ложить твои вещи и отослать их тебе. И к чему беспокоиться о прощании? Мне кажется, матери Хавьера не доставят удовольствия лишние объяснения. Она была как оглушенная, когда я вчера вечером появилась там и сказала, кто я такая. Она, наверное, подумала, что ты сумасшедшая! - Корди тоже встала со скамьи. - Прощание с ребенком только расстроит тебя, а для него оно все равно ничего не будет значить, он для этого слишком мал. Кроме того, ты сможешь видеться с ним, когда захочешь, это я тебе обещаю. Так почему бы не поехать прямо в аэропорт? У тебя хватит денег?
     Денег у нее было мало, но она могла воспользоваться своей кредитной карточкой, оставленной на крайний случай. Сейчас был как раз такой случай.
     На языке у нее крутился вопрос, к чему такая спешка, но она не успела его задать, потому что в этот момент через широкие ворота во двор въехал большой ?мерседес? и из него вышел Хавьер, с ненужной силой хлопнув дверцей. Его мрачное лицо кипело гневом.
     - Вот смотри, что ты наделала! - прошептала ей на ухо Корди. - Только он увидел, что ты все еще болтаешься здесь, сразу пришел в скверное настроение. Почему бы тебе не сделать единственно правильный поступок и не убраться с глаз долой?
     Но Кэти едва слышала. Все ее внимание было целиком поглощено человеком, широкими шагами подходившим к ним. Земля закачалась у нее под ногами, и она призвала на помощь все свои моральные и физические силы, чтобы держаться прямо. Сердце молотом стучало у нее в груди, и одного взгляда на его сумрачное лицо оказалось достаточно, чтобы она поняла: он не станет слушать ни единого слова, которое она может сказать в свое оправдание.
     - Мы прощаемся, - объяснила Корди с лучезарной улыбкой. - Кэти уже почти в пути. Она как раз собиралась пойти попросить вашего человека отвезти ее в аэропорт.
     - Подождите меня в машине, Корделия, я не задержу вас надолго. Мне надо кое-что сказать вашей сестре. - Голос Хавьера был резок, обычно присущая ему бархатистость исчезла, остался лишь наждак глубочайшего презрения. И хотя он обращался к Корди, его глаза ни на секунду не отрывались от измученного болью лица Кэти. Того очаровательного, дьявольски притягательного человека, которому она готова была пообещать все на свете, больше не существовало.
     Краем глаза она видела, что Корди обошла машину кругом и с торжествующей улыбкой скользнула на пассажирское место. Кэти облизнула губы. В горле у нее пересохло. Она не смогла бы выдавить из себя так необходимого извинения, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она вся дрожала от осознания своей ужасной вины и едва выносила его стальной взгляд.
     - Значит, бежишь? - с угрозой в голосе спросил Хавьер. - Предупреждаю тебя: попробуй только сделать шаг за ворота finca без моего разрешения, и я подам на тебя в суд за нарушение обещания. - Он щелкнул пальцами, все еще сверля ее глазами, и тут же рядом с ним возник Томас. Хавьер быстро сказал ему по-испански несколько слов. Томас кивнул, бросив на нее печальный взгляд, и ушел. - Ты останешься здесь до моего возвращения. Мне придется сказать тебе много неприятных вещей, - пообещал он. - И ты выслушаешь их все, от начала до конца. - Он повернулся на каблуках и бросил, уходя: - Тогда, и только тогда, ты будешь вольна делать все, что пожелаешь.

***

     Наступил вечер, а Хавьера и Корди все еще не было. Даже самый поздний, необычайно долгий обед не мог задержать их на столько времени, обреченно думала Кэти, поглядывая на пыльную белую дорогу. Если он хочет таким образом наказать меня, то ему это удалось в полной мере. А может быть, спросила она себя в отчаянии, Корди его так очаровала, что он напрочь забыл о моем существовании?
     Ну и ладно, решила она, я больше не буду ждать ни минуты. Он не имеет права командовать мною! Кто он мне такой? Сколько можно чувствовать себя виноватой и примерно наказанной? Он подаст на меня в суд за нарушение обещания? Пусть только попробует!
