ремя холода и непогоды.  В погожие
дни  все пассажиры вылезали на палубу клипера, наслаждаясь  солнцем  и видом
океана.  Люди  знакомились, пели, флиртовали,  мечтали, иногда  ссорились  и
снова мирились -- одним словом,  делали то,  что делает большая  часть  рода
человеческого на земле.
     Два  первых месяца  плавания  клипера  прошли  вполне благополучно,  во
всяком  случае Генри Макдональд, повествуя о событии, не отметил что-либо из
ряда  вон  выходящего  во время  плавания "Коспатрика"  от  Темзы  до  южной
оконечности Африки. Единственное,  что  он заметил,  -- это  время,. которое
потребовалось "Коспатрику", чтобы  дойти до  мыса Игольного --  два  месяца.
Конечно, это неплохое время перехода для  парусного  судна, но клипер в годы
своей славы покрывал это расстояние и за полтора месяца.
     16 ноября  "Коспатрик",  миновав  Африку,  резво  шел бейдевинд  левого
галса, держа курс  зюйд-ост. Клипер должен  был скоро начать  заключительную
часть  своего большого плавания -- войти в зону  действия  "Бравых Вестов" в
сороковых широтах, где его средняя суточная скорость составляла бы 300 миль.
Вечером пассажиры на  палубе "Коспатрика" устроили концерт.  Каждый показал,
что умел:  песню,  пляску,  игру на губных гармошках, гитарах  и мандолинах.
Было шумно и весело. Спать разошлись поздно.
     Второй штурман Макдональд стоял вахту  с 8 часов вечера до полуночи. За
15 минут до  сдачи  вахты он  обошел пассажирские твиндеки, чтобы убедиться,
все  ли там  в порядке. Такой  осмотр  издавна  был  заведен  на  клипере  и
выполнялся  при  любых  обстоятельствах.  Сдав вахту, он спустился к себе  в
каюту  отдыхать  и  почти  было уснул,  как услышал  истошные крики: "Пожар,
пожар!" Это случилось,  когда клипер  достиг точки координат  37° 15'  южной
широты и 12°15' восточной долготы.
     У трапа, ведущего на верхнюю палубу,  штурман  столкнулся  с  капитаном
Элмсли,  который  тоже  незадолго  до этого  спустился  с  палубы  в  каюту.
Последний приказал  Макдональду немедленно доложить, что произошло. Из шахты
форпика клубами  валил  густой дым.  На баке  судна  уже командовал  старший
помощник капитана, который  заступил в полночь на  вахту: матросы  запускали
пожарную машину  и  раскатывали по  палубе рукава.  Горела  подшкиперская --
помещение,  где  хранились  запасные  паруса, тросы, пакля, шведская  смола,
деготь, краски,  олифа. Дверь  подшкиперской была заперта на  замок.  Никто,
включая  самого  Макдональда, не  мог  тогда  понять,  почему начался пожар.
Предполагали, что в подшкиперской произошло самовозгорание одного из горючих
материалов.
     Капитан Элмсли  начал  предпринимать маневр,  который  при  создавшейся
ситуации являлся единственно правильным, чтобы предотвратить распространение
огня  по  кораблю.  Он  отдал команду  сделать  поворот  через  фордевинд  и
поставить клипер кормой к ветру так, чтобы  пламя  и дым относило с бака. Но
дувший весь день свежий северо-восточный ветер к ночи, как  говорят  моряки,
скис,  и  клипер, не повернув  через  фордевинд,  снова  привелся  к  ветру.
Макдональд считал, что поворот  не получился  из-за ошибки рулевого, который
слишком рано стал перекладывать руль на другой борт.
     Когда, наконец, запустили пожарную машину, то поняли, что проку  от нее
почти  никакого:  ее  качали изо  всех сил,  но вода в рукава  поступала без
давления и не в достаточном объеме. В это время в океане шла сильная зыбь  и
из-за  бортовой  качки  всасывающий  патрубок  пожарной  машины  то  и  дело
оголялся: труба засасывала  с  водой  воздух.  Поршни пожарных насосов после
долгого  лежания  на палубе под тропическим  солнцем  рассохлись... Хваленая
пожарная машина не помогла...
     Вдруг над баком  в небо взметнулись языки пламени. Во мраке тропической
ночи они казались настолько зловещими, что вселяли страх даже в самые смелые
сердца. Безбрежный  океан и горящий клипер -- движущийся деревянный островок
площадью  около  пятисот  квадратных  метров,  на котором  около  полутысячи
человеческих душ. Страх и паника  охватила корабль  быстрее огня. Пассажиры,
почти все полуодетые, с криками и воплями бросились из трюмов на палубу.
