на дорожку, которая приведет его слишком близко к истине.
     - Что это за блюдо? - спросила она высоким ломким голосом, и он тут же с готовностью пододвинул к ней тарелку кончиками своих длинных пальцев. Глаза его стали какими-то слишком уж проницательными, как будто ее реакция подтверждала ту мысль, которая давно уже крутилась в его голове.
     - Фаршированные артишоки. И не пренебрегайте нашими классическими блюдами. - Он подвинул к ней еще несколько тарелок. - Здесь ветчина, сыр и оливки.
     Кэти принялась есть и задавать ему вопросы, ответы на которые знала заранее. Почему маленькие тарелочки с закусками называются tapas, то есть ?крышки?? Потому что испанцы никогда не пьют без закуски, во всяком случае очень редко.
     Традиционные ломтики ветчины или сыра как бы закрывают вино. Едва слушая его терпеливые ответы, она изо всех сил старалась не поддаться панике, уверить себя, что он пока еще далек от истины, и с трудом подавила в себе крик ужаса, когда он медленно и таинственно улыбнулся ей и шелковым голосом прошептал:
     - Если вы кончили есть и нести чепуху, мы, с вашего позволения, найдем тенистое местечко, где сможем спокойно поговорить. - Он поднялся и протянул ей руку, от которой нельзя было отказаться. - Я хочу услышать все о вашей жизни, вашем прошлом, вашей семье. Все и обо всем. Как ваш будущий супруг я настаиваю на этом. Пошли.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Будущий супруг? Неужели он никогда не откажется от этой ужасной затеи? И почему он так уверен, что между ними невозможен настоящий брак, со всеми его атрибутами: любовью, уважением и рождением детей?
     Он что, так преданно любил свою первую жену, что не хочет и не может никем заменить ее? Скорее всего, потому он так спокойно и решил объявить своим наследником сына умершего брата и взять мать ребенка себе в жены. Я стала неприятной, но неизбежной частью сделки...
     А что, если он начинает догадываться, что я вовсе не Корди? Об этом нельзя даже думать, иначе выдам себя, со страхом оборвала она собственные мысли.
     - Вот здесь. - Хавьер остановился у свободной кованой скамьи под тенью огромной пальмы, и Кэти с признательностью села, так как силы ее, подточенные тревогой, были уже на исходе. Внезапно ей страстно захотелось поговорить с Корди, рассказать ей, в какой ад превратилась ее жизнь с того момента, как этот испанец появился на пороге ее лондонской квартиры. Это ужасно, когда не с кем поделиться своими тревогами. Правда, она тут же представила себе, что ответила бы Корди: ?Да отдай ты ему парня! Джонни гораздо лучше будет с ним. Ведь еще лет двадцать пройдет, пока он станет самостоятельным?.
     Кэти нахмурила брови и слегка подвинулась, стараясь не смотреть на Хавьера, который присел на край скамьи и закинул руку на спинку. Он смотрел на Кэти с легкой улыбкой, а его серые глаза были внимательны и дружелюбны. Не потому ли она так внезапно подумала о реакции Корди, что знала: Хуан - Джонни - как наследник Хавьера, конечно же, получит гораздо лучшие условия жизни здесь, в Хересе. С богатством Кампусано у него всегда будет все только самое лучшее. И его будут любить, признала она наконец. Хавьер любит его до безумия, так же к нему относится и донья Луиса, а Роза - в этом она была уверена - останется его преданной рабой до последнего вздоха. Окруженный такой заботой и преданностью, ребенок не будет страдать без меня. Он не будет и тосковать - он слишком мал, чтобы меня запомнить.
     Но я буду страдать без него! Я буду тосковать. Если я откажусь от него, в моем сердце навсегда останется боль, боль будет и в руках, которым никогда больше не доведется баюкать его... значит, я просто эгоистка?
     В горле у нее стояли слезы, и она постаралась сосредоточить внимание на чудесной бронзовой конной скульптуре - центральной части огромного фонтана в центре площади. Так она пыталась отогнать от себя неприятные мысли, которые пронзали ее, точно удары шпаги, вызывая острую боль.
