на  пляж,  не  имело смысла поднимать панику.
Самое лучшее,  что  я  мог  сделать,  -  это  удовлетворить
любопытство Кити насчет того,  чем занимается Джед,  но мой
рассказ удивил Кити меньше, чем я ожидал.
   - Хорошая идея,  -  равнодушно сказал он. - С тех пор,
как появились шведы,  в  лагере беспокоятся,  кто еще может
здесь оказаться. - А когда в лагерь попал я?
   - Тебе обо всем рассказал Даффи. Это другое дело.
   - В лагере шведов не принимали?
   - В основном Даффи.
   - Джед сказал, что Даффи его тоже не переваривал.
   Кити вытер экран "Геймбоя" о шорты:
   - Ему никто из  них не  нравился,  но  раз уж они были
здесь... Знаешь... Ну что он мог поделать?
   - Из-за этого он и покинул пляж?
   Вопрос повис  в  воздухе,  а  Кити  внимательно изучал
небольшую стеклянную панель.
   Я повторил свой вопрос.
   - В основном да,  -  в конце концов ответил он.  Потом
вставил картридж с  Марио и  включил приставку.  -  Ты  уже
прошел эту игру до конца?
   - Раз двадцать, не меньше.
   - А  я  думал,  на  что это уходят батарейки...  -  Он
уставился на "Нинтендо", но так и не начал игру. - А что ты
будешь делать,  если выяснится,  что кто-то  приближается к
нам? - спросил он как бы невзначай.
   - Наверное, буду просто наблюдать за ними.
   Кити усмехнулся:
   - Ты   хочешь  сказать,   что   вступишь  с   ними   в
единоборство, да? Искоренишь зло.
   - Я  сообщу тебе,  когда  это  произойдет,  -  деланно
засмеявшись,  ответил  я.  От  дальнейших  расспросов  меня
избавил приход Джессе, который искал ризлу.

   В  дальнейшем мне,  так или иначе,  удавалось избегать
разговоров о своих новых обязанностях. Это оказалось не так
уж сложно.  Кити сильно увлекся новой работой,  и надо было
лишь слегка подтолкнуть его, чтобы он пускался рассказывать
о ней. К моему облегчению, то же относилось и к моим бывшим
коллегам,  поэтому  я  всегда  мог  с  легкостью  перевести
разговор  на  тему  о  рыбалке.   По-моему,   они  пытались
разговорами   о    совместном    опыте    подчеркнуть   мою
принадлежность к  их группе.  Что до меня,  то я был просто
счастлив поговорить о вещах,  сохранявших иллюзию,  что все
идет нормально.
   Первые  несколько дней,  в  период  моей  паники,  эти
беседы  требовали от  меня  некоторых усилий.  Учитывая мое
состояние,   внешнее   спокойствие   давалось   мне   ценой
постоянной сосредоточенности.  Когда я  терял бдительность,
тревожные мысли одолевали меня во время разговора.  В таких
случаях  мне  оставалось лишь  ссылаться  на  кайф  или  на
крайнюю усталость.
   Правда,  в  постоянной сосредоточенности были  и  свои
плюсы:  у меня никогда не возникало зависти к Кити, с такой
легкостью  заменившего  меня,  или  сожаления  о  том,  что
секреты,  которыми я  теперь владел,  воздвигли неожиданные
барьеры между мной и моими друзьями.  Да, неожиданные, ведь
сначала я боялся, что мои новые обязанности отдалят меня от
моих друзей, но вскоре понял, что моя новая роль, наоборот,
отдаляет их от меня.  Хотя я  по-прежнему жил их жизнью.  Я
был в курсе событий. Я знал, что они поймали странную рыбу,
знал,  что Жан пытается уговорить Кити вернуться на огород,
что Кэсси хочет уйти из плотников,  чтобы работать вместе с
Джессе, а Багзу это совсем не нравится.
