р Дак,  но  я  не  сделал этого по другой причине.  Не
видел в таком признании никакой необходимости.

   Я  нагнулся за  лежавшей в  моем мешке пачкой с  двумя
сотнями сигарет,  чтобы дать понять, что заканчиваю рассказ
о  моих приключениях,  доведя его  до  того момента,  как я
вошел  в   лагерь  и  потерял  сознание.   Сэл  улыбнулась,
атмосфера  исповеди   улетучилась,   резко   сменившись  на
прежнюю, исполненную непринужденности.
   - Э-эй,    -    протянула   Сэл   слово   в   типичной
североамериканской манере.  - Ты, без сомнения, прибыл сюда
подготовленным.
   - Гм,  -  ответил  я,  насколько это  позволял процесс
прикуривания от пламени свечи.  -  Я самый наркоманистый из
наркоманов. Она рассмеялась:
   - Я вижу.
   - Хочешь сигарету?
   - Нет, спасибо. Как-нибудь обойдусь.
   - Бросаешь?
   - Уже  бросила.  Тебе тоже стоит попробовать,  Ричард.
Здесь это будет совсем не трудно.
   Я сделал несколько быстрых затяжек,  не втягивая дыма,
чтобы выжечь из сигареты привкус воска:
   - Я  брошу,  когда мне стукнет тридцать.  Когда у меня
будут дети.
   Сэл пожала плечами.
   - Как хочешь, - сказала она, улыбнувшись, и по очереди
провела пальцами над каждой из бровей,  чтобы вытереть пот.
- Ну  что  ж,  Ричард,  твое  путешествие сюда смахивает на
приключение.   Обычно  новые   гости   добираются  сюда   с
проводником. А твой случай очень необычный.
   Я  ждал продолжения,  но  его не  последовало.  Вместо
этого она вытянула ноги, как будто собиралась уходить.
   - Можно,  теперь я задам тебе несколько вопросов, Сэл?
- быстро спросил я.
   Она бросила взгляд на  запястье.  Часов она не носила:
это движение было чисто инстинктивным.
   - У меня есть дела, Ричард.
   - Ну пожалуйста,  Сэл. Ведь мне так много нужно у тебя
узнать.
   - Конечно,  я понимаю,  но ты все узнаешь со временем.
Не нужно торопиться.
   - Всего лишь несколько вопросов.
   Она снова села в позу лотоса:
   - Пять минут.
   - Хорошо.  Ну,  во-первых,  мне  хотелось  бы  немного
узнать обстановку. Я имею в виду - что это за место?
   - Это морской курорт.
   Я недоуменно поднял брови: - Морской курорт?
   - Место,  куда  приезжают  для  того,  чтобы  провести
отпуск.
   Мое недоумение возросло еще больше.  По  взгляду Сэл я
видел, что выражение моего лица забавляет ее.
   - Отпуск?  -  попытался было сказать я, но слово так и
застряло у  меня в  глотке.  Это же явное искажение смысла.
Преуменьшение. У меня противоречивое мнение по поводу того,
чем  отличаются туристы от  путешественников,  так  как чем
больше я путешествовал, тем меньше ощущал разницу. Однако я
был  твердо убежден в  том,  что туристы ездят отдыхать,  а
путешественники делают нечто иное. Они путешествуют.
   - А что же, по-твоему, это за место? - спросила Сэл.
   - Ну,  я  не  знаю.  Как-то даже не думал об этом.  -Я
медленно выдохнул дым. - Но я никак не предполагал, что это
морской курорт.
   Она помахала в воздухе полной рукой:
   - О'кей.  Я  решила немножко подразнить тебя,  Ричард.
Конечно же, это больше, чем морской курорт. И в то же время
это  обычный  морской  курорт.  Мы  стремимся  сюда,  чтобы
расслабиться на прекрасном пляже, но это не морской курорт,
потому что мы  пытаемся убраться подальше от всяких морских
курортов.  Мы  пытаемся обрести  место,  которое никогда не
превратится в зону отдыха. Понимаешь?
