нт, конечно, еще была  надежда,
что, узнав, как все было на самом деле,  он  поймет,  насколько  он  был
несправедлив к ней, и тогда они смогут попробовать восстановить  прежние
отношения.
   Теперь никакой надежды уже не оставалось, и убрать его вещи из комна-
ты значило поставить последнюю точку. Это конец, финал, завершающая реп-
лика. От этой мысли ей захотелось плакать, но не было сил.  Источник  ее
душевной энергии иссяк еще вчера, в ту минуту, когда он убрал  со  стола
остатки обеда и посоветовал - ей снова собрать чемодан, так как рано ут-
ром они отправятся домой. Теперь в ее душе было пусто, поражение  стано-
вилось все ощутимее.
   Не приходя в себя после его подозрений,  она,  еле  передвигая  ноги,
поднялась наверх, посмотрела в зеркало и подумала, как нелепо выгладит в
своем красивом облегающем платье, в то время как ее лицо похоже на белую
маску с темными глубокими глазницами. Вещи она не успела разобрать, и ей
ничего не оставалось делать, как свернуться на постели и, натянув теплое
покрывало на замерзшее тело, попрощаться со своим замужеством.
   Вскоре она услыхала, что он вышел из дома. Всю ночь она пролежала без
сна, глядя в темноту сухими горячими глазами. На рассвете он вернулся, и
она сошла вниз в том же платье, в каком провела ночь, с чемоданом в  ру-
ке. Он бросил на нее короткий жесткий взгляд.  У  рта  залегли  глубокие
складки, он казался старше; должно быть, ходил всю ночь. Жалость  запол-
нила ее опустевшее сердце, и Клео поспешно сказала:
   - Джуд... садись, я приготовлю тебе поесть... и, ради всего  святого,
давай попробуем поговорить. Дело обстоит совсем не  так,  как  ты  дума-
ешь...
   - Брось. - Он встал и пошел прочь. - Есть я не хочу, а слова уже  ни-
чего не изменят.
   С этой минуты он держался с ней так, словно ее и вовсе не существова-
ло. Наверное, для него так оно и есть, думала она, развешивая его рубаш-
ки в шкафу в комнате для гостей.
   Он никогда даже вида не делал, что любит ее, и со своей стороны прос-
читался, решив, что их брак может состояться. И теперь окончательно  ре-
шил вычеркнуть ее из своей жизни. Она понимала, что это только начало.
   - Зачем же делать все самой? - (Она не услышала, как он вошел). - Ес-
ли бы ты сказала, что не хочешь просить Мег, я бы помог тебе. -  Он  уже
не выглядел таким усталым, хотя был попрежнему бледен, несмотря  на  за-
гар. Должно быть, кофе Мег сделал свое дело.
   Клео повела плечом. Что она могла сказать? Не падать же ему  в  ноги,
умоляя выслушать. Гордость - единственное, что у нее оставалось.
   Расстегивая рубашку, он двинулся в глубь комнаты, а Клео попятилась к
двери.
   - Я приму душ и переоденусь, - сказал он, глядя на нее  пустыми,  по-
меркшими глазами. - К ужину я не вернусь, можешь меня не ждать.  Предуп-
реди Мег, что меня не будет, хорошо? - Его тон давал понять, что  разго-
вор окончен, и Клео, выскользнув из комнаты, пошла к себе. Завтра,  выс-
павшись, она будет решать, что лучше предпринять: бросить  гиблое  дело,
последовав примеру мужа, или пытаться его продолжать.
   Ни сон, ни тяжелая всепоглощающая работа не помогли Клео принять  ка-
кое-либо решение. Ее дни были похожи один на другой, и что-либо изменить
у нее не хватало воли. Позавтракав в одиночестве, она садилась в машину,
и Торнвуд вез ее в Истчип; в шесть забирал и отвозил домой. Вечером  она
снова садилась работать, разложив бумаги на столе в  гостиной;  потом  -
снова одна - ужинала, заставляя себя есть ради ребенка. Иногда Джуд ужи-
нал с ней, а затем на оставшийся вечер запирался у себя в кабинете. Чаще
всего его вообще не было дома. Он не говорил, куда  уходил,  что  делал.
Клео не спрашивала его об этом, уверяя себя, что ей безразлично.