     По всей площади стояли квадратные вазоны со сладко пахнущими флоксами, львиными зевами, розами и лилиями. Звон прохладных струй фонтана почти заглушал шум транспорта, доносившийся с соседних улиц, и Хавьер лениво заметил:
     - Что-то вы очень молчаливы, querida .
     В первый раз за все время он назвал ее ласковым словом. Все ее лицо пошло пятнами, хотя она и пыталась уверить себя, что это ровным счетом ничего не значит. Абсолютно ничего. И ответила ему быстрой, ни к чему не обязывающей улыбкой, надеясь, что ей удалось скрыть ту боль, которую в ней вызвала мысль о собственном эгоизме.
     - Какая чудесная площадь! - ломким голосом воскликнула Кэти.
     - Пласа-дель-Аренал самая красивая в Хересе, - признал он, всматриваясь в ее лицо так, будто видел ее в первый раз. - Здесь еще в семнадцатом веке проходили соревнования по дрессировке лошадей и...
     - Это те же самые представления, что устраиваются и в наши дни здесь, в Хересе? - прервала она его, радуясь, что разговор перешел на нейтральные темы, потому что в том состоянии, в котором она сейчас находилась, она не смогла бы дать достойные ответы на те вопросы, которые он грозил задать.
     - Вы имеете в виду Королевскую андалузскую школу верховой езды? Вы слышали о ней? - спросил Хавьер, склонив голову к плечу.
     И она поспешила ответить:
     - Конечно. Кто же не слышал? - Чем заработала такую теплую улыбку, что сердце у нее забилось как бешеное.
     - Тогда я обязательно покажу вам танцы андалузских лошадей, - мягко пообещал он. - Херес, помимо того что славится своими винами и фламенко, является еще и лошадиной столицей Испании. Ваши родители живы? У Хуана есть бабушки и дедушки, о которых я не знаю и с которыми мне надо будет познакомиться?
     Эта крутая перемена темы разговора в нежелательную сторону застала ее врасплох. Кэти молча смотрела на него, чувствуя, как от напряжения деревенеет все тело. Встретив его медленный, оценивающий взгляд, она поняла, что и он в свою очередь прекрасно понял, что ей по какой-то неизвестной ему причине не хочется обсуждать эту тему.
     Кэти с бешеной скоростью перебирала в уме разные варианты ответа. Как сделать так, чтобы не врать, но и всей правды не выдать? Мне еще надо как следует покопаться в своей совести и решить, имею ли я моральное право упорствовать в том, чтобы ребенок, которого я люблю как своего собственного, жил со мной, но в бедности. А сейчас главное - чтобы Хавьер не догадался о существовании Корди.
     - Моя мама умерла несколько лет назад, а отец ушел от нас задолго до этого, когда мне было всего пятнадцать, - наконец раздраженно ответила Кэти. - Все, что мы знаем о нем, - это что он уехал в Южную Америку с другой женщиной. По-видимому, их связь тянулась довольно долго, а мама ничего даже не подозревала. Жены на то они и жены, не так ли? С тех пор мы ничего о нем не слышали. - И, прежде чем он начал расспрашивать о братьях и сестрах, вынуждая ее тем самым лгать, она распалилась до состояния праведного гнева, что было не так уж и трудно, когда она вспоминала об отце, и выпалила: - Моя семья, или, вернее, отсутствие таковой, не так важна. Сейчас важнее вопрос нашего брака. Это абсолютно нелепая идея, вы сами прекрасно понимаете.
     Краем глаза Кэти заметила, как он весь напрягся, и решила не смотреть на него, чтобы лишний раз не терпеть всю эту испанскую спесь и злость. Она остановила взгляд на фонтане, на танцующих, радужных струях воды, и твердо продолжила:
     - Вы сказали, что вопрос о разводе не может даже и стоять. Но что будет, если кто-нибудь из нас полюбит?
     Это признание было весьма неприятным, комок встал у нее в горле. И голос у нее слегка охрип, когда она попыталась объяснить:
     - Меня не привлекает жизнь изнеженной монахини... Я могу захотеть ребенка... - Она осеклась, надеясь только, что не слишком выдала себя, и поспешила поправиться: - Еще детей. У меня материнская натура. - Это была правда. Глубина чувств, которые она испытывала к ребенку своей сестры, удивляла ее саму. - Кроме того, сейчас вы уверены, что никакая другая женщина не сможет занять в вашем сердце место первой жены. Но вы можете влюбиться в кого-нибудь и захотеть своих собственных детей. В конце концов, это не так уж и невероятно. В каком положении мы оба окажемся в таком случае?
