но небо:  из
нефрита, из лазурита или из огромного сапфира.

   Нет,  книга  все  же  захлопнулась,   и   маленькие   ножки   унесли   их
обладательницу из комнаты навстречу более важным делам. Ну вот, так  всегда.
Девушки исчезли.
   Никто не захотел остаться рядом со мной. Никто.  Душа  продолжала  гнить,
ржаветь и  разрушаться.  Мое  самосознание  замерло,  законсервировавшись  в
стенах  собственной  квартиры,  выстроило  свой  маленький  мирок  и  прочно
отгородилось от чужих бед и несчастий, научившись их не  замечать.  Я  часто
ловил себя на мысли, что встал бы в один  ряд  с  героями  любимых  фильмов,
протянул  бы  им  руку  помощи,  выручил  бы  в  трудную  минуту  при  любых
обстоятельствах. А вот послать десятку по газетному объявлению нуждающимся в
помощи – это не я, это на почту надо тащиться, да и десятка нужна самому.  Я
ведь не миллионер какой-нибудь, пусть нуждающимся  более  богатые  помогают.
Поэтому чужие проблемы воспринимаются  как  досадные  неудобства,  помехи  в
создании собственного комфорта. А в скором будущем я,  наверное,  уже  стану
думать о чужих неудачах не иначе как с радостью, с облегчением,  с  чувством
того, что на следующую ступеньку жизненной лестницы претендует  уже  меньшее
количество конкурентов. Шла твердой поступью  новая  эра,  эра  равнения  на
запад, эра изворотливости и крепких локтей. Фильмы и книги  60-х  с  теплыми
компаниями, с искренней дружбой,  с  чистой  любовью  воспринимались  теперь
незатейливыми сказками. "Это и были  сказки!"  –  воскликнет  кто-нибудь  из
экранных умников. И все-таки было что-то  светлое,  было,  было…  Но  теперь
растащилось по отдельным квартирам и лозунгам "мой дом – моя  крепость".  Из
тех далеких времен вспоминались и стандартный  набор  серых  ширпотребовских
вещей, и очереди за продуктами. Но я никогда не забывал о полном  отсутствии
мата  на  улицах,  решеток  на  окнах  и  массивных  металических  дверей  –
необходимости нашей теперешней жизни. Я понимал, что дальше будет еще  хуже,
но знал - мне ничего изменить не дано. Время героев-одиночек еще не настало,
а дружные компании превратились в сплоченные бригады,  выбивающие  деньги  и
жизни со  всех  сторон.  Я  не  хотел  в  такие  бригады,  даже  если  бы  и
представилась возможность. Я не мог ударить кого-нибудь. Особенно  тех,  кто
внутренне походил на меня. А именно им сейчас доставалось  больше  всего.  В
ином случае мне предлагалось заткнуться  и  затаиться,  что  я,  впрочем,  с
успехом и делал до сего дня. А нужен ли такой успех? Серое существование уже
начинало порядком надоедать. А ведь мне всего двадцать один год! Неужели оно
будет продолжаться до самой смерти? Зачем тогда вообще  жить?  Я  так  хотел
сделать кого-нибудь счастливым, но  продолжал  оставаться  в  исключительном
одиночестве.
   Неужели все  проблемы  упирались  в  отсутствие  шикарного  автомобиля  и
возможности  прокатиться  в  каюте-люкс  вокруг  Европы?  Неужели  деньги  –
действительно, главное?  Но  и  без  них  никак  нельзя!  И  так  приходится
экономить каждый рублик.
   Сколько еще мне терпеть? Я подозревал, что всю оставшуюся  жизнь.  Срочно
требовалось  что-то  менять.  Я  вообще-то  собирался  дотянуть  только   до
тридцатника,  еще  такого  далекого.  Ведь  должна  же  быть  хоть  какая-то
осуществимая цель. Ну что же, к тридцати годам я или выбьюсь  в  верхи,  или
сопьюсь. Не могу же я тянуть бесцельное существование подобно лямке бурлака.
   Спиться, конечно, легче, но и на водку требовались деньги. А прорваться в
высшие слои общества представлялось и вовсе малореальным делом. Кто там меня
ждет? Каким способом я завоюю место в их рядах? Но… Ты хочешь жениться? Нет,
не так. Ты хочешь, чтобы  рядом  с  тобой  была  самая  прекрасная  и  умная
девушка?
   Странный вопрос. Да, хочу. Да! Да!!! А ты ее заслужил? С  чего  ты  взял,
что ей интересно будет рядом? Любой человек считает  себя  исключительным  и
неповторимым. Но исключительность надо постоянно доказывать. Причем самому.
   Иначе нельзя. Никто не будет  это  за  тебя  делать.  Хочешь  осуществить
мечту?
   Работай! Старайся! Ну их, эти мысли. Прямо как страницы из учебника то ли
обществоведения, то ли этики и психологии семейной жизни.

