Еще  забавнее  поступила  в  подобном  же  случае четырехлетняя Наташа.
Услышала она песню соседки:

                Хоть ты сватай, хоть не сватай,
                Все равно тебя люблю... -

и спела ее на следующий день своей кукле:

                Хоть ты с ватой, хоть без ваты,
                Все равно тебя люблю.


ОСМЫСЛЕНИЕ РЕЧИ БЕССМЫСЛИЦЕЙ

     Случается,   что   погоня   за   смыслом  приводит  ребенка  к  сугубой
бессмыслице. Услышав, например, песню, которая начиналась словами:

                Царь дрожащего творенья, -

ребенок воспроизвел ее так:

                Царь, дрожащий от варенья.

     Дикое  это словосочетание было для ребенка гораздо осмысленнее, чем то,
которое он услышал от взрослых.
     В одной персидской сказке царевна говорит жениху:
     - Властелин души моей.
     Услышала  эту  сказку  трехлетняя Ира и пересказала восклицание царевны
по-своему:
     - Пластелин души моей.


     Мать  причесывает  четырехлетнюю  Люду  и  нечаянно  дергает  ее волосы
гребнем. Люда хнычет, готова заплакать. Мать говорит в утешение:
     - Терпи, казак, атаманом будешь!
     Вечером Люда играет с куклой, причесывает ее и повторяет:
     - Терпи, коза, а то мамой будешь!
     Такое  же влечение к смыслу, к наглядным словам и вещам сказалось в той
великолепной   бессмыслице,   которую   создал  недавно  один  четырехлетний
москвич.
     Услышав от взрослых стихи:

                Скакун лихой, ты господина
                Из боя вынес, как стрела,
                Но злая пуля осетина
                Тебя во мраке догнала... -

он  сразу  заучил  их  наизусть,   причем   последнее   двустишие   было  им
оформлено так:

                Но злая рыба осетрина
                Тебя во мраке догнала.

     И  здесь  опять-таки  эта  бессмыслица  для него гораздо более насыщена
смыслом,  чем  то  вполне  осмысленное  сочетание  слов,  которое  дано  ему
взрослыми.


     Четырехлетняя  Галочка,  услышав  известную  песенку  "Любимый  город в
синей  дымке  тает",  воспроизвела  эти слова таким образом: "Любимый город,
синий дым Китая".
     А Дон-Кихота называла "Тонкий Кот".


     Когда моя старшая сестра заучивала вслух стихотворение Пушкина:

                Как ныне сбирается вещий Олег, -

я, пятилетний мальчишка, понимал эту строчку по-своему:

                Как ныне собирает свои вещи Олег.


     У Батюшкова есть такая строка:

                Шуми, шуми волнами, Рона!

     Известный  языковед  Д.Н.Ушаков  говорил  на  лекции  студентам,  что в
детстве эта строка воспринималась им так:

                Шуми, шуми, волна Мирона!*
     ______________
     * Д.Н.Ушаков, Краткое введение в науку о языке, М. 1925, стр. 41-42.


     Как  бы  ни  ошибался  ребенок в истолковании некоторых слов и понятий,
это  не  может  опорочить  целесообразнейший  метод,  при помощи которого он
приходит к окончательному пониманию нашей речи.
     Точно такое же словесное творчество можно наблюдать и в речи народа.
     В  лингвистике  это  ложное  осмысление  слов  именуется "народной (или
полународной) этимологией".
     Николаевские  солдаты приспособили к своему пониманию иностранное слово
"гошпиталь",  придав  ему  ехидное  прозвище  "вошпиталь"  (то есть питомник
вшей).
     Народное   наименование   пластыря  -  кластырь,  бульвара  -  гульвар.
Поликлинику  в  народе  часто  зовут  полуклиникой, в отличие от клиники, то
есть больницы.
     Немецкое  слово  Profoss  (так  назывался  когда-то военный полицейский
служитель,  исполнявший  обязанности  надзирателя  и  палача)  изменилось  в
просторечии в прохвост*.
     ______________
     *  В.В.Виноградов,  Очерки  по  истории  русского  литературного  языка
XVII-XIX вв., М. 1938, стр. 52.

     Вспомним некрасовское:

                - Как не понять! С медведями
                Немало их шатается
                Прохвостов и теперь.

