не  видеть  не
довелось. Все композиции из железных прутьев не шли ни в какое  сравнение  с
нашей  серебристой  красавицей.  В  стародавние  времена   у   ракеты   даже
присутствовала дверь, но затем она отпала и затерялась, выставив на всеобщее
обозрение внутренности космического корабля. Зато неизменным остался  второй
ярус - площадка, на которую маленькие люди упорно карабкались каждый день  и
через три крошечных иллюминатора наблюдали за происходящим во  дворе.  Возле
ракеты непременно отсчитывал время водящий, а остальные врассыпную прятались
по округе, попутно  намечая  окольные  пути  обратно.  Сегодняшняя  ситуация
напоминала мои  детские  игры  с  точностью  до  наоборот.  И  водящих  было
множество, и прятался я в самом доступном для  розысков  месте,  и  возраста
моего  хватило  бы  на  двух  пронырливых  пионеров,  и  застукиваться   мне
предстояло дома, куда по законам игры и бегать не положено.

   Вдоволь отдохнув, я без труда преодолел расстояние до центральной клумбы,
куда упирался средний зуб асфальтовой вилки.

   Тут то я  и  обнаружил  настоящую  рябину  среди  огромных  папоротников,
лопухов и неопознаваемых в темноте деревьев, предположительно осин.  Заросли
разместились по группам достаточно просторно, и я не  рисковал  налететь  на
чей либо недоброжелательный шип. Видимых признаков врага не  наблюдалось.  В
душу тоже никто не лез.  Добравшись  до  угла,  я  залег,  как  партизан,  в
мучительных раздумьях.

   Сказав, что до моего подъезда рукой подать, я покривил бы душой. И все же
я  приблизился  к  нему  на   максимально   возможное   расстояние.   Дальше
простиралось открытое пространство с редкими худосочными деревцами, а передо
мной во всей красе  развернулось  крыльцо  четвертого,  как  я  его  называл
"королевского" подъезда. Его отличие от других состояло в том, что  рядом  с
обычной входной  дверью  находилась  наглухо  заколоченная  дверь  пожарного
выхода поликлиники, расположенной  на  первом  этаже.  А  это  значило,  что
узенькая полоска асфальта увеличивалась почти вдвое, и на отведенном участке
можно расчерчивать классики, никому не мешая, и даже играть в футбол.

   И вот за этим асфальтом  чернел  травами,  кустами  и  деревьями  кусочек
зелени, затенявший окна подъезда №3. Решительно махнув рукой, я выскочил  на
всеобщее обозрение и бросился к этому укрытию, но сразу же  развернулся.  Из
зарослей между четвертым и пятым  подъездами  ко  мне  потек  черный  туман.
Пространство передо мной превратилось в огромную сцену, заполненную  клубами
дымящегося газа, словно сейчас должна выйти  Алла  Борисовна  и  спеть  свой
незабвенный шедевр про айсберг. Только вот черный цвет...

   Не дожидаясь пока вражеское войско доберется до моих ног, я проскочил  по
бортику клумбы, изящно обогнул шиповник,  продрался  сквозь  кусты  напротив
восьмого подъезда, пропоров об жесткий обломок ладонь, чуть  не  врезался  в
сложную  конструкцию,  предназначенную  для  выбивания   ковров,   и   начал
широкомасштабное отступление. Скорость нарастала с каждой  секундой,  а  мой
бег закончился только в дальнем углу двора среди скопища тополиных  стволов.
Черная погоня растворилась в ночи и безнадежно отстала, вероятно, сбившись с
курса. Я растерял все свои достижения и стоял теперь гораздо дальше от цели,
чем в начале черного часа. Неудача. Самая откровенная и потрясающая неудача.

   Раненая ладонь неприятно покалывала. Толчки боли усилились и  подбирались
к локтю. В оба глаза залетели  довольно  крупные  соринки.  Заныли  уставшие
ноги.
   Проснулась  тупая  боль  в  голове.  Засвербило  сердце  и  печень.  Боль
растекалась по телу. Сверлящее зудение возникло во вех без исключения зубах.
Но понадобились ужасающие колики в почках, согнувшие  меня,  как  столетнего
старика, прежде чем я догадался, что снова попал в  засаду.  Мрачная  темная
глыба с горящими точками глаз обнаружилась сразу возле меня, когда глаза  от
боли полезли на лоб. Рост ее вряд ли превышал мой, но теперь, когда я не мог
выпрямиться, она снисходительно посматривала на меня сверху вниз.

