нужды в этой беспредельной свободе...
     Виктор. Но без нее не будет соревнования...
     Фауст. Я не вижу нужды в этом так называемом соревновании... как?  люди
алчные к выгоде стараются всеми силами потопить один  другого,  чтобы  сбыть
свое изделье, и для того жертвуют всеми человеческими  чувствами,  счастием,
нравственностию, здоровьем целых поколений, - и  потому  только,  что  Адаму
Смиту вздумалось назвать эту проделку соревнованием, свободою промышленности
- люди не смеют и прикоснуться к этой святыне? О, ложь бесстыдная, позорная!
     Виктор. Я согласен, что  настоящее  состояние  западной  промышленности
представляет много странного и печального, - но не в ней  одной  заключается
Запад. Вспомни, что Запад - колыбель нашего просвещения, что на Запад  ходят
учиться, что Запад истинный храм наук...
     Фауст. Обширный вопрос! об нем можно говорить до завтрашней ночи!  Чтоб
не распространяться вдаль - я спрошу только: какие именно науки  подвинулись
в этом храме? Я вижу движение на Западе,  вижу  безмерную  трату  сил,  вижу
множество приемов полезных и бесполезных - им не худо учиться;  думать,  что
новая наука далеко оставила за собою древнюю, -  это  вопрос  другой;  новая
наука увеличила ль хоть на волос благоденствие человека? это вопрос третий.
     Виктор. Послушай: отрицать просвещение Запада -  дело  невозможное;  ты
этого не докажешь...
     Фауст. Я не отрицаю его и даже признаю, что нам  еще  многому  остается
учиться на Западе, но я  хотел  бы  привести  это  просвещение  в  настоящую
оценку. Успехи в политической экономии и общественном благоустройстве мы уже
видели и видим каждый день; дело дошло до того, что один добрый  чудак  {16}
предложил перевернуть весь общественный быт и испытать, не лучше  ли  будет,
вместо обуздания страстей, дать им полный разгул и  еще  подстрекать  их;  а
этот чудак был человек неглупый: нелепость, до которой дошел он, доказывает,
что уже нет выхода из того круга, в который забрела западная наука. В науках
физических приложений  много,  но  что  именно  принадлежит  новому  веку...
сомнительно.
     Виктор. Мысль приписывать все изобретения древним очень  стара,  о  ней
написаны сотни книг...
     Фауст. Стало быть, в ней есть  нечто  справедливое;  вам  известно  мое
убеждение: я не могу поверить, чтобы наука могла подвинуться  далеко,  когда
ученые ее тянут в разные стороны! В этом путешествии они могут наткнуться на
новое, но только наткнуться; старики, кажется, тянули в  одну  сторону  -  и
оттого повозка шла проворнее...
     Виктор и Вячеслав. Доказательства! Доказательства!
     Фауст. Вы знаете книгу, над которой я теперь тружусь; ее цель напомнить
о позабытых знаниях, -  нечто  вроде  сочинения  Панцироля  {17}  "Do  rebus
deperditis"; {"О потерянных вещах" (лат.).} но мимоходом она, неожиданно для
меня самого,  доказала,  что  все  наши  физические  знания  были  известны,
во-первых,  алхимикам,  магам  и  другим  людям  этого  разбора,   далее   в
элевзинском храме, {18} а еще далее у жрецов египетских.  Ограничусь  теперь
только некоторыми намеками. Когда мы достоверно знаем, что тот  или  другой:
предмет существовал в данное время, то мы должны заключить, что существовали
и средства произвести его; видя деревянный дом, мы заключаем, что брусы были
деревьями, что они вырублены железом, что железо было выковано,  что  железо
добыто из руды, что руда  была  разработана,  и  так  далее.  Все  важнейшие
химические соединения, без которых наша, наука  не  могла  бы  сдвинуться  с
места, достались нам от алхимиков:  алкоголь,  металлы,  важнейшие  кислоты,
щелочи, соли; их существование необходимо  предполагает  знания  по  крайней
мере столь же обширные, как в наше время, если  бы  даже  самые  процессы  и
снаряды и не были подробно описаны; для меня это  ясно,  как  дважды  два  -
четыре.
     Виктор. Сохранилась история  одного  открытия,  которое  может  служить
разгадкою, каким образом могли  быть  сделаны  многие  другие,  без  пособия
особенных знаний. Финикийские купцы без всякой  химии,  а  случайно  открыли
стекло, раскладывая огонь на берегу для своего обеда.
