ым звуком,  который
Клео еще могла воспринять, было ее собственное прерывистое дыхание.  Она
с трудом встала, и в это время в гостиную вернулся Джуд, закрыл за собой
дверь и, прислонившись к ней спиной, начал развязывать галстук, не сводя
с Клео глаз.
   - Что тебе удалось узнать из отчетов "Фондов  Слейдов"?  Насколько  я
понял, ты начала их просматривать, пока меня не было.
   Клео молча посмотрела на него, сердце выпрыгивало из груди. Она соби-
ралась холодно сказать ему, что идет спать, - слова уже готовы были сор-
ваться с ее языка. Неужели он и дальше будет так непреклонен, не простит
ее? Прощать, конечно, было нечего, но ведь он никогда в это не поверит.
   Откуда-то из глубины души доносился слабенький голосок, что  если  бы
им удалось снова начать разговаривать о чем-то интересном для обоих, то,
может быть, она бы смогла найти к нему подход,  заставить  его  признать
свою ошибку.
   - Сейчас я могу сказать лишь одно: там все очень неустойчиво.
   Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы говорить  ровно,  чтобы
твердым шагом вернуться к креслу. Она должна была сохранять спокойствие.
Они говорили не на личные темы, они говорили о деле, а в этом они всегда
находили общий язык, чего нельзя было забывать. Но как можно держать се-
бя в руках, если все чувства взбаламучены? Когда же  он  бросил  резким,
ледяным тоном: "И дальше что?", она усомнилась даже в их былом согласии.
   Перед глазами все поплыло, руки похолодели  и  увлажнились.  Он  явно
ожидал от нее какого-то чудодейственного средства для  спасения  положе-
ния, и его терпение было на исходе. Но она была не в состоянии  призвать
былую сосредоточенность - да и как она могла, если от душевного равнове-
сия не осталось и следа? К тому же она опасалась, не предпримет ли  Фен-
тон нового злодейства.
   - Я жду твоих заключений.
   Джуд уже успел снять галстук и  пиджак;  белизна  его  сорочки  резко
контрастировала с темным загаром, с жесткой чернотой волос, черными брю-
ками, плотно облегающими его стройные длинные ноги. Он стоял  с  бокалом
бренди в руке, и, несмотря на внешнее спокойствие, в  нем  чувствовалось
нетерпение, в повороте головы угадывалась скрытая нервозность.
   - Честно говоря, не знаю, что и сказать. - Клео заняла оборонительную
позицию. - Я еще не готова делать заключения.  Мне  приходилось  слишком
много думать о других вещах, - добавила она с плохо скрываемой горечью.
   - Например, о Фентоне? - мгновенно отреагировал он, сжав  губы.  Клео
побледнела: силы и надежды покидали ее. Какой смысл в ее стараниях? Есть
ли вообще этот смысл?
   - Нет, не о Фентоне, - устало отвечала она, страдая от сильной голов-
ной боли. Конечно, это была лишь часть правды. О Фентоне она думала,  но
не так, как Джуд вбил себе в голову.
   Он категорически произнес:
   - Я тебе не верю. Но тебе предстоит с корнем вырвать его из памяти  и
сосредоточиться на поиске способа вытащить "Фонды Слейдов" из болота.  В
конце концов, - он так грохнул пустым бокалом о столик, что Клео содрог-
нулась, - эта компания представляет для меня значительный интерес -  или
ты забыла, что переписала на мое имя акции, заплатив  за  право  тратить
наличные на любовника? Так вот, как надумаешь  что-нибудь,  сообщи  мне,
обсудим. - Он взял пиджак и перекинул через плечо. - Я иду спать, чего и
тебе желаю. - В дверях он остановился, каждое слово резало, словно  ост-
рый нож. - Думаю, тебе не надо напоминать, что акции были только  налич-
ным расчетом за мои услуги в качестве мужа. Я намерен взыскать остальную
плату. И с процентами.
   Он бесшумно закрыл за собой дверь, и Клео с ненавистью уставилась  на
ее гладкую, скучную поверхность. Она вовсе не намерена забираться в  ог-
ромную постель, в которой они спали с тех пор, как вернулись из  свадеб-
ного путешествия. Ложиться в нее снова? Ни за что на свете! Клео яростно
ходила взад и вперед по комнате; она налила себе полный бокал  бренди  и
залпом выпила.
   Джуд представал перед ней с совершенно  новой  стороны.  Клео  всегда
восхищала его объективность, способность видеть проблему со всех сторон.