   Они прекратили всякое общение,  не  испытывали  даже  гнева,  и  Клео
чувствовала, что вскоре ей придется отвечать на  вопросительные  взгляды
Мег. Экономка обожала их обоих, особенно Джуда, и, если даже  она  и  не
заметила холодка в их отношениях - а это только слепой и глухой  мог  не
заметить, - она прекрасно знала, что они спят в разных  спальнях  и  что
Джуд каждый день уходит из дома в восемь утра и возвращается  не  раньше
полуночи.
   Рано или поздно Мег не удержится и спросит, в чем дело. И что она  ей
ответит? Клео устала гадать. Вряд ли она расскажет Мег всю правду -  что
Джуд застал ее полураздетой на полу с Фентоном и что он считает ее бере-
менной от Фентона!
   Мысль о ребенке заставила ее встрепенуться и высвободила  чувства  из
тяжкого, гнетущего заточения. Когда-то она надеялась сделать  свой  брак
счастливым, надеялась, что ее любовь пробудит в нем ответное чувство. Но
эта надежда мертва, и глупо даже мечтать оживить ее. Думать надо о  мла-
денце, который должен родиться. А какому ребенку будет радостно в  доме,
где родители почти не встречаются и неделями не удостаивают  друг  друга
парой слов?
   Необходимо или разъехаться, или развестись. Все  равно  что.  А  если
Джуд не согласится, ей придется взять дело в свои руки. Уехать из  дома,
и как можно скорее.
   Придя к такому выводу, Клео оставалось лишь дождаться мужа. Он,  оче-
видно, предупредил Мег, что к ужину не вернется. Насколько  Клео  знала,
он еще ни разу не проводил ночь вне дома. Но, когда  часы  пробили  два,
Клео начала думать, что все  когда-нибудь  случается  в  первый  раз.  И
только она это подумала, как услыхала стук двери и его шаги - он  ступал
тяжело, шаркал, словно был до предела измотан. Или пьян.
   Еще сутки назад она могла бы встретить его, надев маску мрачного без-
различия. Но теперь она словно вырвалась из тюрьмы, ожила, и обида  тер-
зала ее с новой силой. Все долгие томительные часы ожидания его безмолв-
ный, суровый призрак стоял перед ее глазами.  Но  ей  предстояло  встре-
титься с Джудом лицом к лицу - с ним, столь горячо любимым. Вопреки все-
му ее любовь осталась жить. Этого он не смог в ней убить.
   Неверными шагами она двинулась в переднюю, чтобы перехватить его там;
устало проведя рукой по волосам, она сказала:
   - Мне надо с тобой поговорить.
   - Прямо сейчас?
   В этот поздний час передняя была освещена слабо, но  Клео  разглядела
морщины у его глаз и рта, темную щетину на подбородке.
   - Боюсь, что да. Это нельзя откладывать.
   Она вернулась в гостиную; сердце гулко стучало. Она была почти увере-
на, что он, презрев ее просьбу, пойдет к себе наверх. С таким  изможден-
ным видом ему только свалиться в постель и проспать целые сутки.
   Но, обернувшись, она увидела его позади себя; он продел палец в  узел
галстука, ослабляя его. Глядя, как он плеснул бренди себе в  бокал,  она
впервые спросила себя, с кем он проводил все эти вечера.
   Вопрос испугал ее. Голова наполнилась предположениями, думать о кото-
рых она не хотела. Ревность оказалась страшной, мучительной бездной.
   - И так?
   Ни капли живого интереса. Клео почувствовала себя глубоко уязвленной.
Как будто она - нечто настолько несущественное, что и замечать не стоит,
разве только по крайней необходимости.
   Он не отрываясь осушил бокал, и она злобно прошипела:
   - Неужели нужно напиваться как свинья?
   Черная бровь приподнялась, словно присутствие Клео было только сейчас
обнаружено, отмечено про себя и - сочтено несущественным. Он отвернулся,
чтобы снова наполнить бокал, и холодно проговорил:
   - Нужно? Разве тебе не все равно, что мне нужно?
   - Нет! - выдохнула она. - Не знаю. Я больше ничего не знаю, кроме од-
ного. - Она глубоко и прерывисто вздохнула, стараясь вернуть самооблада-
ние. Достучаться до него она не могла, его чувства были для нее закрыты.
Это нужно было принять как факт и постараться взять себя в  руки,  иначе
он догадается, что ее сердце вновь заполняется болью.  Если  ей  удастся
сохранить достоинство - это уже что-то. - Так больше продолжаться не мо-
жет, - ровно сказала она. - Какой смысл в таком браке, как наш?  В  доме
царит молчание: ты почти не разговариваешь. И дома почти  не  бываешь  и
ничем не объясняешь свое отсутствие. В таком доме нельзя воспитывать ре-
бенка.