     Фауст. Плиний {19} сохранил эту сказку вместе со  многими  другими.  По
его словам, "торговцы употребили вместо столов для  обеда  куски  нитра,  {*
Glebas nitri, - Plinii Hist natur, lib  XXXVI, с. 65, - селитра? поташ? натр?}  находившегося
на их корабле; нитр, подверженный действию огня вместе с  береговым  песком,
полился прозрачными струями, и таково была  происхождение  стекла".  Дело  в
том, что этого никогда не могло случиться, не во  гнев  Плинию:  стекло  при
столь малом жаре и на открытом месте никак не  могло  образоваться  -  и  по
самой простой причине: для плавки стекла необходима температура  не  костра,
но плавильной печи; что  ни  говори,  а  существование  стекла  в  древности
указывает на огромные предварительные знания, которые одни могли довести  до
фабрикации стекла; открытию состава стекла, открытию  пропорции  веществ,  в
него входящих, должны были бы, судя по-нашему, предшествовать тысячи опытов;
да не забудем и эластического, вовсе нам непонятного стекла, о котором  ясно
говорит Плиний и, кажется, Светоний... {20}
     Вячеслав. Возвышать древних, чтобы унизить новейших - на это была  мода
и прошла!..
     Фауст. Я не утверждаю, что все возможные открытия принадлежат  древним;
но  нельзя  забыть,  например,  предание  о  Нуме  Помпилии,  {21}   ученике
пифагорейцев, который будто бы посредством таинственных обрядов сводил  гром
на землю; {22} название Юпитера Елицием, то есть притягивателем; {* Eliciunt
coelo  te,  Jupiter,  uncle  minores // Nunc quoque te celebrant, Eliciumque
vocant   -
говорит  Овидий   -  lib. 3, v. 328. Jupiter Elicius  -  ab  eliciendo  give
extrahendo   .  См.
Дютана.   {23}}  рассказ Тита Ливия {* Lib. I, с. 20. Ср. также Plinii, lib.
I,  с.   53,   de   fulminis evocandis .} о Тулле
Гостилии, который,  подражая Нуме  и  забыв  нечто  в  обряде,  был  поражен
молнией,   {24}   -   рассказ,  напоминающий  в точности смерть Рикмана {25}
посреди  опытов над громоотводом, описанную   Ломоносовым;   нельзя   забыть
и     обстоятельства,     которыми  сопровождались  египетские  инициации  и
которыми объясняются слова Эсхила:  {* В последней части трилогии об Оресте:
"Эвмениды".}    "одна    Минерва   знает,    где   хранятся   громы";   {26}
бальзамирование,  описанное  Геродотом,  {27}  показывает, что египтянам был
известен  креозот,  до   которого   мы   едва   добрались  после многолетних
усилий;  отдаленность времени, истребление и искажение письменных памятников
препятствуют  в  сем  случае дать осязать истину; но я утверждаю, по крайней
мере,  что  мы  не  двинулись  ни  на  шаг   в  знании  природы  со  времени
бедственного направления наук, произведенного Бэконом  Веруламским,  {28}  а
еще более его последователями. Кто будет иметь  терпение  прочесть  творения
алхимиков, тот легко убедится  в  истине  этого  странного  с  первого  раза
утверждения; все нынешние химические знания находятся не  только  в  Алберте
Великом, {29} Рогере Баконе, {30} Раймонде Луллии, {31}  Василии  Валентине,
{32} Парацельзии и в других чудных людях сего разряда, но  эти  знания  были
столько разработаны, что встречаются и  в  алхимиках  меньшей  величины.  Ты
найдешь,  например,  в  "Космополите"  {*  В  новейшем  1723  г.   переводе:
"Cosmopolite  ou  Nouvelle  lumiere  chymique"   , р.  26.}  опыт  замораживания  воды  посредством
серной кислоты, что предполагает существование  снарядов,  предполагающих  в
свою очередь обширную опытность. Азот был известен  Рогеру  Бакону;  даже  в
книге под именем Артефия {* Artephii antiquissimi philosophi de arte occulta
atque lapide philosophorum liber secretus, in-4ь ,
1612.} замечается знание свойства газов; не только у Василия Валентина, но и
у Гильдебранда  {*  "Magiae  naturalis".  Р.  И.  Hortus  deliciarum,  durch
Wolfgangum Hildebrandum, 1625, in-4ь{33} .} описаны  металлы
с такою подробностию, которой не встретишь и во многих новейших  сочинениях;
важность анализа органических веществ чувствовал Генрих  Кунрат...  {34}  {*
"Amphiteatrum sapientiae eternae  solius  verae",  Lipsiae,  1602,  in-folio
.}
     Вячеслав. Сделай милость, пощади... что за имена? что могли знать такие
варвары?