     Те  древние  египетские сфинксы, что стоят над Невой в Ленинграде перед
Академией  художеств,  именовались  в просторечии сфинками (то есть попросту
свинками), что отмечено в одном из ранних стихотворений Некрасова:

                Я мимо сфинок шел*.
     ______________
     * Н.А.Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, т. I, М. 1948, стр. 365.

     И в одном из рассказов Даля:

                "...о набережной, на которой лежат две свинки огромные"*.
     ______________
     *  В.И.Даль,  Повести.  Рассказы. Очерки. Сказки, М.-Л. 1961, стр. 56 и
448.

     Обыватели  к  этому  народному  творчеству  всегда  относились свысока,
пренебрежительно.
     В  "Скверном  анекдоте"  Достоевского  два  чиновника  высказывают  это
пренебрежение так:
     "-   Русский   народ-с,   по   глупости,  изменяет  иногда  литеры-с  и
выговаривает  иногда  по-своему-с.  Например,  говорят  невалид,  а  надо бы
сказать инвалид-с.
     - Ну да... невалид, хе-хе-хе!"
     Но,  конечно,  так  поступает  всякий  живой  и здоровый народ. Русский
человек,  хозяин  своего  языка,  не  потерпит,  чтобы  в этом языке звучали
неживые  слова, корня которых он не может понять и почувствовать. Ему нужно,
чтобы  в  самом звуке был смысл. Каждое слово подчиняет он своей собственной
логике, причем, стремясь к осмыслению слова, он тем самым русифицирует его.
     Величайшим  знатоком и любителем народной этимологии был, как известно,
Лесков.  Его  герои  то  и  дело  говорили:  клевотон  (фельетон), мелкоскоп
(микроскоп),  долбица  (таблица) умножения и т.д. Барометр превращался у них
в  буремотр,  дезабилье - в безбелье. Французское слово "мораль" производили
они от русского слова "марать":
     "- Пустили мараль на девку, - замарали ее доброе имя".
     Сравните  у  Островского в "Поздней любви": "Связываться с бабой, я так
понимаю,  мараль".  И  у  Глеба Успенского в "Будке": "От него на нас мараль
идет".
     У  Куприна в "Поединке" французскую фамилию Дювернуа солдаты превратили
в  русскую  Доверни-Нога.  Известно, что иностранец Кос ван Дален сделался в
России Козодавлевым.
     В  "Войне  и  мире"  казаки переделали имя молодого француза Винсента в
Весеннего,   а  мужики  и  солдаты  -  в  Висеню.  В  обеих  переделках  это
напоминание о весне сходилось с представлением о молодости:
     - Эй, Висеня! Висеня! Весенний!
     Так  же поступает ребенок, превращая вентилятор в вертилятор, лопатку в
копатку и молоток в колоток.
     Путем  минимального  изменения  в  звуковой структуре непонятного слова
ребенок,  незаметно  для  себя,  осмысляет его, причем в этой новой редакции
выдвигаются   существеннейшие   (с   точки  зрения  ребенка)  качества  того
предмета, который данным словом обозначен.
     Так,  Адик  Павлов  называл  Серафиму Михайловну Сахарина Михайловна, а
маленькая    Ира,    подметив,    что    запонки   являются   исключительной
принадлежностью папы, переименовала их в папонки:
     - Папочка, покажи твои папонки!
     Слюнка, например, у детей превращается в плюнку:
     - Потому что мы не слюем, а плюем.
     Язык  они  называют  лизык,  и  мне  сообщают  о Нине Гуляевой, которая
достигла  семилетнего  возраста,  а  все  еще  не  могла примириться с нашим
взрослым "искажением" формы лизык:
     - Как же так! Лизать - и вдруг не лизык, а язык!
     По-украински язык у волов и коров так и называется лизень.
     Ребенок  и  представить  себе не может, чтобы взрослые создали слово, в
звуке   которого   нет  характеристики  функций  обозначенного  этим  словом
предмета. Тополь должен топать, орел - орать, а радуга - радовать:
     - Почему это - радуга? Потому что она радуется, да?
     До  сих  пор,  насколько  мне  известно,  эти  языковые  процессы  были
замечены  исследователями  только  у взрослых. Но вот, оказывается, и в речи
детей  они занимают не последнее место, ибо нет никакой существенной разницы
между вертилятором и мелкоскопом, между вертутией и сфинкой.


