к
ним на продолжение банкета.
   И вот, на второй день этого райского блаженства, наигравшись  вдоволь
в  биллиард,  съев  массу  собственноручно,  с   толком   приготовленных
шашлыков, перепив множество различных коньяков, переспорив все возможные
споры, они пришли к мнению, к которому должны были  прийти  с  фатальной
неизбежностью: без женщин ну просто никак нельзя, нет.  Приняв  это  как
данность, тут же начали перебирать различные варианты - какие  категории
женских особей вписались бы в  их  коллектив,  не  испортив  прекрасный,
выстраданный  ими  праздник?  Первый  приз  -  бутылку  превосходнейшего
коньяка  за  самое  остроумное  предложение  -   единогласно   присудили
Сидорчуку. Как ни странно, при всей его некоторой ограниченности у парня
иногда прорезалось чувство юмора - он просто предложил  им  отозвать  из
командировки и пригласить на праздник души своих жен. Хорошо же было ему
шутить, не будучи связанным  семейными  узами!  Предложение  привлечь  к
отдыху  своих  секретарш  также  категорически  отверглось.   Во-первых,
кому-то надо находиться в  офисе  и  отвечать  на  звонки,  но  основной
причиной отказа явилось то, что  секретарш  они  использовали  для  всех
видов работ именно там, где это и должно было происходить -  на  рабочем
месте, для  этого  и  существовала  у  каждого  комната  психологической
разгрузки. И приглашать своих, откровенно  говоря,  слегка  поднадоевших
помощниц  получилось  бы   делом   пресноватым,   хотелось   чего-нибудь
пооригинальнее и посвежее. И тогда он, Мышастый,  внес  гениальнейшее  в
своей простоте предложение - вызвать проституток.  Первой  реакцией  был
если не шок, то уж замешательство - точно...
   - Проституток? - ошалело переспросил Воловиков, даже приостановив  на
полдороге рюмку коньяка, не донеся ее до уже приоткрытого  в  нетерпении
рта. - Ты что, Антон, шутишь, как недавно Сидорчук?  Или  у  тебя  крыша
поехала? Ведь они имеют контакт с несколькими клиентами в день. А если к
тому же делают все это без презерватива? Но  не  в  презервативе,  может
даже, суть. А если она пропустила через себя уже полгорода  -  это  как,
ничего? Чтоб я стал у  нее  почетным-десятитысячным  каким-нибудь?  Даже
если они так называемые элитные, все равно...
   Молчание и вопросительные взгляды остальных  позволяли  предположить,
что они присоединяются к вопросу, заданному Воловиковым.
   - Нет, отнюдь, - возразил Мышастый, которому своя же идея, по мере ее
прокрутки в голове, нравилась все больше и больше. - Сейчас  я  вам  все
объясню. Вот насчет крыши ты как раз правильно заметил. Только не у меня
крыша поехала,  а  я  сам  являюсь  крышей  трех  крупных  интим-клубов,
действующих в нашем городе. Ведь для вас это тайной не является, верно?
   Ответом послужили утвердительные молчаливые жесты - даже  словами  им
не хотелось касаться подобных тем. Они были как бы выше этого. Да, все в
наше время так или иначе связано с криминалом, и они сами  порой  делают
деньги  на  многом,  что  упоминается  в  УК   вовсе   не   в   качестве
положительного примера, но делать - это  делать,  а  упоминать  об  этом
вслух, в их, как они считали, якобы светском или в не менее якобы высшем
обществе было дурным тоном.
   - Так вот, - продолжил Мышастый, не обращая внимания  на  их  дешевые
выкрутасы - он-то знал, что они в действительности из себя представляют.
Для подобного рода людей даже определение "человек с гнилым нутром" было
бы чересчур мягким.
   Свою персону Мышастый к праведником  не  причислял,  но  и  вел  себя
попроще - не  изображал  какого-нибудь  святого...  -  Так  вот,  я  вас
спрашиваю: а откуда появляются в интим-сервисе эти самые проститутки?
   - Ну ясно же, - ответил Воловиков, - что тут непонятного?  Печатаются
объявления в  газетах  типа:  "Ищем  молодых,  стройных,  красивых,  без
комплексов..." Правильно?
   - Правильно, -  подтвердил  Мышастый.  -  Ну,  разве  что  работающие
девочки еще своих подруг приводят, и так далее.
   - Ну, а дальше-то, дальше? - спросил  нетерпеливый  Сидорчук.  -  Ну,
объявления, ну приводят...
   - А дальше, кем они становятся после приема на работу?
