ы из
команды  "Ла  Бургони"  "не   уступали"   австрийским  морякам:   они  силой
вытаскивали  пассажиров  из  шлюпок,  толкали  их  обратно  на   палубу  или
сталкивали  за борт. Позже пассажир по имени  Мак-Кеоун на суде сообщил, что
на его глазах  итальянцы зарезали  трех или четырех женщин, которые пытались
сесть в  шлюпки,  и их тела ногами  столкнули  в  воду.  А  пассажир  Чарльз
Дуттвейлер -- пекарь из  Германии --  демонстрировал на  суде  ножевые раны,
выше левого уха и на лбу, нанесенные ему кем-то из команды "Ла Бургони".
     Финал драмы был уже близок --  и с минуты на минуту "Ла Бургонь" должна
была  опрокинуться  на правый  борт.  Ни  водонепроницаемые отсеки  лайнера,
большая  часть  дверей  в которых  была  закрыта,  ни  продольные  переборки
котельных отделений, делящие их на  две части, не спасли  лайнер от  гибели.
Его запас плавучести и остойчивости был на исходе...
     До самой последней минуты на лайнере шла  отчаянная  борьба за жизнь...
Те,  кому  не  нашлось места  в  шлюпках, столпились  на палубе под  ходовым
мостиком   вокруг   капитана  парохода.  Делонкль  ободрял  этих  несчастных
советами, как нужно прыгать за борт, если судно начнет опрокидываться. Среди
этого беспорядка и  ужаса  он был  бессилен  сделать что-либо  другое.  Этот
человек, возвращения которого на берегу ждали жена и пятеро детей, не имея в
душе никакой  надежды на спасение, сохранял самообладание  до самого  конца.
Рядом с капитаном стоял пассажир, жену которого задавили в  свалке у шлюпки,
и  держал  на  руках  двух  голых кричащих младенцев. На дрожавших от холода
детей кто-то набросил снятый со своих плеч плед.
     В это время рядом  с  ходовым мостиком  матросы предпринимали последние
попытки исправить сломанное  устройство шлюпочных  талей и спустить  на воду
последнюю шлюпку. Чтобы исправить неполадку, нужно было всем выйти из нее на
палубу. Но,  несмотря на  объяснения и уговоры капитана и офицеров, ни  один
человек в  этой шлюпке  не  двинулся с места: рядом  стояла  толпа,  готовая
каждую секунду броситься на штурм освободившейся шлюпки. Так никто  из нее и
не вылез на палубу, никто не захотел оставить кому-то другому с таким трудом
доставшееся место. Эта шлюпка пошла на дно вместе с пароходом...
     В течение еще долгих месяцев и даже лет о драме у  острова Сейбл писала
почти   вся  мировая   пресса.   Это  событие  затмило   в   печати  события
испано-американской войны, даже такие, как  взрыв броненосца "Мэйн", падение
Сантьяго и  разгром эскадры  адмирала Серверы. Американская газета "Нью-Йорк
Мэйл энд Экспресс" через два дня после  гибели  "Ла Бургони" констатировала:
"Каков  бы  ни  был приговор  суда в отношении  управления лайнером, как  до
столкновения,  так  и после, факт останется фактом:  в  истории трагедий  на
море, сохранившихся в памяти человечества, подобного еще не было".
     А нью-йоркская "Таймс" вышла тогда под таким заголовком:
     "Это был французский корабль, и с  него спаслась лишь  одна женщина". К
великому  позору фирмы  "Компани  женераль трансатлантик"  это  был факт. Из
двухсот  женщин,  пятидесяти  грудных младенцев  и  тридцати  детей постарше
спаслась  только одна женщина. Ее звали  Виктория Лакассе,  она ехала на "Ла
Бургони"  с  мужем  в каюте  второго  класса.  В  ту ночь  Виктория  Лакассе
проснулась от звуков туманных гудков.  Одевшись,  она села  в  кресло, потом
снова легла  на койку. В  момент столкновения ее  выбросило на  ковер каюты.
Выбежав с  мужем  из  каюты  на  палубу,  они  увидели  толпу  пассажиров  с
перекошенными  от  страха  лицами.  Полуголые  люди  в  тумане  походили  на
приведения.  Супруги  Лакассе,  чтобы  не  оказаться  раздавленными  толпой,
спрятались под трапом ходового мостика.
     Через Ю минут после удара крен "Ла Бургони" достиг критического уровня.
Уже невозможно было стоять на палубе.  Несколько человек скатились с  левого
борта  на правый через  весь  спардек  между  ходовым мостиком и  помещением
первого класса и упали в воду...
