азал  обращаться  с
ним, как с ребенком. Клео была обязана достать эти деньги! Иначе  дядина
смерть останется на ее совести.
   Клео услышала, как дверь канцелярии открылась, и у нее бешено  засту-
чало сердце. Она надеялась, что это Джуд, всегда приходивший задолго  до
появления Дон. Лучшего времени для разговора не будет.
   Прерывисто дыша, она следила за каждым его движением: вот он проходит
мимо нее, вот открывает дверь кабинета, в руке - неизменный кейс. Костюм
безукоризненного покроя элегантно облегал его тело, свежая  белизна  со-
рочки прекрасно контрастировала с глубокой синевой галстука,  с  естест-
венным тоном его смуглой кожи. Он всегда казался загорелым.
   Подавив нежелательную нервозность - ведь за эту бесконечную  ночь  ей
удалось убедить себя не бояться! - Клео встала и расправила узкие плечи.
Она долго боролась с проблемой, которую Фентон взвалил на нее, и решение
представлялось ей теперь единственно возможным - она перебрала множество
иных вариантов. Поэтому давать волю страхам она не могла.
   Этот мужчина всегда умел сказать "нет". До сегодняшнего дня он  гово-
рил "нет" сделкам. Но прежде тщательно обдумывал каждую деталь,  взвеши-
вал все "за" и "против". Не может быть, чтобы он сразу отверг ее деловое
предложение.
   Клео глубоко вздохнула и, легко постучав в дверь его кабинета, вошла.
Лицо  холодно  и  серьезно,  сердце  работает  ровно.  Школа  напускного
бесстрастия была нелегкой. Ее встретила яркая лазурь его глаз  и  тонкая
улыбка вежливого удовольствия, которой он ответил на  ее  короткое  при-
ветствие. И, не давая ему перейти к изложению планов на день или  погру-
зиться в бумаги, которые он уже успел извлечь из своего черного кожаного
кейса, Клео коротко вздохнула и произнесла:
   - Мистер Мескал, я хочу выйти за вас замуж!
 
 
   ГЛАВА ВТОРАЯ
 
   Мучительный миг ожидания тянулся бесконечно долго, и Клео уже решила,
что Джуд не раздумывая откажет ей. Он словно окаменел; и вдруг едва  за-
метная улыбка скользнула по его губам и исчезла, словно  ее  и  не  было
вовсе, словно Клео почудилось.
   Время шло, Джуд не говорил ни слова, и  ее  сковало  новое  опасение:
что, если он намерен и  дальше  молчать?  Что,  если  он,  как  подобает
джентльмену, не обратит внимания на сказанное ею? Что,  если  сочтет  ее
дерзкое предложение досадным помрачением ума и вежливо притворится,  что
слова не были произнесены?
   Что ж, мрачно подумала она, в этом случае ей придется  их  повторить.
Вопреки ожиданиям она почувствовала, как ладони ее увлажнились,  а  губы
пересохли, и она медленно провела по ним кончиком языка.  Словно  угадав
ее состояние, Джуд указал ей на стул, сопроводив жест легким кивком  го-
ловы. Клео поспешила сесть, потому что еще немного, и ноги отказались бы
ее держать.
   Ее огромные, в пол-лица, глаза умоляли его ответить, хотя бы сказать,
что он подумает. Только его согласие могло решить ее нелепую проблему, и
оно было необходимо ей. Необходимо, чтобы отвести от дяди удар.
   И вдруг Клео осознала в себе новое, смутное, невесть откуда вкравшее-
ся, неизъяснимое чувство, что его ответ был важен для нее не только изза
дяди. Клео не понимала, что с ней происходит, но разобраться в себе было
необходимо: от нового ощущения кружилась голова, перехватывало дыхание.
   - И что же... - произнес он наконец, и его голос привел ее в чувство.
Обрамленные темными густыми ресницами глаза не отпускали ее взгляда.
   Она совсем потерялась; неожиданно мягкий голос, неопределенность  от-
вета словно испытывали ее. Дымчатые глаза снова расширились, на  бледном
лице проступила легкая краска.
   - Что же? - не поняв, машинально повторила она.  Пересохшие  губы  не
повиновались.
   - И что же за неожиданная потребность? - пояснил он.  -  Мы  работаем
вместе двенадцать месяцев и, согласен, вполне ладим друг с другом, но до
сих пор я не замечал в вас ни малейшего признака безумной страсти. Кроме
того, - продолжал его ровный, изысканно-любезный голос, - вы не произво-
дите впечатления женщины, любой ценой стремящейся к замужеству.
