проверить
товар, которым взялись торговать, не просрочен ли, не протух  ли...  Сам
знаешь, за этим сейчас следят строго! - Голос отвратительно заржал.
   - Погоди, погоди... - уже взмолился Мышастый, ненавидя  себя  за  то,
что приходится упрашивать этого  подонка.  Но  пока  тот  находился  вне
пределов  досягаемости,  поступать  по  иному  было  нельзя.  -  Я  хочу
поговорить с дочерью, - попросил он.
   - Это можно. Базарить со своей лярвой - это неотъемлемое право любого
пахана. Я ведь не  злодей  какой,  -  весело  ответил  голос  и  тут  же
послышалось:
   - Эй, шкура, а ну иди сюда! Пахан с тобой базарить желает!
   - Папочка! - В трубке послышался  еле  сдерживающий  рыдания  голосок
дочери и у Мышастого сжалось сердце. - Папочка, мне страшно!
   - Подожди, подожди, доченька, - с  трудом  соображая,  о  чем  с  ней
говорить, попытался сосредоточиться тот - у него все мысли  вдруг  разом
вылетели из головы, до того ему было жаль свою дочь, попавшую в подобный
переплет. - Они с тобой хоть хорошо обращаются?
   - Пока хорошо. Но они на меня так смотрят! Они уже хотели  меня...  -
Дочь все-таки  вроде  зарыдала.  -  Он,  ну  главный  ихний...  Пока  их
останавливает, но я боюсь, что...
   - А где же этот твой... - Он все никак  не  мог  вспомнить  имени  ее
телохранителя. - Молчун, где он?
   - Ой, они ведь его кажется... Они ударили его по голове,  и  он...  В
общем... я ничего не знаю...
   - Ладно, ясно, дай мне  сюда  этого  главного.  Я  тебя  не  оставлю,
доченька, потерпи, милая, немножко, потерпи.
   - Алло! Пахан? Перебазарил?
   - Ладно, я на все согласен, - с трудом выдавил из  себя  Мышастый.  -
Когда ты мне еще позвонишь?
   - Позвоню тебе завтра в офис, как сказал. Жди,  пахан!  -  последовал
ответ. - Во сколько - пока сам не знаю.
   - Хорошо, но если  ты  или  твои  вахлаки...  если  хоть  пальцем  ее
тронете... Пощады не ждите - под землей сыщу! -  все  же  не  удержался,
пригрозил тот.
   - До встречи, дядя! - весело попрощался голос.
   - Бугая ко мне, быстро! -  заорал  Мышастый,  бросаясь  к  выходу.  -
Бугай!..
   Татьяна, с ужасом прислушивавшаяся к разговору шефа и по произносимым
им словам без труда воссоздавшая картину происходящего, выскочила  вслед
за ним в коридор.
   - Бугай!..
   В телефонной будке,  одиноко  стоящей  на  тихой  малолюдной  улочке,
обнимались, смеясь и с восторгом  глядя  друг  на  друга,  двое  молодых
людей.
   - Ну, Танюха, ты у  меня  просто  настоящая  артистка!  -  восхищенно
прокричал Анатолий, крепко сжав девушку в объятиях. - Нет, ну  надо  же!
"Я боюсь", - передразнил он дрожащий голосок,  прозвучавший  несколькими
минутами раньше. - Ни за что бы не поверил, что ты так  умеешь,  если  б
своими ушами только что не услышал.
   - Ну, ты у меня, положим, тоже  немалый  талант!  -  Таня  поцеловала
мужчину в губы. - Надо же, какой крутой, прямо до невозможности! Голову,
видишь ли, пришлет мою в коробочке-посылочке. Мы  ведь  вроде  такого  с
тобой не обговаривали.
   Значит, у тебя талант импровизатора.
   - Какого, какого "затора"? - переспросил Толик.