IV. ДЕЙСТВЕННОСТЬ

     И  заметьте,  как  действенны  эти ребячьи слова. В большинстве случаев
они изображают предметы исключительно со стороны их действия.
     Строганок - это то, чем строгают,
     Копатка - это то, чем копают.
     Колоток - это то, чем колотят.
     Цепля - это то, чем цепляют.
     Вертутия - это то, что вертится.
     Лизык - это то, что лижет.
     Мазелин - это то, чем мажут.
     Кусарик - это то, что кусают.
     Здесь  нет  ни единого слова, которое не было бы связано с движением, с
динамикой.
     Всюду выдвинута на первое место действенная функция предмета.
     Трехлетний  ребенок  уверен,  что почти каждая вещь существует для того
или  иного  точно  определенного действия и вне этого действия не может быть
понята.
     В существительном ребенок ощущает скрытую энергию глагола.
     Вы  только  всмотритесь, с каким напряженным вниманием глядит годовалый
младенец   на  автомобили,  мотоциклы,  трамваи,  следя  за  их  непрерывным
движением.
     Почти  все  исправления,  вносимые  ребенком  в  нашу  "взрослую" речь,
заключаются именно в том, что он выдвигает на первое место динамику.
     В  "народной  этимологии"  взрослых это происходит не так часто, потому
что  взрослые  подмечают в словах и другие особенности. Русские крестьяне из
клироса  делали крылос (от слова "крыло"), Хамильтона превращали в Хомутова,
то  есть оперировали и существительными, а "народная этимология" детей почти
всегда обнаруживает в названии предметов глагол.
     Но,  конечно,  и детям порою случается выдвигать в названии предмета не
глагол, а имя существительное или - очень редко - прилагательное.
     Мне  сообщают  о пятилетнем Гаврюше, который ботанику называл цветаника
(его  отец  был  директором  ботанического  сада), а ватрушку - творушка (от
слова  "творог");  и  я знаю Мусю, которая называла нафталин муфталином, так
как была уверена, что нафталин существует специально для маминой муфты.
     Впрочем,  таких  словообразований  не  много. Большинство детских слов,
входящих в область "народной этимологии", связано с глагольными формами.
     Так  велико  у  детей  тяготение к глаголу, что им буквально не хватает
глаголов,  существующих  во  "взрослом"  языке.  Приходится  создавать  свои
собственные.
     Нет,  кажется, такого существительного, которое ребенок не превратил бы
в глагол:
     - Часы часикают.
     - Вся елка обсвечкана! Вся елка обсвечкана!
     Брат трехлетней Нины играет на балалайке. Нина страдальчески морщится:
     - Не балалай, пожалуйста!
     Ребенок создает такие глаголы десятками - гораздо чаще, чем мы.
     Прищемив себе руку дверью, ребенок кричит:
     - Ай, я задверил руку!
     И  пусть  родителей  коробит  это  смелое производство глагола, ребенок
считает его совершенно нормальным.
     - Отскорлупай мне яйцо.
     - Замолоточь этот гвоздик.
     - Бумага откнопкалась.
     - Я защекала свою карамельку!
     - Ого-го, как ладошкаются!
     - Ой, меня крапива накрапивила!
     - Я намакаронился.
     - Я уже начаепился.
     И даже:
     - Мы почайпили кофе.
     Иногда оглаголивается даже наречие.
     - Расширокайтесь!..    Расширокайтесь!    -    кричала   своим   гостям
четырехлетняя девочка, требуя, чтобы они расступились.
     В глагол превращается даже слово "еще":
     - Покачайте  меня  на  качелях, только я не сойду, а буду все ещекать и
ещекать*.
     ______________
     *  Кстати  отмечу,  что  слово  "ещекать"  по  своей  структуре  вполне
соответствует    "взрослому"   глаголу   "бисировать",   произведенному   от
латинского "бис" (bis).