   Но  потом  я  уже  не  нуждался  в  притворном внешнем
спокойствии.  Теоретически я,  наверное,  должен был  сразу
проникнуться завистью к Кити и испытывать угрызения совести
из-за  своей  лжи,  но  этого  не  случилось.  Странно,  но
происходящее даже несколько успокоило меня.  Я понял, что у
меня  стало  одной  проблемой  меньше,   так   как  если  я
способствовал появлению дистанции,  в моих же силах было ее
уничтожить.  Если Зеф и Сэмми не смогут до нас добраться, я
снова без  труда сближусь со  своими друзьями.  Нужно будет
только перестать им врать,  что окажется совершенно простым
делом,  поскольку врать будет нечего.  Это если Зеф и Сэмми
не  доберутся  до  нас.  В  противном же  случае  Сэл,  без
сомнения,  узнает о  карте,  и  у  меня возникнут серьезные
неприятности.
   В таком вот состоянии - встревоженном, но одновременно
почти  спокойном -  я  открыл еще  один  аспект моей  новой
работы.  Впервые я,  наверное,  обратил внимание на него на
пятый   день,   проснувшись  на   полчаса  раньше  Джеда  и
нетерпеливо отсчитывая минуты до нашего ухода.  А может,  я
обратил на него внимание на шестой день,  когда Зеф с Сэмми
не  появлялись на своем пляже,  и  мы в  течение трех часов
молча  рассматривали море  -  крутые профессионалы,  дальше
некуда,   -   пока  они  не   вернулись.   Точнее,   первым
происходившее со мной заметил Кити, хотя тогда он ничего не
понял.  "Готов поспорить,  что в глубине души ты очень рад,
что  все  произошло именно  так",  -  пошутил он,  когда  я
рассказал ему о  моем перемещении,  но у  меня было слишком
погано на душе,  чтобы подумать и согласиться с тем, что он
прав.
   Ничего  странного.  Мы  с  Джедом  выполняли секретное
задание.  У  нас был бинокль,  джунгли,  объект наблюдения,
угроза, скрытое присутствие, АК-47 и косоглазые. Не хватало
только музыки "Дорз".
   Слишком знакомо,  чтобы казаться странным,  и  слишком
захватывающе,  чтобы  пугаться.  Спустя некоторое время уже
невозможно не испытывать удовольствия.

   Старина Блу

   Подошел к концу десятый день нашего наблюдения,  и мы,
как  обычно,  спешили  вернуться в  лагуну  до  наступления
темноты.  Солнце уже  скрылось за  западным склоном морских
скал;  оранжевый свет раннего вечера сменялся синим.  Когда
мы  шли  куда-то,   мы  всегда  молчали,   и  наше  общение
ограничивалось лишь  жестами.  Сжатый кулак  указывал,  что
нужно остановиться и замереть на месте;  повернутая к земле
ладонь означала,  что  нужно  спрятаться;  вытянутая вперед
ладонь с сомкнутыми пальцами означала,  что нужно двигаться
осторожно.  Мы  никогда не  договаривались о  значении этих
жестов,  впрочем,  как  и  не  оговаривали значения  новых,
вошедших у  нас в  обиход слов.  Мы  говорили:  "Я  пойду в
авангарде" вместо:  "Я пойду первым" и описывали расстояния
при помощи отрезков.  На самом деле, я просто не помню, как
и  когда мы начали пользоваться подобными вещами.  Я думаю,
что  в  создавшемся  положении  это  был  самый  подходящий
словарь.
   В  тот вечер в  авангарде пошел Джед.  Он всегда делал
это,  когда темнело,  потому что  знал остров намного лучше
меня.  Поспевать за ним было трудновато: я не мог двигаться
так быстро и осторожно,  как он.  И я не заметил,  когда он
подал мне сигнал сжатым кулаком,  и налетел на Джеда сзади.
То,  что он не рассердился и  не выругался,  навело меня на
мысль,  что случилось что-то  серьезное.  Я  отстранился от
него и замер.
