ребованиях: дать ощупать магнетическую силу человека; ибо здесь
снаряд в самом испытателе, - его степень  знания  зависит  от  его  привычки
обращаться с своим снарядом, - а  вообще  можно  ссылаться  в  подтверждение
своих слов лишь на такие опыты, которые  производил  и  сам  слушатель;  это
очевидно. Следственно, нока кто  сам  не  произвел  такого  психологического
опыта, который бы уверил его в возможности видеть  мимо  чувств,  свободным,
полным прозрением духа, тот не должен ни отрицать сей возможности,  ибо  это
было бы несправедливо, ни требовать, чтобы ему передали эту возможность, ибо
такая передача - вне самого существа  и  условий  опыта.  Должно  однако  же
заметить, что мы натыкаемся довольно часто  на  некоторые  намеки  из  таких
опытов, намеки, которые бы должны были сделать  нас  более  осторожными  при
отрицании выводов сей психологической  экспериментации;  так,  по  некоторым
намекам, мы уверяемся в существовании некоторого чутья  в  организмах,  хотя
ощупать его не можем; мы замечаем,  например,  что  вредная  организму  пища
часто производит в нем отвращение, никакими наблюдениями не объяснимое;  что
значит эта  темная  наклонность  вкуса,  которая  встречается  у  беременных
женщин, часто странная и всегда верная? что значит это невольное содрогание,
которое ощущает человек, проходя по полю  самой  законной  битвы,  при  виде
казни самого закоренелого преступника? Великое дело понять свой  инстинкт  и
чувствовать свой разум! в этом, может быть, вся  задача  человечества.  Пока
эта задача не для всех  разрешена,  пойдем  отыскивать  те  указки,  которые
какая-то добрая нянюшка дала в руки нам, рассеянным, ветреным  детям,  чтобы
мы реже принимали одно слово за другое. Одна из таких  указок  называется  у
людей творчеством, вдохновением,  если  угодно,  поэзиею.  При  помощи  этой
указки род человеческий, хотя и не силен в азбуке, но  выучил  много  весьма
важных слов, например - что  человек  и  человеческое  общество  есть  живой
организм. Удивительно, как люди не пошли  далее  при  пособии  этого  слова,
которое недаром вылетело из светлого мира поэзии и ярко  блеснуло  в  темном
мире  науки;  оно,  кажется,  может  объяснить  по  крайней  мере  несколько
отдельных вопросов,  как  быстрое  прохождение  планеты  мимо  солнца  может
служить для определения его диаметра.
     Под организмом, кажется,  понимают  обыкновенно  несколько  начал,  или
стихий,  действующих  с  определенною  целию;  удовольствуемся   хоть   этим
определением, как мы довольствуемся определениями  слова  металл,  хотя  для
него и ни  одного  нет  верного.  Некоторые  обстоятельства,  сопровождающие
существование организма, нам довольно  известны;  например,  мы  знаем,  что
очень часто начала, образующие один организм, были бы смертию  для  другого;
часто растение, питающееся одними началами, умирает от присоединения к  нему
других, а растение, умирающее в некоторых обстоятельствах, вдруг оживает  от
новых средств питания; наконец, знаем также, что растение часто  изменяется,
возвышается в своей организации от прививки к нему стихий  другого  растения
или оттого, что одно посажено возле или после другого;  знаем,  что  болезнь
семян может перейти в самые растения, от которых произойдут семена еще более
зараженные; что, наоборот, искусным уходом можно  постепенно  истребить  эту
заразу и возвысить организацию растения; знаем, что если растение не находит
средств для возобновления его начальных элементов, то чахнет  и  мало-помалу
погибает, и что, следственно, для организма необходимо полное  развитие  его
элементов, иначе - полнота жизни; знаем  также,  что  пищу  организма  можно
отравить минеральным или растительным ядом. Рассматривая  высшие  организмы,
каков, например,  организм  человека,  мы  уверяемся,  что  он,  подвергаясь
необходимому закону  эпох,  например  возрасту,  сохраняет  однако  же  волю
промотать, исказить свои жизненные силы или укрепить и возвысить их;  видим,
наконец, что во всех сих организмах есть  какой-то  таинственный  будильник,
который напоминает им о необходимости питать свои элементы; оттого  растение
тянется цветком к  солнцу,  корнями  жадно  ищет  земляной  влаги;  животное
посредством голода узнает о необходимости усвоить себе некоторое  количество
азота, - довольно сложная и важная операция, о  которой  животное  часто  не
имеет полного сознания, а одно темное ощущение. Как королларий {74} ко  всем
этим наблюдениям, мы замечаем, что если бы растение или животное дожидалось,
пока Дюма,  Буссенго  {75}  или  Либих  {76}  доказали  ему,  каким  образом
добывается азот, карбон, и почему им и тот  и  другой  необходимы,  -  то  и
растение и животное умерли бы с голода, все-таки не  достигнув  до  чистого,
осязаемого опыта. Вот, господа, вся новость, которую я хотел  вам  сообщить.