Но в создавшейся ситуации он видел лишь ту сторону,  которую  хотел  ви-
деть, отказываясь признавать существование иной. Это было не  похоже  на
прежнего Джуда, которого она когда-то знала, любила и уважала. Он словно
надел маску намеренной жестокости, и его обращение больно ранило ее.
   Каждая отвергнутая попытка рассказать правду оставляла глубокую рану.
И после всего этого он еще надеется, что она ляжет к нему в постель!  Да
он просто сошел с ума. Если в ней осталась хоть капля разума, она  уйдет
от него и никогда не вернется. Пусть тогда попробует взыскать с нее  то,
что она якобы ему должна!
   Но если она уйдет, она тем самым лишь подтвердит свою вину - его пре-
дубеждение не подскажет ему иного! Он решит, что  она  ушла  к  Фентону.
Кроме того, хмуро признала Клео, она все еще любит его и верит, как  это
ни безумно, что есть еще надежда. Пусть даже самая маленькая.
   Но сегодня она с ним спать не будет.
   Спальня и гардеробная соединялись небольшой комнаткой, в которой сто-
яла узкая кровать. На ней Джуд провел две ночи после свадьбы, потому что
Клео поставила условие не спать вместе в течение первых двух недель.  Ее
желание было встречено с пониманием, и Джуд по вполне понятным соображе-
ниям предпочел крошечную комнатку комнате для гостей, где  ему  было  бы
гораздо удобнее. Клео была ему благодарна, ибо он тем самым  избавил  ее
от недоуменных взглядов Мег. Тогда он был другим  человеком,  с  горечью
думала она, нехотя поднимаясь по лестнице. Теперь он стал чужим и страш-
ным.
   Она, разумеется, не могла спать в гардеробной, поэтому придется  поз-
волить Мег делать выводы. Даже если Джуд уже уснул, в чем  она  сомнева-
лась, он услышит ее и проснется, как бы осторожно она ни  кралась  через
спальню. Но где-то спать все-таки надо, а раз ложиться к Джуду в постель
она не собиралась, придется идти в комнату для гостей. Она была  слишком
горда, чтобы допустить до себя мужчину, который презирал и ненавидел ее,
даже если он ее собственный муж.
   Кровать в комнате для гостей всегда была застлана,  сама  же  комната
была почти такой же роскошной, как и та, что она до  сих  пор  делила  с
Джудом. Но сейчас обстановка заботила ее меньше всего, и Клео  принялась
расстегивать платье, сдерживая душившие ее рыдания: больно  было  созна-
вать, что ее многообещающее замужество рухнуло, не успев полностью  сос-
тояться.
   Оставшись в темно-синих атласных трусиках и таком  же  лифчике,  Клео
откинула покрывало и уныло посмотрела на холодные льняные простыни.
   - Я предпочитаю спать в нашей постели, - раздался голос  Джуда  прямо
над ее ухом, и не успела она опомниться, как он схватил ее на  руки.  Ее
глаза широко распахнулись от ужаса, но,  осознав,  что  происходит,  она
принялась колотить его в обнаженную грудь.
   - Пусти, пусти, черт тебя побери, что ты  делаешь?  -  злобно  шипела
она, сгорая от стыда и от охватившего ее  волнения  при  соприкосновении
своего тела с его открытым торсом. На нем были только шелковые  пижамные
штаны, и ее полуобнаженная грудь оказалась прижатой к его теплой и глад-
кой коже. Жаркое, постыдное пламя охватило ее, и она оцепенела - застыв-
шее тело не слушалось, когда она попыталась от него отстраниться.
   У нее перехватило дыхание, рыдания вот-вот готовы были  вырваться  из
груди. Джуд нес ее к дверям; она возмутилась и  возобновила  сопротивле-
ние, но оно ни к чему не привело, и он продолжал нести ее по тускло  ос-
вещенному коридору в их комнату.
   - Я несу тебя в свою постель, потому что твое место - там, -  коротко
бросил он в ответ. - Кричи сколько хочешь, Торнвуды  сейчас  преспокойно
спят в своих комнатах в задней части дома. Можешь хоть в трубу  трубить,
они все равно не услышат.
   Он ударил ногой в закрытую дверь спальни, в три прыжка пересек  беже-
вое поле ковра и бросил ее на гладкое зеленое покрывало постели; не  ус-
пела она пошевелиться, как он прижал ее своим телом к кровати.