   -Нет.
   Сэл пожала плечами:
   - Со  временем ты все поймешь,  Ричард.  Это не так уж
сложно.
   На самом деле я, конечно, понял, что она имела в виду,
но   не  хотел  в   этом  признаваться.   Я   ждал  от  нее
подтверждений рассказа Зефа об острове, на котором возникла
коммуна свободных людей. После всего того, что нам пришлось
испытать,   найти   здесь   курорт   казалось   недостойным
вознаграждением.  Меня  охватила  горечь  разочарования при
воспоминании о  нашем плавании и об ужасе,  пережитом нами,
когда мы прятались на плато.
   - Не грусти, Ричард.
   - Нет, я не... Я...
   Сэл нагнулась и пожала мою руку:
   - Скоро ты увидишь,  что здесь очень хорошо.  Когда ты
научишься  ценить  это   место  просто  за   то,   что  оно
существует.
   Я понимающе кивнул.
   - Извини,  Сэл.  Я не хотел,  чтобы ты подумала, что я
разочарован.  Я  совсем не  разочарован.  Этот  дом  и  эти
деревья снаружи...  Все просто замечательно. - Я засмеялся.
- Это  действительно  глупо,   но  я,  наверное,  ожидал...
идеологии или чего-то в этом роде. Какой-то цели...
   Я  замолчал,  докуривая сигарету.  Сэл и не собиралась
уходить.
   - А  охранники на полях?  -  спросил я,  добросовестно
засовывая погашенный окурок обратно в пакет.  - Они имеют к
вам какое-нибудь отношение?
   Сэл отрицательно покачала головой.
   - Они наркобароны?
   - Я  думаю,  наркобароны -  слишком громко сказано.  У
меня  подозрение,  что  владельцы полей  -бывшие  рыбаки  с
Самуя,  но я  могу ошибаться.  Они появились здесь года два
назад и заняли ту половину острова. Теперь мы не можем туда
попасть.
   - А   как  им  удается  оставаться  незамеченными  для
администрации морского парка?
   - Точно так же,  как и нам. Они ведут себя тихо. Да и,
скорее  всего,  в  этом  деле  замешано не  меньше половины
должностных лиц морского парка,  поэтому владельцы полей не
боятся, что здесь окажутся туристы.
   - Но ведь они точно знают, что вы здесь.
   - Конечно, однако они ничего не могут с этим поделать.
Они  не  выдадут нас,  потому  что  если  арестуют нас,  то
обязательно арестуют и их.
   - Поэтому между вами нет конфликтов?
   Рука Сэл коснулась висевшего у  нее на шее ожерелья из
ракушек.
   - У  них своя половина острова,  у нас своя,  -  бодро
сказала она и неожиданно встала, с преувеличенным старанием
стряхивая пыль  с  юбки.  -  Пожалуй,  на  сегодня  хватит,
Ричард.  Мне действительно пора идти, а у тебя все еще жар.
Тебе нужно немного отдохнуть.
   Я  не  возражал.  Сэл направилась к  двери.  Ее  майка
виднелась в  пламени свечи несколько дольше,  чем ее кожа и
юбка.
   - Только  один  вопрос,  -  крикнул я  ей  вслед.  Она
обернулась. - Тот мужчина в Бангкоке... Ты знала его?
   - Да, - тихо ответила она и пошла дальше.
   - Кто он был такой?
   - Друг.
   - Он жил здесь?
   - Друг, - лишь повторила она.
   - Но... Хорошо, тогда еще один вопрос.
   Сэл  и  не  думала останавливаться.  Теперь в  темноте
только покачивалась ее темно-оранжевая майка.
   - Всего один!
   - Какой? - донесся из темноты ее голос.
   - Где у вас здесь туалет?
