на границе синего с голубым протянулась кавалькада желто-серых облаков. Утро
вступало в свои права.

   Я посмотрел  на  Лауру.  Вместо  монстра  там  снова  оказалась  девушка.
Изменения не претерпели только густые  роскошные  волосы.  На  бледном  лице
лежала маска томительного тревожного ожидания. Глаза были закрыты,  королева
не могла в секунду отбросить тысячелетние представления о  Солнце  -  Смерти
для любого белого призрака. Руки ее напряженно вцепились в подоконник.

   Красная полоса на северо-востоке нестерпимо запылала.  Показался  краешек
темно-багрового светила. Оно выкатывалось, осматривая свои  владения,  меняя
цвет на более светлые оттенки, словно расставалось с  безудержным  гневом  и
спокойно принималось за свою обыденную работу.

   Краешком глаза я осторожно косил на королеву, боясь самого худшего.  Лучи
солнца упали на ее лицо, окрасив его в нежные розовые  тона.  В  эту  минуту
Лаура ничем не отличалась от нас, людей. Опасность миновала. Солнце  приняло
под свою опеку королеву чужого мира.

   Глава двенадцатая

   Знакомство вслепую

   Давайте жить, давайте жить По солнечным часам, Чтоб стало  на  земле  Еще
светлее. (А ведь мы не забыли еще эту песню)

   Лаура с тоской смотрела  на  Его  полусогнутую  фигуру  возле  окна.  Она
никогда еще не чувствовала такой боли. Даже та,  изнурительная,  разрушающая
боль, когда энергия из границ призрачного мира срывалась с места и вливалась
в тело королевы,  не  могла  сравниться  с  этим  всепоглощающим  отчаянием.
Прошлая, по крайней мере, закончилась и  ушла  далеко  в  забытье,  а  новая
только еще начиналась и, судя по  всему,  конца  ей  даже  не  предвиделось.
Когда-то она хотела бросить все и оказаться здесь, рядом с Ним. И  что?  Вот
он, стоит рядом.
   А толку? Ведь мысленно он далеко-далеко. Лаура присмотрелась, ища глазами
предмет его внимания. Так и есть. Его  взгляд  не  мог  оторваться  от  двух
стройных фигурок симпатичных девушек, дружно шагавших  по  залитому  солнцем
асфальту. Она ему совершенно не нужна. Почему?  Ведь  Лаура  так  стремилась
проникнуть в Его душу. Временами королеве  даже  казалось,  что  это  у  нее
получается. Но здесь совсем другая жизнь. И в ней нет места для чужестранки.
   Нет, и все тут. Да, она сейчас рядом, а Ему хорошо и спокойно.  Но  легче
ли от этого королеве? Нет, ей еще  больнее,  еще  изнурительнее.  Он  с  ней
постольку  поскольку.  Смысл  рифмы  ускользал   от   королевы,   но   Лаура
чувствовала, что он соответствует текущему положению дел. Почему  она  никак
не может стать для него нечто  большим,  чем  все  вокруг?  А  кем  королева
является сию минуту? Неким предметом обихода, с  которым  можно  поговорить,
опереться, послушать о чем-то необычном, а можно просто  выкинуть  из  своей
души и забыть навсегда. Хотелось сказать так много, но не находились  слова,
а если бы и нашлись, то  все  равно  никому  не  потребовались  бы,  как  ни
грустно. И ничего тут уже не поправишь. И никто не в  силах  помочь.  Ни  ее
воины, ни Ыккщщер. Даже чудом вернувшийся  из  небытия  Желвин  не  смог  бы
вытащить королеву из под груза навалившихся проблем.
   Нет, сейчас ей никто не нужен. Никто и  ничто!  Только...  Ну,  хватит  о
несбыточном.  Королева  встряхнулась,  но  боль  никуда  не  ушла.  Тягучая,
странная боль, от которой вроде бы ничего и не болело. Она  как  будто  жила
сама по себе и, тем не менее, покидать королеву явно не  собиралась.  Где-то
там, в  глубинах  пульсаций  зажглись  и  замерцали  таинственные  черточки,
складывавшиеся в строгие фигуры. Лаура чувствовала, что они еще потребуются,
пригодятся непременно.
   Надо было только их зафиксировать, зарисовать. Но нужны  четкие  контуры.
Теперь Он должен помочь ей. Пусть не чувством, не словом. Пусть просто сидит
рядом и смотрит  на  нее,  не  видя  боли,  правящей  скорбный  бал  в  душе
королевы...