     Вот как рассказывала Виктория Лакассе:
     "Мы решили перебежать из-под трапа на другой, более высокий борт. Судно
вдруг начало сильно крениться. Сначала мы взобрались в  шлюпку, где уже было
много  людей. Они никак не могли справиться с талями, и мы снова  вылезли на
палубу  и  побежали к корме,  где  были  закреплены деревянные  спасательные
плоты.  Едва  мы успели добраться  туда, как  пароход стал резко валиться на
борт. Нас  сбросило  в  воду недалеко  от плота. Мы вместе поплыли к нему. Я
была почти уже  без сознания, когда меня туда втащили.  Со всех  сторон плот
окружали барахтавшиеся в воде люди. Взобраться на него смогли около двадцати
из них. Пароход погружался кормой. Его нос  поднялся над водой. Корпус судна
уходил  под воду  со страшным  шипением. Когда  вода  уже  совсем  стала его
заливать, яростный водоворот подхватил сотни людей, живых и мертвых, увлекая
их   тела  вниз.  Сила  водоворота  возрастала.  К  этому  водовороту  стало
притягивать  и наш  плот. Но в эту  минуту  он ударился о  какой-то  большой
плававший  обломок  и  направление  его  движения изменилось. и  вскоре  нас
отнесло от  опасности  в сторону. Воздух вокруг нас  был наполнен  криками о
помощи... Многие начинали плыть к плоту, но, увидя,  что  на  нем нет места,
оставляли свои  попытки и исчезали в  волнах. Потом туман рассеялся и солнце
осветило место  происходившей драмы.  Теперь  рядом  с  нами  плавали только
обломки  корабля, три плота и  одна шлюпка, перевернутая вверх килем. За нее
держались  человек тридцать. Две другие шлюпки были далеко на горизонте.  На
шлюпку. где  находились женщины, рухнула  пароходная труба.  Все эти женщины
погибли. Другая шлюпка  была  перегружена настолько, что сорвалась с талей в
воду... Через 2 часа  мы увидели  парус. Это был  тот самый корабль, который
потопил  нас.  С  парусника принимали спасшихся.  Нам на плот бросили  трос,
который мы закрепили.  Но из-за зыби он лопнул, так же как  второй и третий,
которые нам  бросали.  Потом нам подали прочный толстый трос.  Изможденные и
еле  живые,  промокшие  до нитки, мы были взяты на корабль  "Кромантишир". У
него был поврежден нос. Спустя 4 часа лайнер фирмы "Эллан лайн" -- "Грешиан"
снял с корабля всех спасшихся и  взял его на буксир.  6  июля  мы прибыли  в
Галифакс. Позже я узнала, что  была единственной женщиной из числа спасшихся
с "Ла Бургони"...
     Перед тем  как  лайнер  опрокинулся, капитан  Делонкль, второй  штурман
Дюпон и  рулевой Деваль поднялись на  разрушенный мостик. Вода уже подошла к
их ногам. Жизнь парохода исчислялась теперь секундами.
     Делонкль схватил линь малого аварийного гудка  и потянул: над пароходом
раздался пронзительный гудок, он  пронесся над покрытым туманом  океаном как
крик агонии. Потом волны зыби скрыли ходовой мостик лайнера.
     Вот  как  описывал  последние  минуты  "Ла  Бургони"  один из спасшихся
пассажиров -- швейцарец Найффелер:
     "Раздался какой-то  громкий треск, и  корабль, опрокидываясь на  правый
борт, стал быстро  уходить  кормой в  воду.  Десятки  людей,  оставшиеся  на
палубах,  стали прыгать  за  борт по  мере  того, как  пароход  погружался с
шипением,  окутанный  паром.  Оказавшись в  воде,  люди  плыли к  шлюпкам и,
залезая в них, топили их..."
     Среди  плававших обломков  люди  боролись за жизнь. В большинстве такие
поединки кончались в  пользу смерти: над  скрытым туманом  морем  раздавался
последний крик, и человек исчезал в волнах. Так погиб русский борец  Юсупов.
Он не умел плавать. Если же человеку  удавалось ухватиться  за  спасательный
круг, доску  или плававший  обломок, это была мучительная и упорная  борьба.
Рулевой Деваль при погружении судна попал в водоворот и был увлечен под воду
на глубину, как он говорил, около 20 м. Он считал себя погибшим, но каким-то
чудом смог вынырнуть на поверхность и залезть на днище перевернутой шлюпки.
     Борьба  за место в шлюпках и на плотах продолжалась еще несколько часов
после погружения "Ла Бургони".