   Трамвай  трясло,  и  грустные  размышления  дергались   вместе   с   ним,
перетасовывались и исчезали. Где-то там,  в  сумерках  наступившего  вечера,
прятался клуб Талькова. Но мне было явно не до него…

   … Лаура молча смотрела в окно. Серые  стены  домов  старались  слиться  с
тьмой, обесцветиться, затеряться. Но тут и там вспыхивали  яркие  огни.  Так
странно и удивительно ехать в чужом транспорте  чужого  мира,  наблюдать  за
чужими существами, занятыми невесть чем, а через несколько часов вступить  в
битву за все, что сейчас проносится перед взором Лауры. Голова  королевы  до
краев переполнилась волнением. Такое  волнение  никогда  не  посещало  Лауру
ранее.
   Сущность повелительницы тьмы всегда находилась в состоянии торжественного
непоколебимого величия.  Но  оно  осталось  за  границами  вместе  с  гордым
титулом.
   Волнение приближало королеву к тем, кто ничего не подозревал  о  грядущей
опасности, но предрекало и великие дела. А исход оставался  неясен.  Сумерки
превращали знакомые уже места в таинственные закоулки,  словно  трамвай  без
посторонней помощи прогрохотал  по  рельсам  в  запределье.  Но  люди  сонно
продолжали коситься в окно, листать газеты и выходить на  своих  остановках,
привычных до невозможности. Сегодняшняя ночь  могла  все  повернуть  в  иной
плоскости, а остановить черный треугольник предстояло королеве, утратившей и
сущность, и силу, и владения.

   Пока еще можно отказаться от боя. Могла ли Лаура отступить?  Конечно,  но
не хотела. А еще она не хотела ни сражаться, ни видеть черных призраков,  ни
выходить  из  трамвая  в  неизвестность.  Хотела  ли   королева   отступить?
Разумеется, но не могла.

   Найдут ли они талисман? В  любом  случае  схватка  с  черными  призраками
неизбежна.
   Только без талисмана она  обречена.  Значит  в  небытие  уйдет  еще  одна
королева, возможно, последняя из белых владычиц. Лаура  грустно  улыбнулась.
Когда-то и грусть была неведома повелительнице тьмы.  Но  появилось  сердце,
потянуло за собой чувства. Что придет следующим? Наверное, Желвин  сумел  бы
ответить, но его уже ничем не вернешь. Чувства подарили королеве только боль
одиночества.
   Тягостную, неизлечимую. Где способ избавиться от нее? Не в толстых книгах
и  не  в  мрачных  лабораториях.  И  все   же   мучительная   боль   чего-то
несостоявшегося казалась лучше  ледяного  безразличия.  Великие  дела  ждали
королеву. Но она не стремилась к ним. Была бы ее  воля,  это  путешествие  в
громыхающем трамвае ушло бы в бесконечность. Ничего не делать. Только  ехать
и ехать. Рядом с Ним. Так близко и так далеко.

   По всем законам белого мира королева должна сейчас  отключиться,  уйти  в
себя и, отрешившись от мелочей, накапливать энергию, выкачивая ее  из  любых
доступных источников. Лаура и так ушла в себя, но видимо не  в  ту  сторону.
Неужели ничего нельзя изменить? Неужели она никогда не сумеет  войти  в  Его
душу, чтобы превратить черную дыру… Во что?  Черная  дыра  ждала  не  Лауру.
Пустота желала заполниться кем-то другим. Обидно,  когда,  несмотря  на  все
старания, ты так и не сумела приблизиться и стать… Кем? Решение проблем было
известно королеве, но Он хотел избавиться от них без участия той, кто сидела
рядом. Где сейчас гуляли его мечты? Кого звали его глаза? Единственное,  что
оставалось совершенно ясно и неизменно: они не хотели замечать Лауру. Она не
могла заставить Его смотреть в ее  сторону.  Значит,  и  для  королевы  есть
невозможные вещи.

   Капельки невостребованной  энергии  парили  над  трамваем,  соединяясь  с
вылетавшими  электрическими  искрами,  чтобы  прожить  короткие,  но   яркие
мгновения.

   Глава шестнадцатая.