   - На улице. Вторая хижина отсюда с краю лагеря.
   Яркая  полоса света,  обозначившая дверь  дома,  вновь
ускользнула в темноту.

   В разведке

   Туалет,    маленькая   бамбуковая   хижина   на   краю
расчищенной  площадки,  был  удачным  примером  продуманной
организации лагеря. Внутри хижины стояла низкая скамеечка с
дырой,  в  какую прошел бы  футбольный мяч.  Внизу,  как  я
увидел в дыру,  бежала вода -  отведенный от ручья канал. В
крыше   зияла   вторая   дыра,   через   которую   проникал
пропускаемый деревьями слабый свет.
   В  конце концов,  это  был более приемлемый вариант по
сравнению со многими азиатскими туалетами.  Здесь,  правда,
отсутствовала  туалетная   бумага.   Вполне   понятная,   в
общем-то,  вещь,  но  я  думал,  что найду здесь листья или
что-то в этом роде.  Вместо этого я обнаружил возле водного
протока пластмассовый кувшинчик.
   Пластмассовые  кувшинчики  можно  встретить  по   всей
провинциальной  Азии.  Их  назначение  вот  уже  много  лет
остается для меня загадкой.  Я не верю, что азиаты вытирают
задницы руками (это просто смешно),  однако за  исключением
мытья  пальцев  я  не  вижу  других  способов использования
кувшинчика.  Я  уверен,  что из  него не  споласкивают руки
после того,  как сходят в туалет. Это неэффективно и, кроме
того,  невообразимо хлопотно.  И  потом,  азиаты выходят из
своих туалетов совершенно сухими.
   Из всех многочисленных тайн Востока эта,  должно быть,
разгадывается легче других,  но окутана молчанием.  Однажды
мы с одним моим приятелем-манильцем отправились на островок
неподалеку от Лусона.  И как-то раз я увидел,  что он стоит
на дамбе и с тревогой всматривается в мангровую топь. Когда
я спросил,  что случилось,  он сильно покраснел, отчего его
коричневая  кожа  стала  почти  пурпуровой,   и  указал  на
плывущие в воде обрывки туалетной бумаги.  Течение несло их
к каким-то домикам, что вызывало у него панику. Причиной ее
были,  впрочем,  не соображения гигиены,  а то,  что бумага
выдаст  его  европейские "туалетные" привычки,  которые для
местных жителей отвратительны. Мучимый стыдом, он собирался
лезть в  болото,  чтобы выловить всю бумагу и хорошенько ее
спрятать.
   Мы решили эту проблему,  бросая в  бумагу камни до тех
пор,  пока не  искромсали ее  на  мелкие кусочки,  часть из
которых  мы   потопили.   Когда  мы  сматывались  с   места
преступления,  я  попросил его рассказать о  местной замене
туалетной бумаги,  но он отказался и лишь туманно намекнул,
что мне их обычай покажется столь же отвратительным, как им
кажется наш.  В  тот раз я ближе всего подобрался к решению
этой загадки.
   К  счастью,  мне приспичило по-малому,  поэтому я  был
избавлен от необходимости экспериментировать.  Когда придет
время сходить по-большому, сбегаю в джунгли, решил я.
   Я  вышел  из  туалета и  пошел обратно через площадку.
Меня еще  немного лихорадило,  но  мне  не  хотелось больше
дышать спертым воздухом и созерцать пламя свечи.  Поэтому я
миновал дом,  желая  осмотреться вокруг.  Я  также надеялся
найти Этьена и  Франсуазу,  которых еще  не  видел сегодня.
Они, наверное, тоже изучали лагерь.