   Впереди джунгли редели  и  сменялись зарослями трав  и
кустарника,  поэтому сначала я предположил, что Джед увидел
там кого-то. Затем я обратил внимание, что он смотрит прямо
себе под ноги. На секунду-другую мы замерли на месте. Я все
еще не понимал,  в чем дело,  поскольку, стоя позади Джеда,
ничего не  мог  разглядеть.  После затянувшегося молчания я
осторожно вытянул руку и похлопал его по плечу.  Джед никак
на это не среагировал,  а у меня неожиданно возникла мысль,
что перед ним на земле лежит ядовитая змея.  Я оглянулся по
сторонам в  поисках палки,  но  не нашел ни одной,  потом я
сдвинулся сантиметра на  три в  сторону,  чтобы рассмотреть
все получше.
   Я едва не задохнулся от изумления. Впереди, меньше чем
в метре от ноги Джеда, лежал таиландец. Он лежал на спине с
закрытыми глазами,  и  на  сгибе его руки небрежно покоился
АК. Джед медленно повернул ко мне голову, как будто боялся,
что человек проснется от движения воздуха.  "Ну,  что будем
делать?" - одними губами произнес он. Я ткнул пальцем в том
направлении,   откуда  мы  появились,  но  он  отрицательно
покачал головой.  Я яростно закивал,  но Джед снова покачал
головой и  нахмурился.  Затем он показал себе под ноги.  Он
стоял прямо на стволе АК.  Под тяжестью его тела приклад на
несколько   сантиметров   приподнялся   над   голой   рукой
таиландца.  Убери Джед ногу - и приклад упадет таиландцу на
руку.
   "Черт",  -  произнес я  беззвучно,  и  Джед в отчаянии
закатил глаза.
   Я раздумывал с минуту. Потом начал пятиться по дороге.
Джед смотрел на меня, всем своим видом как бы говоря: "Куда
ты,  черт возьми,  направляешься?" Но я поднял руку,  прося
его  успокоиться.  Я  знал,  что  нужно делать,  потому что
смотрел фильм "Боевоедежурство".

   Я  не запомнил имен героев.  Отчасти потому,  что весь
сериал просто ужасен, а отчасти - оттого, что они прошли ту
же   школу,   что   и   герои  сериала  "Полицейский  блюз"
(лейтенант-негр,    неординарно    мыслящие    полицейские,
добивающиеся результатов).  Итак,  в  "Боевом дежурстве" вы
видите  крутого  сержанта,  который знает  выход  из  любой
ситуации,  зеленого лейтенанта,  который учится у него всем
премудростям,  неотесанного парня  с  Юга,  который пробует
подружиться  с  нахальными  неграми,  латиноамериканца,  на
которого  можно  положиться во  время  стрельбы,  и  жителя
восточного  побережья,  который  носит  очки  и,  наверное,
читает книги. Имена в действительности не имеют значения.
   Самое  главное  -   сценки,  которые  разыгрывают  эти
персонажи:   то   они   заботятся   о   раненом   шрапнелью
мальчике-сироте,  то  мешают  взводу  противника  совершить
прорыв,  прыгают с  вертолетов в  водоворот распластавшейся
травы,  крепко обнимают умирающих товарищей и обезвреживают
мины.
   Взвод   пробирается  через  джунгли,   когда  внезапно
раздается еле  слышный щелчок.  Все падают в  грязь,  кроме
одного, - новобранца, который стоит и не может пошевелиться
от страха.  "Я не хочу умирать,  сержант", - быстро говорит
он и начинает читать "Отче наш".  Сержант подползает к нему
на животе. "Не двигайся с места, солдат", - бормочет он. Он
знает,  что делать. То же самое случилось с ним в пятьдесят
третьем в Корее.