   - поинтересовался Мышастый.
   - Ну, проститутками и становятся, кем же еще?  -  недоуменно  ответил
Воловиков. - Действительно, дальше-то что?
   - А перед этим они проститутками, значит, не были? Верно?
   - Верно, - удивленно подтвердил Воловиков и в  его  глазах  появился,
наконец, проблеск понимания. - Ты имеешь в виду...
   - Правильно, - ответил Мышастый.  Он  обвел  взглядом  всех  троих  и
удовлетворенно кивнул. - Наконец-то до вас дошло.
   Пришла девочка работать. Ну, довелось, может, разок-другой  на  вызов
съездить - ну и что? От этого она уже стала старой изношенной шлюхой?  А
то, может, она и вообще еще не приступала еще к работе.
   - Короче, проститутками не  рождаются,  проститутками  становятся.  -
Желябов задумался. - А что, интересная постановка вопроса. Очень даже.
   - Ну, разве что так, - протянул Воловиков. - Тогда, получается, их  и
настоящими проститутками-то нельзя назвать.
   Это ведь совсем еще свеженькие девочки.
   - Ну, свеженькие - не свеженькие... - хохотнул Желябов.
   - С кем-то они, конечно, уже терлись, пусть  и  не  за  деньги  пока.
Кстати, может даже и совсем немало терлись-то.  Не  девственницы  же,  в
самом-то деле. Но мысль, надо признать, и впрямь прелюбопытнейшая.
   - Конечно, -  подключился  Сидорчук,  -  мысль  очень  даже  здравая.
Получается, что с ними иметь дело даже получше, чем с какой-нибудь якобы
недотрогой. Тех нужно  хоть  для  видимости  обхаживать,  а  эти  пришли
работать - сами знают куда. И настроились на  это  дело  соответственно.
Ведь как говорится?
   Клиент всегда прав! Сказано - миньет, значит  делай  и  не  вякай!  -
Увлекшись, он сжал кулаки, словно вспомнил о  чем-то  своем,  может,  не
очень неприятном. Возможно, кто-то когда-то отказался ему делать тот  же
самый миньет... - И  не  надо  мне  всяких  там  "сю-сю-сю"!  А  захотел
анального - даешь анальный!
   - Ну, это ты уже,  скажем,  чуток  загнул,  -  высказал  свое  мнение
Желябов. Я, конечно, их услугами и не  пользовался,  не  доводилось,  но
правила примерно знаю, наслышан. В  любой  позиции  -  это  само  собой;
миньет - также. А вот насчет анального секса - это если только  она  уже
сама согласится или это заранее оговорено. Если нет, то может  уговоришь
за доплату.
   Правильно я говорю, Антон?
   - В общем, да, - подтвердил тот. - Ну, так что, действуем?
   Возражений не последовало. Только деловитый Воловиков переспросил:
   - А это реально,  Антон?  Ну,  я  имею  в  виду,  добыть  не  слишком
заезженных, посвежее?
   - Все в наших силах, - с напускной важностью ответил тот. - И взяв  в
руки сотовый телефон, принялся названивать  по  каким-то  известным  ему
номерам:
   - Алло! Это Бирюк? Слушай, ты  ведь  у  меня  по  этим  самым  клубам
главный... - Через некоторое время, отложив телефон на стол, находящийся
в банкетном зале, где они восседали, Мышастый сообщил:
   - Все, скоро привезут. Бирюк распорядится.
   - А они как, не будут потом трепаться, к кому и  куда  их  возили?  -
спросил осторожный Воловиков, не обращая внимания на  тихо  прозвучавшую
реплику Сидорчука: "Интересная фамилия какая... Бирюк..."
   - Да ну, - небрежно махнул рукой Мышастый,  -  именно  поэтому  и  не
будут, потому что знают, куда их везут. Пусть попробуют. А  ты  все  же,
как я погляжу, жены боишься?..
   Уже в точности зная,  что  скоро  прибудут  девочки,  у  всех  как-то
приподнялось настроение, словно предстояло первое свидание с любимой. Их
охватил легкий мандраж нетерпения...
   - А сколько их будет, четверо? - спросил Желябов.
   Спросто для того, чтобы хоть как-то сбить это вроде бы неуместное для
их возраста и опыта волнение, хотя, собственно, ничего предосудительного
в нем не было - мужчина всегда останется мужчиной в  любом  возрасте,  и
некоторая приподнятость и нервозность перед встречей с прекрасным полом,
пусть даже и определенной категории, была вполне естественной.