   Талисман.

   В магазине  есть  вода,  Топай,  топай,  Сорок  градусов  она,  Кверху...
(Советская народная песня) Вот так! Вот так! Живут Америка  с  Европой.  Вот
так! Вот так! Ну а у нас все кверху... (И. Тальков "Господа демократы")

   Невысокий, чуть сутуловатый мужчина в  очках  и  с  намечающейся  лысиной
устало смотрел на нас. Серо-коричневые клетчатые  брюки  из  отличной  ткани
выглядели немного измятыми, из кармана песочной жилетки  торчал  белоснежный
уголок  платка.  Пиджак  небрежно  висел  на  стуле,  по   спинке   которого
постукивали пальцы в такт  далекой  музыке.  До  нас  доносились  отрывочные
аккорды, но это был не Тальков.

   Мы с Лаурой стояли в подвальном помещении с низкими  потолками.  Бетонные
плиты грозно нависали над нашими головами, напоминая о громоздящихся  сверху
пяти этажах. От ощущения сдавленности, да от отсутствия окон, за исключением
наглухо  заваренного   металлическим   листом   вентиляционного   отверстия,
становилось немного не по себе. Прибавьте  сюда  еще  необычность  вечернего
визита, да волнения по поводу предстоящего нашествия черных призраков, и  Вы
почувствуете, какие иголочки покалывали мои нервные окончания в те минуты.

   Возможно, раньше здесь держали мастерскую для ЖЭКа. Потрепанные  каменные
ступени вели  отсюда  в  сырой  полумрак  тесного  коридорчика.  За  тяжелой
железной дверью уже начиналась улица. На  гладкой,  старательно  выкрашенной
зеленой  краской  в  несколько  слоев  поверхности  белел  весьма   обширный
прямоугольник с розовой надписью, которую я прочитал пять минут назад: "Клуб
имени Игоря Талькова". И чуть пониже и помельче "Магазин". Даже по  вычурной
рамке из зеленых с золотыми прожилками лавровых листьев  чувствовалось,  что
за оформительские работы заплатили немало.

   Несмотря на более мелкий  шрифт  в  подвальном  помещении  главенствовала
вторая  часть  вывески.  Роль  прилавка   выполняли   витрины,   заполненные
импортными  продуктами.   Веером   лежала   шоколадная   мозаика   "Марсов",
"Сникерсов",  "Милки  Уэй",   только-только   достигших   наших   необъятных
просторов.  Волна  неведомых  лакомств  в   блестящих   обертках   мгновенно
захлестнула всю страну и, похоже,  обосновалась  у  нас  надолго.  Здесь  же
находилась датская ветчина в жестяных банках, немецкое печенье,  итальянские
пакетики с макаронами и финские конфеты, в застойные годы изредка мелькавшие
в московских магазинах. Теперь и я мог увидеть эти чудеса  западной  пищевой
промышленности. Бывали даже такие дни, когда я выкраивал из  своих  скромных
сбережений денежку на "Марс". Но не сейчас.  В  данный  момент  сжимаемые  в
руках  рублевый  и  долларовый  неприкосновенные  запасы   сохранялись   для
королевы. Отведя взгляд от заморских деликатесов я  подобрался  к  следующей
витрине. Здесь вперемешку лежали товары легкой  промышленности.  Таиландские
варенки уже потихоньку вытеснялись  китайскими  представителями  "Levi’s"  и
"Wrangler".  Встретилась  и  польская  "Montana",   похожая   на   настоящую
пуговицами, нашивками и ценой.  Азиатские  футболки  с  вышитыми  названиями
известных западных фирм также исчезали, уступая  место  более  качественному
товару за более значительные деньги. Затем я оглядел полки  с  магнитофонами
неизвестного производства и такого же уровня звучания.
   Мой взгляд ласково погладил  фирменный  дизайн  западной  видеотехники  и
замер, намертво уперевшись в стопку аудиокассет.

   Надо же! В условиях тотального дефицита приличных кассет,  когда  "Maxell
UR" или "Fuji DR-I" в звукозаписях стоили  пятьсот  рубликов,  что  было  уж
совсем запредельно, а на рынке корейские  "HyonStar"  и  "SKC"  доходили  до
четырехсот...
   Нет, глаза просто отказывались верить. "TDK-A", "DENON DX1",  "SONY  EF",
"Maxell LN", равнозначный по качеству вышеуказанному "UR", и  всего  за  240
рубликов.  А  превосходная  хромная  "SNC   SoundBreeze"   вообще   за   сто
восемьдесят, тогда как в "Спорттоварах" точно такая же лежала  за  шестьсот!
Правда,  кассеты  были  с  записью,  но  какая,  к  черту,  разница.   Своим
многоопытным взглядом я не увидел царапинок ни на корпусах, ни на прозрачных
футлярах. Мечта! Сбывалась!
   Да это же просто настоящий  клад!  Невозможно  было  не  купить  все  эти
сокровища.
   Рука автоматически  потянулась  кошельку,  но  остановилась  на  полпути.
Деньги были уже в руках, но и за талисман тоже требовалось платить.