     Сейчас попрошу Томаса отвезти меня в Херес, попрощаюсь с доньей Луисой, Розой и Хуаном, а потом сниму на ночь номер в каком-нибудь дешевом отеле. Стыдно, конечно, там появляться, но я не могу просто так сбежать, мне надо в последний раз подержать на руках своего ребенка.
     Мысль о том, что она никогда больше не увидит малыша, потому что Хавьер добьется его усыновления, независимо от того, захочет жениться на Корди или нет, была просто непереносимой.
     Кэти глубоко вздохнула и побрела в дом, стараясь не расплакаться и повторяя про себя то, что она уже давно признала: семья Кампусано сможет обеспечить ее ребенку гораздо более светлое будущее, чем она сама.
     Забрав из комнаты сумку, она отправилась на поиски Томаса и нашла его на кухне. Но на ее простую просьбу последовал раздраженный отказ:
     - Lo siento senorita, дон Хавьер говорит оставаться здесь.
     А Пакита, оторвавшись от раковины, где она усердно мыла овощи, сказала целую фразу по-испански, которую Кэти не поняла, но по тону ее голоса было понятно: ?Не волнуйтесь и не беспокойтесь, все будет хорошо?. Этот покровительственный тон она взяла еще днем, когда подавала для Кэти обильный обед, к которому та не смогла даже притронуться.
     Пробормотав с достоинством ?gracias? , Кэти вышла из кухни. Значит, этот смуглый дьявол решил, что может держать меня в заключении, а я, съежившись от страха, должна дожидаться, когда он соизволит вернуться и наказать меня? Он уверен, что если меня не удержат здесь угрозы отдать под суд, то остановит отсутствие транспорта. Ничуть не сомневаюсь, что Томас передал его инструкции и всем остальным работникам усадьбы. Ну что же, дона Хавьера ждет крупный сюрприз. Пойду по шоссе и, если не удастся остановить попутную машину, доберусь до города пешком. Даже если это займет всю ночь!
     Крепко зажав сумку под мышкой, Кэти направилась к выходу из дома, чувствуя, что нервы ее на пределе, но понимая: только ненавидя его, только дав ему понять, что он не смеет так с ней обращаться, она удержится от превращения в раздавленную чувством вины истеричку.
     Она шагала по дороге, и ее мысли все время возвращались к тому, что сейчас делают Хавьер и Корди, почему они так долго отсутствуют. Строят планы насчет будущего Хуана? Почти наверняка. Хавьеру не составит особого труда убедить Корди, что для всех будет лучше, если он усыновит ребенка и вырастит из него своего наследника и преемника. А если Корди начнет упрямиться, интересно, добавит ли он к этому приманку в виде предложения о браке?
     А почему бы и нет? Он уверен в том, что уже не способен полюбить, и даже согласен был оформить брак с самой заурядной женщиной, не умеющей даже доставить удовольствие мужчине! Интересно, а доставила ли я ему удовольствие в ту ночь?
     А что, если он был разочарован? Что, если он сейчас говорит Корди обо мне такие же вещи, какие в свое время говорил Дональд? Думать об этом было невыносимо. Кэти брела по проселку и неожиданно спугнула маленькую совку, сидевшую на столбе. Та унеслась куда-то в сгущавшиеся сумерки, и ее резкий крик лишь усилил ощущение одиночества. Кэти задумалась: наверно, никто здесь больше сегодня не проедет. Скоро совсем стемнеет, а я еще даже до шоссе не добралась. Неужели придется признать свое поражение и вернуться домой? И вдруг услышала рев мотора и, увидев свет приближающихся фар, поспешно отступила на обочину.
     - Рог Dios!  - Это восклицание и последовавший за ним поток энергичной брани на испанском кого угодно заставили бы зажать уши руками. Но она не сделала ничего подобного. Она стояла там, где остановилась, хотя колени у нее предательски дрожали, когда Хавьер выскочил из ?мерседеса? и через мгновение очутился перед ней. Казалось, он пролетел все это расстояние, вообще не касаясь земли. Тело его было напряжено, губы сжаты.
     - Куда это, черт побери, ты направляешься? - прорычал он.
     У него был такой вид, будто он хочет убить ее. Перемена, происшедшая в этом человеке, который еще совсем недавно очаровал и обаял ее, человеке, который навсегда украл у нее сердце, была просто поразительной. Кэти душили боль и гнев: ему неведомо, что такое терпимость, сострадание и понимание, в нем есть только эта чертова испанская гордость! Наплевать, что Корди наверняка наблюдает из машины за всем происходящим со своей кошачьей улыбкой, пусть слушает.