   - Нет, привезут двенадцать девиц.  Ну,  чтоб  выбор  был,  -  пояснил
Мышастый. - Отберем четверых, остальных отпустим.
   Хотя, если приглянутся, можно и побольше оставить -  да  в  принципе,
хоть всех. Как решим, так и будет.
   - Ну, всех-то, пожалуй не стоит, - заметил  практичный  Воловиков.  -
Куда нам столько? Да и бардак такой начнется...
   - Это уж точно, - поддакнул Сидорчук и поинтересовался:
   - Слушай Антон, а платить мы им как будем? Я слышал, они там  здорово
дерут?
   - Не обеднеешь, - буркнул Желябов, всегда  высмеивавший  скуповатость
Сидорчука. - Вообще, какие ты здесь видишь проблемы? Их самих дерут, они
с тебя в ответ тоже.
   - Да ерунда, я угощаю, - ответил Мышастый и пояснил:
   - Все равно не деньгами расплачиваться.
   - А как? - полюбопытствовал Желябов. - Расскажи, если не секрет.
   - Да какой там секрет. - Мышастый небрежно махнул  рукой.  -  Просто,
помимо денег - означенной суммы - эти клубы за  крышу  еще  и  девочками
расплачиваются. Человекочасами, так сказать. Моим ребятам ведь тоже надо
пар спустить, работа-то у них нервная.
   - Слушай, - заволновался Сидорчук, - а как мы их будем?..  Неужели  с
презервативами? У нас ведь их и нет, да и не люблю я с ними  -  кончаешь
не в бабу, а в резинку какую-то. Что мы, электрики какие, чтоб в  резину
паковаться?
   - Будут у них презервативы, - успокоил его Мышастый. - Они без них  к
клиентам не выезжают. А вообще, ни к чему они нам, я распорядился, чтобы
привезли самых чистеньких, за них головой отвечают.
   - Ну, разве что так, - успокоился наконец Сидорчук.  -  Черт,  скорее
бы...
   Вскоре послышался шум подъезжающей машины.
   - Пошли в прихожую, - позвал Мышастый, - оценим.
   Плечистый   парень   в   кожаной    куртке,    выполнявший    функции
шофера-охранника, с порога почтительно поздоровался с Мышастым, затем  с
остальными. Обошлись, естественно, без рукопожатий.
   - Вводить? - коротко спросил парень и, получив утвердительный  ответ,
махнул с порога рукой:
   - Девочки, сюда!
   Из "Жигулей" - шестерки не спеша - то ли испытывая неуверенность,  то
ли  наоборот,  вылезли  четыре  девицы,  все  как  одна  в   коротеньких
мини-юбках и туфлях на высоких каблуках.
   - Им не холодно? - заботливо поинтересовался Воловиков.
   - Форма такая, - пояснил парень. - Чтобы ноги посмотреть и все такое.
   - Ну-ну, - пробурчал, словно будучи  чем-то  недовольным,  экс-мэр  и
Мышастый посмотрел на него с интересом -  удивительно,  но  этот  тертый
калач испытывал, кажется, легкое смущение и именно его пытался  прикрыть
своей весьма странной в подобной ситуации ворчливостью.
   Принялись оценивать девиц. Сразу была забракована чересчур пухленькая
девушка с большим  ртом  и  перебором  косметики  на  лице.  Высокая,  с
длинными  ногами,  блондинка,  понравилась  одновременно  Воловикову   и
Желябову. Две оставшихся тоже были ничего, но должны  были  прибыть  еще
восемь кандидатур, поэтому решили  пока  не  делать  поспешного  выбора.
Воловиков, сделав знак Мышастому, отвел его в сторонку и тихо произнес:
   - Слушай, Антон, как-то нехорошо получается - оглядываем,  понимаешь,
как лошадей на базаре, разве что не щупаем  да  в  рот  не  заглядываем.
Давай как-то анонимно, что ли? В  общем,  ты  командир,  ты  и  рули.  -
Желябов, прислушавшись к шепчущему Воловикову, подтвердил:
   - Точно, Антон, верно он говорит. Как-то все это не очень...
   Мышастый кивнул и дал кожаному парню указание исчезнуть  пока  вместе
со своей командой и ждать дальнейших указаний.