     Фауст.  Я  нарочно  указал  на  таких,  которые  и  в  свое  время   не
пользовались особенною знаменитостию, а между тем мы с трудом доходим  и  до
их знаний...
     Виктор. Но предоставь хотя  что-либо  нашему  времени:  например,  хоть
знание того, что вода  не  есть  первоначальная  стихия,  как  были  уверены
древние, несмотря на всю их мудрость...
     Фауст.  Это  также   одна   из   сказок,   которою   тешит   нас   наше
экспериментальное самолюбие; древние никогда не принимали  воду  за  простое
тело, по крайней мере со времен Платона, который в "Тимее"  именно  говорит,
что "вода разделяется посредством огня и производит огненное  тело  или  два
воздухообразных тела", - не ясно ли  здесь  означены:  кислород  и  водород,
открытием  которых  мы  так  гордимся?  Для  меня  нет  сомнения,  что   под
наименованиями стихий - огня, воздуха, воды и земли - у  древних  скрывались
понятия, соответствующие нашим  четырем  простым  телам:  кислороду,  азоту,
водороду и углероду; {* Вот сие любопытное, доныне едва ли замеченное  место
у Платона, по переводу Аста: "Terra quidem concurrens cum igne dissoluta  ab
ejus acie fertur, sive in ipso igne soluta fuerit (металл?), sive  in  aeris
(окисел?), sive in aquae mole (соли?), dum concurrentes  forte  ejus  partes
rursusque inter se ipsae copulatae terra evadant: neque enim in aliam umquam
speciem transeant. Aqua autem ab igne vel etiam ab aere divisa potest  fieri
composita unum ignis corpus et duo aeris. De aeris vero  particulis  ex  una
parte dissoluta duo existent corpora ignis". Plat. op., t. 5.  p.  197.  Ed.
As. 1822 de в словах: duo de aeroV;  может  значить:
или,  славянское  же,  несмотря  на  men.}  на  это  можно  привести   сотни
доказательств: стоит вспомнить об элеатиках, не говоря уже  о  пифагорейцах!
{36} Когда новейшие химики доказывают, что все органические тела  образуются
из газов, составляющих воздух, - я снимаю шляпу и  кланяюсь  весьма  старому
знакомому, современнику Анаксимена. {37} Не надобно забывать также, что  все
главнейшие газы были известны алхимику Фан-Гельмонту {38} и что  даже  слово
газ принадлежит ему...
     Виктор. По крайней мере сила пара...
     Фауст. Ее употреблял практически Гиерон Александрийский {39} за 120 лет
до Р. X.; ее предлагал Бласко Карлу V-му; {40} между этими двумя  эпохами  о
ней говорил, как знаешь, и Рогер Бакон, - теперь все это  ясно  выведено  на
справку...
     Виктор. По крайней мере аэростаты...
     Фауст. Были известны тому же чудному Бакону, - а один из алхимиков даже
весьма подробно описал аэростат за сто лет до Монгольфьера {41} и  предлагал
его устроить точно так, как догадались его  устраивать  весьма  недавно,  то
есть из меди. {* Francesco Lana. Prodrome all'arte maestra.  Brescia,  1670,
in-folio, cap. 6, p. 52-61: "Fabricare  una  Nave,  clie  camini  sostentata
sopra Faria a remi et a vele, quale si dimostra poter riuscire in  prattica"
.} Смотри, вот и изображение: и  шары  и  лодка  и  паруса;  у  этих
варваров, как говорит Виктор, есть сокровища непочатые, нетронутые, до  иных
мы доходим случайно, до других боимся прикоснуться,  остальных  не  знаем...
Все эти дивы были произведение не кропотливой  чувственной  экспериментации,
по такого взгляда на  природу,  который  нам  и  не  снится  в  том  мышином
горизонте, в который мы попали благодаря Бэкону Веруламскому.