     Оказавшиеся в  воде люди подплывали  к  шлюпкам  и пытались найти в них
спасение.  Но их безжалостно  били по  голове веслами и  отпорными  крюками;
ударяли  по  ухватившимся за  планширь  шлюпки  пальцам.  Одному  пассажиру.
итальянцу  по  имени  Мехелини  Секондо,  все же  удалось  залезть с воды  в
переполненную шлюпку. Но те, кто уже находился в  них, с яростью набросились
на  него  с  отпорными  крюками.  Секондо,  получив  несколько  ударов,  был
буквально залит кровью  с головы по  пояс. Но  он обладал недюжинной  силой,
хотя и был мал ростом. Из воды  он поднял обломок весла и стал отбиваться от
своих врагов. Дело кончилось тем, что он этим обломком убил пять человек...
     Первые  две шлюпки "Ла Бургони",  которыми командовали матросы Жандро и
Ле Корр, были спасены "Кромантиширом"  около 6 часов утра, когда туман почти
рассеялся. Капитан английского корабля писал в своем отчете: "Мы увидели две
шлюпки под  французским флагом, которые  гребли  к  нам. Мы просигналили  им
подойти к правому борту и узнали  от них, что погибший пароход назывался "Ла
Бургонь", что он шел из Нью-Йорка в Гавр. Когда мы подошли ближе, повсюду на
воде виднелись люди, которые цеплялись за плававшие обломки".
     По  мере  того  как  на  палубу  корабля  стали  прибывать  израненные,
искалеченные  спасшиеся,  начала  вырисовываться   страшная  картина  гибели
парохода. Хендерсон принял  на борт спасенных,  выбросив около 30 т груза за
борт.  В  полдень  того  же  дня  к  борту  "Кромантишира"  подошел  пароход
"Грешиан", который  направлялся из Глазго в Нью-Йорк. "Кромантишир" пришлось
взять  на буксир, без носовых парусов он был неуправляем,  а в первом  трюме
уровень воды достигал 2,5 м.
     Когда капитан  Хендерсон произвел  подсчет спасшихся с "Ла Бургони", то
получил следующие  цифры: 59 пассажиров (включая единственную женщину) и 105
членов экипажа. Всего 164 человека. Напомним, что на лайнере в момент выхода
из Нью-Йорка было 725  человек:  597 пассажиров и 128 членов  экипажа. Таким
образом, число жертв этой катастрофы составляет 561  человек: 538 пассажиров
и 23 члена экипажа. (Различные историки указывают число погибших по-разному:
597, 565 и 546 человек).
     Сразу же  после  того,  как  пароход  "Грешиан" прибыл в  Галифакс,  по
разбору катастрофы было назначено следствие.  Показания очевидцев установили
факты многих убийств на борту лайнера до его погружения и после -- на плотах
и в шлюпках. Виновные в  убийстве австрийские моряки и итальянские эмигранты
под  конвоем  были  отправлены  во Францию.  Не в  лучшем  свете выглядели и
спасшиеся  члены  команды  "Ла  Бургони".  Сравнение   цифр  числа  погибших
пассажиров  и моряков лайнера -- 538 и 23 -- говорило не в пользу последних.
Допрос свидетелей  позволил установить личности  и  тех  членов  команды "Ла
Бургони",  которые  также совершили  зверские убийства на  борту.  Так,  суд
обвинил трех матросов
     палубной команды  в том, что они ударили нагелем по  голове кочегара Ле
Жульена и сбросили его в воду,  когда он пытался сесть в шлюпку раньше  них.
Спасшиеся пассажиры лайнера -- американский  священник Август Пурги, француз
Шарль  Лиебра  и  американец  Христофер Брунен  заявили  суду:  "Французские
матросы, спасая свою шкуру, как звери, набрасывались на беззащитных женщин и
отгоняли их от шлюпок". В ответ на это представитель фирмы "Компани женераль
трансатлантик"  в Нью-Йорке  Поль  Фагуэт  ответил:  "Мы не верим,  что  это
обвинение  справедливо".  Но  ему пришлось  замолчать, когда судьи попросили
объяснить, где же  двести  женщин,  пятьдесят  грудных  младенцев и тридцать
детей.