Как видите, эта новость совсем не нова и не странна; вы ее  можете  найти  в
любой химии, натуральной истории, физиологии... потому что  в  мире,  как  в
доброй самопрядильной фабрике, одно колесо цепляется за  другое;  вольно  же
доктору Юру стоять перед машиною и не видеть смысла этого сцепления!
     Я  вам  рекомендую,  господа,  во-первых,  запастись  добрыми,   хорошо
вытертыми, ахроматическими очками,  при  употреблении  которых  предметы  не
помрачаются земными, радужными,  фантастическими  красками,  и  во-вторых  -
читать две книги: одна из них называется Природой - она напечатана  довольно
четким шрифтом и на языке довольно понятном; другая - Человек  -  рукописная
тетрадь, написана на языке мало известном и тем более трудном,  что  еще  не
составлено для него ни словаря, ни  грамматики.  Эти  книги  в  связи  между
собою, и одна объясняет другую: однако же когда вы в состоянии читать вторую
книгу, тогда обойдетесь и без первой, но первая поможет вам прочесть вторую.
Для развлечения можете читать другие книжки, будто бы  написанные  о  первых
двух книгах; но только остерегитесь: читайте не строки,  а  между  строками,
там много найдете любопытного при пособии очков, о которых я настаиваю.  Там
вы  найдете,  что  действительно  человек  есть  организм,  составленный  из
элементов, требующих места и времени для своего развития;  если  соединяются
два человека дружбою ли, любовью ли, то образуется новый организм, в котором
элементы   отдельных   организмов   сограничиваются   (модифируются),    как
сограничиваются кислоты соединением с щелочами; если к организму супружества
присоединяется третий организм, тогда  снова  происходит  новое  воздействие
между составными элементами, и так далее, до целого общества, которое в свою
очередь есть новый организм, составленный из других организмов; вы  найдете,
что в каждом организме, какой бы  он  ни  был,  есть  общие  элементы,  всем
организмам  в  различной  степени   принадлежащие,   и   частные   элементы,
образовавшиеся из первых  и  принадлежащие  тому  или  другому  организму  и
составляющие характеристическое отличие каждого.