     Вячеслав.  Я  не   знаю,   зачем   особенно   обвинять   Бэкона;   если
экспериментальное направление и дошло до злоупотребления, то в  этом  скорее
можно обвинить последователей Бэкона: Локка, Кондильяка и других.
     Виктор. А я так не вижу, что общего  между  открытием  той  или  другой
кислоты и теми или другими метафизическими идеями?..
     Фауст. В храме  философии,  как  в  вышнем  судилище,  определяются  те
задачи, которые в данную эпоху разрабатываются в низших  слоях  человеческой
деятельности.  -  Нельзя  не  заметить  явного  параллелизма  между   самыми
отвлеченными метафизическими положениями века и движением  прикладных  наук,
которые образуют все  общественную,  семейственную  и  индивидуальную  жизнь
человека в том веке. Так, напр, довольно  любопытно,  что  постепенное
раздробление естественных знаний, или,  лучше  сказать,  их  измельчение,  -
другими словами, их  оремесление,  -  по-моему,  их  постепенное  падение  -
соответствует именно той бедственной эпохе, когда философия, поскользнувшись
в Бэконе, перешла через Локка и опустилась до Кондильяка,  несмотря  на  все
противодействие великого Лейбница, {43} т. е. со второй половины  XVII  века
до начала XIX; с этой минуты, как бы  каким-то  колдовством,  не  появляются
более те основные открытия, образовавшие огромный арсенал физических знаний,
которым доныне мы пользуемся, неблагодарно подсмеиваясь  над  стариками;  на
сцену выходят одни ремесленные приложения того, что уже прежде было открыто.
Что касается до Бэкона, то, вероятно, он сам не ожидал, до  какой  нелепости
дойдут его последователи;  он  нападал  на  экспериментальную  методу  толпы
своего времени, "слепую и бессмысленную", как он называл  ее;  он  требовал,
чтобы опыты были производимы в некотором порядке и с некоторою  методою;  но
на Бэконе лежит тяжкая ответственность за то, что он приучил  исследователей
останавливаться на случайных, второстепенных причинах,  оставляя  в  стороне
внутреннюю  сущность  явлений;  он  произнес  эти  несчастные  слова,   этот
драгоценный клейнод  {44}  ученого  мира  в  продолжение  двух  веков,  ныне
разменявшийся на мелкую монету:  "Лучшее  из  всех  доказательств  есть  без
сомнения опыт, -  но  такой  опыт,  где  обращают  внимание  лишь  на  факт,
находящийся перед глазами..."; и далее:  "Должно,  собрав  множество  фактов
разного рода, извлекать из них познание  причин  и  начал...".  {*  "Nov
Org" , l. 1, с. 70.}
     Виктор. Но что же делали твои алхимики? разве также  не  угорали  возле
своих печей, также не собирали факты? если даже  египетские  храмы  были  не
иное что, как физические лаборатории, то, вероятно, и там следовали Бэконову
правилу...
     Фауст. С тою разницею, что древние, а  равно  большая  часть  алхимиков
знали, куда они идут; материальный опыт был для них последнею  ступенькою  в
изыскании истины; со времени бэконовского направления люди начинают  с  этой
ступеньки и идут, что говорится - напропалую, сами не зная куда  и  зачем...
Оттого алхимики открыли так,  между  делом,  все  то,  без  чего  мы  теперь
пошевельнуться не можем, - а  мы  -  лишь  винты,  да  колеса  для  бумажных
колпаков...
     Виктор. Все так! допустим, что все  нынешние  знания  были  известны  и
древним и средним векам, что мы  подбираем  только  крохи  с  их  роскошного
стола, - но дело в том, что  этот  стол  был  для  немногих,  и  для  весьма
немногих, тогда как теперь наука - словно общий стол  в  богатой  гостинице,
приходи, кто хочет...