   - Это насилие, - хрипло выдавила она. Ее глаза  лихорадочно  сверкали
из-под разметавшихся серебристых волос, дыхание участилось, высоко взды-
мая ее округлую грудь.
   - Не думаю.
   Поскольку она продолжала отбиваться, он схватил ее одной рукой за обе
кисти и при этом слегка переместился, выдав свое  возбуждение;  наклонив
голову, он сжал ее губы своими, и она глухо застонала.
   Она отчаянно стиснула зубы, стараясь побороть сладострастное  возбуж-
дение, которое он уже успел в  ней  вызвать,  прорываясь  языком  сквозь
преграду. Разумеется, сломить эту преграду ему ничего не стоило, да Клео
в этом и не сомневалась. Беспомощная, она поддалась настойчивому принуж-
дению его рта. И, словно угадав ее покорность, подавленность, он  покрыл
влажными поцелуями ее длинную шею,  опускаясь  ниже,  терзал  налившиеся
груди, пока ее боль, ее неодолимое, но ненавистное желание не обратилось
в крик.
   Тогда он осторожно расстегнул ей лифчик и раскрыл сначала одну  упру-
гую, манящую грудь, затем другую; Клео неистово извивалась и стонала  от
бессилия сопротивляться чувству, возбуждаемому так  откровенно  принуди-
тельно.
   Он предупреждал, что доведет ее до бессознательного состояния; именно
это он сейчас и делал.
   Прежде она нетерпеливо ждала близости и встречала его радостно,  неж-
но, зная, что хотя бы небезразлична ему, что он  находил  упоение  в  ее
щедрой любви. Но теперь происходило нечто совсем другое: склонив  темно-
волосую голову, он впивался в ее розовые соски, ее собственное тело пре-
дало ее, открывшись ему, и Клео предприняла последнюю слабую попытку его
остановить:
   - Оставь меня!
   Это была мольба, сдавленный вопль отчаяния, и он откликнулся  хриплым
эхом в насмешливом голосе Джуда:
   - Черт побери, оставил бы, если б мог!
   Он обхватил губами ее упругий сосок, и слепое  желание,  стремительно
разрастаясь в ней, подчинило ее и потопило в губительных ласках его рук,
его губ, исцеловавших каждый дюйм ее шелковистого влажного тела,  и  вот
она уже была готова умолять его взять ее.
   Он замер над ее безвольным телом, его лицо горело темным огнем  жела-
ния; он схватил обеими руками ее голову и держал до тех пор,  пока  Клео
не перестала вырываться и ей ничего другого не  оставалось,  как  встре-
титься с ним взглядом. Его глаза победно блистали: он  явно  наслаждался
мукой, которую его мужская властность причиняла ее  нежной  и  страстной
женственности.
   - Кто я, по-твоему? - Яростные синие глаза леденили ей душу и  разжи-
гали чувственность; ее измученное, непонимающее тело оцепенело в  ожида-
нии. - Знаешь ли ты, кто я и что я? - настойчиво  повторял  он,  и  Клео
закрыла глаза, страдая от боли, утолить которую мог один только  он,  но
он медлил. Он издевался над ней, и она  обречено  содрогнулась,  услыхав
насмешливый голос: - Открой глаза, черт бы тебя побрал! Открой и посмот-
ри! Я тебе не Фентон, даже не пытайся вообразить, что ты с ним!  Я  твой
муж, и ты будешь принадлежать мне столько, сколько я захочу, пока ты  не
забудешь, кто ты и что ты, пока ты ничего не сможешь знать, чувствовать,
видеть, кроме меня!
   И он взял ее, неистово и яростно, словно не мог ею насытиться,  снова
и снова принуждая ее делить с ним безумные и постыдные восторги.
 
 
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
 
   Спускаясь по эскалатору, Клео пыталась сосредоточиться. Сойдя с него,
она покрепче сжала ручку портфеля и влилась в поток спешащих домой  пас-
сажиров. В час пик метро - сущий ад. Впрочем, в эти дни все было адом.
   Весь день она провела в кабинете Люка и вконец измучилась. Кузен даже
не пытался скрыть неприязнь. А в ее и  без  того  взвинченном  состоянии
трудно было сдержаться. Одному Богу известно, как ей это удавалось, ког-
да, просматривая ее черновые планы по спасению "Фондов Слейдов", он  из-
девательски восклицал:
   - Добрая фея спешит на помощь!
   Наконец он отложил бумаги в сторону.
   - Полагаю, Джуд это одобрил? Или, может быть, и идея-то вся - его?