   Здесь он ошибался, к замужеству она стремилась, но  ее  причины  были
иными, нежели он предполагал. Брак не был для нее самоцелью. Она  научи-
лась довольствоваться внутренней жизнью  и  никогда  не  искала  эмоцио-
нальной поддержки со стороны. Однако единственным решением  ее  проблемы
был брак с человеком, явно заслуживающим одобрения ее опекунов, и им был
Джуд Мескал.
   Но теперь он хотя бы требовал от нее разумных  обоснований  предложе-
ния, не поддающегося на первый взгляд никакому  логическому  объяснению.
Это было ей по силам. Еще мгновение назад она  чувствовала,  что  теряет
ясность ума, допустив смутную мысль, что союз с этим мужчиной был  важен
и в совершенно ином, неожиданном смысле.
   Всему виной ее нынешнее состояние душевного смятения, твердо  уверила
она себя. Она не ожидала, что будет так сильно волноваться. Она вздохну-
ла свободнее, чувствуя, как напряжение  отпускает  ее  застывшие  мышцы.
Недвусмысленная логика фактов была ее родной стихией, и Клео была готова
эти факты изложить - разумеется, лишь самые необходимые.
   Она легко опустила руки на колени и взглянула на Джуда холодно и отк-
ровенно.
   - Завещание моего отца содержит условие, согласно которому я  вступаю
в права наследства через год, а мне требуется крупная сумма. Если  же  я
выйду замуж до этого срока, при условии что мой брак будет одобрен дядей
и тетей, деньги автоматически перейдут ко мне. Против брака с  вами  они
бы не стали возражать, и, если бы мы  поженились  в  течение,  допустим,
трех недель, я бы смогла получить наследство и воспользоваться необходи-
мой суммой. Она не велика, если рассматривать ее как часть наследства, -
поспешно прибавила Клео, предупреждая его возможные  опасения,  что  она
истратит все деньги, а после потребует содержать ее  в  роскоши.  -  Мое
наследство называют "миллионами Слейдов".
   Джуд кивнул, давая понять, что это ему известно; он и не мог не знать
того, о чем в кругах Сити знали все. Итак, она привела  свои  основания,
изложила их в краткой и ясной форме. И была уничтожена его усмешкой.
   Неправдоподобно синие глаза Джуда смеялись, и Клео почувствовала, что
заливается краской. Просить его жениться на ней было само по себе унизи-
тельно, а он еще усугубил ее состояние, обратив все в шутку.
   - А не проще будет занять эти деньги? - Веселые искорки в его  глазах
поиграли и угасли,  и  взгляд  приобрел  привычную  умную  холодность  и
отстраненность. - Не слишком ли сильнодействующее средство  вы  избрали?
Вы могли бы обратиться к опекунам, в чьем  ведении  находится  имущество
вашего покойного отца. Подумайте об этом.
   Он слегка пожал плечами и сухо добавил:
   - Я мог бы одолжить вам необходимую сумму. Вы вполне кредитоспособны.
   Он сел у противоположного края своего огромного стола и  устремил  на
нее взгляд сощуренных глаз поверх сплетенных пальцев.
   - Сколько? И для каких целей?
   Но Клео решительно покачала головой, так, что  серебристые  блестящие
волны волос закрыли ей лицо.
   - Я бы предпочла не занимать.
   Она не желала никого посвящать в свою тайну,  а  каждый,  кто  сможет
одолжить столь крупную сумму, потребует от нее отчета! В ее глазах  зас-
тыла невысказанная мольба, и Джуд тихо спросил:
   - Вы в беде?
   И снова резкий отрицательный жест. Да, у нее неприятности, но это  ее
личное дело, и она сама будет выпутываться, не посвящая никого в  отвра-
тительные подробности. Она совершила ошибку, серьезную ошибку,  позволив
себе поддаться поверхностному обаянию Роберта Фентона. Она получила  хо-
роший урок и теперь должна дорого за него платить. Ей вдруг стало  невы-
носимо выглядеть жалкой просительницей в глазах человека, не знавшего  в
жизни иных трудностей, кроме тех, что связаны с его работой.
   Ей не следовало допускать и мысли обращаться к нему; она зашла в  ту-
пик, это ясно. В ней медленно закипала ярость. Она  ненавидела  себя  за
глупость, за унижение, на которое сама себя обрекла, ненавидела  Роберта
Фентона, этого мелочного, низкого шантажиста, ненавидела  Джуда  Мескала
за причиняемые ей страдания, за то, что он исследовал ее, как  пойманную
бабочку.