   ... - Сядь за стол, пожалуйста, - донесся до меня  голос  королевы.  Я  с
сожалением оторвался от окна. Эх, когда же мне доведется пройтись по улице с
прекраснейшей  из  девушек,  вроде  тех,  только  что  скрывшихся  за  углом
соседнего дома. А вдруг по окончании миссии королева перенесет меня  в  мир,
наполненный прекрасными принцессами? Тогда не надо отвлекаться, и ноги  сами
затопали в гостиную к столу, так  и  оставшемуся  посредине  комнаты  с  той
знаменательной ночи.

   Королева на этот раз села не напротив. А  рядом  со  мной.  Она  положила
перед собой лист бумаги, взяла в руки прозрачную  японскую  ручку  с  черным
наконечником и задумалась. Неужели она собралась писать  кому-то  неведомому
срочное послание? А я в таком случае зачем?

   - Сейчас я нарисую план, - сказала королева, словно прочитав мои мысли.

   - Какой план?

   - Не знаю, - пожала плечами Лаура. - Но он пригодится.

   Что ж, план так  план.  Искоса  поглядывая  на  меня,  королева  выводила
черточку за черточкой. Неожиданно в моей голове потеплело, и ласковые  волны
охватили все, что только можно. Я замер, боясь прогнать их. Неужели  за  всю
мою жизнь окружающие так мало для меня делали, что я поплыл лишь оттого, что
кто-то начал рисовать для меня какой-то  неведомый  план.  Лично  для  меня.
Неплохо звучит. Именно так: для меня, а не для остальных.  Капелька  участия
мгновенно растопила мой мозг. И теперь я уже не хотел ничего,  только  чтобы
чертеж, выполняемый Лаурой, никогда не кончался, чтобы линия прибавлялась  к
линии, и листок, который вручит мне королева, заполнялся  до  бесконечности.
Ведь стоит только  появиться  последней  точке,  как  очарование  растает  и
затихнут теплые волны. А когда я еще дождусь, чтобы хоть кто-нибудь нарисует
для меня подобный план или напишет письмо, пронизанное участием и чувствами?
Я так хотел, чтобы кто-то искал встреч со мной,  чувствовал  бы,  когда  мне
плохо, и старался бы  хоть  капельку  улучшить  мое  настроение.  Такого  не
бывает, это уж точно! Но пока мне достаточно того, что рядом сидит  Лаура  и
продолжает старательно выводить все новые линии исключительно для меня...

   ... Лучи солнца упорно  старались  добраться  до  нас  сквозь  непрерывно
колышущуюся листву тополей. Деревья безуспешно  стремились  уберечь  нас  от
навязчивого света. Под ногами в пока еще густой зелени травы пестрели  яркие
детали разбросанного кем-то детского конструктора. Где-то далеко протарахтел
мотоцикл и разлаялись собаки.

   - Тепло, - тихо выронила королева.

   - Удачное лето, - согласился я. - А бывает и  так,  что  все  три  месяца
дожди.
   Тогда и лето не в радость.

   Лаура и я тихо шли через поляну, чудом сохранившуюся в  обрамлении  серых
пятиэтажек. Широкая  дорога  расположилась  в  метре  от  нашего  курса,  но
королева пожелала идти не по камню, а по траве, пересекая  разбегающиеся  во
все стороны тропинки. Молчание затянулось. Требовалось срочно найти тему для
разговора.

   - Лето - мое любимое время года, - вдруг  захотелось  раскрыться  мне.  Я
никому не сказал бы раньше этих слов. Но теперь я не изливал душу, а  словно
давал некие экскурсионные пояснения, искренне надеясь,  что  никому  они  не
покажутся навязчивыми. - Если стоит  хорошая  погода,  то  лето  -  праздник
жизни. Солнце.
   Чувствуешь его жаркие лучи? А можно взять и спрятаться в тень, - я махнул
рукой в сторону  пятиэтажек,  оставшихся  за  спиной.  -  Какое-то  странное
чувство.
   То же голубое небо. Яркая, освещенная трава совсем рядом. Но здесь уже не
так.
   Посмотри:  темно-серые  кирпичи,  темно-зеленые  листья,  темная  белизна
простыней на балконах. Тень объединяет все, лежащее в ее границах. И  сам  я
чувствую, что нахожусь в  некоем  укрытии.  Но  у  меня  свобода!  Захочу  -
останусь, а нет - так пять шагов вправо - и вот тебе опять солнце.