   Более пристально рассматривать противника я был  не  в  состоянии.  Глаза
слезились и никак  не  освобождались  от  инородных  предметов.  А  пальцами
хотелось залезть в рот и к черту выдернуть зубы, пригодные теперь только для
того, чтобы  стать  источниками  изнуряющей  боли.  Но  самые  непереносимые
страдания доставляли почки. Я сполз на землю и принялся кататься  по  острым
камням в надежде хоть  как-то  отвлечься  от  непередаваемой  словами  боли.
Теперь я готов был заплатить любую цену и пожертвовать чем угодно,  лишь  бы
только прекратились эти адские мучения. Темное пятно маячило где-то  сверху,
ускользая от  моих  невидящих  глаз.  Обезболивающего!  Где  обезболивающее?
Обезболивающего, самого мощного, сюда и немедленно. Да вызовет, черт возьми,
хоть кто-нибудь скорую помощь?

   Секунда за секундой я начал пересиливать себя, стараясь думать о Лауре, о
талисмане, о скором начале учебного года, о растущих ценах, о погоде, о  все
тех же видах на урожай, об американском президенте, о  культе  личности,  об
Альпах, о солнечной активности, об антиматерии, о матрицах и  определителях,
о курсе доллара, о Франции, о призах "Поля Чудес", о несостоявшейся  поездке
в Прибалтику, о Джейн Фонде, об олимпийских  играх  в  Барселоне,  о  группе
"Пинк Флойд", об испорченной клавише "си" первой октавы на  старом  школьном
пианино, подаренном шефами к  тридцатилетию  школы,  об...  Нет!  Я  не  мог
забыться! Я не мог думать ни о чем! Черепушка совершенно не варила. И теперь
я боялся только одного. Того, что все это будет продолжаться вечно, и  никто
никогда не вызволит меня из пронизывающих огненных волн.

   Черная громада нависла надо мной и обрушилась. Я  утонул,  растворился  в
мягкой мгле, сотрясаясь от ужасающих  приступов,  а  потом  вдруг  разглядел
далекую мерцающую звезду. Чернота схлынула и растеклась  мелкими  струйками.
Внутри сработала невидимая пружина, подбросившая меня и вытолкнувшая к стене
пятиэтажки. Ноги самостоятельно вынесли мое ничего не соображающее  тело  за
пределы двора. И вот тогда я понял, что боль отступила.

   Ничего не болело! Вы  даже  представить  себе  не  можете,  какой  подъем
блаженного счастья охватил мое измученное сознание. Такое я испытывал  разве
что в совместном полете с королевой. Остались правда еще отголоски в  правой
почке, да пара-тройка зубов никак не желала окончательно успокоиться. Но это
были пустяки по сравнению с мировой  революцией.  Словно  Кавказский  хребет
свалился с плеч. Словно я вышел на свободу  после  двадцати  лет  заточения.
Словно...
   Впрочем, зачем  тратить  лишние  слова,  когда  я  был  цел,  невредим  и
по-прежнему здоров.

   Что уничтожило врага? Кто бы  объяснил!  Возможно,  импульсы,  излучаемые
моими нервными окончаниями, вошли в резонанс с волновой  энергией  призрака,
что в свою очередь привело к преждевременному распаду... Нет, в эту минуту я
меньше, чем когда-либо желал  вычерчивать  на  доске  диаграммы  и  формулы.
Главное,  я  еще  жив,  хотя  тщательно  продуманная  кампания   завершилась
безрезультатно.
   Дислокация  военного  лагеря  моей  непобедимой   и   легендарной   армии
располагалась на территории чужого двора. Сама армия,  состоящая  из  одного
человека (лично меня), успешно продвигалась по нейтральным землям,  не  неся
никаких потерь. В голове протекало заседание Генштаба, разрабатывающего план
нового наступления.
   Идти по второму кругу не хотелось, и поэтому я выбрал  спираль  -  символ
развития всего человечества. Несмотря на громкие слова,  это  означало  лишь
то, что я описал круг более широкого радиуса и замер, притаившись за  стеной
железного гаража в правом углу двора,  приготовившись  совершить  вылазку  с
другой стороны.

   Влажное железо блаженно холодило мою разгоряченную щеку.  Запас  смелости
кончился. Я чувствовал себя тростником, который гнулся и гнулся, увиливая от
порывов бури, а потом вдруг не успел и сломался. Я решил чуть-чуть  потянуть
время и еще немного отдохнуть перед  вторым  наступлением.  Секунды  черного
часа таяли, не желая остановиться и поразмышлять  о  смысле  жизни.  Значит,
пора делать еще один нелегкий первый шаг.