     - В Херес, собрать свои вещи. Куда же еще? - закричала Кэти прямо ему в лицо.
     - И как ты собираешься это сделать? - рявкнул он в ответ. - Где твое помело, ведьма?
     - Ты же запретил своим людям везти меня, вот я и ищу попутную машину. - Голос у нее дрожал от ярости. - Если бы я была ведьмой, то еще несколько недель назад превратила бы тебя в жабу!
     В любой момент она могла влепить ему пощечину, она знала, что вполне на это способна. Все ее чувства были на точке кипения: и любовь к нему, и обида, - и потому ей одновременно хотелось и отвесить ему оплеуху, и поцеловать его. Глаза Хавьера сузились, как от острой боли, и он сильно втянул в себя воздух, так что даже ноздри затрепетали, а грудь поднялась под белой сорочкой.
     Где-то, пока они с Корди были вместе, он снял пиджак и галстук. Корди сможет точно указать, где именно он освободился от этих деталей одежды. И зачем. Кэти накрыла волна отчаяния, и, чтобы не захлебнуться, она вызывающе вскинула подбородок.
     - Значит, ты рискнула подвергнуться неизвестно каким опасностям, я уж не говорю о стертых ногах, только для того, чтобы бросить мне вызов? - мрачно, но уже тоном ниже спросил Хавьер. И повторил еще раз, как будто в это невозможно было поверить: - Ты хотела бросить мне вызов?
     О Господи, какой в этом смысл? - сердито подумала Кэти. Поскреби любого испанца, и под слоем лака обнаружится обыкновенный деспот. Мужчины приказывают, женщины повинуются.
     Было абсолютно бесполезно продолжать эту унизительную словесную перепалку, поэтому, тщательно контролируя свои интонации, она предложила:
     - Ладно, коли уж ты наконец решил объявиться, можешь подвезти меня. Просто чтобы я не стерла ноги.
     С таким же успехом она могла обращаться к каменной стене, если судить по выражению его лица. При совсем уже слабом свете, что лился на них с небес, было трудно понять, как он отнесся к ее предложению. Он стоял неподвижно, напрягшись всем телом, и вдруг схватил ее за руку и потащил к машине.
     - Садись.
     Когда он бесцеремонно затолкал ее на пассажирское место, Кэти сначала подумала было, что выиграла: он отвезет ее в Херес и не станет говорить всех этих неприятных вещей, как грозил. Тогда почему же опять хочется заплакать?
     Второй ее мыслью было, куда исчезла Корди. Он, наверное, оставил ее в городе, чтобы она увидела Хуана и поближе познакомилась с будущей свекровью. Бедная донья Луиса, наверное, будет смущена донельзя!
     Кэти смотрела прямо перед собой. Молчание все-таки было лучше этой унизительной словесной перепалки. Они ехали по проселку, по которому только что прошла Кэти, и она решила, что Хавьер ищет место, где было бы удобнее развернуть большую машину. Но когда он повернул к конюшне и выключил мотор, она вопросительно вскинула на него глаза. Его каменный профиль не выражал абсолютно ничего.
     - Вылезай! - приказал он, и она испугалась, что он хочет запереть ее здесь, держа на положении пленницы, пока не решит, что она достаточно наказана. Или до тех пор, пока она не поседеет и не станет беззубой старухой.
     Она только испуганно охнула, когда дверца с ее стороны распахнулась и Хавьер грубо вытащил ее наружу.
     - Сегодня между нами будет откровенный разговор, - заявил он, широко расставив ноги и положив руки на бедра. - Но сегодняшним вечером я не ограничусь. Подожди, пока я оседлаю Ла Льяму.
     Кэти поплелась за ним к конюшне, плотно сжав губы. Этот человек сошел с ума! И когда он появился из кладовки, неся седло и упряжь, она твердо заявила:
     - Накричи на меня, если тебе так хочется. Но сделай это прямо сейчас. Я не намерена сидеть в конюшне и ждать, пока ты накатаешься.