   Неожиданно  сержант  начинает  рассказывать солдату  о
совершенно  не  связанном  с   ситуацией  случае,   который
произошел с ним, когда он, еще мальчишкой, работал на ферме
отца.  У  сержанта была охотничья собака по  кличке Старина
Блу,  которую он очень любил.  Солдат слушает, попавшись на
удочку.   Тем  временем  сержант  просовывает  под  ботинок
солдата нож,  и  у  сержанта на лбу сквозь грязь проступает
дорожка пота.
   Однажды Блу застрял в  силке для зайцев,  рассказывает
сержант,  и каждый раз,  когда пес пытался вырваться, силок
затягивался все туже.  Солдат кивает,  все еще не улавливая
связи.  "Что же случилось с Блу?  - спрашивает солдат. - Вы
вытащили его, сержант?" "Конечно, мы вытащили его, солдат",
- отвечает сержант.  Потом  он  приказывает солдату поднять
ногу,  которая теперь свободна.  Солдат смущен, напуган, но
он верит сержанту.  И делает,  как ему приказано, а сержант
кладет  на  лезвие  ножа  камень,  сохраняя  таким  образом
давление на мину.  Сержант,  посмеиваясь,  говорит: "Сынок,
все,   что  нужно  было  сделать  Блу,   -  это  хорошенько
расслабиться ".
   Я  не  собирался рассказывать Джеду  историю про  Блу.
Когда  я  осторожно  опускал  камень  на  ствол  АК,   даже
царапанье камня  по  металлу  походило на  стук  молотка по
железной  бочке.   После  того  как   камень  был   надежно
установлен, я посмотрел на Джеда. Он спокойно пожал плечами
и сделал мне знак,  чтобы я встал. Думаю, он хотел, чтобы я
был готов дать тягу в случае, если АК упадет.
   Джед  понемногу,  сантиметр за  сантиметром,  поднимал
ногу.   Приклад  чуть-чуть  сдвинулся  вниз,  и  я  услышал
прерывистое дыхание Джеда,  но  приклад так и  не  коснулся
руки   таиландца.   Мы   обменялись  взглядами,   осторожно
переступили  через  ноги  таиландца  и  тихонько  двинулись
дальше. Драма закончилась.
   Нам   потребовалось  еще   минут  сорок  пять,   чтобы
добраться до вершины скалы,  с которой падал водопад, и всю
дорогу с моего лица не сходила усмешка. У меня даже челюсти
заболели.  Если бы нам не нужно было хранить молчание, я бы
громко смеялся.

   Украденная заслуга

   В тот день я прыгнул с водопада,  к большому удивлению
для Джеда и для самого себя. Я не планировал этого заранее.
Мы  стояли на краю скалы и  наблюдали закат -  безоблачный,
прекрасный и,  несомненно,  достойный,  пусть  и  коротких,
раздумий. Иногда, в такие вот безоблачные вечера, со светом
творились странные вещи.  Вместо ярких  лучей от  горизонта
расходились темные лучи;  иными словами,  это  был полярный
образ  обычного заката.  Сначала вы  воспринимаете его  как
совершенно естественную вещь, лишь смутно осознавая: что-то
здесь  не  то.  Потом,  как  в  случае бесконечной лестницы
Эсхера,   неожиданно  понимаете,  что  в  происходящем  нет
никакой логики. Каждый раз этот эффект заинтриговывал меня,
и минут двадцать я пребывал в тихом и приятном недоумении.
   Джед тоже не мог объяснить это явление,  но каждый раз
пытался.  "Тени  от  спрятанных за  горизонтом облаков",  -
утверждал он  в  тот вечер,  когда я  схватил его за руку и
сказал: "Посмотри-ка". Затем я качнулся вперед. В следующее
мгновение я  увидел,  как  мимо  меня  проносится скала,  и
испытал смутную тревогу от того,  что у  меня поджаты ноги.
Из-за  смещения  центра  тяжести  в  них  я  перевернулся в
воздухе и рисковал упасть на спину.  Я попробовал выпрямить
ноги  и  через  мгновение  оказался  в  озере,  где  сделал
несколько   вынужденных  отчаянных  вращений   под   водой,
истратил  весь  запас  воздуха  в   легких  и  вынырнул  на
поверхность.