   И я его сделал. Правда, немного  в  сторону.  И,  как  оказалось,  назад.
Собственно говоря, я "... отклонился в  северо-западном  направлении".  Так,
успокаивая  себя  фразами  "кратковременная  потеря  курса"  и  "вынужденные
обходные маневры",  я  добрался  до  угла.  Нет,  не  собственного  дома,  а
ближайшей пятиэтажки, что никоим образом не приблизило меня к цели. Памятуя,
как хорошо и спокойно мне было в ракете, я цеплялся ладонью  за  шероховатую
стену и шел вдоль нее, теряя уже и без того изрядно сократившееся время.

   Наконец, заглотнув побольше воздуха и надув щеки, я решил  оторваться  от
оплота цивилизации и, споткнувшись, угодил в лоно природы в  лице  невысоких
кустов, чуть не выткнув себе глаза. Черный сгусток  взметнулся  из-под  ног,
вырос, окутал меня с ног до головы, поглотив самые малые  участки  света.  Я
как будто очутился в черной яме.

   Как только подобное сравнение посетило мою голову, земля эмигрировала  из
под кроссовок, словно показывая, что вряд ли ей отыщется альтернатива. Как и
следовало  ожидать,  я  ухнул  вниз,  набирая  ужасающую  скорость.  Свистел
рассекаемый воздух, а может и  сквозняк  в  мозгу,  все  мысли  из  которого
вырвались и остались где-то наверху. Полет ошеломлял своей стремительностью.
   Вернее даже не полет,  а  нескончаемое  падение.  И  более  всего  пугала
неопределенность.

   Выпав с девятого этажа,  человек  только  успевает  подумать  "Вот  черт,
сейчас размажусь по асфальту!" И планы тут же воплощаются в  жизнь.  Покинув
этот мир и узрев адские ворота, человек, вспомнив про  символический  котел,
обнаруживает, что уже сидит по уши в вонючем кипятке. Но он хотя бы в курсе,
через сколько тысяч лет его прошение попадет под амнистию, а он  сам  займет
вполне сносную камеру предварительного заключения в чистилище. Я же не  знал
ничего.

   Вокруг простиралась только беспросветная тьма. Я мчался уже со  скоростью
"Красной  Стрелы"  и  вскоре  намеревался  достигнуть  уровня  межпланетного
корабля.
   Голова  кружилась,  но  не  от  успехов,  а  от   всеобъемлющего   ужаса,
крутящегося где-то внутри мозга. Не в силах  справиться  с  ним,  я  замахал
руками, стараясь отогнать дикий страх,  и...  задел  стенку  ямы,  холодную,
похожую на сырую глину.

   В тот же момент  падение  прекратилось,  словно  кто-то  резко  нажал  на
клавишу "Пауза". Мгла рассосалась за секунду, и я вновь  увидел  знакомый  с
детства пейзаж. Перед глазами все плыло и качалось, но враг исчез. Куда?  Да
бог его знает! А мы будем считать, что победа в очередной раз выпала на нашу
долю.
   Расслабившись, я важно зашагал вперед,  шатаясь,  как  бравый  моряк  при
сильной качке. Блаженство продолжалось до той поры, пока я не обнаружил, что
иду  по  совершенно  открытому  пространству,  напрочь  позабыл   все   меры
предосторожности.

   Молниеносным  прыжком  я  укрылся  за  стволом  одиночного  дерева.   Два
низкорослых куста прятали лишь мои ноги и более ничем не могли  помочь  мне.
Оставалось уповать на то, что призраки отвечали только за отведенный каждому
район, а я еще не пересек границу соседнего участка.

   Короткая пробежка привела меня к шелестящему клубу  следующего  куста.  И
здесь врагов  не  обнаружилось,  что  немало  ободрило  и  придало  сил  для
затяжного рывка.
   Теперь я надежно замаскировался в  сплетении  зеленых  насаждений.  Фронт
прикрывал белый кубик компрессорной. Чем увереннее я  себя  чувствовал,  тем
скоротечнее были мои недолгие остановки. Скользнув по стене, я упал в траву,
встретившую меня промозглой сыростью, и принялся  строить  планы,  выискивая
грядущие позиции.

   А позиций было всего ничего. В любом месте маршрута  меня  могли  засечь,
окружить, нейтрализовать и уничтожить.

