей, рабочий класс. Атас! Танцуйте, мальчики,  любите  девочек.
Атас! Пускай запомнит нынче нас Малина-ягода. Атас!

   Как все  выглядело  просто.  Танцуйте  и  любите!  Танцевать  я  умел,  а
любить... Как же я хотел любить, но... Почему у других жизнь идет: раз, раз,
раз и все! А у меня: хрен, да хрен, да ничего. Сплошные обломы. Кажется, уже
начал привыкать, но нет. Новый взлет чувств, новый провал