   - Пройдемся по тени? - повернулась  ко  мне  королева.  Оказывается,  она
слушала мои слова! Я  даже  растерялся  немного.  Честно  говоря,  моя  речь
произносилась  только  для  поддержания  разговора.  Я   ведь   так,   номер
отрабатывал. Кто мог подумать, что Лаура искренне заинтересуется?

   - Обязательно, но немного дальше,  -  я  чуть  не  повернул  обратно,  но
вовремя вспомнил, что любой дом отбрасывает тень.

   Мы  шли  по  направлению  к  школе,  огороженной   невысоким   деревянных
заборчиком зеленого цвета, к  стандартному  трехэтажному  зданию  из  серого
кирпича. Нет, не серого. Солнце  передавало  серым  стенам  частичку  своего
света. Каждый кирпичик из тех, что не прятались в тени, излучал тепло. Какой
же цвет имели стены школы № 116 в  три  часа  пополудни?  Желтый?  Вряд  ли.
Золотистый? Ну уж нет!
   Светло-серый? Никогда! Палевый? Может быть, хотя... не могу  сказать,  но
яркий, располагающий к себе, уютный. Возможно, Лаура метко  охарактеризовала
бы его.
   Но это уже ее личные впечатления. Зачем же сбивать положительный  настрой
глупыми вопросами.

   На не застроенной по каким-то причинам территории, где ступали наши ноги,
росли раскидистые деревья и густые, непроницаемые кусты. Общий объем их хотя
и не тянул даже на редкую рощицу, но создавал хорошее настроение. По крайней
мере, мне. Поэтому я и привел сюда Лауру, и, судя по всему,  ей  понравилось
это место. Она пыталась легкими толчками своих хрупких рук столкнуть с места
шершавые морщинистые стволы, бережно и  осторожно  прикасалась  к  листочкам
кустов, нагибалась и внимательно рассматривала стебельки травы. Ее  удивляли
и кошки, и собаки. Королева не могла вникнуть в то, что и  длиннющая  низкая
такса, и могучий сенбернар, и свирепо-отважная лайка являлись по сути  одним
и тем же  существом.  Для  меня  же  все  вокруг  оставалось  привычным,  но
настроение взмывало ввысь, стремилось в недостижимую голубую даль.  Я  горел
желанием показать королеве как можно больше красивых мест, и  первое  же  из
них захватило и очаровало ее. Я не думал, что кто-нибудь в  наше  время  мог
так увлеченно впитывать в себя  все  краски,  все  запахи,  все  оттенки.  Я
замолк. Разговор уже не требовался, он мог только спугнуть зарождавшуюся  на
глазах сказку. Королева призраков познает мир людей (не без  моего  участия,
между прочим).

   Несколько горделивые мысли прогнало ласковое прикосновение к моему плечу.

   - Как ты думаешь, где спрятан талисман?

   Просто "Ну, не знаю" тут не подходило. От меня ждали идею. Раз уж  я  сам
напросился на приключения, то идея должна быть высказана.

   - Музыка, - глубокомысленно произнес я. - Может, все дело в звуках?  Хотя
бы в твоем голосе.

   - Нет, - не согласилась Лаура. -  Мой  голос  не  имеет  к  талисману  ни
малейшего отношения.

   - Почему так категорично? - попробовал было поспорить  я,  так  как  идей
больше не возникало.

   - Каждое слово я проверяю, твое тоже.

   - У тебя есть детектор лжи?! - восхитился я.

   - Я не знаю, что такое "детектор лжи". У меня есть  тьма,  и  есть  цель.
Если слово повернуто к цели, то становится светлее.

   - Игра "холодно-горячо", - отметил я.

   - Не  играла.  Хотя  смысл  поняла.  Хорошо,  будем  пользоваться  твоими
определениями.

   - Тогда, - я задумался, - инструменты! Музыкальные инструменты.

   - Холодно.

   - Жаль. Что там у нас есть еще? Ноты!

   - Нет.

   - Да, голос я уже называл. Дискотеки? Концерты?

   - Стой! Маленький лучик. Слово вблизи истинного направления.

   - Концерты, концерты... А, билеты!

   - Нет.

   - Ну, здания, что ли. Здания, где проходят концерты.

   - Светлее!

   - Отлично! Стадион?

   - Нет.

   - Как нет? Тогда дворец культуры, цирк, дом политпросвещения, клуб...

   - Да, клуб.

   Тут  следовало  затормозить.  Значит,  талисман  находится  в  клубе.   Я
порадовался за нестандартные  способности  королевы.  Страшно  подумать  про
миллиарды  вещей  в  миллионном  городе,  каждая  из  которых   могла   быть
талисманом. Сейчас же круг заметно сужался. Очень неплохо.