   По насмешливому взгляду Люка Клео поняла, что, какой бы ни был ответ,
он все равно никогда не поверит, что женщина способна точно и по-делово-
му мыслить. Не поверит, поскольку иначе пришлось бы признать, что сам он
полное ничтожество. Он вбил себе в голову, что только мужской ум  спосо-
бен разобраться в финансовой политике.
   Она не стала его разубеждать, не видя в этом смысла. В  эти  дни  все
было бессмысленно. Чтобы спорить, нужны силы, а их не было. Джуд убил  в
ней все чувства.
   Мужу она ничего не сказала о выводах, к которым пришла  после  многих
дней напряженной работы. Да, он просил держать его в  курсе,  чтобы  они
могли вместе все обсуждать, ведь теперь у  него  был  личный  интерес  к
"Фондам Слейдов". Но план спасения компании (если ее вообще  можно  было
спасти) был всецело ее детищем. Она сама  должна  его  предложить,  дядя
Джон так в нее верит. Конечно, у Джуда тридцать  процентов  голосов,  но
какое это имеет значение? Не для него она этим занимается. Да и как  она
может хотеть на него работать, когда он  беспрестанно  втаптывает  ее  в
грязь.
   - Что вы, Клео? - Кто-то тронул ее за плечо. За последние десять дней
она стала такой нервной, что даже вздрогнула. Она резко обернулась  и  с
облегчением вздохнула, встретив изумленный взгляд Дон. - Мне показалось,
это вы, - объяснила секретарша Джуда. - Хотя сначала я  сомневалась.  Вы
так исхудали, что вас не узнать.
   Отпустив этот сомнительный комплимент, Дон приготовилась болтать,  не
обращая внимания на озабоченных людей, которые, толкаясь, пробегали  ми-
мо, торопясь втиснуться в переполненные вагоны.
   - Заработалась. - Клео изобразила ослепительную улыбку и пожала  пле-
чом, изображая беззаботность. - Вы же знаете, каково бывает - и не поешь
вовремя. Кстати, - поспешно добавила она, меняя предмет разговора, - как
Шейла справляется на моем прежнем месте?
   Дон была неглупа, и Клео вовсе не хотела, чтобы кто-то догадался о ее
семейном конфликте. Дон скорчила гримасу.
   - Так себе. Сначала я ее терпеть не могла.  Способная,  но  чертовски
манерна. Такое впечатление, будто она ждала, что  я  буду  вскакивать  и
приседать перед ней всякий раз, как она проходит мимо. - Дон коротко ус-
мехнулась. - Только вчера мы кое-как начали ладить, и то лишь после  то-
го, как ваш благоверный довел ее до слез. Уж я-то знаю, каково ей  было.
Жаль, что вы ушли. При вас он хоть на человека похож был. А  на  прошлой
неделе он и вовсе распоясался. Не хочу вас обидеть, но вел он себя прос-
то по-хамски. Если и дальше так будет продолжаться,  не  знаю,  как  ос-
тальные, а я ухожу на другую работу. - На ее  немолодом  лице  мелькнуло
боязливое сомнение, не слишком ли много она себе позволила. -  Никак  не
могу привыкнуть, что вы его жена, а  не  личный  помощник.  Простите  за
длинный язык, но вы сделаете доброе дело, если шепнете ему словечко.
   - Постараюсь, - пообещала Клео.
   Ей нравилась Дон, но она также знала, что сейчас с Джудом  бесполезно
о чем-либо разговаривать. Он скорее пройдет среди бела  дня  нагишом  по
центру Лондона. А ведь было время, когда он ценил ее ум, ее мнение, счи-
тал своим долгом к ней прислушиваться. Теперь же он совсем  перестал  ее
уважать, она и сама себя не уважала. Душевные муки разрывали  ей  грудь.
И, пока Дон не догадалась о ее беде, она стала торопливо прощаться:
   - Мне пора, Дон. Извините, что убегаю так скоро, но  я  действительно
опаздываю. Не вешайте нос, пускай себе лает, лишь бы не кусался. А будет
забываться - осаживайте.
   Дон безнадежно пожала плечами, и Клео поняла, что  последовать  этому
совету не так-то просто. К тому же она не хотела, чтобы от Джуда  сбежал
весь персонал. Как бы он к ней ни относился, она беспокоилась  за  него,
она по-прежнему его любила, хотя знала, что он никогда не ответит ей тем
же.