     Глаголом может стать даже междометие алло:
     - Папа алекает по телефону.
     Сережа прижался к маме, она обняла его.
     - Весь обмамился! - хвалится он.
     Это  приводит  к  экономии  речи.  Вместо  того  чтобы  отмахиваться от
назойливых мух, Аркашка предпочитает отмухиваться:
     - Я сижу и отмухиваюсь. Сижу и отмухиваюсь.
     Нет таких слов, которые ребенок не превратил бы в глаголы:
     - Идем покойночиться с папой и мамой.
     Даже муфта приобретает у него глагольную форму:
     - Ой, мама, зачем ты меня так замуфтала?
     Словом,  на  каждом  шагу  обнаруживается,  что  наших  глаголов  детям
недостаточно.  Им требуется больше, чем мы можем им дать, хотя дать мы можем
вообще  немало, так как наш язык чрезвычайно богат глаголами, произведенными
от  имен  существительных.  От  слова  цыган  русские  люди произвели глагол
выцыганить,  от  слова  Кузьма - подкузьмить, от слова Егор - объегорить, от
слова   черт  -  чертыхаться,  осточертеть.  И  вот  еще  подобные  глаголы,
происшедшие от имен существительных:
     остолбенеть - от слова столб,
     обезьянничать - от слова обезьяна,
     разбойничать - от слова разбойник,
     приземляться - от слова земля,
     прилуняться - от слова луна.
     И от имен прилагательных:
     богатеть - от слова богатый,
     хорошеть - от слова хороший.
     И от междометий:
     хихикать, кукарекать, мяукать*.
     ______________
     *   Ср.   В.В.Виноградов,  Русский  язык  (глава  "Система  глагольного
словообразования"), М.-Л. 1947, стр. 433-437.

     Так  что  ребенок  и  здесь поступает в полном соответствии с исконными
нормами  родного  языка.  Самые  смелые  и  причудливые  из  новообразований
ребенка  и  в  данном  случае  не выходят за рамки общенациональных языковых
традиций.
     Замечательно,  что  детские  глаголы  типа отскорлупать, намакарониться
создаются  по  такой  же  схеме,  по  какой наши великие писатели, художники
слова, пытались в свое время создать новые формы глаголов.
     Державин  сочинил  глагол  ручьиться  (от  слова  "ручей"), Жуковский -
обезмышить,  Кольцов  -  пилатить,  Гоголь  - обыностраниться, омноголюдеть,
оравнодушеть,   Гончаров   -   байронствовать,  Щедрин  -  душедрянствовать,
умонелепствовать.
     Порою  такие неологизмы создавались для выражения иронии, когда автор и
сам сознавал всю нарочитую несуразность сочиненного слова.
     Таково, например, двустишие, которое приписывалось Пушкину:

                Я влюблен, я очарован,
                Словом, я огончарован.

     Таковы   почти   все   новые   глаголы,  которые  вводил  в  свою  речь
Достоевский:   афонить  (от  названия  горы  Афон),  фонзонить  (от  фамилии
Фонзон),   апельсинничать,   лимонничать,   амбициозничать,   белоручничать,
подробничать   и  проч.  Все  -  за  исключением  двух:  джентльменничать  и
стушеваться.
     Только  эти два и удержались у нас в языке. Большинство же промелькнуло
и забылось, как, например, герценовский глагол магдалиниться.
     - Магдалинится молодой человек.
     (От имени кающейся грешницы Магдалины.)
     Таковы   же   у   Чехова:   тараканить,  этикетничать,  пересобачиться,
каверзить, окошкодохлиться, размокропогодиться.
     В "Воспоминаниях" Кони:
     "Он выпивши был - у нас престольный праздник, ну он и напрестолился".
     Чуя эти языковые законы, четырехлетний лингвист говорит:
     - Наседка оцыплятилась!
     Все  это  слова-экспромты,  слова-однодневки, которые и не притязали на
то,  чтобы  внедриться  в  язык,  войти  в  общий  речевой обиход, сделаться
универсально  пригодными.  Созданные  для  данного  случая,  они  чаще всего
культивировались  в  домашних  разговорах,  в  частных  письмах,  в шуточных
стихах и умирали тотчас же после своего появления на свет.
     Бывали  такие  периоды  в истории языка, когда этот процесс образования
глаголов  (главным  образом  от  имен  существительных) как будто затихал на
много  лет,  но  потом  внезапно становился необычайно активным и приобретал
очень  широкий  размах.  Так случилось, например, в тот период, когда творил
Маяковский,  щедро  вводивший  в  свою  поэзию  такие слова, как обезночить,
миллионить, вихрить, нудить, июлить, мандалинить, выфрантить, выгрустить...
     Конечно,   это  не  было  личным  его  произволом:  такие  литературные
новшества  были  отражением  того,  что  совершалось в быту, потому что в ту
эпоху и разговорная речь изобиловала такими словами:

     - Ах, как я закастрюлилась!