     Единственное,   что   в   какой-то  мере  реабилитировало   французских
судовладельцев  в   глазах  мировой  общественности,  был  факт  гибели  при
исполнении служебных обязанностей всех (кроме одного) офицеров лайнера. Этим
одним  оказался  штурман  Делинж.  В  его  адрес  не  последовало  ни одного
нарекания со  стороны очевидцев  катастрофы.  Делинж признал факт,  что  "Ла
Бургонь" в течение всей ночи  шла  в  тумане  полным ходом, неся включенными
ходовые  огни и все время подавая гудки. Но ответственность за это полностью
лежала на капитане Делонкле, который погиб вместе со своим судном.
     25  сентября 1898  г. в  Галифаксе с капитана  "Кромантишира" полностью
были сняты все обвинения.
     Черная пятница Канады
     Часы показывали 1 час 15 минут ночи,  когда капитан Кендалл поднялся на
ходовой  мостик.  Начиналось воскресенье 29  мая  1914 г. Впереди, слева  от
лайнера, раскинулась  освещенная  яркой луной застывшая гладь залива Святого
Лаврентия.  Была холодная тихая ночь.  По правому берегу  появлялись и снова
исчезали огоньки приморских поселков и деревень провинции Квебек.
     -- Подходим к  мысу Фатер, -- задумчиво произнес Кендалл, когда заметил
впереди по курсу  огни лоцманского  судна. В его жизни с этим названием было
связано одно происшествие, о котором он вспоминал с чувством гордости и в то
же время с каким-то непонятным для самого себя беспокойством.
     В  1910  г.,  когда   он  командовал  канадским  пассажирским  лайнером
"Монроз", в Лондоне  было раскрыто уголовное преступление, привлекшее к себе
внимание всей Англии.
     А дело было так...
     Некий  Хоули Гарвей  Криппен,  врач-дантист,  убил  свою  жену, топором
изрубил  ее  тело на куски и зарыл их в подвале  своего особняка,  что стоял
близ    кладбища    в    Хайгейте.   Убийца   задумал   бежать   со    своей
служанкой-любовницей Этель  Ле  Ниве  в Канаду. Через четыре дня в Ливерпуле
они  погрузились на борт лайнера "Монроз", предъявив полиции паспорта на имя
господина Робинсона и его сына. Этель Ле Ниве была переодета и загримирована
под  юношу.  Тогда капитану эта  пара пассажиров показалась  подозрительной,
особенно юноша с женской фигурой.
     Кендалл понял, что под именем господина Робинсона скрывается убийца: он
узнал  его по фотографиям, расклеенным по всем  городам  Англии. На  лайнере
была  радиостанция,  и  капитан  дал  в  лондонскую  контору   Скотланд-Ярда
сообщение.
     Дальнейшее   развитие  событий   в   этом   происшествии   походило  на
классический детектив. Лондонский сыщик Вальтер Дью сел на  ночной экспресс,
следующим утром уже был на быстроходном лайнере, который в Атлантике обогнал
"Монроз",  и остановился у мыса Фатер. Через несколько  часов  к мысу  Фатер
подошел, чтобы взять лоцмана, "Монроз". На его  борт поднялся Вальтер Дью --
личность  "господина  Робинсона"  была   установлена,  и  убийца  арестован.
Закованного в  наручники Криппена  отправили на  рейсовом пароходе в Англию,
где он был осужден в соответствии с законом страны и приговорен к повешению.
Перед тем  как  спуститься  по трапу  "Монроза"  в катер,  убийца  бросил на
Кендалла  пристальный, полный ненависти взгляд и  произнес: "Ты выдал  меня,
капитан,  и  ты  тяжело  пострадаешь за  это  вот на этом  самом месте. Будь
проклят!"
     Тогда история с  Криппеном явилась настоящей сенсацией 1910 г.  как для
Англии,  так и для Канады. Еще  бы! --  ничего не подозревающий  преступник,
находясь за тридевять земель  от Лондона, считал себя в полной безопасности,
как  вдруг на  Святом Лаврентии  видит перед  собой дуло  револьвера  в руке
сыщика Скотланд-Ярда. Пресса захлебывалась от восторга:
     "Вездесущий Скотланд-Ярд  поджидал убийцу за океаном",  "Беспроволочный
телеграф загоняет Криппена в ловушку, поставленную  за  3000 миль", "Капитан
Кендалл  вызывает агентов  Скотланд-Ярда в  Лондоне прямо из  своей  каюты с
другого конца Атлантики". Ведь  радио тогда считалось чем-то слишком сложным
и  почти  безнадежным для понимания, а тут  вдруг при  его помощи  задержали
убийцу.
     Да,  это была  сенсация, создавшая неплохую рекламу  капитану Кендаллу,
чья служебная  карьера, впрочем, в этом  и  не нуждалась. Уроженец пригорода
Ливерпуля,  потомственный  моряк,  с  дипломом  морского  колледжа,  Кендалл
довольно  скоро  получил  в командование большой  трехмачтовый  барк,  потом
другой, третий и, наконец, грузовой пароход "Ратения".