     Мои химические операции довели  меня  до  четырех  основных  элементов,
общих всем человеческим организмам; может быть, их больше  или  меньше;  это
зависит от искусства химика; но я пока довольствуюсь ими, как атомистическая
химия довольствуется шестью десятками так называемых простых тел.  По-моему,
эти четыре элемента называются очень  просто:  потребностию  истины,  любви,
благоговения и силы, или власти. Эти  элементы  -  общечеловеческие;  от  их
различных соединений, от первенства одного над другим, от  застоя  того  или
другого  происходят  все   различные   ближайшие   элементы.   Должна   быть
определенная пропорция между сими элементами, но  она  может  быть  известна
лишь некоторым алхимикам; впрочем, для практики довольно  и  приблизительных
вычислений. Не удивляйтесь, что иногда  эти  элементы  производят  действия,
по-видимому, весьма противоположные, - это оптический обман! Один знаменитый
химик, много занимавшийся органическими разложениями, по имени Боссюэт, {77}
сказал: "Если мы будем пристально всматриваться в то, что происходит  внутри
нас, то найдем, что все наши  страсти  зависят  от  любви,  которая  их  все
обнимает и возбуждает. Самая ненависть к одному предмету происходит лишь  от
любви к другому; так, например, я  чувствую  отвращение  к  одному  предмету
потому только, что он препятствует обладать предметом, к  которому  чувствую
любовь". {* Bossuet, "Connaissance de Dieu et de soi-meme", ch.  1  .}
     Иногда  один  элемент  развивается  на  счет  других  и,   вышедши   из
определенной пропорции, не умиряется другими; так,  например,  дышать  одним
оживляющим кислородом  очень  приятно,  но  он  умерщвляет  так  же,  как  и
удушающий азот; в воздухе же они соединены в такой  пропорции,  что  вредное
свойство каждого сограничено другим.  В  человеческом  организме,  например,
чувство силы - может обратиться в полную беззаботность и беспечность  или  в
удовлетворение одним вещественным вожделениям; потребность полной  истины  -
может привести к  поверхностному  энциклопедицизму  или  ко  всеотвергающему
скептицизму; чувство дружества - довести до расточительности и  проч.,  тому
подобное. Во всех таких случаях организм страждет, как растение без воды или
слишком политое. Человеку дана привилегия творить особый мир, где  он  может
соединять основные элементы в какой хочет пропорции,  даже  в  их  настоящем
естественном равновесии; этот мир  называется  искусством,  поэзиею;  важный
мир, ибо в нем человек может найти символы того, что совершается, или должно
бы совершаться внутри и вокруг его; но зодчие этого мира часто  вносят  и  в
него ту несоразмерность  между  стихиями,  которою  они  сами  страждут,  не
замечая того; другие же счастливцы строят сей мир так же бессознательно, как
и первые, и неожиданно в сем мире отражается та гармония, которая  звучит  в
душе самих зодчих; древность выразила этот  замечательный  акт  человеческой
деятельности именем Амфиона. {78}
     Как бы то ни было, когда не  существует  равновесия  и  гармонии  между
элементами, - организм страждет; и таков педантизм в этом законе, что  ничто
не спасает от сего страдания:  ни  развитие  воли,  ни  дар  творчества,  ни
сверхъестественное знание, - будь он страною,  обладающею  всеми  средствами
силы, называйся он Бетховеном, Бахом, - организм страждет, ибо  не  выполнил
полноты жизни. Роскошный кактус, захваченный морозом,  достигает  иногда  до
степени душистого цветка, - но потом мгновенно погибает.
     Тут происходит часто другое замечательное явление: организм, смыкаясь в
своих элементах, знает их одних и потому никак не может  понять  возможности
другого элементного соединения, часто стихии одного народного организма  так
отдалены от стихий другого, что один никак не может  понять  жизни  другого,
ибо каждый видит лишь в своих элементах условие жизни. Так западные писатели
пишут историю человечества, но понимают под этим словом лишь то, что  вокруг
них, забывая иногда о безделице: например, о девятой части земного шара и  о
сотне миллионов людей; когда же  доходят  до  славянского  мира,  то  готовы
доказать, что он не существует, ибо он не подходит  под  ту  форму,  которая
образовалась из западных элементов.  Если  бы  рыбы  умели  писать,  то  они
наверно бы доказали, и очень ясно, что птицы никак не  должны  существовать,
ибо не могут плавать в воде. Случается и наоборот.