   Я стоял, раздираемый на части желанием и чувством долга. Больше всего мне
хотелось, чтобы талисмана совсем не существовало. Или пусть он находится  за
тысячи километров отсюда. Да и зачем он  вообще  нужен?  Разве  нет  другого
способа справиться с проклятыми черными призраками. К черту призраков! Какие
могут быть призраки, когда вот тут, рядом,  кассеты  по  "ну  очень  смешным
ценам". В ту секунду  предстоящее  вторжение  казалось  мне  нереальным  как
никогда. Зато кассеты никуда не исчезали,  и  радужные  блики  пробегали  по
гладким стенкам  фирменных  футляров.  Я  уже  считал  их  своими.  Кассеты!
Кассеты!
   Ну ведь кассеты же!!!

   С трудом оторвавшись от будущих экземпляров коллекции, я перевел  горящий
взгляд на Лауру. Губы ее плотно сжались, глаза устремились в  невидимую  мне
точку. Она словно заметила знакомую-презнакомую вещь и в то же  время  будто
бы видела ее впервые.  Сей  неведомый  предмет  находился  в  дальней  части
магазина.
   Собственно там и располагался клуб  имени  Игоря  Талькова.  Единственная
витрина стояла в  небольшой  комнатке,  отгороженной  от  общей  залы  двумя
выступами в стенах. Взгляд Лауры пропадал в  сумраке  витрины,  над  которой
висел большого формата черно-белый, но очень качественный фотопортрет певца.
Сверху на красном полотнище желтые буквы несли  призыв:  "Игоря  Талькова  в
президенты России (посмертно)". Внизу  черный  шрифт  на  белом  квадрате  с
траурной рамкой взывал к скорби:  "От  руки  красного  террора  погиб  князь
русской песни".

   Слева и справа от портрета  темнели  силуэты  огнетушителей,  размещенные
несомненно по настоятельному указанию пожарной инспекции.

   Я легонько тронул  локоть  Лауры  (она  вздрогнула  от  неожиданности)  и
взглянул вглубь витрины. С одной стороны там ровной стопкой лежали ничем  не
примечательные  "МК-60-5"  с  программами  Талькова,  с  другой  стороны   -
фотографии и значки с ним же. Посредине расположилась пожелтевшая вырезка из
газеты со статьей о последнем концерте певца. По ее периметру  был  разложен
небогатый выбор ювелирных украшений, состоящий из тусклых цепочек, крестиков
и кустарно выполненных фигурок знаков зодиака.

   Внимание Лауры по видимому привлек не маленький крест  из  серебра.  Там,
где обычно находилась фигура распятого Христа, красовался камень. В  неярком
свете подвала он напоминал дозревавшую крошечную вишенку.  Лишь  одна  живая
искорка  сверкала  на  его  темной  поверхности   -   блик   лучей   далекой
электролампы. Камень действительно заслуживал внимания. Мне захотелось взять
его в руки и ощутить холодок идеально отшлифованной капли.

   - Талисман? - спросил я.

   - Да, - кивнула королева.

   - Вот этот крест? - жестом указал я, теряя всякую надежду.

   - Нет, - возразила Лаура. - Только камень.

   - Выбрали что-то? - раздалось позади нас.

   Обернувшись, я увидел хозяина магазина.

   - Его, - Лаура ткнула в стекло витрины соединенными вместе указательным и
средним пальцами.

   - О! Отличный выбор. Лучшее, что у меня есть, - хозяин повернулся ко мне,
и свет лампы пробежал по стеклам его очков стремительными молниями.  -  Ваша
дама имеет вкус.

   От меня явно ждали активных действий.

   - И сколько он стоит? - поинтересовался я сдавленным голосом.

   - Всего десять тысяч, - пожал плечами хозяин, словно недоумевая, как  его
угораздило назначить такую несуразно малую цену.

   - Сколько? - не удержался я, от удивления вытянув шею вперед. Ужас во мне
смешался с ликованием. Не хватало. И много не хватало!