   - А, неважно! - Таня беззаботно отмахнулась  рукой.  -  Главное,  что
папаня уже прямо сейчас наверняка помчался по  банкам  собирать  денежки
для выкупа.
   - Ты в этом уверена? - посерьезнев, спросил Анатолий.
   - Да уж не сомневайся, я-то своего папашку знаю. - Девушка посмотрела
на него с усмешкой. - Все идет в точности по нашему плану. Ну что, давай
возвращаться в берлогу?
   - Эх, жалко, что "Мерседес" пришлось  кинуть,  -  вспомнив,  вздохнул
Анатолий. - Теперь  нам  придется  все  время  моторы  для  передвижений
ловить. Ну да черт  с  ним,  а  то  влетели  бы  в  момент  -  машина-то
приметная.
   - Тем более, что совсем скоро мы свои, личные, купим, - напомнила ему
Таня. - И не здесь, а где-нибудь за бугром. Я вот, например, во  Францию
хочу - давно мечтала там побывать, да все как-то не  получалось.  А  ты,
Толик, хотел бы во Францию? В Париж, а? Гульнем на полмиллиона?
   - Нет, я бы лучше Италию, - серьезно заявил тот.
   - Почему именно в Италию?  -  удивилась  девушка.  -  Ты  мне  ничего
подобного вроде бы не говорил. Я такого не слышала.
   - Там мафия, - еще  серьезнее  ответил  Анатолий,  напуская  на  себя
значительный вид. - Может, у них и для меня какая работенка найдется.
   - Ладно, пойдем уж, мафиози ты мой доморощенный... - засмеялась Таня,
а про себя подумала: "Вот как раз они-то уже  давно  мечтают  заполучить
такого вот тупорылого Толика из России в свои дружные мафиозных ряды.  А
как же!.." - Знаешь что, пройдемся-ка лучше пешком, а то нам еще три дня
безвылазно сидеть. Хоть прогуляемся напоследок.
   - Пошли,  -  согласился  Анатолий,  предвкушая  три  беззаботных  дня
сладкого заточения...
   Таня Смирнова, проводив шефа, который отправился улаживать  вопрос  с
деньгами для выкупа дочери, переведя, наконец,  дух,  сидела  у  себя  в
приемной и пила кофе, исправно выполняя наказ патрона безвылазно  сидеть
в офисе, чтобы не пропустить возможного звонка похитителя - мало ли  что
может взбрести тому  в  голову.  Вдруг  внизу,  наверное  на  проходной,
послышался какой-то громкий гам. Он  то  затихал  на  какое-то  короткое
время, то возобновлялся  с  новой  силой,  еще  пуще  прежнего,  и,  как
показалось Тане, потихоньку приближался к ее приемной.
   Что еще за чертовщина? - подумала она.  -  Такого  за  все  время  ее
работы здесь еще ни разу не бывало - наоборот, обычно  в  здании  царила
полусонная тишина, ведь в  нем  сосредоточились  пять  солиднейших  фирм
города, одна только аренда помещения обходилась им  в  целое  состояние.
Это же не кафе, где каждый божий день скандалят пьяные  посетители...  -
Татьяна прислушалась. - Ну да, вроде кто-то громыхает сюда по  коридору.
Может, это уже шеф вернулся, получив какие-нибудь новости? Да нет, он же
только что уехал. Впрочем, мало ли  что  могло  произойти  -  ведь  этот
похититель так подло нарушил всю их спокойную, размеренную жизнь.
   Дверь в приемную вдруг с  треском  распахнулась  от  невиданной  силы
удара и, едва не сорвавшись с петель, тут же громыхнула  вторично  -  на
сей раз уже о стену. Татьяна от неожиданности  вздрогнула,  захлебнулась
глотком ароматного кофе  и,  судорожно  закашлявшись,  выронила  из  рук
чашечку, которая с треском раскололась о пол,  кажется,  еще  и  ошпарив
кипятком ей ноги, но она этого  даже  не  почувствовала  -  открыв  рот,
девушка с ужасом глядела на растрепанную фигуру,  грозно  остановившуюся
на миг в дверях ее приемной.