     Был на сем свете великий естествоиспытатель, по имени Петр Великий; ему
достался на долю  организм  чудный,  достойный  его  духа.  Глубоко  вникнул
Великий в строение этого чудного мира; он нашел в нем размеры огромные, силы
исполинские, крепкие, закаленные зубчатые  колеса,  прочные  упоры,  быстрые
шестерни - но этой огромной системе сил недоставало маятника; оттого  мощные
элементы этого мира  доходили  до  действий,  противоположных  существу  их;
чувство силы -  тянулось  к  совершенной  беспечности,  поглотившей  племена
азийские; многосторонность  духа,  выражавшаяся  дивною  восприимчивостию  и
сродная чувству истины, не находила себе пищи  и  вяла  в  бездействии;  еще
несколько веков этих мгновений в жизни народа - и мощный мир изнурил бы себя
собственной своею мощью. Великий знаток природы и человека не  отчаялся;  он
видел в своем народе действие иных стихий, почти потерявшихся между  другими
народами:  чувство  любви  и  единства,  укрепленное   вековою   борьбою   с
враждебными силами; видел чувство благоговения и  веры,  освятившее  вековые
страдания; оставалось  лишь  обуздать  чрезмерное,  возбудить  заснувшее.  И
великий мудрец привил к своему народу  те  второстепенные  западные  стихии,
которых ему недоставало: он умирил чувство разгульного мужества - строением;
народный эгоизм, замкнутый  в  сфере  своих  поверий,  -  расширил  зрелищем
западной жизни; восприимчивости  -  дал  питательную  науку.  Прививка  была
сильна; протекли времена, чуждые стихии усвоились, умирили первобытных  -  и
новая, горячая кровь полилась в широких  жилах  исполина;  все  чувства  его
пришли в деятельность; напружились дебелые мышицы; он вспомнил  все  неясные
мечты своего младенчества, все, до  того  непонятные  ему,  внушения  высшей
силы; он откинул одни, дал тело другим, - вздохнул  вольно  дыханием  жизни,
поднял над  Западом  свою  мощную  главу,  опустил  на  него  свои  светлые,
непорочные очи и задумался глубокою думою.
     Запад, погруженный в мир  своих  стихий,  тщательно  разрабатывал  его,
забывая о существовании других миров. Чудна была его работа и породила  дела
дивные; Запад произвел все, что могли произвесть его стихии, - но не  более;
в беспокойной, ускоренной деятельности  он  дал  развитие  одной  и  задушил
другие. Потерялось равновесие, и  внутренняя  болезнь  Запада  отразилась  в
смутах толпы и в темном, беспредметном  недовольстве  высших  его  деятелей.
Чувство  самосохранения  дошло   до   щепетливого   эгоизма   и   враждебной
предусмотрительности против ближнего;  потребность  истины  -  исказилась  в
грубых требованиях осязания и мелочных подробностях;  занятый  вещественными
условиями вещественной жизни, Запад изобретает себе законы, не  отыскивая  в
себе их корня; в мир науки и искусства перенеслись не стихии души, но стихии
тела; потерялось чувство любви, чувство единства,  даже  чувство  силы,  ибо
исчезла надежда на  будущее;  в  материальном  опьянении  Запад  прядает  на
кладбище мыслей своих великих мыслителей - и топчет  в  грязь  тех  из  них,
которые сильным и святым словом хотели бы заклясть его безумие.
     Чтобы   достигнуть   полного    гармонического    развития    основных,
общечеловеческих стихий, - Западу, несмотря на всю величину  его,  недостало
другого Петра, который  бы  привил  ему  свежие,  могучие  соки  славянского
Востока!
     Между тем, что не совершилось рукой человека, то  совершается  течением
времен. - Недаром человек, увлеченный,  по-видимому,  мгновенным  прибытком,
усовершает способы сообщения; недаром люди теснятся друг к другу, как низшие
животные, чуя опасность. Чует Запад приближение славянского  духа,  пугается
его, как наши предки пугались Запада. Неохотно замкнутый организм  принимает
в себя чуждые ему стихии, хотя они бы должны были поддержать бытие его, -  а
между тем он тянется к ним невольно и бессознательно, как растение к солнцу.
     Не  бойтесь,  братья  по  человечеству!  Нет  разрушительных  стихий  в
славянском Востоке - узнайте его, и вы в том уверитесь;  вы  найдете  у  нас
частию ваши же силы, сохраненные и умноженные, вы найдете и наши собственные
силы, вам неизвестные, и которые не оскудеют от раздела с вами. Вы найдете у
нас зрелище новое и для вас доселе неразгаданное:  вы  найдете  историческую
жизнь, родившуюся не в междоусобной  борьбе  между  властию  и  народом,  но
свободно, естественно развившуюся чувством  любви  и  единства,  вы  найдете
законы, изобретенные не среди волнения  страстей  и  не  для  удовлетворения
минутной  потребности,  не  занесенные  чужеземцами,  но  медленно,   веками
поднявшиеся из недр  родимой  земли;  вы  найдете  верование  в  возможность
счастия не одного большого числа, но в счастие всех и  каждого;  вы  найдете
даже в меньших братьях наших то  чувство  общественного  единения,  которого
тщетно ищете, взрывая прах веков и вопрошая символы  будущего;  вы  поймете,
отчего ваш папизм клонится к протестантизму, а протестантизм к  папизму,  т.