     Доводы, только доводы и аргументы, и покороче, подумала она. Они должны быть обоснованными и логичными, чтобы он не мог просто отмести их в сторону. Не полный же он идиот, в конце концов! Почему я чувствую себя такой несчастной? - на мгновение пришла мысль, но Кэти тут же отогнала ее, потому что знала ответ. Она знала, что, если бы Хавьер полюбил ее, чего, конечно же, никогда не будет, она чувствовала бы себя счастливейшей женщиной на свете и вышла бы за него замуж хоть завтра, и пусть он думает о Корди все что угодно.
     Она не могла даже представить, какой будет его реакция, поэтому сидела молча, не в состоянии пошевелиться. Вдруг он резко поднялся и пошел прочь, ни разу не оглянувшись, и его широкоплечая фигура растворилась в тени за весело играющими струями фонтана.

***

     Прошло два дня. Кэти не видела Хавьера с тех пор, когда тот ушел с Пласа-дель-Аренал. Неожиданная важная деловая поездка, с легким замешательством объяснила донья Луиса. Ей явно не нравилась роль посредника, и, возможно, у нее уже начали возникать кое-какие сомнения. Если так, то это даже к лучшему, решила Кэти. Когда она узнает всю правду, это не будет для нее таким ударом.
     Полчаса назад Кэти сделала то, что должна была сделать сразу же после появления Хавьера в ее лондонской квартире: она написала обо всем Корди.
     И теперь, хоть немного сняв со своей совести груз, она смогла расслабиться, тихо сидя во внутреннем дворике, вдыхая ароматы вечера и прислушиваясь к сонному воркованию голубей, звонким всплескам воды, стекавшей из резной чаши фонтана и падавшей в каменный бассейн под ним.
     Воспользовавшись уединением, Кэти в очередной раз принялась обдумывать ситуацию и взвешивать свои поступки.
     Эх, жаль, что я не догадалась сменить квартиру, когда Корди окончательно перестала надеяться, что Франсиско ей ответит. Если бы я это сделала, Хавьер не нашел бы нас. Но я не могла даже и предположить, что кто-то попытается искать малыша. Откуда мне было знать, что еще у судьбы в запасе? Неужели мне на роду написано влюбиться в этого испанца и, по всей видимости, потерять ребенка, которого я обожаю?
     Сама виновата, не надо было лгать. Надо было сразу сказать ему всю правду о Корди. Хоть это была ложь из самых лучших побуждений, теперь он добавит ее ко всему остальному и обратит против меня, считая, что я такая же испорченная, как и моя сестра, и что ни одной из нас нельзя доверить заботу о наследнике семьи Кампусано.
     Он безжалостен и целеустремлен, но он не злой человек. Будь я честной с ним с самого начала, он оценил бы все те жертвы, которые я принесла ради ребенка, и понял бы, как я его люблю. Мы наверняка пришли бы к какому-нибудь компромиссу. Он никогда не разлучил бы меня с Хуаном, будь он уверен в моей честности, теперь я это понимаю. Но уже слишком поздно. Кэти вздохнула и вдруг почувствовала, что у нее по спине поползли мурашки. Позади нее Хавьер мягко спросил:
     - Откуда такая печаль, Кэти? - и вышел вперед. Его фигура казалась тенью в полумраке аркад, черты лица были неразличимы. - Если ответственность за этот глубокий вздох лежит на мне, примите мои извинения и даже нечто более существенное. - Он протянул ей бокал ?Маnzanilla? и сел рядом.
     Кэти не знала, что он вернулся, его присутствие здесь казалось чудом, как будто это ее мысли о нем, ее чувства, в которых она едва осмеливалась признаться самой себе, как по волшебству вызвали его откуда-то издалека, и он появился рядом с ней в мирной тишине благоуханного вечера. Кэти повела плечами, не зная, как справиться с целым ворохом страхов и страстей, каких она никогда прежде не испытывала.