   Помимо дома  я  насчитал на  площадке девять палаток и
пять хижин.  Палатки использовались лишь для  сна -  в  них
лежали рюкзаки и одежда.  В одной из палаток я даже заметил
"Нинтендо Геймбой".  Хижины, по-видимому, имели специальное
назначение.  Кроме  туалета,  в  лагере были  еще  кухня  и
прачечная,  к которым также подвели воду.  Остальные хижины
служили хранилищами: в одной лежали плотницкие инструменты,
в другой стояло несколько коробок с консервами.  Интересно,
как  долго существует лагерь?  Сэл  говорила,  что  поля  с
марихуаной появились года два назад,  а  это означало,  что
путешественники обосновались здесь еще раньше.
   Палатки, инструменты, консервы, "Нинтендо". Чем больше
я видел,  тем больше приходил в восхищение. Я восхищался не
обустроенностью лагеря, а самим замыслом. Хижины, казалось,
появились примерно в  одно и  то же время.  Оттяжки палаток
были закреплены камнями,  а  сами камни были врыты в землю.
Ничего случайного;  наоборот,  все  очень точно рассчитано.
Торжество планирования над стихийным ходом событий.
   Я брел по площадке,  стараясь рассмотреть, что лежит в
палатках,  и изучая рукотворный растительный навес,  пока у
меня  не  заныла  шея.  Чувство благоговения сопровождалось
такой  же  безмерной  растерянностью.  У  меня  по-прежнему
возникали  вопросы,   и   каждый  вопрос  тянул  за   собой
следующий.  Очевидно,  что люди, создавшие лагерь, не могли
обойтись  без   лодки.   Это  предполагало  помощь  местных
жителей,  а  значит,  здесь бывали и  таиландцы.  Толстяк с
Самуя мог нарушить правила и  оставить туристов на  острове
не   несколько   ночей,   однако   намного   труднее   было
представить,  что таиландцы привозят сюда еду и  плотницкие
инструменты.
   Странно также,  что в  лагере никого нет.  В нем,  без
сомнения,  жило  много  людей.  Раз-другой  мне  почудились
поблизости какие-то голоса, но никто так и не появился.
   Спустя  некоторое  время  тишина  и  отдаленные голоса
стали действовать на меня угнетающе.  Сначала я  чувствовал
себя покинутым,  и мне было жалко себя.  Я подумал, что Сэл
не следовало оставлять меня в  одиночестве,  ведь я болел и
был новеньким в лагере.  Вообще-то, Этьен и Франсуаза - мои
друзья.  А  разве друзья не  должны быть поблизости,  чтобы
видеть, что со мной все в порядке?
   Вскоре,   однако,   чувство  одиночества  переросло  в
паранойю.  Я  обнаружил,  что вздрагиваю от каждого шороха,
доносящегося из  джунглей,  а  мои шаркающие по  земле шаги
звучат  необычайно  громко.  Я  поймал  себя  на  том,  что
изображаю непринужденность, как будто в расчете на тех, кто
следил  за   мной  из-за  деревьев.   Отсутствие  Этьена  и
Франсуазы стало поводом для новой тревоги.
   Возможно, это объяснялось тем, что я был еще не совсем
здоров;  а может быть,  все это было нормальной реакцией на
ненормальные обстоятельства.  Так или иначе,  но непонятная
тишина сводила меня с ума.  Я решил, что нужно выбраться из
лагеря,  поэтому вернулся к дому за сигаретами и ботинками,
но,  увидев темный коридор,  через  который мне  нужно было
пройти к кровати, я отказался от своего намерения.
   Из лагеря вело несколько тропинок.  Я выбрал ближайшую
из них.

   К счастью, выбранная мною тропинка вела прямо на пляж.
Песок был  слишком горячим для босых ног,  поэтому я  сразу
побежал к  кромке воды.  Отметив про себя,  в каком месте я
вышел  из  джунглей,  я  подбросил  воображаемую монетку  и
повернул в левую сторону.
   Выбравшись   из    вызывавшей   клаустрофобию   лесной
"пещеры", я успокоился. Когда я шел по мелководью, я уже не
знал, на чем остановить взгляд.