   Я увидел,  что Джед, подбоченившись, наблюдает за мной
с вершины скалы.  Он ничего не сказал, но я знал, что он не
одобряет моего поступка.  Немного погодя,  когда мы  шли от
водопада к  лагерю,  он  прицепился ко  мне,  хотя причиной
этого могла быть песенка, которую я напевал.
   В ней были такие слова:  "Я видел мышку!  -  Где? - На
лестнице!  Взбиралась по ступенькам в  деревянных башмаках!
Топ-топ,   топ-топ.   Бежала  по  ступенькам  в  деревянных
башмаках!"
   - Господи,  Ричард!  -  сказал он, когда я добрался до
конца мелодии и  снова принялся за  припев.  -Что  на  тебя
нашло?
   - Пою, - беззаботно ответил я.
   - Слышу. Перестань петь.
   - Ты что, не знаешь эту песенку?
   -Нет. - Да наверняка знаешь. Она очень известная.
   - Это  самая  идиотская  песня  из  всех,   которые  я
когда-либо слышал.
   Я пожал плечами. Я не мог не согласиться с ним.
   Несколько минут мы шли молча.  Я мысленно проговаривал
слова и тихонько напевал мелодию себе под нос, а потом Джед
сказал:
   - Знаешь,  тебе надо быть осторожнее,  Ричард.  -Я  не
понял,  что  он  имел  в  виду,  а  через секунду-другую он
добавил: - Ты обалдел.
   - Обалдел?
   - От наркотиков.
   - Да  я  ни  одного  косяка  со  вчерашнего вечера  не
выкурил.
   - Вот именно, - многозначительно произнес он.
   - Ты  хочешь  сказать,  что  мне  нужно  меньше курить
наркотики?
   - Я хочу сказать,  что они здесь не при чем.  -  Ветка
преградила нам путь,  и Джед держал ее, пока я не прошел за
ним,  а потом отпустил ветку.  -  Поэтому тебе и нужно быть
осторожным.
   Я пренебрежительно фыркнул.  Манера его речи напомнила
мне  о  его  туманных обвинениях на  Пхангане.  Иногда Джед
умышленно строил  из  себя  человека загадочного,  и  я  со
злорадством предположил,  что этим, наверное, и объясняется
его отчуждение от остальных на пляже - вдобавок к непростым
обстоятельствам  его  появления.   Предположение,   в  свою
очередь, навело меня на мысль о моем растущем отчуждении.
   - Джед,  -  произнес я после возникшей паузы. - Как ты
думаешь,  ничего,  если я расскажу всем, как мы налетели на
охранника? Ведь это не связано с Зефом и Сэмми...
   -Гм.
   - Понимаешь,  я  все  время уклоняюсь от  разговоров о
том,  что мы делаем наверху. У меня такое чувство, что этот
случай дает мне шанс...
   - Расскажи им,  -  перебил он меня.  -  Все в порядке.
Это, наверное, неплохая идея.
   -Да?
   - Мы ведь не хотим,  чтобы создалось впечатление,  что
мы все скрываем от других.
   - Замечательно, - сказал я и начал насвистывать первые
такты песенки про мышку, прежде чем поймал себя на этом.

   Лагерь уже полностью погрузился в темноту. Тающий свет
с  неба  не  проникал  в  лагерь  из-за  лиственного шатра.
Единственным источником света  оставались видневшиеся через
открытую  дверь  дома  свечки,  а  также  мерцавшие  вокруг
площадки огоньки от сигарет и косяков.