   Клео села: она была слишком утомлена, чтобы стоять; бесконечная уста-
лость смотрела из ее бездонных глаз. Джуд выговорил с расстановкой:
   - Ах да. Ребенок. - Его взгляд блуждал по ней, словно в поисках новой
жизни. - Мы не должны забывать о ребенке. - Он подошел к остывшему ками-
ну, и его голос зазвучал так горько, что к ее глазам подступили слезы. -
Я его усыновлю, дам ему свое имя - мой он или Фентона. Но взамен я  тре-
бую не начинать бракоразводный процесс в ближайшем будущем.  Через  нес-
колько лет мы снова обсудим ситуацию.
   Клео оцепенела. Она чувствовала, что одно слово или движение - и  она
взорвется. Итак, он хочет, благопристойности ради, чтобы  она  формально
оставалась его женой еще несколько лет. Она оказалась  в  ловушке  этого
ставшего фарсом брака, и до ее чувств никому не было  дела.  Затем  Джуд
прибавил, словно у него все давно уже было решено:
   - Однако ради сохранения спокойствия  нас  обоих  будет  лучше,  если
большую часть времени мы будем жить раздельно. Отсутствие неизбежного  в
противном случае напряжения будет хорошо  и  для  ребенка.  Естественно,
начнутся разговоры, - продолжал он тем же тоном судьи, - но можно  будет
объяснить, например, что ты уехала жить в деревню ради ребенка.  Предос-
тавь это мне, я все устрою. Я узнал от Фионы, - он метнул  взгляд  в  ее
каменное лицо,  -  что  неподалеку  от  ее  загородного  дома  продается
усадьба. Я наведу справки.
   - Наводи, - задохнулась она, словно услышав свой  смертный  приговор.
Она сознавала, что оставаться с ним более не в силах, но и без  него  ей
не жить.
   Слезы навернулись ей на глаза. Но расплакаться  перед  ним,  под  его
отстраненным, холодным чужим взглядом - никогда! Она с  усилием  встала,
ноги едва донесли ее до дверей. Поле ковра никогда не было  таким  беск-
райним, уединенная комната - такой далекой. Джуд оказался у двери раньше
и распахнул ее со словами:
   - Я постараюсь как можно скорее чтонибудь найти. Разумеется,  я  буду
держать тебя в курсе, и ты всегда сможешь осмотреть любой дом и  решить,
подходит он тебе или нет.
   Он умолк; сказанное им больше походило на словесную пытку, чем на об-
думанное решение их наболевшей проблемы. Клео взглянула в  его  суровые,
красивые, беспощадные черты, и внезапно море  страдания  в  ее  огромных
дымчатых глазах превратилось в ядовитое пламя ненависти.
   - Когда мы найдем, где тебе поселиться, я постараюсь иногда  загляды-
вать к тебе, - безучастно прибавил он.
   Клео вскинулась и прошипела, как дикая кошка:
   - Не трать свое драгоценное время. Я и на порог тебя не пущу.
   Пусть думает что хочет, решила она, проходя мимо него с высоко подня-
той головой и пылающими щеками. В их разрыве она не видела  ничего  даже
отдаленно напоминающего полюбовное решение супругов.
   Она вырвала его из своей жизни; прочь все страдания и сожаления. Хва-
тит! Она не доставит ему удовольствия знать, что причина ее ярости не  в
его относительно благоразумном предложении, но в легком аромате  экзоти-
ческих духов, которыми пахла его одежда!
   Ему никогда не узнать, что она слепо ревновала его  к  обладательнице
этого запаха, кто бы она ни была, к той женщине, чьи объятия он покинул,
чтобы сообщить своей жене, что подыскивает ей подходящую дыру, в которой
она себя похоронит! И никто ей не докажет, что задолго до того, как  она
заговорила о невозможности такой жизни, он не задумал уже избавиться  от
нее, только подыскивая наиболее подходящий способ. Неудивительно, что он
не хочет разводиться сразу: намного  удобнее  просто  удалить  жену  по-
дальше, если любовница стала слишком требовательна!
   Ярость гнала ее вверх по лестнице с такой скоростью, что, будь она  в
состоянии думать, она бы сама себе удивилась. Ее никуда не удастся  заг-
нать против ее воли! Она не собирается  становиться  надежно  упрятанной
нелюбимой женой и позволять своему похотливому красавцу муженьку крутить
романы со всякой, кто посмазливей да подоступней и кто с радостью  ухва-
тится за возможность скрасить его одинокую жизнь!