     - Вам не холодно? Может, лучше пойти в дом? - Он сел рядом с ней на скамью, отблески света из гостиной осветили его усталые и напряженные черты.
     Кэти покачала головой, длинные белокурые пряди упали вперед, скрыв ее лицо, и она наконец-то смогла выдохнуть, только сейчас поняв, что все это время не дышала. Не в силах шевельнуться, она тоненьким голоском ответила:
     - Такая приятная прохлада. Днем было просто нечем дышать.
     - Хорошо. Мне нужно поговорить с вами.
     Здесь нам никто не помешает до самого ужина. - Он замолчал, и молчание все тянулось и тянулось, а Кэти, напрягая слух, ждала, что же он скажет.
     Наверное, он наконец-то прислушался к голосу разума и все, что я вынуждена была ему сказать при последнем разговоре, убедило его. Вот сейчас он мне об этом скажет, признается в том, что сама идея брака не выдерживает никакой критики... и это разобьет мне сердце.
     Пусть она и знала, что никогда не выйдет за него замуж, во всяком случае - не на его условиях, его настойчивость доставляла какое-то странное, непонятное удовольствие, хотя она никогда и никому в этом не призналась бы.
     Пока он считал их брак самым удобным вариантом разрешения проблемы опеки над Хуаном, он не спускал с нее глаз: иногда наблюдал за ней незаметно, иногда в открытую, но все время заставляя ее это чувствовать. И ей необходимо стало его присутствие, в любом качестве, как наркоману необходима ежедневная доза. Что теперь делать с этим, она не знала. Она просто привыкла к тому, что он рядом, привыкла к выражениям его лица, к огню в его глазах, к глубокому бархатному тембру его голоса...
     - Я должен извиниться перед вами, - заговорил он наконец.
     Кэти бросила на него осторожный взгляд: он извиняется за свое предложение, за то, что настаивал на нем? Ну нет, раскаяние - не его стихия. Свои редкие ошибки он просто отметает пожатием плеч, делает из них выводы и навсегда забывает о них.
     - Мне очень жаль, что я тогда ушел и бросил вас одну, - продолжил он, не подтвердив ее предположений. - Когда вы заговорили о моей жене, вы захватили меня врасплох, напомнив о вещах, о которых мне не хотелось вспоминать. Но это вовсе не оправдание, - мрачно сказал он, - конечно, нельзя вести себя подобным образом. Я должен был держать себя в руках.
     Значит, я была права! - с отчаянием подумала Кэти. Он так сильно любил свою жену, что после ее смерти не выносит даже мысли, что какая-то другая женщина может занять ее место, даже одно упоминание о ней выбило его из колеи.
     Хавьер допил вино и осторожно поставил бокал между ними на каменную скамью. Разграничительная черта? Уж не боится ли он, что я придвинусь ближе, полезу со своим никому не нужным сочувствием в святая святых его души?
     Кэти выпрямилась и решила, что надо со всем этим кончать, пока у нее осталось хоть немного гордости. Поэтому она одним глотком допила вино и поставила свой бокал рядом с его, укрепив тем самым границу между ними. Стараясь, чтобы ее голос звучал невозмутимо, она сказала:
     - Ничего страшного. Я с удовольствием побродила по старому городу и без труда нашла дорогу домой.
     Теперь ей надо было уйти, оставив его горевать над потерянной любовью. Однако напряженный голос Хавьера остановил ее:
     - Я хотел рассказать вам об Элен. Между нами не должно быть тайн. Это, кстати, одна из причин того, почему я расспрашивал о вашей семье. Все должно быть в открытую, если мы собираемся установить тот или иной род взаимоотношений.
     Ничего мы не собираемся! - мысленно ответила Кэти. Как только ты узнаешь правду, ты не потерпишь меня рядом с собой ни в каком качестве. А узнаешь ты ее неизбежно, раньше или позже. Моя надежда на то, что, пока я сижу тут в Хересе, придет письмо от Молли с положительным решением, просто глупость. Молли ведь предупреждала, а я не захотела слушать. Пока опекунский совет не убедится на все сто процентов, что Корди в один прекрасный день не передумает, до тех пор законное усыновление невозможно.