   Тот увел девиц сидеть в машину... Еще две  автомашины  прибыли  почти
одновременно и вскоре  гостиная  заполнилась  толпой  народа...  Трое  в
принципе уже сделали свой выбор и только  Сидорчук,  разгоряченный,  все
вдохновенно метался между девицами,  которых  заставлял  поворачиваться,
щипал, и разве что не заглядывал под юбки - одной даже пришлось  по  его
требованию зачем-то несколько раз присесть, словно он задумал  проверить
ее на выполнение норм ГТО. Воловиков с остальными с усмешкой смотрели на
его кипучую деятельность. Затем, когда все вышли, они,  после  короткого
совещания, объяснили ребятам, какие именно  девушки  им  понравились.  В
итоге машины уехали, оставив уже изрядно притомившимся  от  затянувшейся
процедуры мужчинам  шестерых  молоденьких  девиц  возраста  примерно  от
восемнадцати до двадцати лет. Самой старшей, понравившейся  одновременно
Воловикову и Мышастому, было около двадцати пяти.
   Девушки молчали, слегка настороженно  приглядываясь  к  выбравшим  их
мужчинам и неуверенно переминались с ноги на ногу. Воловиков, неожиданно
для всех приняв на себя командование,  сделал  широкий  жест  в  сторону
банкетного зала:
   - Прошу, сударыни!
   Девушки робко потянулись в  указанном  направлении.  Через  некоторое
время, которое было не без успеха потрачено на  акклиматизацию  девиц  с
помощью щедро подливаемого им спиртного, одна  из  них,  тонкая  изящная
блондинка  с  затейливой  пирамидой  пышных  волос,  сидя   на   коленях
Воловикова, уже звонко хохотала над одной из  его  шуток,  которыми  он,
подобно старому опытному ловеласу, щедро потчевал свою избранницу  между
беспрерывно подсовываемыми ей рюмочками коньяка. Мышастый, тоже не теряя
времени  даром,  уже  успел   оценить   упругость   груди   той   самой,
двадцатипятилетней, запустив ей руку под блузку,  и  остался  нащупанным
вполне доволен. Желябов пока только присматривался к оставшимся четырем,
не сделав своего выбора, а Сидорчук почему-то больше налегал на  сало  и
горилку, которые по  его  требованию  неукоснительно  присутствовали  на
каждой их трапезе и, очевидно, испытывал какой-то временный  спад  после
титанической работы оценщика, проделанной им в прихожей.
   Вскоре, преодолев какую-то переломную точку, время полетело быстро  и
весело. Воловиков уже уволок свою пассию  в  одну  из  спальных  комнат,
почему-то унося ее, пьяно хихикающую и вопрошающую: "А баня у вас  здесь
есть?", на худых, жилистых, под стать хозяину, руках -  может,  наглядно
демонстрируя,  что  есть  еще  порох  в  пороховницах.  Желябов  выбрал,
наконец,  чуть  полноватую,  но  при  этом,  как  выяснилось  во   время
исполненной  ею  в  одиночестве  под  пьяные  аплодисменты   собравшихся
танцевальную программу, очень гибкую девушку по  имени  Надя.  Мышастый,
сидя пока за столом, никак не мог определиться, с чего вскоре начать  со
своей Людой - с миньета или просто поставить ее раком,  когда  он  через
пару минут  поведет  ее  в  ванную  комнату,  как  вдруг  почему-то  ему
захотелось. А Сидорчук, нажравшись сала и, видимо, напитавшись  от  него
какой-то таинственной энергией, наподобие энергии "ци", вдруг неожиданно
резко вскочил, не разбираясь обхватил за талии двух оказавшихся  поближе
подруг и потащил их еще в одну спальню, зачем-то не  позволяя  при  этом
одной из девушек захватить с собой бутылку, которую она порывалась взять
со стола. При этом он горланил во всю глотку какую-то  непонятную  песню
на непонятном языке.  А  еще  чуть  позже,  после  какого-то  очередного
переломного момента, все и вообще понеслось кувырком...
   Мышастому запомнилось в основном только то, что они играли в какую-то
развеселую, неизвестно кем  и  когда  придуманную  игру:  кто-нибудь  из
четверых выходил в банкетный зал и  бил  в  огромный,  мощного  звучания
гонг, неизвестно для каких целей подвешенный в углу юридическим хозяином
дачи, и по этой команде абсолютно все, кто  бы  где  в  этот  момент  ни
находился  и  какому  занятию  не  предавался,  должны  были  немедленно
выбегать в том виде, в котором застал их сигнал этого  гонга.  Апофеозом
этого развлечения стало появление на каком-то ее этапе абсолютно  голого
Сидорчука с огромным восставшим членом, щедро измазанным губной помадой,
который добросовестно тащил за собой упирающуюся растрепанную девицу, не
позволяя ей уклониться от нехитрых правил этой честной спортивной  игры.