     - Он подфамилил бумагу...

     - Как вам не стыдно мешочничать!

     - Закомиссарился молодой человек!

     Недаром  незадолго  до  этого  Хлебников оперировал такими словами, как
чингисханить,  моцартить,  а  Игорь  Северянин  вводил  в свои стихотворения
такие  глаголы,  произведенные  от  имен  существительных, как осупружиться,
окалошить,  опроборить,  офрачиться,  онездешниться, наструниться и проч., и
проч., и проч.

                В смокингах, в шик опроборенные,
                           великосветские олухи
                В княжьей гостиной наструнились,
                           лица свои оглупив.

     Читатели  охотно  принимали  тогда  подобные  словесные  новшества, ибо
новшества  эти  были  в  духе  эпохи: в бытовой, разговорной речи происходил
тогда  тот  же  процесс усиленного оглаголивания имен существительных. Тогда
же создалась такая песня:

                Чай пила,
                Баранки ела,
                Самоварничала.

     Потом  (приблизительно к середине 30-х годов) этот процесс заглох, хотя
и теперь мой знакомый слышал в поезде своими ушами:
     - Проводница пылесосничает.
     В  речи  ребенка  такой  периодизации нет. Каждое новое поколение детей
всегда  создает  снова  и  снова  великое  множество  подобных  глаголов, не
замечая   своего   языкового   новаторства.  Активность  оглаголивания  имен
существительных  снижается  у  них  лишь  по  мере  того, как они выходят из
дошкольного  возраста. Как близко примыкают создаваемые ими глагольные формы
к  тем  формам,  которые  созданы  и  создаются народом, видно, например, из
слова  раскулачить. Впервые я услыхал это слово полвека назад - даже раньше.
Гай, внучонок И.Е.Репина, крепко сжал свой кулачишко и сказал:
     - Ну-ка, раскулачь мои пальцы!
     В  те  времена  такого  слова  еще  не  существовало  в народе, так как
раскулачивание   (в   нынешнем   значении   этого   термина)  еще  не  стало
историческим  фактом.  Для  того  чтобы  ребенок  мог заранее - так сказать,
наперед  -  сконструировать то самое слово, которое лет двадцать спустя было
создано  народными  массами,  нужно,  чтобы он в совершенстве владел теми же
приемами построения слов, которые выработал в течение тысячелетий народ.


V. ЗАВОЕВАНИЕ ГРАММАТИКИ


ЗА-ВЫ-НА-РАС-ОБ

     - Смотри, как налужил дождь!

     - Ой, какой пузырь я выпузырила!

     - Дай мне распакетить пакеты.

     - На тебе кочергу, покочергай.

     - Собака пасть разинула, а потом зазинула.

     - Ах, как обснегилась улица!

     - Видишь, как я хорошо приудобился.

     - Погоди, я еще не отсонилась.

     - Мама сердится, но быстро удобряется.

     - Весь мост залошадило.

     - На что это ты так углазилась?

     В  этих глаголах меня особенно восхищают приставки, виртуозно придающие
каждому слову именно тот оттенок экспрессии, какой придает им народ.
     Они  показывают,  как чудесно ощущает ребенок назначение этих маленьких
за,  вы,  у,  на,  рас,  об  и  т.д.  Углазиться,  выпузырить,  распакетить,
задверить,  натабачить, приудобиться, обснегиться - здесь ребенок никогда не
ошибется.  Он  уже  в  два  с половиною года великолепно распоряжается всеми
префиксами.
     Когда  Юрику  Б.  не понравилось, что за ужином его мать посолила яйцо,
он закричал:
     - Высоли обратно!
     А  другой  мальчишка,  долго  корпевший над каким-то бумажным изделием,
вдруг проговорил, торжествуя:
     - Трудился, трудился, и вытрудил пароходик!
     Таких примеров можно привести очень много:
     - Никак не могу распонять, что нарисовано на этой картинке.
     - Я помнил, помнил, а потом отпомнил.
     - Мама, отпачкай мне руку!
     - Заразился, а потом отразился (выздоровел).
     - Папа,  уже  расгащивается!  -  крикнула  отцу  пятилетняя дочь, когда
гости, пришедшие к мате