   - Это ты, что ли,  секретуткой  здесь  будешь?  -  Потрясая  каким-то
листком  бумаги,  фигура  с  удивительной  для  ее  грузной   комплекции
быстротой приблизилась к ошеломленной Тане и, не  теряя  времени  даром,
закатила ей  такую  оглушительную  оплеуху,  что  бедная  девушка  кулем
рухнула на пол, поверх раскололовшейся кофейной чашки...
   Открыв  через  некоторое  время  глаза,  прямо  перед   своим   носом
очнувшаяся Таня увидела безразмерные  стоптанные  шлепанцы,  из  которых
произрастали массивные столбообразные  икры,  какие  можно  наблюдать  у
некоторых профессиональных футболистов или же ведущих культуристов мира.
   С усилием  приподнимаясь  на  четвереньки,  охваченная  страхом  Таня
задрала  голову,  вглядываясь.  Начиная   примерно   с   середины   этих
производящих впечатление икр, дальнейшему изучению  тела  объекта  мешал
засаленный байковый халат, который Таня решилась бы  использовать  разве
что в качестве ветоши. В этот просторный и, видимо, чрезвычайно  удобный
для его хозяйки халат можно было бы без труда вместить по  меньшей  мере
две женщины Таниной комплекции.
   Монументальная кряжистая фигура, как отвлеченно заметила девушка, все
продолжала сотрясать воздух  каким-то  загадочным  листком,  отчего  при
каждом резком движении живот незнакомки, напоминавший  разросшийся  гриб
дождевик,  колыхался,  заставляя  трястись  пристроившиеся  на  нем  две
массивные груди. Но главным, поразившим Таню в этой фурии, было лицо,  в
которое она сейчас со смертельным  испугом  вглядывалась,  выпрямившись,
наконец, во весь рост.
   Заплывший жиром подбородок, почти  полное  его  отсутствие...  Пухлые
губы, распахиваясь в беззвучном крике, обнажали целый  Клондайк  золотых
зубов  с  некоторым  наличием  своих,  природных.  Дряблые  щеки,  густо
намазанные какой-то жирной гадостью желтого цвета и своей  консистенцией
отдаленно напоминающей несвежую творожную массу... Только когда  Татьяна
заметила, что в нижнем углу одной из щек к этой  массе  прилипла  долька
огурца, у нее мелькнула догадка, что вся эта пакость является всего лишь
обыкновенной  маской  для  лица,  рецепт  которой,  скорее  всего,   был
позаимствован хозяйкой из "Работницы" или "Крестьянки"...
   Узкие глазки-щелочки страшной женщины были едва различимы,  попираясь
с одной стороны трясущимися дряблыми щеками,  и  массивными  надбровными
дугами  -  с  другой,  из-за  чего  различить   их   цвет   Татьяне   не
представлялось возможным. Но самое сильное впечатление произвели на  нее
волосы, цветом напоминающие ярко-рыжие клоунские, цирковые. Эти цирковые
волосы были намотаны на множество  дырчатых  бигуди,  облепивших  голову
ворвавшейся подобно раковинам, присосавшимся к днищу гордого фрегата...