   Хотя  мне  и  не  терпелось  рассказать своим  прежним
товарищам о  спящем охраннике,  первой была  мысль  о  еде,
поэтому я  направился прямо  к  хижине-кухне.  Каждый  день
Грязнуля  оставлял  для  нас  с  Джедом  пару  завернутых в
банановые листья порций риса и  отборные куски рыбы.  Когда
мы принимались за еду,  обычно она уже была остывшей, но я,
как  правило,  был слишком голоден,  чтобы обращать на  это
внимание.  В  тот вечер я  заметил,  что Грязнуля добавил в
кашу  папайю.  Я  испытал  некоторую досаду,  поскольку это
означало, что Багз нашел дорогу к моему садику.
   Взяв свою порцию, я прошелся по лагерю, всматриваясь в
лица курильщиков в поисках друзей. Удивительно, но их нигде
не было видно, и никто не знал, где они. В замешательстве я
поискал их  у  палатки Кити,  а  затем в  доме,  где увидел
играющих в  очко Грязнулю,  Кэсси и Эллу.  Неподалеку сидел
Джессе, писавший что-то в своем дневнике.
   - А,  -  произнес Грязнуля,  увидев меня, и показал на
мою еду. - Ну как тебе?
   - Каша?
   - Да. Ты обратил внимание на фрукт? Вкусно?
   - Еще бы! Такой сладкий и ароматный. Настоящее тайское
блюдо. Грязнуля просиял:
   - Знаешь,   что  я   сделал?   Я   приготовил  немного
папайевого сока и затушил в нем рыбу, но я добавил его лишь
за минуту-другую до того,  как рыба была готова,  иначе она
развалилась бы при высокой температуре. Поэтому сохранились
и вкус, и мякоть.
   - Вот оно что.
   - И  еще,  Ричард.  Это  блюдо остается в  нашем меню,
потому что Жан посадит семена папайи, и мы будем выращивать
ее в огороде. Мне очень понравилось это блюдо.
   - Не  сомневаюсь!  У  него действительно замечательный
вкус. Ты просто молодец!
   Грязнуля скромно наклонил голову:
   - Скажи спасибо Багзу.
   - С чего это вдруг? - подозрительно спросил я.
   - Ведь это он нашел в джунглях папайю.
   Я поперхнулся рыбной косточкой:
   - Что сделал Багз?
   - Обнаружил  в   джунглях   целый   папайевый  сад   с
обезьянами.
   - Не может быть!
   - Так оно и есть. Он обнаружил сад вчера.
   - Я нашел этот чертов сад!  Я нашел его еще две недели
назад!
   - Правда?
   - Базг сказал, что это он обнаружил его?
   - Видишь ли...
   Кэсси улыбнулась:
   -Да.
   - Вот скотина!  -  В  гневе я  сжал банановый лист,  и
часть каши просыпалась на землю.
   - Осторожней, - сказала Элла.
   Я нахмурился.  До меня неожиданно дошло, что я устроил
сцену.
   - Ну, в любом случае... он лжет.
   - Не беспокойся,  -  фыркнула Кэсси, выкладывая на кон
сразу ряд карт,  от троек до картинок.  -  Мы тебе верим. -
Хорошо.
   Они вернулись к игре, а я направился дальше по дому, к
Джессе.
   - Я слышал,  - сухо сказал он, когда я подошел к нему.
- Поздравляю с замечательной находкой.
   - Знаешь,  это не такое уж большое событие.  Но просто
подобное...
   - ... действует тебе на нервы, - закончил он за меня и
опустил дневник. - Конечно, действует. Само собой. Ты ищешь
Кити?
   - Да,  -  угрюмо ответил я. Из-за истории с папайями у
меня ухудшилось настроение.  -  И остальных тоже.  Никак не
могу их найти. Похоже, они все вместе ушли куда-то.
   - Правильно мыслишь. Кити оставил тебе сообщение.
   - А,  - сказал я, слегка оживившись. - Ну что ж, давай
послушаем его.
   - Это записка. Я положил ее на твою кровать.
   Я  поблагодарил его  и  пошел  к  кровати,  сгорая  от
нетерпения узнать, что стряслось.
   Записка лежала у  меня  н