   - Так вот ты где? Мег сказала, что ты пошла посидеть на солнышке.
   Клео с трудом подняла веки и увидела, что к ней по заботливо  ухожен-
ной лужайке направляется Фиона. Садик позади дома был гордостью  Торнву-
да, за каждым деревцем и цветком следили, как за любимым ребенком. В са-
мом центре огромного, могущественного города это был неожиданно мирный и
уютный уголок.
   - Не вставай, - мягко приказала Фиона, когда Клео сняла длинные  ноги
с шезлонга, и опустилась на пригретую солнцем траву. - На тебя так  при-
ятно смотреть! И поздравляю - я узнала твою потрясающую новость! Слушай,
а как ты себя чувствуешь? - Синие, миндалевидные, совсем  как  у  Джуда,
глаза сузились при взгляде на изможденные черты Клео. - Это малыш не да-
ет тебе покоя?
   - А? Да. - Замешательство морщинкой пробежало по лбу Клео и бесследно
скрылось. Это, конечно, Джуд рассказал сестре о ребенке. Клео с  горечью
подумала: интересно, а о своих подозрениях, что ребенок  -  Фентона,  он
тоже ей рассказал? Проклиная румянец, заливший ей щеки  при  этой  дикой
мысли, она снова легла и приняла успокоенный вид. - Да, немного.
   Это была неправда. Ребенок Джуда ничуть ее не беспокоил; даже если бы
это было так, она не стала бы жаловаться. В ее жизни, кроме ребенка, ни-
чего не было, и она уже его любила безумной материнской любовью. Будущее
дитя значило для нее больше, чем престижная  работа,  личное  состояние,
даже Джуд. Гораздо больше. Она невольно сжала губы. Джуд вычеркнут из ее
жизни. Он жестокий, изворотливый человек, от него она уже свободна.
   - Как съездила в Париж? - Клео попыталась осторожно сменить тему,  но
Фиона не собиралась этого делать.
   - Замечательно, - коротко ответила она, сделав изящный жест  красивой
тонкой рукой. - Но я не для того сюда ехала, чтобы говорить об  этом.  -
Она сбросила серебристо-серый жакет с короткими рукавами, и жаркое солн-
це ласково позолотило ее обнаженные руки. -  Джуд  мне  сказал,  что  ты
слишком много работаешь. Рада видеть, что сегодня ты позволила себе  от-
дохнуть.
   Клео удивилась: ей казалось, он не замечает, чем она занимается,  что
ему все равно. Но если кто-то и должен объявить, что их браку конец,  то
наверняка не она.
   - Мне сегодня не захотелось никуда ехать. Я решила, что поработаю до-
ма.
   Это была правда. В это утро она почувствовала, что не вынесет  больше
ни дня в обществе Люка. Ревность и гнев всю ночь не давали ей уснуть,  и
только на рассвете она ненадолго  забылась,  решив  последовать  примеру
Джуда и пустить их брак на самотек.
   - Еще он мне сказал, что вы подыскиваете загородный дом, чтобы воспи-
тывать там ребенка, - медленно произнесла Фиона.
   У Клео пересохло во рту, и она спросила:
   - Когда ты с ним встречалась?
   Неужели Джуд во всем признался сестре, сказал ей,  что  браку  конец?
Они всегда были так близки...
   - Вчера вечером. - Фиона поправила темно-красный шелковый топ; жаркое
солнце начало переползать на нее. - Он приехал ко мне в загородный  дом:
предполагается, что я там прихожу в себя после погружения в мир  парижс-
кой моды - это просто сумасшедший дом. И в результате я попала из одного
сумасшедшего дома в другой. -  Синие  глаза  проницательно  смотрели  на
Клео. - Послушай, мне надо о многом с тобой поговорить, но я  умираю  от
жажды. Пойду попрошу Мег организовать нам чегонибудь попить.  Похолоднее
и побольше.
   - Прости... Я сама схожу...
   Клео встала, ругая себя за невнимание к  гостье,  но  Фиона  привыкла
поступать по-своему и тоже встала. Шагнув к Клео, она наставительно про-
изнесла:
   - К Мег пойду я. Ты лежи и отдыхай. Я тебе приказываю.
   Клео нахмурилась, и Фиона ответила ей недоуменным взглядом.
   - У тебя вчера были эти же духи?