   С   водопада  открывался  вид   на   громадное  кольцо
гранитных скал  -  препятствие для  спуска.  Но  сейчас они
воспрепятствовали бы подъему. Таким грозным стенам могла бы
позавидовать любая тюрьма,  хотя лагуна ничем не напоминала
тюрьму.   Помимо   чувства   восхищения  красотой   лагуны,
создавалось  впечатление,   что  утесы  служили  защитой  -
служили стенами замка, но не высящегося, а спрятанного ниже
уровня моря.  Во  время беседы с  Сэл  у  меня не  возникло
ощущения,  что  владельцы полей  с  марихуаной представляют
угрозу для  обитателей лагеря,  однако существование горной
преграды между нами все равно действовало успокаивающе.
   Лагуна  была  почти  такой  же  по  величине,   как  и
окружавшая  ее   суша.   Не  более  полутора  километров  в
диаметре, хотя я не ручаюсь за точность. Теперь, оказавшись
ближе к обращенным в море скалам, чем в тот момент, когда я
находился на  вершине водопада,  я  мог лучше разглядеть их
поверхность. У кромки воды скалы были все в черных пустотах
и  пещерах.  Создавалось впечатление,  что  пустоты глубоко
уходили в  скальную породу -  достаточно глубоко,  чтобы по
ним можно было проплыть на небольшой лодке.  Берег моря был
усеян торчавшими из воды гладкими валунами, отполированными
волнами и  лившими в  течение нескольких веков тропическими
дождями.
   Пройдя  по  пляжу  несколько сотен  метров,  я  увидел
вдалеке  плещущиеся в  воде  возле  одного  крупного валуна
тела.  Странно, конечно, но сначала у меня мелькнула мысль,
что это тюлени.  Приглядевшись получше,  я  понял,  что это
люди. Наконец-то мне удалось кого-то найти.
   Я  подавил  сильное желание крикнуть им  только  из-за
смутного инстинкта самосохранения.  Вместо этого я  побежал
обратно в джунгли,  решив посидеть в тени и подождать, пока
купающиеся  не   вылезут  из   воды.   Здесь  я   обнаружил
человеческие следы,  майки и,  к своему восторгу,  вскрытую
пачку "Мальборо".  Преодолев мгновенное колебание, я стащил
из пачки сигарету.
   Я  сидел  с  довольным видом,  пуская  колечки дыма  в
неподвижный воздух.  Неожиданно обнаружилось,  что колечки,
долетая до  пляжа,  быстро поднимаются вверх  и,  не  теряя
формы,   проскальзывают  между  пальмовыми  листьями.   Мне
понадобилось  несколько  затяжек,   чтобы  догадаться,  что
причиной этого был нагревшийся от песка воздух.
   Купающиеся же  показались мне весьма сообразительными.
Они ловили острогами рыбу.  То и  дело выныривали из воды и
пристально всматривались в  нее,  держа  наготове  остроги.
Потом все разом бросали остроги, ныряли снова, поднимая при
этом  фонтаны  брызг,   и  все  повторялось  сначала.  Они,
по-видимому, поймали много рыбы.

   Рыба

   С  мокрыми  волосами  и  сильно  загорелой кожей,  все
шестеро купающихся казались точными копиями друг  друга.  Я
узнал среди них Этьена и Франсуазу лишь после того, как они
вышли  из  воды  со  своим  уловом  и  начали  раскладывать
пойманную рыбу.
   Прежде чем выбраться из  своего убежища,  я  некоторое
время колебался.  Очень странно было видеть, что мои друзья
в  столь приятельских отношениях с  остальными.  Все весело
смеялись и  называли друг  друга по  имени.  Тут  я  понял,
сколько потерял,  проспав в одиночестве первые сутки своего
пребывания в лагере.  Когда я вышел из укрытия,  меня никто
не заметил. И я несколько секунд стоял возле них с ухмылкой
на  лице,  дожидаясь,  когда  кто-нибудь  посмотрит  в  мою
сторону.