   Эйфория по поводу преодоления третьей засады рассеялась  окончательно,  и
все же я не мог не похвалить себя за то, что вырвался. Как часто мы виним  в
собственных   бедах   суровую   жизнь,   перестройку,   правительство,   все
прогрессивное человечество, непрогрессивное тоже и даже свою горячо  любимую
персону, а надо то только взять, да пошевелить  рукой.  Не  зацикливаться  в
себе, не проклинать других, не размышлять о том, как нам обустроить  Россию,
не штурмовать заоблачные высоты, а поставить реальную цель и протянуть к ней
руку. Вот не взмахни я немеющими от безысходности пальцами, так и  летел  бы
сейчас, летел бы до бесконечности, до самого края времени.

   Еще раз порадовавшись за себя, я вскочил, ускорился и  стилем  спортивной
ходьбы  двинулся  ломаной,  постепенно  приближающей  меня  к  дому.  Справа
остались камни, на которых мы с  Лаурой  переживали  призрачное  наводнение.
Мелькнула выбивалка - родная сестра той, с противоположного края двора, а на
ее деревянных проломленных перекладинах сидел... черный призрак.

   Это был очень маленький призрак:  ростом  с  локоть.  Он  напоминал  сына
полка, ловко выведывающего расстановку вражеских сил. Оранжевые глазки прямо
вонзились в меня,  но  сам  призрак  и  не  пошевелился.  Он  не  вопил,  не
размахивал флажками, не  сигналил  собратьям  по  разуму  какими-то  другими
способами, а просто неподвижно замер, уставившись на  меня,  как  собачонка.
Собачонка тихая, но размышляющая про себя: "Захочу - укушу. А вот захочу - и
не укушу."

   Впрочем бросаться и кусать черная собачонка не торопилась. Она  терпеливо
ждала моих активных действий, но я решил обойти ее стороной и не  нарываться
на нежелательные последствия.

   И вот, перебравшись через дорогу, я стоял меж  стволов  двойного  дерева.
Дальше плескалось море травы, к сожалению доходившей только до щиколоток.  Я
прижался к прохладной, черной в ночи, коре и напряженно посматривал  вперед.
Все,  дальше   не   пройти.   Открытое   пространство   лишало   возможности
маневрировать. Я уже  хорошо  ориентировался  во  тьме,  расплескавшейся  по
окрестностям. Воздух  не  пропитался  мраком  целиком,  поблескивала  в  нем
какая-то неуловимая частичка, позволявшая сохраниться  прозрачности.  На  ее
фоне мрачно чернели силуэты далеких кустов,  стоек  для  сушки  белья,  едва
различимых скамеек. Только дом продолжал отливать каким-то странным светом.

   Маршрут оказался еще более неудачным, чем первый. Подъезд так  и  остался
недосягаемым. Казалось, я зря покинул заросшую клумбу. В несбывшихся  мечтах
я отчетливо видел, как вырываюсь из ее  пределов,  в  два  шага  преодолеваю
дорогу и огромными прыжками добираюсь  до  синей  дверцы,  ловко  виляя  меж
кустов у самых стен. Как просто и как легко! Скорость - и ни один призрак не
успел бы даже коснуться меня. Но благоприятные  позиции  остались  далеко  в
прошлом и несвершившемся.  Впрочем  и  сейчас  реально  предпринять  попытку
прорваться, взяв за ориентир могучую колонну одинокого  ствола,  за  которым
трава резко прибавляла в росте, и спрятаться в  ней  не  составляло  особого
труда.

   В отчаянии я ринулся в лихую чапаевскую атаку и  понесся  с  максимальным
ускорением к заветной двери. В ту же  секунду  из  под  "колонны",  из  тьмы
полумертвого куста, из мокрой и мрачной травы вверх взвился знакомый  черный
туман. При ближнем рассмотрении он  казался  мягким  и  пушистым.  Края  его
излучали серовато-белое сияние, как у облака, за которым пряталась Луна.  Он
клубился, переливался с места на место и  наступал  с  ужасающей  быстротой,
стремясь обхватить меня кольцом. Но я уже отступал. Быстрее, чем  когда-либо
в жизни, мои ноги помчались по холодной сырой траве. В кроссовках хлюпало, а
джинсы промокли чуть ли не до колен и противно касались  ног  своей  тяжелой
тканью, словно меня облепили бородавчатые тела жаб. Я прошелся  по  красивой
гиперболе,  уходящей  в  темную  рощицу  между  детским  садом   и   боковой
пятиэтажкой, разместившейся неподалеку и никак не решающейся залезть  торцом
в  пределы  моего  двора.  В  общем,  пришлось  совершить  все  возможное  и
невозможное, чтобы потусторонние ледяные щупальца не  схватили  меня,  лишив
спасительной энергии.