   - Клуб имени Дзержинского, клуб железнодорожников, - стал  перечислять  я
известные мне очаги культуры, но на  каждое  название  следовал  решительный
отказ королевы.

   Пришлось  приниматься  за  решение  проблемы  с  другой  стороны.  Может,
определить сначала название вещи, а уж потом выяснять,  в  каком  клубе  она
имеется.

   - На концерты в клуб собирается тусовка, - продолжал я выдавать слова.

   - Не совсем, - с напряжением выдавила Лаура. - Что есть тусовка?

   - Народ!

   - Светлее.

   Неужели придется обыскивать каждого зрителя?

   - Зритель?

   - Не лучше, не хуже.

   - Фэн, поклонник?

   - Клуб поклонников! - радостно сверкнули голубые глаза королевы.

   Надо же, а разве такие есть? По крайней мере,  в  нашем  городе.  В  этот
момент я понял, что название вещи выяснять придется на месте, так  как  даже
местонахождение любого клуба поклонников было покрыто тайной.

   Я вновь обратился с вопросами  к  себе,  а  Лаура  продолжала  созерцание
островка природы. Возможно, в будущем деревья эти срубят,  прямо  посередине
взметнется в небо  шестнадцатиэтажная  свечка,  помогающая  решить  жилищную
проблему. И кто-то (в том числе и я) будет вспоминать свою молодость, косясь
на оставшиеся зеленые насаждения и упорно отводя взгляд от высотного здания,
а может быть и двух. Время всегда берет свое. Но пока жил еще  этот  кусочек
тополиных и березовых стволов, шелестели листья и стояла  возле  меня  самая
настоящая королева.

   Правда, вид у нее теперь, прямо скажем, был не королевский. Разумеется, я
не выпустил ее подметать пыль своим шикарным  белым  платьем.  Ткань  его  -
высший класс, но покрой... мало того, что длина до земли, так еще  рукава  и
низ заканчивались рваными  лохмотьями.  Только  всеобщего  внимания  нам  не
хватало, рискни  Лаура  выйти  в  таком  виде  на  улицу.  Возможно,  модель
завоевала бы главный приз в Париже или, на худой конец, в Москве, но  у  нас
так ходить по городу не принято.

   Однако, Вы-то, может, и забыли, а я помнил, что не далее  как  вчера  мои
капиталы пополнились более чем на полторы  тысячи.  Кроме  того,  с  утра  я
сбегал к Борьке и притащил  ему  имевшуюся  у  меня  кучу  левых  коричневых
"Maxel"  и  желто-черных  "CONCEPT"  -  приобретения  предлиберализационного
периода. Все лишние деньги тогда я вложил в кассеты. Вот и настал их черед.

   От "Консептов" Борис сразу отказался, заявив, что такого добра  у  любого
идиота  хватает,  а  "Макселки",  подумав,  принял.  В  городе  чувствовался
недостаток кассет. В соответствии с рыночными веяниями это указывало на  то,
что кассеты в скором времени появятся, но уже  по  новым  ценам.  "Макселки"
имели неоспоримое  достоинство  в  виде  надписи  "West  Germany",  что  для
неискушенного пользователя связывалось с высшей степенью  доверия.  Конечно,
дома  клиент  обнаруживал  довольно  посредственное   качество   ленты,   но
"купленный товар возврату и обмену не подлежит".

   Денег как раз хватило на таиландскую юбку-варенку черного  цвета,  черную
блузку с белой отделкой  на  воротнике  и  манжетах  и  как  бы  итальянские
колготки, опять же черные. Туфельки, слава богу, подошли мамины. Но когда  я
принес покупки домой, Лаура заупрямилась.

   - Я не могу это надеть, - отрицательно покачала головой королева.

   - Почему? - удивился я.

   - Черный - это цвет врага. Я была и останусь белым призраком.

   Пришлось вести долгую полемику, упомянув о том, что  черный  -  это  цвет
ночи, что так легче замаскироваться при случае среди черных призраков,  что,
в конце концов, к призракам может грязь и не  пристает,  а  к  людям  липнет
сразу и надолго. Времени же стирать и сушить единственную одежду ежедневно у
нас не было и не будет. Не знаю, что именно убедило Лауру, но  доводам  моим
она вняла.