Все это происходило, кажется, уже ночью.
   Желябов так и не уехал в  тот  раз  домой,  но  позже  с  облегчением
поведал,  что  ему  неслыханно  повезло  с  женой,  которая  уже  спала,
наглотавшись таблеток, и прославлял при этом такую полезную порой штуку,
как мигрень... Оставшуюся часть ночи Мышастый помнил  как-то  отрывочно,
словно ему прокручивали кинофильм, неудачно смонтированный каким-то мало
того что совершенно неопытным,  но  ко  всему  прочему  тотально  пьяным
киномонтажником-практикантом,  после  выпитой  бутылки  водки   безбожно
перепутавшим  начало,  конец,  и  зачем-то  напрочь  выкинув  при   этом
середину...
   Ему четко врезались в  память  только  несколько  основных  моментов,
наподобие: зайдя случайно не в свою  спальню,  он  неожиданно  обнаружил
Воловикова, истово занимающегося  куннилингом  и  не  успел  даже  этому
удивиться, хотя никогда не  подозревал  в  том  подобного  рода  скрытых
талантов. Не удивился, потому как просто не успел этого  сделать  -  его
босая почему-то нога в этот момент попала в какую-то  неприятно-холодную
лужу и нагнувшись,  тупо  разглядывая  неожиданное  водное  препятствие,
оставленное в дверях и предназначавшееся, очевидно, непрошенным  гостям,
он с удивлением констатировал, что эту загадочную  лужу  просто-напросто
кто-то нассал...
   Следующие  отрывочные  воспоминания  заключались  в  том,  что  через
некоторое  время,  выйдя  зачем-то  в  ванную  комнату,  он  застал  там
Желябова, спящего непосредственно в ванне, с остывшей, как он  убедился,
зачем-то потрогав ее пальцем, ледяной уже водой, а его подруга, голая до
пояса, но при этом почему-то одетая в свитер, валялась там же, на  полу,
свернувшись калачиком и уткнувшись  лицом  с  размазанной  косметикой  в
резиновую  штуку  на  деревянной   ручке,   которой   обычно   пробивают
засорившийся сток...
   Далее его  калейдоскоп  быстро  провертел  какие-то  скоротечные,  не
успевавшие укладываться  в  сознании  картинки,  словно  выхваченные  из
освещаемой фотовспышкой тьмы: кто-то  уснувший  на  туалетном  седалище,
почему-то закрытом при этом верхней крышкой  и  при  распахнутых  дверях
туалета;  чьи-то  весьма  неаппетитного  вида  тощие  ягодицы,  неистово
дергающиеся на других, гораздо симпатичней и покрупней размером;  кто-то
- кажется Сидорчук - допивающий остатки шампанского  прямо  из  горла  и
зачем-то  грохающий  бутылку  об  стену...  Пьяное  бормотание   девицы,
уснувшей за столом и еще  пытающейся  декламировать  в  таком  состоянии
какие-то стихи - вроде бы даже Маяковского,  а  может,  ему  это  только
показалось... И его поиски  своей  куда-то  запропастившейся  избранницы
Люды и усугубляющие их мрачность тщетные попытки вспомнить -  отымел  он
ее или же еще нет?.. Он совершенно об этом позабыл, хотя ему очень важно
было это вспомнить, ведь завтрашнего дня не  существовало,  была  только
одна  бесконечно  длинная  ночь,  было  только  сегодня,   сейчас,   сию
секунду...
   Но что ему запомнилось очень четко - почему-то  во  время  всей  этой
вакханалии непрерывно горел  свет.  Везде,  где  только  было  подведено
электричество, на всей этой долбаной даче непременно горел свет.  Яркий,
ослепительный свет...
   Пробуждение было мучительно  трудным,  очень  трудным,  но  рано  или
поздно это должно было произойти... Изо  всех  щелей  подобно  тараканам
стали выползать чуть  живые  участники  пиршества.  Большей  частью  это
касалось  пожилых  сластолюбцев  -  девушкам,  со  свойственной  молодым
организмам способностью  к  быстрому  восстановлению,  было  значительно
легче. Через некоторое время, уяснив поставленную перед ними задачу, они
уже сновали из комнаты в комнату со швабрами  и  тряпками,  наводя  хоть
какой-то мало-мальский  порядок.  Вернувшийся  с  кухни  Сидорчук  выдал
неутешительные результаты произведенной в холодильнике ревизии:
   - Ни хрена у нас боль