   Клео сделала движение, готовясь подняться. Сейчас  ей  хотелось  лишь
одного: уйти от этих холодных испытующих глаз, но  его  голос  остановил
ее:
   - Я могу предположить, какую выгоду вы намерены извлечь из брака.  Но
в браке участвуют двое. Потрудитесь объяснить, что получу я, никогда  не
испытывавший необходимости менять таким образом свою жизнь.
   Сардонически приподнятые густые брови, взгляд,  полный  недосягаемого
превосходства, лишь разогрели в ней гнев, и Клео взорвалась:
   - Говорят, вы не допускаете в свою жизнь женщины потому, что  боитесь
связаться с "золотоискательницей", - с обидой выкрикнула она.  -  Женив-
шись на мне, вы можете быть спокойны, что я вышла за вас не ради денег -
у меня будет достаточно своих, когда я их получу! Кроме того, я наследую
значительную часть акций "Фондов Слейдов", и меня можно уговорить  пере-
дать их вам. Надеюсь, это заинтересует вас больше прочих доводов! Но ес-
ли вам и этого не довольно...
   - Довольно, чтобы дать согласие, - перебил он, и Клео была  рада  его
вмешательству, поскольку исчерпала свои аргументы и,  кроме  недостойных
упреков, у нее не осталось ничего.
   Акции были ее козырем: если она, став его женой,  передаст  ему  свое
право голоса, у него оказался бы контрольный пакет, что весьма соблазни-
тельно для такого человека, как он.
   Клео почувствовала, что разожгла в нем интерес, сердце ее  застучало,
и, чтобы унять его, она сдержала дыхание. Джуд поднялся из-за стола; ка-
залось, он вот-вот улыбнется.
   - Позвольте просить вас дать мне некоторое время, чтобы ваше... -  он
слегка помедлил, - ваше любезное предложение  могло  получить  достойный
ответ.
   И, приняв ее невидящий взгляд за выражение согласия, посмотрел на ча-
сы, затем на разложенные на столе бумаги.
   - На уик-энд я уезжаю из Лондона, а в понедельник  я  должен  быть  в
Брюсселе. Не согласитесь ли вы поужинать со мной в понедельник вечером?
   Он наблюдал, как она с усилием встала, и от его взгляда,  скользящего
по ее маленькой фигурке, она почувствовала странную неловкость и сухость
во рту.
   - В половине восьмого я пришлю за вами Торнвуда.
   Клео остановила машину на  посыпанной  гравием  дорожке  перед  Домом
Слейдов, достала саквояж и направилась к  величественному  особняку  XIV
века. Последнее время она редко бывала здесь, но сейчас ей было  необхо-
димо видеть дядю и тетю, чтобы еще раз убедиться в правильности  решения
не давать воли эмоциям, провоцировавшим ее предоставить  Фентону  делать
все, что ему заблагорассудится, поскольку она не желала давать ему  даже
волоса со своей головы.
   Она не предупредила их о своем визите: в ее раздраженном уме то и де-
ло всплывала мысль о "достойном ответе" Джуда, о возможных  исходах  его
рассуждений. Она умела предвидеть развитие его мысли, когда речь  шла  о
сложных финансовых проблемах, встававших перед президентом одного из са-
мых престижных банков Сити. Но здесь совсем  другое  дело.  Чем  упорней
Клео пыталась поставить себя на его место, рассуждать от его имени,  тем
больше она запутывалась. Не думать о нем она не могла.
   Когда дворецкий открыл перед ней дверь, она согнала с лица тревогу, и
ее приветствие прозвучало ровно и невозмутимо:
   - Добрый день, Симмонс. Тетя дома?
   Она прошла мимо него в огромную переднюю.
   - Боюсь, меня сегодня не ждут.
   Дворецкий принял у нее верблюжий жакет, кремовые лайковые перчатки  и
саквояж. Его непроницаемое лицо не выдавало ни удивления, ни  тем  более
удовольствия. В этом роскошном доме  никто  не  выставлял  напоказ  свои
чувства, даже слуги; казалось, что здесь их вовсе не испытывают.
   - Миссис Слейд в гостиной, мисс. Я прослежу,  чтобы  ваши  вещи  были
доставлены в вашу комнату.
   - Благодарю, Симмонс.