   В конце концов, не зная, как еще привлечь их внимание,
я кашлянул. Шесть голов, как по команде, обернулись ко мне.
   - Привет,  -  неуверенно произнес я.  Ответом мне было
молчание.   Франсуаза  слегка  нахмурилась,  как  будто  не
узнавала меня. Потом лицо Этьена расплылось в улыбке.
   - Ричард! Тебе уже лучше! - Он бросился ко мне и обнял
меня.  -  Слушайте все!  -  сказал он,  крепко схватив меня
одной мокрой рукой и энергично жестикулируя другой.  -  Это
наш друг, который заболел.
   - Привет, Ричард, - хором отозвались остальные.
   - Привет...
   Этьен снова сжал меня в объятиях:
   - Я так рад, что тебе стало лучше.
   - Я тоже.
   Я взглянул через плечо Этьена на Франсуазу. Она стояла
вместе с  остальными,  и  я улыбнулся ей.  Она улыбнулась в
ответ,  но какой-то кривой...  или заговорщической улыбкой.
Интересно, что я наговорил ей в бреду?
   Как  будто  для  того,  чтобы  усилить мое  паническое
состояние, она подошла ко мне и легонько провела ладонью по
моей руке.
   - Приятно видеть, что тебе полегчало, Ричард, -сказала
она  без  всякого  выражения.  Я  было  открыл  рот,  чтобы
ответить ей, но она отвернулась.
   - Я поймал рыбу! - объявил Этьен. - Первый раз в жизни
попал на рыбалку и поймал такую большую рыбу!  - Он показал
на свой улов. - Видишь эту большую синюю рыбу?
   - Ага, - ответил я, слушая его лишь вполуха, поскольку
в голову уже лезли леденящие душу мысли.
   - Это я поймал ее!

   Меня познакомили с остальными.
   С   Моше   -   высоким   израильтянином,   обладателем
оглушительного  смеха.   Моше  пускал  в   ход  смех,   как
сумасшедший ружье,  -  наобум.  От  взрывов этого  смеха  я
инстинктивно моргал,  как  будто  слышал  удары  молота  по
кирпичу   или   металлу.    Я    видел   собеседника,    но
стробоскопический  эффект  от   постоянного  конвульсивного
движения моих глаз затруднял наше общение.
   Здесь   были   также   две   высокомерные  девушки  из
Югославии, чьи имена я так и не научился выговаривать, и уж
тем более писать.  Они очень важничали, потому что приехали
из Сараево. Они говорили: "Мы из Сараево", - а затем делали
многозначительную паузу,  как будто ожидали,  что я упаду в
обморок или поздравлю их.
   Еще был Грегорио. Он мне сразу понравился. У него было
доброе лицо  и  мягкая романская шепелявость.  Знакомясь со
мной, он сказал:
   - Очень рад познакомиться.  - Прежде чем протянуть мне
руку,  он вытер ее о свою майку, добавив при этом: - Мы все
очень рады видеть тебя.
   Никак не могу вспомнить,  что говорил мне Этьен, когда
мы  шли обратно по  мелководью.  Кажется,  он вел рассказ о
том,  что произошло за время моего долгого сна,  и у меня в
голове  запечатлелось,   как  бережно  он  нес  свой  улов,
прижимая его  к  темной от  загара груди,  казавшейся густо
покрытой серебряной чешуей.  Все остальное полностью выпало
из  моей памяти.  Вот насколько я  был встревожен тем,  что
такого я мог сказать в бреду Франсуазе.
   Я четко понял,  что должен докопаться до истины, иначе
просто сойду с ума. Франсуаза шла немного позади остальных,
поэтому  я  отстал  от  Этьена,  притворившись,  что  нашел
интересную  ракушку.