     Потом   был   "Монроз".   И  возможно,   это   происшествие  с  арестом
дантиста-убийцы,  сделавшее   Кендалла  чуть  ли  не  национальным   героем,
многочисленные портреты в  газетах и  статьи о безупречной  службе послужили
толчком  к его дальнейшему продвижению по службе. В  сорок  один год он стал
капитаном "Эмпреес оф  Айрленд" --  самого большого и  лучшего лайнера фирмы
"Кэнедиан пасифик стимшип компани".
     Сейчас,   подходя   к   мысу  Фатер,  он  стоял  на  мостике  огромного
двухтрубного парохода водоизмещением в  20 000 т, длиной  167, шириной 20 м.
Этот  гигант имел пять палуб,  где могли разместиться с комфортом почти  две
тысячи   человек,  и  паровую  машину  мощностью  18  500  л.   с.,  которая
обеспечивала скорость  в 20 узлов. Лайнер  совершал регулярные  рейсы  через
Атлантику   и  имел  отличную   репутацию  среди  постоянных  клиентов.   На
комфортабельном  лайнере, помимо  шикарных  кают и просторных  салонов, были
даже поле для крикета и яма с песком для забавы детей.
     Кендалл был  доволен своей судьбой и очень  гордился новым назначением.
Но  каждый  раз,  когда капитан  подходил к рейду  мыса Фатер,  в  его  душу
вселялось  какое-то  странное  чувство  беспокойства.  В  такие  минуты  ему
слышались слова Криппена, сказанные им тогда у трапа: "Ты тяжело пострадаешь
на этом самом месте".
     Впереди,  чуть  справа  уже  отчетливо виднелись  огни  двух  небольших
пароходов.  Кендалл знал, что одно из них "Леди Эвелин" -- правительственный
почтовый пакетбот, который должен  был принять с лайнера почту из Монреаля и
Квебека  и  доставить на  судно  последнюю партию  государственных депеш для
Англии. Вторым  была "Юрека", она  должна  была принять  с  борта его  судна
Камилля  Берние  -- лоцмана,  который  сейчас  стоял  рядом с  Кендаллом  на
мостике.
     В 1 час 30 минут Кендалл передал машинным телеграфом механикам "Стоп"".
"Леди  Эвелин" подошла  к  борту  "Эмпреес оф Айрленд".  Лоцман, пожав  руку
капитану и  пожелав ему благополучного плавания через океан, сошел по  трапу
вниз. чтобы на пакетботе добраться до "Юреки".
     Перегрузка  почты  закончилась, матросы  сбросили  швартовные  концы на
палубу "Леди Эвелин".
     Для  капитана  Кендалла  этот  рейс был  не  совсем обычным. Во-первых,
помимо  важных правительственных  пакетов, два дня назад в  Монреале на борт
"Эмпреес  оф Айрленд"  погрузили несколько тонн серебряных слитков,  которые
оценивались в миллион канадских долларов. Во-вторых,  что омрачало Кендалла,
в  первом и  втором классах было  слишком  много  "тузов" --  представителей
высшей  аристократии. Кендалл знал, что эта  капризная  публика всегда имеет
массу  претензий к экипажу судна и требует присутствия  капитана в салоне за
столом, его личного  внимания и  заботы. В  салон  нужно  было  являться при
полном параде и убивать вечера за коктейлями в беседах на модные темы дня, а
этого капитан не любил.
     Под ходовым мостиком, на пяти палубах лайнера жил своеобразный плавучий
город с населением  почти полторы тысячи человек: 420 членов  экипажа и 1057
пассажиров,  из которых  87  -- первого, 253  --  второго и 717  -- третьего
класса. Среди них было 310 женщин и 41 ребенок.
     В одной из кают первого класса отдыхал в кресле сэр Генри Сетон-Карр --
член  палаты  лордов   Британского  парламента,   известный  в  те   времена
путешественник,  охотник и писатель. Сорок пять  из своих 62 лет он провел в
путешествиях и  скитаниях по дебрям Южной Америки  и  Центральной Африки, за
что  в 1902 г. был удостоен  рыцарского звания.  Рядом с ним,  также в каюте
первого класса, размещалась чета Ирвингов. Лоренс Ирвинг --  сын выдающегося
английского  актера Генри Ирвинга -- был  актером  не менее талантливым, чем
его  отец. Поставленная им в  Кана