   И Клео скользнула по гладкому паркету искать тетю.
   Десять лет назад она вошла в этот дом четырнадцатилетней девочкой; ее
родители погибли в шторме, потопившем их яхту у берегов Корнуолла. Тогда
она искала любви и тепла, хотя бы участия, но нашла лишь педантичную за-
боту о своем благополучии. Она жила в роскошном доме, ее кормили лучшими
продуктами и посылали в лучшие школы, но этим забота  и  ограничивалась.
Она не получала того тепла, в каком отчаянно нуждалась  в  первые  мучи-
тельные годы сиротства. Со временем она научилась обходиться без любви.
   И только дядя проявлял к ней какой-то интерес. Он видел в ней не  но-
вую обузу, но живого человека со своими потребностями, страхами и надеж-
дами. Он был несколько рассеян, но посвоему любил ее, и она это чувство-
вала. Однако виделись они редко, поскольку большую  часть  времени  дядя
проводил в банке. Когда же он отошел от дел из-за болезни, Клео уже  пе-
реехала в Лондон учиться и навещала его не часто.
   Грейс Слейд сидела в гостиной, перед ней на столике  стоял  поднос  с
чаем. Это была сухощавая, замечательно красивая женщина,  и  комната,  в
которой она находилась, была безупречна. Слейды требовали  безупречности
во всем, даже в людях. Не просто было соответствовать их меркам.
   - Какая неожиданность.
   В тетином голосе Клео послышались недовольные нотки, и она вздохнула.
Конечно, ей следовало позвонить, но она просто не вспомнила об этом. Она
утонула в перламутровой парче дивана эпохи Регентства.
   - Я переночую у вас, а завтра вечером уеду.
   С холодным достоинством она утверждала свое право быть здесь.  Тетины
уроки не прошли даром. Порой Клео спрашивала себя, не теряет ли она  че-
ловечности, надевая маску бездушного достоинства, строгой  сдержанности.
Спрашивала, не приведет ли ежеминутное подавление в себе живого  чувства
к полной потере его, не превратится ли она в машину для демонстрации хо-
роших манер, безукоризненного воспитания и преданности долгу,  что  сос-
тавляло в сумме основу репутации семьи.
   Но теперь, глядя на тетю Грейс, такую  спокойную,  выдержанную,  эле-
гантную, Клео решила, что пошла по верному пути, когда много лет  назад,
пытаясь снискать ее любовь, подражала ей во всем. Единственный прорыв  в
царство чувств обернулся катастрофой,  именно  он  породил  ту  отврати-
тельную ситуацию, в которой она оказалась. Но это больше не повторится.
   - Я позвоню, чтобы  тебе  принесли  чаю,  -  произнесла  тетя  Грейс,
бесстрастно глядя на Клео. - Ты, наверное, устала с дороги.
   "В другое время - возможно, - горько подумала Клео, - но сегодня  до-
рога тут ни при чем". Две бессонные ночи подряд, навязчивые мысли о Джу-
де Мескале никак не способствовали хорошему цвету лица. От чая Клео, од-
нако, отказалась:
   - Нет, благодарю вас, тетя. Как здоровье дяди?
   - Хорошо, насколько позволяет его общее состояние. Он  беспокоится  о
банковских делах, что не приносит ему облегчения. Я  не  раз  напоминала
ему, что теперь делами занимается Люк.
   Они поговорили еще немного, беседа  протекала  изысканно-любезно,  но
натянуто; наконец Клео извинилась и пошла к дяде. Она застала его в биб-
лиотеке, самой, по ее мнению, удобной  комнате  особняка.  Он  сидел  на
большом кожаном диване, держа на коленях раскрытый альбом с  фотография-
ми.
   - Чем больше я старею, тем чаще возвращаюсь мыслями в прошлое.
   Клео не удивилась приветствию: такие высказывания нередко можно  было
услышать от дяди Джона. На первый взгляд они ничего не  значили,  но  от
них веяло такой теплотой, что Клео все крепче привязывалась к нему, чего
нельзя было сказать о ее отношении к тете Грейс или кузену Люку.
   - Мне не сказали, что ты приедешь.
   В его добром взгляде застыл вопрос, и Клео, погрузившись в мягкую ко-
жу дивана, сказала:
   - Никто и не знал. Я просто собралась и приехала.
   - Вот оно что.
   Похоже, он был слегка озадачен, словно возможность  скоропалительного
решения не укладывалась в его голове. За годы, прожитые с  тетей  Грейс,
он сделался осмотрительным, педантичным человеком, ничего не оставлявшим
на волю случая.