   Глава двадцать девятая.

   Take Me (2)

   I can’t wait for you to put your hands on me

   Ноги чуть не перенесли меня через дорогу в плотный лесок за "Искрой",  но
вовремя тормознули. Во-первых, в  голове  сидела  мыслишка  о  том,  что  не
следует отрываться от цивилизации и прятаться в местах, где пришельцы  могут
оказаться  в  десятки  раз  сильнее  и  увереннее.  Во-вторых,   импульсивно
дернувшись  назад  голова  не  углядела  никакого  преследования.  Вероятно,
оставшихся сил  противника  было  недостаточно  для  грандиозной  погони,  а
хватало лишь на то, чтобы  контролировать  район  моих  вылазок.  В-третьих,
черный талисман вот-вот уже собирался родиться, а я, как  ни  крути,  обязан
был ему помешать.

   Несколько минут спустя я,  касаясь  рукой  стены,  пробирался  к  цели  с
третьего угла двора. Зеленые насаждения  здесь  начинались  почти  от  самой
двери бокового пожарного выхода все той же поликлиники.  В  связи  с  крайне
неутешительным состоянием дел нельзя было терять такую  хитрую  возможность,
как пробиться к желаемому самым кратчайшим путем. Невысокие деревья  все  же
имели достаточно листвы,  образовав  непроницаемый  шатер  сверху,  а  кусты
охраняли от посторонних взглядов, протянувшись между мной и изгородью,  роль
которой выполняла толстая труба, покоящаяся на опорах из своих подружек. Под
ногами  шуршали  то  ли  прошлогодние,  то  ли  свежевыпавшие  листья.   Дом
отбрасывал мрачную тень, и мне чудилось, что  я  иду  по  мертвому  лесу  из
страшной сказки. Крошечный отдых не повредил бы,  поэтому  я  остановился  у
самых стен зеленой крепости и стал думать.

   Если между вторым и третьим подъездами имелись приличные заросли,  вполне
пригодные для безопасного укрытия,  то  газон,  раскинувшийся  передо  мной,
такими достоинствами пока не обладал. Одиночные кустики, изредка  накиданные
по асфальту, словно посадили только вчера. Нехоженая трава конечно  вымахала
неплохо, но все же недостаточно для того, чтобы  незримо  проползти  под  ее
прикрытием.  А  деревца  выстроились  так,  что  любой,  проникший   на   их
территорию,  был  виден  отовсюду.  Переться   напролом   выглядело   крайне
неразумным делом. Ведь если призраки  устроили  такие  серьезные  засады  по
окраинам,  то  у  самой  цели  меня  несомненно  поджидали  жесткие   клещи.
Настораживало также, что в "мертвом лесу" не оказалось ни одного призрака. А
что значили слова "пересечь двор"?
   Можно ли пересечь двор, прокравшись вдоль  самых  стен?  Вряд  ли.  Может
проход никем не охраняется,  потому  что  главное  условие  в  таком  случае
отсутствовало.
   Ну, и что мне теперь делать?

   Мой взгляд перелетел через широкую полосу асфальта и поймал мощную группу
сплотившихся кустов по ту  сторону.  Воровато  зыркнув  по  окрестностям,  я
покинул зеленый шатер и устремился к ним  во  всю  прыть.  В  какую-то  долю
секунды мне показалось, что кто-то подсматривает  за  моими  действиями,  но
тело  уже  ввинчивалось  в  темноту,  раздвигая  упругие  ветви.   Перебежка
закончилась без всяческого постороннего вмешательства, но я не стал  медлить
на всякий случай и переполз туда, где  было  листьев  погуще  и  к  подъезду
поближе.

   С юридической точки зрения я теперь выполнял все условия договора.  Кусты
находились явно не у стен,  и  я  брался  утверждать,  что  их  расположение
приблизительно   прилегало   к   области,   которую   можно   с    натяжками
охарактеризовать как "средний пояс двора и относящиеся к  нему  территории".
Следовательно, двор я все  же  пересекал.  От  таких  слов  сразу  же  стало
веселее, хотя напряжение никуда не д