   "Но почему  это  ужасное  существо  не  кричит,  а  только  беззвучно
открывает рот? - пыталась сообразить, пошатываясь  и  еще  не  до  конца
придя в себя после полученной оплеухи, Татьяна. - Да  плюс  ко  всему  у
меня почему-то звенит в ушах... Боже! Да я, кажется, просто  оглохла!  -
внезапно поразила несчастную девушку страшная догадка,  и  она  едва  не
лишилась сознания вновь. - Но я вовсе не хочу  оставаться  глухой!.."  -
чуть было не закричала она, и бог, кажется, услышал ее мольбу, а  может,
просто листочек, на манер вентилятора вращавшийся  перед  ее  лицом,  на
котором горел след полученной  пощечины,  обеспечил  ей  доступ  свежего
воздуха - во всяком случае, чудо произошло, и к ней вновь вернулся слух;
правда, она сейчас же об этом пожалела, ибо теперь в ее  несчастные  уши
ворвался рев, сравнимый с ревом  Ниагарского  водопада  или  взлетающего
авиалайнера:
   - ...твою мать! Проститутка! Да я тебя  в  порошок!..  Юбку  короткую
надела, тварь позорная! Ляжками своими тощими  сверкает,  задницу  свою,
мужиками драную, заголила! Да я тебя сейчас!.. Подстилка худосочная!
   - Кто... вы?.. - едва смогла невнятно пролепетать Таня, уже, впрочем,
начиная догадываться, что перед ней никогда не виденная ею ранее Альбина
Георгиевна, жена патрона.
   - ...потаскуха! Твою мать! Вот я тебе покажу, кто я  такая!  -  вновь
оглушил бешеный крик несчастную женщину, одновременно  забив  ноздри  ее
симпатичного  носика  резким  ароматом  лукового  перегара,  а   Альбина
Георгиевна  тем  временем,  с  завидной  для  ее  комплекции   ловкостью
проделала  сразу  два  дела  одновременно.  Она  закатила  Тане   вторую
мощнецки-звонкую пощечину - теперь уже  по  второй  щеке,  очевидно  для
равновесия; и сунула упавшей в кресло на колесиках, в  котором  та  пила
кофе до начала этих событий, девушке тот самый листок,  из-за  которого,
как смутно догадывалась Таня, и разгорелся весь этот сыр-бор...
   Уставившись на листочек, с трудом различая прыгающие в глазах буковки
машинописного текста, она смогла какими-то урывками выхватить фрагменты:
"Уведомляю Вас, что... со своей секретаршей... в интимных  отношениях...
уже давно... я, как честный человек и просто человек, который... не могу
молча смотреть... за вашей спиной... его секретарша... беременна от него
и ныне пребывает на  четвертом  месяце...  скоро  с  Вами  разведется...
Доброжелатель..."
   - Развести меня с мужем хочешь? - Альбина Георгиевна,  грозно  уперев
руки в бока, в упор разглядывала до  смерти  перепуганную,  сжавшуюся  в
кресле Татьяну. - Ишь ты, щепка какая...  Да  я  таких  как  ты...  -  И
неожиданно снова сорвалась на крик:
   - Проститутка! Женить на себе его захотела?  Беременная  уже,  сучка!
Тварь! А ну, показывай, где он тут  тебя  отгуливает?  А  ну,  показывай
заодно и свой живот, потаскуха!
   Я тебе прямо сейчас аборт сделаю!
   Внимание девушки, находившейся в состоянии самого настоящего  шока  и
которая решила, что настал ее  смертный  час  и  даже  не  находила  сил
оплакать свою молодую  и,  очевидно,  подходящую  к  трагическому  концу
жизнь,  внезапно  привлек   узкий   лоб   Альбины   Георгиевны.   Словно
загипнотизированная, не отдавая отчета в своих действиях, она не сводила
глаз с двух толстенных  синих  вен,  набрякших  под  жирной  морщинистой
кожей.
   "Какой ужас... - пронеслось у нее в  голове.  -  Да  нет  же,  такого
просто не может быть, мне это лишь чудится..."
   Она еще ни разу не видела ничего  более  страшного  -  ведь  с  таким
хозяйством на лбу просто не живут, такое невозможно.
   Это самая настоящая мистика, небывальщина. Подобного вида  вздувшиеся
вены девушке  частенько  приходилось  наблюдать  на  мощно  вздыбившихся
орудиях мужчин, где их переплетения в  этот  интимный  момент  выглядели
если уж не красиво, то, по-меньшей мере,  естественно,  чем-то  даже  ее
умиляя и привораживая, но на лбу этой  грозной  женщины  они  смотрелись
просто ужасающе. Они сейчас лопнут, залив кровью весь офис. Нет, но  они
же действительно сейчас лопнут! Вот сейчас... Ну лопнут же! Вот-вот...