     - Ты поедешь со мной. - Тон его был таков, что она не осмелилась спорить. - Ла Льяма вполне выдержит нас двоих. А чтобы как следует накричать на тебя, чего ты так страстно желаешь, то мне для этого не хватит и года!
     Куда-то ехать с ним, сидеть так близко от него - об этом не может быть и речи. Сейчас я принесу ему свои глубочайшие извинения, и, может, он оставит меня в покое, решила Кэти.
     - Мне очень жаль, что я выдала себя за Корди, что претендовала на роль матери Хуана. Мне очень хотелось бы, чтобы ты попытался понять, почему я так поступила и как мне трудно было потом...
     - Perdition!  - грубо оборвал он ее извинения.
     Свинья! Может, голос у меня звучал недостаточно униженно? Может, его гордость требовала, чтобы я ползала у его ног? Подавляя желание высказать ему все, что о нем думает, Кэти закрыла рот, и тут же он сам у нее открылся, потому что Хавьер прорычал:
     - Я знал, что ты мне лжешь. Я давно это подозревал, а потом уже знал точно. Я не идиот и легко догадался почему. Не за это я тебя наказываю, а за то, что ты попыталась сбежать от меня. Вот так-то вот!
     Он щелкнул пальцами, как бы подводя итог дискуссии, но Кэти не сдавалась:
     - Ни к чему злиться и проявлять свой испанский гонор. Я не сбегала, а предприняла тактическое отступление. Приехала моя сестра, пожелав забрать ребенка назад, на что она имеет полное право. Теперь ты можешь вести переговоры с ней, и я уверена, что ты это уже сделал. Во мне у тебя больше нет никакой нужды.
     - Откуда ты знаешь мои нужды? - спросил он, и голос его был так тих и угрожающ, что по спине у Кэти побежали мурашки и она возразила дрожащим голосом:
     - С того момента, как здесь появилась Корди, это было совершенно очевидно. Ты был взбешен и не захотел даже слово мне сказать. У меня не было больше причин оставаться здесь, а у тебя не было больше причин жениться на мне, вот я и подумала, что лучше всего спокойно уехать.
     - Я разве говорил, что свадьба отменяется? - укоризненно сказал он в своей высокомерной манере, которая обычно вызывала у нее желание поцеловать его, взъерошить ему волосы, но сейчас она только стояла с широко открытыми глазами. Зачем же ему теперь жениться?
     Но Хавьер не дал ей времени задать этот вопрос, он прошел мимо нее, неся всю сбрую в конюшню, а когда она вновь обрела способность говорить, он уже возвращался, ведя в поводу оседланного коня, одного из тех знаменитых саrtujanos, что являются чистокровными представителями арабо-испанской породы. Одним прыжком он взлетел в седло, усадил ее перед собой и пустил жеребца какой-то особой рысью через мощенный булыжником двор.
     Кэти стиснула зубы, подавляя в себе желание потребовать, чтобы он немедленно спустил ее на землю. Все равно он сделает так, как ему хочется. Он так делал и раньше и будет делать впредь. Спорить с ним - только сотрясать воздух. Так что она попыталась обратить все свои умственные способности на разрешение загадки, почему же он, зная о том, что она лгала ему, так рассердился, когда приехала Корди. Почему, коли уж подозревал правду, он не постарался узнать местонахождение настоящей матери Хуана, чтобы заручиться ее согласием на усыновление, а самозванку не отправил назад? Разгадать эту загадку она была не в состоянии. Но тут всякие мысли вообще выскочили из ее головы, когда, выехав в поля, Хавьер дал волю великолепному скакуну. Кэти замерла в восторге.
     Стук копыт по земле был единственным звуком в огромной, бархатной, освещенной только звездами ночи, все ее тело превратилось в пылающее пламя, под стать имени этого чудесного коня, и искры разгорающегося пожара высекались от близости Хавьера. Его бедра были плотно прижаты к ее бедрам, одной рукой он прижимал ее к себе, а другой поддерживал поводья.
     Если бы так было навеки! - мечтательно подумала она. Я и Хавьер, мы слились в единое целое, а гладкий, сильный конь мчит нас сквозь волшебную, бархатную вечность.