   - А что Вы хотите? - обиделся хозяин. - крест - серебро высочайшей пробы.
Но, обратите внимание, главная ценность  данного  произведения  искусства  -
александрит. Камень, можно сказать, волшебный. Днем он имеет цвет  изумруда,
а сейчас, при электричестве, сияет как настоящий рубин. Истинно  драгоценный
камень.

   - А один камень никак нельзя? - осторожно спросил я.

   - Тогда хочу спросить, куда я дену крест? Без камня он потянет только  на
лом.
   Заметьте, я вижу, что камень вам нужен позарез, но не загибаю, а даю лишь
настоящую цену. Заметьте  еще,  александрит  такого  размера  стоит  гораздо
больше, но  предыдущий  владелец  обращался  с  ним  крайне  неосторожно,  а
результатом  явились  царапинки,  требующие  незначительного   вмешательства
ювелира. Скажу прямо, камешек достался Вам даром.

   - Не хватает. Может как-нибудь подешевле? - я прищелкнул языком,  заранее
зная, что даже значительная скидка не спасет положения.

   - Нравитесь вы мне, ребята, - с чувством произнес мой  собеседник,  легко
войдя в роль опытного продавца. - Но не вижу причин  по  которым  мне  стоит
скинуть цену.

   - Пошли, - сказал я Лауре,  глубоко  вздохнув.  В  такой  неблагоприятный
момент покупка кассет даже мне казалась предательством.

   Но королева не сдвинулась с места. Она отчаянно смотрела на меня,  словно
ждала, что я придумаю сейчас выход из положения. А что я  мог  сделать,  раз
Лаура упорно не желала вникнуть в реалии  нашей  повседневной  жизни.  Может
разбить  витрину,  украсть  талисман  и  убежать,  как  это   происходит   в
американских фильмах? Или проникновенно объяснить коммерсанту про  нашествие
черных  призраков,  а  он  безвозмездно  вручит  нам  камень  во   временное
пользование, словно герой лирической кинокомедии? Талисман -  талисманом,  а
бесплатных пирожных не бывает.

   - Одну минутку,  господа,  -  призывно  взмахнув  руками,  остановил  нас
хозяин. - Камень будет ваш, если вы согласитесь на  небольшой  чендж,  обмен
по-нашему.

   - Нам нечего Вам предложить, - уныло произнес я.

   - Одну минутку, - возразил он. - Я охотно уступлю Вам камень,  если  дама
согласится расстаться со своей цепочкой.

   Лаура  резко  стащила  через   голову   причудливо   сплетенную   цепочку
золотистого цвета со своей изящной  шеи.  Я  и  не  подозревал,  что  у  нее
хранится такое сокровище, а вот хозяин моментально углядел.

   - Это единственное, что у  меня  с  самого  рождения,  -  ровным  голосом
произнесла королева. - Но камень мне действительно нужен.

   - Превосходно,  -  радостно  принял  цепочку  повеселевший  коммерсант  и
подбросил ее вверх на ладони. - Весу, конечно, маловато, но  ценность  не  в
весе. Я ее продам, как произведение искусства. Кстати, до сих  пор  не  могу
угадать, из какого металла она изготовлена?

   - А какой бы устроил?

   - Золото, наверное. Тогда не возникло бы проблем с покупателем.

   Цепочка на глазах потемнела.

   - Истинное  золото,  -  прищелкнул  языком  владелец  клуба  Талькова,  с
уважением взглянув на Лауру. - Хотя платина, конечно же предпочтительнее.

   Цепочка приобрела цвет тусклого серебра.

   - А нельзя ли сделать так, - воодушевился  хозяин,  вертя  в  руках  чудо
природы.
   -  Собственно,  здесь  две  цепочки,  сплетенные  друг  с  другом.  Может
преобразуем одну из них обратно  в  золотую,  а  вторую  оставим  в  текущем
состоянии.

   Лаура только повела бровями, а цепочка уже  имела  два  цвета.  Золото  и
платина перехлестывали друг друга магическими волнами. Зрелище завораживало.
Хотелось пристальнее вглядеться в крошечные колечки звеньев,  но  загадочная
игрушка уже исчезла в объемном кармане. Тем временем тонкие пальцы  уверенно
выломали камень из креста и осторожно вложили его в белую руку королевы.

   Теперь я смотрел на Лауру иными глазами. Ведь ясно же,  что  ей  донельзя
жаль расставаться с цепочкой.  Но  она  отдала  ее  без  жалобных  стонов  о
бедственном п