   Внезапно Танины  ноги  резко  оторвались  от  пола,  тщетно  стремясь
поспеть за своей хозяйкой, которая в свою очередь потянулась за своей же
рукой, которую, опять же в свою очередь, в своей мощной пятерне стиснула
Альбина Георгиевна.
   - А ну, пойдем, дохлая мерзавка, покажешь мне ваше логово! Показывай,
показывай, беременная ты  проститутка!  Этот  ваш  гнусный  притон,  ваш
поганый вертеп, где вы предаетесь лобковым утехам! Где он порет тебя как
сидорову козу, где  он  трет  такую  вот  дохлую  щепку!  Такую  наглую,
развратную сучку, бесстыдно оголяющую перед ним свою премерзкую, сотнями
раз всеми отгулянную  задницу!  Где  он  дерет  такую  жердь!  Мерзавку!
Проститутку! - Альбина пошла по  кругу,  видимо,  окончательно  исчерпав
свой словарный запас...
   Внезапно Таня сообразила, что ее подобно безвольной  тряпке  тащат  в
комнату отдыха, с запоздалым страхом вспомнила,  что  шеф  перед  уходом
просматривал какую-то кассету явно порнографического содержания и сейчас
никак не могла припомнить, вытащил тот ее из аппарата или нет. Обычно он
держал такие кассеты запертыми в сейфе, находящемся там же...  Вроде  не
вытаскивал, сдавалось ей, ведь после того злополучного  звонка  все  так
быстро закрутилось. Но точнее вспомнить никак не удавалось - в ушах  еще
стоял звон после двух страшной силы оплеух разгневанной  Альбины.  Боже,
но что же делать?
   Ведь, найдя кассеты, она тут же начнет орать, что перед  "лобковыми",
как она выразилась, утехами мы непременно разогреваемся просмотром  этой
порнухи. О боже, только бы он их спрятал! Только бы обезумевшая толстуха
не догадалась включить видеомагнитофон...
   Но на сей раз ее мольбы не были услышаны Всевышним -  либо  он  счел,
что одного раза уже оказанной ей помощи вполне достаточно, либо  у  него
были какие-то иные причины для столь категорического отказа, но, как  бы
там ни было, когда жена Мышастого, не выпуская Таню  из  своей  железной
хватки, составившей бы честь любому профессиональному борцу, втащила  ее
в комнату, чуть не оторвав ей при этом руку, девушка, кинув первым делом
взгляд на видеодвойку, заметила торчащую оттуда кассету. "Это конец! - с
ужасом осознала она. - Сейчас Альбина ее убьет! Неужели никто так  и  не
придет ей на помощь?
   Но где же охранники?"
   - Ага! - радостно завопила Мышастая, быстро обежав взглядом  комнату.
- Так это здесь вы предаетесь гнусному разврату!  Здесь,  -  она  ткнула
пальцем в сторону дивана, где совсем недавно отдыхал ее муж, -  он  трет
тебя и тебе подобных похотливых тощих сучек во все  ваши  гнусные  щели!
Танина рука была с такой зверской силой сжата в тисках Альбины, что  она
застонала от боли. -  Ага-а-а!  Хочешь  вымолить  у  меня  прощения?!  -
услышав ее жалобный стон, обрадовано закричала та,  и  от  удовольствия,
вызванного этим предположением, сжала руку своей жертвы еще  сильнее.  -
Значит, такие вот стоны ты издаешь на этом греховном  ложе?  Спрятавшись
от людских глаз в этом низменном алькове? Сейчас ты  на  коленях  будешь
вымаливать у меня прощения, вавилонская  ты  блудница!  Точнее,  вы  оба
будете! Где он?