     Но Хавьер продолжал говорить, и у нее не оставалось иного выбора, как слушать; чем больше она вникала в смысл его слов, тем сильнее расширялись у нее глаза - сначала от неверия, а затем от сочувствия, потому что все было совсем не так, как она себе представляла.
     - Если кто-то из членов семьи Кампусано вступает в брак, это происходит по ряду вполне определенных причин, - объяснял он спокойным голосом. - Чтобы добиться более высокого положения в обществе, увеличить состояние или землевладение, обзавестись наследником. Любовь и страсть с их ненадежной и изменчивой природой к этому списку причин никак не относятся. Но я, - в его голосе послышалось раскаяние, - по своему безрассудству поступил вопреки здравому смыслу. Будь мой отец жив, он, возможно, удержал бы меня, настоял бы на том, чтобы я лучше узнал свою невесту. А может быть, и нет. Кровь моя кипела, и я знал, чего хочу. Элен. - Это имя, точно призрак, промелькнуло между ними, и Кэти вздрогнула, надеясь, что он не заметил. Она чувствовала, что в его сердце все еще осталась страшная боль.
     Снова заговорил он очень не скоро, когда вечер совсем уже погас, и на этот раз речь его текла гораздо свободнее:
     - Она тоже была англичанкой. Хотя, в отличие от вас, оба ее родителя были живы и неусыпно опекали ее, даже слишком. Она была единственным и поздним ребенком, к тому же красавицей. Я могу понять, но никак не смириться с тем, до какой степени они ее избаловали. За два или три месяца до того, как мы познакомились, ее отец вышел на пенсию и купил дом на Плайя-де-Вальдеграно, приблизительно на полпути из Хереса в Кадис, и они обосновались там. Элен, конечно, приехала вместе с ними, ей было тогда восемнадцать. В первый раз я увидел ее на празднике в честь сбора винограда и тут же был очарован. Я ходил за ней по пятам, как будто она была единственной женщиной на земле. - Хавьер наклонился вперед, положил руки на колени и, резко повернувшись в ее сторону, спросил: - Вы можете понять, что такое страсть?
     Могу! - мысленно ответила Кэти. Еще как могу. Разве не это происходит со мной? Я знаю больше - что такое безнадежная страсть.
     - Думаю, да, - тем не менее спокойно ответила она и слегка вздрогнула, когда он раздраженно воскликнул:
     - А я не могу понять! Cristo!  Я ведь был далеко не мальчик! Мне было под тридцать, я считался полной копией своего отца: таким же проницательным, благоразумным, даже, пожалуй, слишком. И чтобы всего этого лишиться и превратиться в моральную и физическую развалину, потребовалась всего лишь приятная мордашка, дразнящая улыбка, соблазнительные обещания и мучительные отказы. Ничто не могло удержать меня от женитьбы на ней. Свадьба была великолепной, самой роскошной из всех, которые когда-либо видел Херес. Празднования длились неделю. Но для меня они закончились сразу же, как только за нами закрылась дверь апартаментов для новобрачных. Не успев снять фату, Элен начала излагать мне основные правила, как она называла их. Я не должен предъявлять никаких ?необоснованных требований?. Ей нравилось флиртовать с мужчинами, и к тому времени у нее был уже опыт негативных последствий такого рода флирта. Она желала быть честной: в обмен на все преимущества, которые давал ей мой вес в обществе и мое богатство, она согласна была отплатить ничуть не меньшим - разрешала делить с ней ложе раз в неделю до тех пор, пока не будет зачат наследник. Однако потом этот срок стал еще длиннее. Она встречала меня холодно, без всякой страсти. Она была похожа на ребенка, который отрывает ноги у жука, не задумываясь о причиняемой боли.
     - О Господи, как же она могла? - прошептала потрясенная Кэти, и голос ее был едва слышен сквозь журчание фонтана и плеск струй, падавших в бассейн.
     Хавьер распрямился и повернулся к ней, ища ее глаза в бархате ночи.
     - Очень просто. Что делает избалованный ребенок, когда ему чего-нибудь хочется? Он просто хватает это. Элен хотела богатства и была уже достаточно взрослой, чтобы уметь насадить наживку на крючок, использовать свою красоту, заманить пустыми обещаниями. Но она оказалась недостаточно зрелой, чтобы рассчитать последствия. Очень скоро наш брак стал только видимос