   - Как вы себя чувствуете?
   Дымчатые глаза Клео испытующе смотрели в лицо дяди. Он постарел,  ос-
лабел и выглядел гораздо хуже, чем два месяца назад, когда она последний
раз его видела.
   - Хорошо, насколько позволяет мое общее состояние. Это  они  мне  так
говорят.
   В его глазах мелькнул ужас, мелькнул и исчез с его измученного лица -
ведь в этом доме не принято выдавать чувства, даже  страх  смерти.  Клео
поняла и переменила тему:
   - Люк приедет домой на уик-энд?
   Она надеялась, что нет. Ее кузен всегда был высокомерным и  чопорным,
даже в семнадцать лет. Ей тогда было четырнадцать, и она искала дружбы с
единственным сверстником в доме, населенном старыми скрипучими  механиз-
мами. Но он уже тогда держался высокомерно и неприветливо; он дал ей по-
нять, что не любит ее и считает обузой в  доме,  нарушившей  его  личную
жизнь. Именно отношение к ней Люка повлияло на ее намерение искать рабо-
ту где угодно, только не в семейном банке "Фонды Слейдов".
   - Нет, он будет занят на деловых встречах. Смотри-ка... - дядя  ткнул
пальцем в развернутый на коленях альбом, словно ему было трудно говорить
о Люке, и Клео спохватилась, не напомнила ли она ненароком о той  отвра-
тительной статейке в колонке сплетен, в которой отразилась другая сторо-
на характера дядиного сына - тщательно  скрываемое  агрессивное  безрас-
судство. - Это мы с твоим отцом. Играем в деревне в крикет. Этой  фотог-
рафии уже больше пятидесяти лет. Мне здесь шестнадцать,  а  твоему  отцу
почти восемнадцать.
   Клео вгляделась в выцветшее фото. Двое юношей в фланелевых спортивных
костюмах с клюшками в руках и немыслимо важным выражением лиц.  Она  ус-
мехнулась, рассмотрев характерную линию челюсти своего отца,  намекавшую
уже в том юном возрасте на упрямый и решительный нрав  будущего  зрелого
мужчины. Джон Слейд не понял ее и покачал головой.
   - Тебе, должно быть, трудно представить, что мы были  молодыми,  даже
детьми. Но, видит Бог, так было! Мы были горячи,  даже  самонадеянны,  и
знали, чего хотели, - а может, только думали, что  знали.  -  Его  плечи
опустились, перед взглядом проходило далекое прошлое. - Пожалуй, мы  за-
поздали с женитьбой, слишком поздно обзавелись семьями -  здесь  я  даже
опередил твоего отца, - и вы, молодежь, должно быть, думаете, что мы так
и родились стариками. Но, поверь мне, это не так!
   - Вам его все еще недостает, - осторожно сказала Клео. Она и сама по-
рой чувствовала, как ей не хватает родителей, и это помогало ее  сближе-
нию с дядей. Впервые за свою взрослую жизнь она  ощутила  потребность  в
близком человеке, и дядя коснулся ее руки, коснулся легко,  словно  сты-
дился выдать свою привязанность. Но этого было достаточно, и его  пальцы
вновь легли на фотографию, будто пытались  удержать  давно  ушедшие  дни
юности, удержать драгоценное прошлое. Клео вдруг  осенило,  что  там,  в
прошлом, многое было обещано, но сбылось далеко не все.
   И в эту самую минуту, сидя рядом со стариком, чья жизнь уже  прожита,
Клео поняла, что не имеет права обрушить на его голову  семейный  позор,
омрачив его последние годы или даже отняв их у него.
   Решение уплатить Фентону было верным. И единственным способом  быстро
получить наследство было замужество. Таким образом, ее  поступок  оказы-
вался единственным выходом.
   И вдруг ее потрясла неизвестно откуда появившаяся мысль: что она  на-
делала? Попросила руки Золотого Айсберга! И то, что казалось единственно
верным, ужаснуло ее. К какому решению он придет, одному  Богу  известно.
Уволит ее или предложит отправиться на полгода в отпуск!  Ей  захотелось
дать волю закипающей истерике - кричать, швырять на пол все,  что  попа-
дется под руку, - лишь бы снять мучительное напряжение. Вместо этого она
спросила, не желает ли дядя прогуляться с ней по саду,  ведь  погода  на
ре