е. каждый к  своему  отрицанию,  и  вы  поймете,  отчего  лучшие  ваши  умы,
углубляясь в сокровищницу души человеческой, нежданно для самих себя выносят
из оной те верования, которые издавна  сияют  на  славянских  скрижалях,  им
неведомых; {* Баадер, {79}  Кениг,  {80}  Баланш,  {81}  Шеллинг.  {82}}  вы
изумитесь, что существует народ, который начал свою литературную жизнь,  чем
другие кончают, - сатирою, т. е. строгим судом над самим собою,  отвергающим
всякое лицеприятие к народному эгоизму; вы изумитесь, узнав, что есть народ,
которого поэты, посредством поэтического  магизма,  угадали  историю  прежде
истории - и нашли в душе своей те краски, которые  на  Западе  черпаются  из
медленной, давней разработки веков исторических; {* Стихия всеобщности  или,
лучше сказать, всеобнимаемости  произвела  в  нашем  ученом  развитии  черту
довольно замечательную: везде поэтическому взгляду в истории  предшествовали
ученые изыскания;  у  нас,  напротив,  поэтическое  проницание  предупредило
реальную разработку; "История" Карамзина  навела  на  изучение  исторических
памятников, до сих пор  еще  не  конченное;  Пушкин  (в  "Борисе  Годунове")
разгадал характер русского летописца, - хотя наши летописи не прошли  сквозь
вековую  историческую  критику,  а  самые  летописцы  еще  какой-то  миф   в
историческом отношении; Хомяков (в "Димитрии Самозванце") глубоко  проникнул
в характер еще труднейший: {83} в характер древней русской женщины - матери;
Лажечников (в "Басурмане") воспроизвел характер и того  труднейший:  древней
русской девушки; {84} между тем, значение  женщины  в  русском  обществе  до
Петра Великого остается совершенною загадкой в ученом смысле. Теперь следите
за этими характерами в исторических памятниках, только  что  появляющихся  в
свет,  и  вас  поразит  верность  этих   призраков,   вызванных   магическою
деятельностью поэтов. -  Нельзя  не  подивиться,  как  люди,  ударившиеся  в
ультраславянизм, до сих  пор  не  обратили  внимания  на  это  замечательное
явление.} вы изумитесь, узнав, что существует народ, понимающий  музыкальную
гармонию естественно, без материального изучения; вы изумитесь,  узнав,  что
не все мелодические дороги истоптаны и что художник, порожденный  славянским
духом,  один  из  членов  триумвирата,  {*  Мендельзон-Бартольди,   Берлиоз,
Глинка.} сохраняющего святыни  развращенного,  униженного,  опозоренного  на
Западе искусства, нашел путь свежий, непочатый; наконец, вы  уверитесь,  что
существует  народ,  которого  естественное  влечение  -   та   всеобъемлющая
многосторонность духа, которую вы тщетно стараетесь возбудить искусственными
средствами; вы уверитесь, что существует народ, которого самые льды и снега,
вас столько устрашающие, заставляют невольно  углубляться  внутрь,  а  извне
побеждать враждебную природу; вы преклоните  колено  перед  неизвестным  вам
человеком который был и поэтом, и химиком,  и  грамматиком,  и  металлургом,
прежде Франклина низвел гром на землю - и писал  историю,  наблюдал  течение
звезд - и рисовал мозаики стеклом, им отлитым, - и в каждой отрасли подвинул
далеко  науку;  вы  преклоните  колено  пред  Ломоносовым,  этим  самородным
представителем многосторонней  славянской  мысли,  когда  узнаете,  что  он,
наравне с Лейбницем, с Гете, с Карусом, открыл  в  глубине  своего  духа  ту
таинственную методу, которая изучает не разорванные члены природы, но все ее
части в совокупности, и гармонически  втягивает  в  себя  все  разнообразные
знания. Тогда вы п