     Фауст. С этим я согласен, хотя замечу, что двери в  этой  гостинице  не
довольно широки, и стол не всякому по деньгам. Действительно,  в  древнем  и
среднем мире наука была тайною, известною лишь жрецам или адептам; и  доныне
существуют тайны в разных  технических  производствах  -  по  очень  простой
причине: по корыстолюбию изобретателей; ты знаешь, сколько времени (с начала
18-го века) состав синьки  был  тайною,  хотя  им  производили  значительную
торговлю; лишь в конце 18-го века Шель {45}  и  Бертолет  {46}  обнародовали
состав  водородо-синеродной  кислоты;  {47}  для  стариков  эта  тайна  была
необходимостию; они понимали странную надпись в храме  Изиды:  "не  открывай
тайны под страхом наказания персиком" - и знали,  почему  персиковое  дерево
посвящено было богу молчания, - что между  прочим  показывает,  что  древние
знали  прежде  нас  и  водородо-синеродную  кислоту.  {*  Acide   prussique;
известно, что этот ужасный яд можно  добыть  и  из  персиковых  косточек,  к
счастию с большим трудом во всяком случае.  (См.  Hoefer,  "Hist  d
l Chim" ).}  Платон  беспрестанно
останавливается  и  оговаривается,  касаясь  предметов,  которые  ему   были
известны как посвященному; необходимость этой тайны так была важна в средние
веки, что Рогер Бакон, самый откровенный из  алхимистов,  назвав  селитру  и
серу, входящие в состав пороха, скрывает слово  "уголь"  под  весьма  темной
анаграммой: him vopo vir  can  utriet  (читают:  carbonum  pulvere),наконец,
почти в наше время некто  в  Лондоне,  объявивший  намерение  открыть  тайну
составления золота, был найден убитым в своей комнате.  {*  См.  "Geschichte
der Alchemie", von Schmieder, Halle, 1832. Hoefer, ibidem .} Но чем теснее был кружок
этих людей,  тем  удивительнее,  что  они  без  всех  наших  пособий,  книг,
словарей,  снарядов,  журналов,  съездов  открыли  прежде   нас   все   наши
открытия...
     Вячеслав. Я так не вижу тут ничего  чудного:  алхимики  искали  вздора:
философского камня, - а случайно набрели на разные открытия...
     Фауст. Знаешь ли, что  надобно  для  того,  чтобы  случайно  что-нибудь
найти?
     Вячеслав. Ряд опытов...
     Фауст. И глаза... в обширном  смысле  этого  слова!..  иначе  мы  будем
походить на работника, образующегося по системе доктора Юра.
     Виктор. Что ни говори, но  невозможно,  чтобы  эти  тысячи  специальных
опытов, которые ныне производятся тысячами людей во всех краях мира, по всем
отраслям естествознания, не довели бы, наконец, до открытия настоящей теории
природы...
     Фауст. И тому доказательство: метеорология; ее  явления  у  всех  перед
глазами, наблюдения сего рода возможны  ежедневно,  ежечасно...  и  до  чего
дошла она? до отрицательного ответа? -  Метеорологи  могут  доказать  только
одно: что все бывшие доныне объяснения (выведенные из прямых опытов) ложны и
что мы, в настоящем состоянии науки, не  можем  объяснить  даже  образования
снега, града, дождя, направления ветра и проч... {* Пулье, {48} Кемтц,  {49}
Араго. {50} Эта книга - не ученая  диссертация;  подводить  на  каждом  шагу
цитаты значило бы обременять ее излишним балластом; и без того  здесь  много
ссылок, хотя автор  ограничивался  лишь  совершенно  необходимыми.  Для  тех
читателей, которые поверят автору  -  цитаты  не  нужны;  для  других  -  он
впоследствии  может  открыть  целый  арсенал  цитат,  на  которых   основаны
указания, в сей книге содержащиеся. } За метеорологиею и все  другие  науки,
при настоящем направлении, тянутся к тому же результату.  Не  помню,  кто-то
заметил весьма справедливо, что эти господа похожи на физиолога, который  бы
выпустил из человека всю кровь до капли, чтоб лучше объяснить ему  состав  и
действие  крови.  От  безверия  в  возможность  общих   начал,   от   навыка
довольствоваться второстепенными,  случайными  причинами,  от  непривычки  к
высшему движению духа произошли два  зла:  первое  зло  -  уверенность,  что
всякое ощущение души тогда только действительно существует, когда может быть
выражено словами; таким образом то,  что  не  подходит  под  ту  или  другую
материальную форму, названо мечтою; эта уверенность так сильна,  что  ее  не
могут поколебать ежедневные явления, ее видимо отрицающие. Кто не толкует  о
медицинском глазе (coup d'oeil medicinal)? Спросите  у  медика,  обладающего
сим даром: как он напал прямо на причину болезни? почему он предписал именно
такой, а не другой способ лечения? - и часто  вы  приведете  самого  ученого
медика в затруднение. В одном Китае требуют, чтобы врач непременно  приискал
болезнь своего пац