   "Боже,  да  где  она  слов-то  таких  нахваталась?  -  гадала   Таня,
предпринимая бесплодные попытки высвободить руку - ей казалось, что  она
уже слышит хруст своих костей. -  Но  что  же  делать?"  Вдруг  железная
хватка  слегка  ослабла  и,  проследив  за  взглядом  выпученнымх   глаз
Мышастой,  она  с  ужасом  убедилась,  что  та  заинтересовалась  именно
видеодвойкой и выглядывающей оттуда кассетой, лишенной  сопроводительной
надписи  и  лишь  белеющей  полоской  чистой  бумажки.  Альбина,  видимо
вообразив, что она может сейчас же, сию секунду получить  неопровержимые
вещественные доказательства разврата, царящего в этой комнате,  на  этом
диване, подобно разъяренной львице одним прыжком преодолела  расстояние,
отделявшее ее от видеодвойки, и принялась бестолково тыкать  пятерней  в
различные  клавиши,  пытаясь  запустить  аппарат.  Видимо,  одной  рукой
производить эти действия оказалось делом нелегким, потому  что  давление
на Танину руку еще чуть ослабло, а потом - она сперва даже  не  поверила
своему счастью - ее отпустили совсем.
   Используя шанс, которого  могло  больше  и  не  повториться,  молодая
женщина бочком выскользнула  за  дверь  и,  добежав  до  своего  кресла,
рухнула в него, полностью обессиленная. Ее  пострадавшее  лицо  и  кисть
руки горели огнем.  Проведя  во  рту  языком,  она  едва  не  заплакала,
убедившись, что от одного из зверских ударов Альбины у  нее  раскрошился
зуб.
   Что же делать? Сходить за охранником? Но ведь он же и пустил сюда эту
скандалистку - как-никак жена Мышастого. Наверное, просто не  захотел  с
ней связываться - себе дороже. А значит, черта с два он придет на помощь
и примется выгонять отсюда эту взбесившуюся тяжеловеску. Да скорее всего
он ее просто боится, да еще не меньше, чем сама Таня.  И  вообще,  после
всего пережитого у нее не было сил даже пошевелиться.
   Но что ей делать, когда Альбина выйдет? Та же продолжит  избиение,  а
ей и отлучаться нельзя, потому  что...  Девушка  едва  не  подскочила  с
кресла. Как же она раньше не сообразила? Судя  по  всему,  Мышастая  еще
ничего не знает о похищении их дочери, значит надо ей об этом сказать, и
ее внимание будет моментально отвлечено от  самой  Тани.  Ура!  Ведь  по
сравнению с такой новостью супружеская измена - это так, пустячок, тьфу!
Но кто же мог подложить им такую свинью с этой дурацкой запиской? Может,
кто-то просто хотел досадить Альбине, да случайно попал в самую точку?..
Таня сильно сомневалась, что в ее взаимоотношения с шефом было посвящено
много народа. А, ладно, главное то, что ей теперь есть чем успокоить эту
беснующуюся слониху. Надо только  постараться  поскорее  рассказать,  да
так, чтобы та не успела еще раз ее ударить, а то вышибет  ей  оставшиеся
зубы... Проведя языком, Таня снова расстроилась. Ну вот, теперь придется
идти к стоматологу - а ведь у нее всегда были идеальные зубы... А кто ей
все это оплатит? Надо будет, когда все  уляжется,  предъявить  претензии
Мышастому, пусть раскошеливается. Боже, но до чего же  гудит  ее  бедная
голова...  Внезапно  Таня  обратила  внимание,  что  в  комнате   отдыха
воцарилась подозрительная тишина.  Да  что  ж  такое?  После  учиненного
Мышастой погрома все это выглядело весьма подозрительно.
   Молодая женщина крадучись, на цыпочках, приблизилась к  двери.  Делая
последние  тихие  шаги,  она  вдруг   с   громким   вскриком   испуган