     Только это было невозможно. Вскоре Хавьер, натянув поводья, остановил лошадь и легко соскочил с седла. Вот здесь и начинается дорога испытаний, поняла она, вся напрягшись, когда он протянул руки, чтобы помочь ей спуститься на землю. Здесь, в темноте, в безлюдных полях, он может дать волю своему гневу. И я совсем не уверена, что вынесу все это, особенно теперь, когда нервы у меня на пределе, а в голове полный сумбур.
     Хотя он не сказал ни слова, обнимая ее за талию и снимая с седла, Кэти почувствовала, что в нем произошла какая-то перемена. Его суровые черты стали печальными, хотя при тусклом свете звезд можно и обмануться.
     - Ты обещала выйти за меня замуж, а вместо этого попыталась сбежать. Значит, с появлением твоей сестры, проявившей вдруг запоздалый интерес к Хуану и его будущему, ты сочла, что больше нет причин оставаться здесь?
     Весьма краткое резюме. Многое он упустил, но в целом именно такова и была правда. Кэти видела его в разных настроениях, и порой он был невыносим, но таким он предстал перед ней впервые. Грустным - вот, пожалуй, единственное слово, которое точно описывало его состояние. Ей легче было бы вынести яростную вспышку его гнева, чем видеть его таким. У нее стоял комок в горле, но она прошептала:
     -Да.
     - Понятно. - Крохотная, напряженная пауза. - Единственной причиной, по которой ты согласилась выйти за меня замуж, было стремление обеспечить будущее Хуана. Если это так, я вынужден согласиться с твоим решением уехать и освобождаю тебя от твоего обещания. - Он отвернулся. - Сейчас мы крикнем Ла Льяму, он пасется где-то рядом, и вернемся в дом, сеньорита.
     Формальность его тона и прозвучавшая в нем решимость чуть не разбили ей сердце. Нельзя допустить, чтобы это кончилось так вот просто. И она быстро проговорила дрожащим от слез голосом:
     - Это была не единственная причина. - И увидела, как его плечи слегка приподнялись, выражая безразличие, которое чуть не лишило ее остатков храбрости. Но груз всей ее предыдущей лжи был так тяжел и она так долго несла его, что теперь решилась на абсолютную правду: - Я согласилась потому, что люблю тебя. Потому, что не мечтаю о большем счастье, чем провести всю оставшуюся жизнь с тобой. И, конечно, с Хуаном. Я люблю и его тоже, и для нас троих...
     - Que?
     Глубокий тембр его голоса даже больше, чем то, что он прервал ее, поразил Кэти. Помолчав, вся дрожа, она спросила:
     - Мне повторить?
     - Повторить, и повторять до бесконечности, если это правда! Это в самом деле правда?
     Одним широким шагом он преодолел разделявшее их расстояние и заглянул в ее фиалковые глаза, где, ясно видимая ему, стояла вся ее душа. И тогда он обнял ее своими сильными руками, притянул к себе. Его губы с силой прижались к ее губам, а когда он наконец отпустил ее, по ее щекам бежали слезы.
     - Никаких слез, - приказал он охрипшим голосом, нежно стирая их кончиками пальцев, а потом приподнял ей подбородок. - И никаких разговоров об отъезде! - Он сел на траву, потянув ее за собой. - Давай побудем здесь и поговорим обо всем: о нашем будущем и о свадьбе. Но сначала, carino, мы займемся любовью. Здесь, под звездами, мы займемся с тобой любовью.
     Кто может устоять против такого предложения, особенно когда произнесено оно этим богатым оттенками, ласковым голосом? Кэти еще полностью не осознала, что он по-прежнему хочет сделать ее своей женой, несмотря ни на что; она даже и не пыталась понять это, полностью отдавшись наслаждению. И нежные, томительные ласки вскоре переросли в неудержимую страсть.
     Но, когда все было кончено и она плыла на волнах блаженства, чувствуя крепкое объятие его рук и губы, покрывающие ее лицо долгими благодарными поцелуями, она вдруг вспомнила обо всем. Боясь прерывать этот сладостный миг, она все-таки не удержалась и спросила невнятным голосом:
     - А где Корди?
     - Кто? - Движения его губ были томительно-греховны, и, когда его язык проник между ее полуоткрытых губ, она забыла о своем вопросе. Он ответил лишь через несколько минут, и то скороговоркой: - Наверно, уже в Мадриде. Завтра она улетает назад, в Штаты.
     Это невозможно было сра