   Форсируя успехи, я тут же потащил королеву в магазин одежды. Там я  завел
ее в женский отдел и, используя в  качестве  наглядного  пособия  фотографию
эффектной девушки на рекламе от колготок, пояснил, какие  недостающие  части
одежды ей  следует  приобрести  самостоятельно.  Пока  я  от  нечего  делать
рассматривал небогатый выбор джинсовых моделей, Лаура успешно  справилась  с
поставленной задачей. Затем мы поспешили домой, дабы завершить приведение  в
порядок нового облика королевы.

   Юбка сидела на Лауре - что надо! Блузка тоже пришлась  впору  -  чудом  я
угадал оба размера. Теперь я начинал  понимать,  что  фигурка  королевы  мне
нравится не меньше ее таинственного голоса. А ее стройные ножки восхитили бы
кого угодно (тем более охваченные черными колготками). Да,  если  бы  с  нее
сняли уменьшенную копию, то такая куколка потеснила бы своей фигурой Барби и
даже Синди, не говоря уж об уродливых китайских  дешевках.  Но  ни  одна  из
самых престижных кукол не смогла бы сравниться с Лаурой прической.

   Теперь с моей новой знакомой мы ехали на трамвае в центр  города,  где  я
надеялся обнаружить поклонников Виктора Цоя.

   Говорят, на Арбате существует стена,  на  которой  поклонники  Цоя  имеют
право отметить любые свои мысли по поводу его трагической кончины.  В  нашем
городе стены Цою не досталось. Я не беру в расчет слены домов, где  его  имя
соседствует с  "Modern  Talking",  непременными  "Коля+Оля=Л."  и  "Севка  -
козел".
   Зато у нас верные почитатели его таланта отхватили  длиннющий  деревянный
забор вблизи улицы Горького. И всякий едущий на трамвае по данному  маршруту
мог пополнить свой словарный запас из скопища отчаянных криков души.

   Королеве захотелось рассмотреть его не  из  окна  трамвайного  салона,  а
поближе.
   Я не смог отказать ей в этой просьбе: кто  знает,  может,  ей  привидится
талисман. Тогда цель будет достигнута одним махом, и мне не придется  ломать
голову над призрачными проблемами.

   Мы  быстренько  отшагали  полкилометра  назад  и  начали  осмотр  местной
достопримечательности.

   У самого верха забора масляными крупными буквами, затмевая менее заметные
надписи, значилось: "ЦОЙ УМЕР".  Ниже  тонкими  меловыми  каракулями  кто-то
дописал:  "Ну   и   хорошо".   Справа   трехэтажными   доходчивыми   словами
разъяснялось, что светит тому, кто рискнул выразить непочтение  к  усопшему.
Ругательства терялись на фоне "15 августа", выполненного  строгим  наклонным
шрифтом.  Далее  разухабистые  буквы  взывали:  "Витюха-братуха,   мы   ждем
перемен". На полметра правее констатировался факт: "Он любил ночь".  С  этим
нельзя было поспорить, тем  более,  надпись  выполнялась  с  душой  -  буквы
неизвестный мастер выписал как по линеечке. Следом неведомый гражданин нашей
Родины разместил воззвание к нам: "Люди! Виктор Цой погиб!  Кино  распалось!
Сохраним в памяти его песни!" Тут же  кто-то  не  слишком  удачно  попытался
воссоздать облик певца, но потрет производил впечатление лишь старанием,  но
вряд ли можно соорудить что-нибудь удачнее при помощи грубой малярной кисти.
Невдалеке от  портрета  выражалась  надежда:  "Цой  жив!  Цой  с  нами!"  Ее
подтверждала надпись пониже: "Я рад, что меня  помнят".  Завершало  мемориал
памяти название группы "КИНО", выполненное огромными желтыми буквами во  всю
высоту забора.

   Лаура с интересом изучала надписи, обращаясь за  разъяснением  непонятных
слов, не все из которых я смог перевести. Затем последовал вопрос,  которого
я ждал с первых же минут:

   - А где сами поклонники?

   Я уже давно сообразил, что вряд ли те, кто не  мог  забыть  Виктора  Цоя,
изливали свои души в дневное время.  Но  объяснять  Лауре,  что  расписывать
красками заборы у нас вообще-то запрещено, - дело долгое,  и  я  ограничился
пояснением:

   - Он любил ночь. Поэтому все надписи делались ночью. Значит, и поклонники
собираются по ночам.

   - Зачем же мы здесь днем?

   Правильный вопрос. Но не говорить же  королеве,  что  я  не  предусмотрел
непременное  отсутствие  предполагаемых  поклонников  на  выбранном   месте.
Однако, и ночью тоже не следовало тащиться сюда,  тем  более,  с  королевой.
Вероятност