   - Разумеется. - Казалось, Фиона думала, не сошла ли Клео с ума. Затем
она мирно улыбнулась. - Я поливаю себя ими с тех пор, как первый раз за-
казала их в Париже. Тебе нравятся? Есть там одно  место,  где  смешивают
запахи по индивидуальному заказу. Цена им целое состояние, но они  стоят
того!
   Фиона вспорхнула по каменным ступеням, ведущим к террасе, и исчезла в
балконных дверях кабинета Джуда. Клео села на траву и опустила голову на
колени. Она испытала огромное, всепоглощающее облегчение.
   Вчера вечером Джуд не развлекался с женщинами. Он был у сестры, и это
ее духи оставили свой запах на его одежде. Казалось  бы,  ничто  уже  не
могло измениться - их браку конец, - однако изменилось. Ее чувства вновь
пробудились в ней и жгли ее, потому что злиться было больше не на что  и
мрачная решимость вырвать его из своей жизни, избавиться от самой памяти
о нем мгновенно угасла.
   - А вот и наше спасение! - Фиона несла  высокие  стаканы,  в  которых
позвякивали кубики льда. - Лимонный сок, Мег только что  приготовила.  -
Она протянула Клео стакан, села рядом, жадно его осушила и  отставила  в
сторону. - Итак, я сразу перехожу к делу, без всяких обиняков. Между ва-
ми с Джудом происходит что-то нехорошее - только не взрывайся! - остано-
вила Фиона, когда Клео чуть не подавилась соком. - До добра это не дове-
дет. Я хочу докопаться до правды.
   Клео поставила стакан и посмотрела Фионе прямо в глаза.
   - Что тебе рассказал Джуд?
   У нее упало сердце. Может быть, Фиона хочет как лучше, но она касает-
ся открытой раны. Никакое вмешательство с ее стороны  не  сможет  ничего
изменить!
   - Ничего, - развела руками Фиона. - Не в словах дело. Он  приехал  ко
мне около девяти, бледный как смерть, и проторчал у меня почти  до  часу
ночи, хотя я недвусмысленно намекала ему, что мне пора спать -  а  то  я
буду плохо выглядеть. Разговор не клеился; и только в самом конце он об-
ронил, что подыскивает загородное поместье, куда бы ты  могла  уехать  -
чуть ли не прямо сейчас, - чтобы ребенку, когда он родится, было где бе-
гать и играть. Когда я упомянула, что Дин Плейс выставлен на  продажу  -
это недалеко от меня, - он сказал, что, может быть,  если  дом  окажется
подходящим, он решит проблему, тем более что я по уик-эндам смогу соста-
вить тебе компанию. Но я не так глупа, Клео, - отчеканила Фиона и приня-
лась с неподдельным интересом разглядывать ногти. - Прежде всего,  когда
он сообщил, что ты ждешь ребенка, в нем не было ни гордости, ни  радост-
ного волнения - ничего. Таким тоном  говорят  о  покупке  нового  набора
кастрюль. Что же касается дома, в котором ты намерена замуровать себя  и
ребенка, - это вообще абсурд. Даже я, в жизни не  возившаяся  с  детьми,
знаю, что пройдет много времени, прежде чем ребенок весело запрыгает  по
дорожкам, начнет лазить по деревьям и бегать на рыбалку.
   Она опустила руки на колени, не отрывая от них  взгляда,  и  медленно
продолжала, подчеркивая каждое слово, так что Клео сделалось не по себе:
   - Деревенский домик - прекрасное место для выезда на уик-энд; но  как
постоянное жилище для беременной женщины, а потом и кормящей мамы с кро-
хотным свертком под мышкой - никогда. Вот я и решила, что, поскольку  из
моего тупого братца мне все равно ничего не вытянуть, я приеду и потрясу
тебя. То, что я здесь увидела, - малоутешительно. Так что же происходит,
Клео?
   Но Клео не могла отвечать: в горле словно образовалась пробка,  слова
бились в нее и не могли вырваться. Она бы все отдала за возможность про-
явить твердость, выдавить хоть что-то похожее на улыбку и  сказать,  что
повода для волнений нет. Как бы она хотела сказать,  что  они  с  Джудом
по-прежнему друзья, просто решили расстаться ненадолго, и  ни  ссор,  ни
обид не было. Но у нее не получалось. Несмотря ни на что,  ее  любовь  к
Джуду слишком глубоко укоренилась в ней. Она жила в ней и причиняла  не-
выносимые страдания. В ее жизни после смерти родителей было слишком мало
любви, и теперь, когда она наконец испытала ее, чувство было слишком до-
рого для нее, чтобы запятнать его ложью.
   -