   Случай с Фентоном Джуд воспринял совершенно однозначно, и его упрямое
нежелание вникнуть в суть дела убило всякую надежду,  что  их  отношения
наладятся. А тот мерзавец словно испарился с тех пор, как Джуд вышвырнул
его из дома в Бау. Очевидно, он по-настоящему перепугался и  не  решался
привести в исполнение свои угрозы.
   Выходя из метро в Найтсбридже, Клео едва волочила ноги. Погода испор-
тилась, черный шелковый костюм быстро вымок под моросящим дождем и висел
мешком, хотя когда-то, до злополучного замужества, сидел как влитой.
   Ей до того не хотелось возвращаться в  бездушный  комфорт  роскошного
дома в Белгравии, что она предпочла замерзнуть и вымокнуть и отправилась
бродить по пустынным улицам. Мимо пронесся шикарный "седан",  окатил  ее
грязью и умчался, сверкая в дождливом сумраке задними фарами. Никому она
не нужна - словно опавший лист.
   После тщетной попытки оттереть пятна грязи Клео  поняла,  что  костюм
безнадежно испорчен; эта досадная мелочь лишь раздразнила глубоко  скры-
тый протест. Ее охватило чувство одиночества и смертельной тоски.  Кузен
ее ненавидит по какой-то непонятной причине, а для мужа она  всего  лишь
доступное женское тело. Тело, которым можно попользоваться, а потом бро-
сить.
   Больше она этого не потерпит!
   Клео выпрямилась и, ускорив шаг, решительно застучала высокими каблу-
ками по мокрому тротуару. Она по-прежнему любила  Джуда,  но  не  желала
из-за него чувствовать себя побежденной, убогой,  никчемной,  не  желала
отдавать свое тело на потребу его свирепой мести. А он нисколько  ее  не
щадил. В постели он достигал самых глубин ее чувственности, о чем потом,
при ярком утреннем свете, ей стыдно было вспоминать. Так или иначе,  она
хотела вновь обрести самоуважение.
   Их близость стала жалкой пародией на то, что они оба испытывали в на-
чале их брака. Она была по-прежнему глубокой и  экстатически-захватываю-
щей, но теперь он брал ее как свою собственность, убивая в ней гордость.
Она ненавидела себя за то, что не могла не отвечать ему и  отдавалась  с
безудержной неуправляемой страстью.
   Все, с этим покончено. Если у их брака есть какая-то надежда на буду-
щее, то и в этом случае он будет оставаться чисто формальным до тех пор,
пока их разногласия не будут сняты, что весьма  сомнительно.  Она  будет
спать в комнате для гостей, а то и вообще пошлет все к  черту  и  уедет,
потому что такой брак, как у них, не стоит и ломаного гроша.
   Высоко подняв голову, несмотря на пронизывающий холод,  она  взбежала
по ступенькам к парадной двери и принялась рыться в сумочке. Но не успе-
ли ее озябшие пальцы нащупать ключ, как дверь широко распахнулась.
   - Где тебя черти носят? - грубо выкрикнул Джуд.
   Клео захлебнулась отвращением. Плотно сжав губы, она оттеснила его  и
вошла в дом. Пусть бесится, если хочет; он должен знать, что она  вольна
поступать по собственному усмотрению и не позволит ему обращаться с  со-
бой словно с половой тряпкой!
   Она снова была прежней Клео. Боевой  пыл,  после  десятидневного  от-
сутствия, зажегся в ней с новой силой.
   - Обсуждали с Люком перспективы "Фондов Слейдов",  -  резко  ответила
она. - Извини, мне нужно переодеться. Я насквозь промокла.
   Она пошла было прочь, но он схватил ее и развернул к  себе,  впившись
жесткими пальцами в хрупкие плечи.
   - С Люком? - злобно переспросил он, сузив синие глаза. - А  может,  с
Фентоном?
   Клео утомленно вздохнула, стараясь взять себя в руки.
   - С Люком, - ледяным тоном подчеркнула она, сдерживая яростную дрожь.
Его пальцы еще сильнее сжали ей плечи. - А если ты мне не веришь...
   - А почему я должен тебе верить? - перебил он ее. - Мне уже открылась
правда, после которой все, что ты скажешь  или  сделаешь,  обращается  в
низкую ложь! Если у тебя, как ты утверждаешь, была встреча с Люком,  по-
чему ты не вызвала Торнвуда подвезти тебя домой? Почему предпочла  доби-
раться пешком под дождем? - Он брезгливо отпустил ее, словно стоять  так
близко было ему противно. - Ты этого не сделала, опасаясь, как бы  Торн-
вуд не узнал, г