     Прошло каких-нибудь десять или пятнадцать минут, и команда "Коспатрика"
уже вынуждена  была  отступить перед пламенем. Языки  огня стали  длиннее  и
жарче. Они  уже угрожали парусам фок-мачты. Видя это, Элмсли  приказал взять
фор-марсель  на  гитовы  (подобрать  его к  рею).  Вся  палуба клипера  была
заполнена пассажирами,  матросам приходилось с трудом  протискиваться сквозь
людскую  толпу на  бак  тушить пожар. Кому-то  из пассажиров показалось, что
моряки что-то затевают и ищут на  носу  корабля спасение. Тогда толпа  стала
останавливать матросов, не давая тем возможности тушить огонь и работать под
мачтами  со  снастями.  Между  моряками  и пассажирами начались  пререкания,
доходившие до драки.
     Тем  временем  "Коспатрик"  продолжал  медленно  идти  бейдевинд левого
галса,  дым пожара  заволакивал  палубу.  Люди  натыкались  друг  на  друга,
чертыхались, кашляли от дыма, а те, кто оказался  перед  фок-мачтой,  падали
без чувств от удушья. На корабле царили хаос и полная неразбериха.
     Капитан Элмсли,  упустив драгоценные минуты,  когда  пожар еще не успел
разгореться,  дал  фору  панике,  потерял над толпой  власть и контроль  над
создавшейся ситуацией. Он, опытный капитан, отлично знал, что на корабле его
власть  никем   не  ограничена,  что  в   море  он  единственный  никому  не
подчиняющийся  хозяин  клипера,  но  не сумел  использовать свое  положение.
Роковая его ошибка  заключалась в том,  что  на клипере  не было  выработано
единого  плана  действий  по  тушению  пожара.  Старший  помощник с  группой
матросов понапрасну  бился  над пожарной  машиной,  третий  штурман  пытался
манипулировать парусами, чтобы привести судно кормой  к ветру, одни пытались
раскатать по палубе кошму, другие искали ведра.
     Тем  временем огонь, видимо,  найдя  себе  новую пищу  в помещении ниже
подшкиперской, уже  гудел  и  вихрился  над  баком клипера.  Завоевав  часть
палубы, он полз по кораблю в сторону кормы...
     Макдональд с помощью боцмана организовал живую цепь для  передачи ведер
с водой. Это на какое-то время задержало распространение огня, но ненадолго.
Клипер все еще  не  сделал  поворот  через  фордевинд и при  каждой  попытке
повернуть продолжал  приводиться  к  ветру  и снова  шел  бейдевинд. Видимо,
забыли, что фор-марсель был взят на гитовы и центр парусности переместился в
сторону кормы. В панике никто  из команды "Коспатрика" не  догадался  отдать
шкоты кормовых парусов, чтобы удержать судно  в нужном положении. Макдональд
старался убедить капитана дать разрешение  спустить на воду одну из шлюпок и
с  ее  помощью  оттащить  нос  корабля  через линию ветра так,  чтобы  судно
оказалось  в положении  бакштаг. Но  Элмсли находился в каком-то оцепенении.
Казалось,  до  него  не  доходит,  что  горит  его  корабль   и  что  судьба
"Коспатрика"  решается  именно  в эти  минуты. Выслушав Макдональда,  он  не
принял его  совета и приказал не спускать  ни одну из шлюпок без его личного
разрешения.
     Уже  прогорела  деревянная  переборка,  отделявшая  форпик  от носового
трюма, и огонь получил новую пищу -- груз ящиков  с мануфактурой. Теперь дым
валил   из   прохода  трапа,  ведущего   из  носового  твиндека  на  палубу.
Одновременно  с  этим   огонь,  охватив  смоляные  тросы  стоячего  такелажа
фок-мачты,  устремился наверх к парусам. Теперь тушение  огня водой из ведер
не могло спасти клипер, который так и не повернул* от ветра...
     Люди  отступили  перед  огнем:  вместе с  этим  их  шансы  на  спасение
уменьшились ровно в три раза и то  лишь при  условии,  если немедленно будут
спущены на воду шлюпки. Почему именно в три раза? По числу мест в шлюпках. А
шлюпок  на  "Коспатрике" было всего семь: капитанская гичка,  подвешенная за
кормой,  два баркаса,  два  яла  и два вельбота.  Причем  последние не имели
шлюпбалок  -- они  лежали на палубе  около фок-мачты, вверх днищем.  Все эти
суда могли вместить чуть больше 150 человек.
     Неожиданно  пламя  выхлестнуло  из  носового  трюма:  лючины  вместе  с
брезентом  оказались сорванными  с  комингсов  люка.  Огонь тут  же  охватил
палубу, фальшборт  и два  вельбота. Толпа людей бросилась  на корму, пытаясь
силой занять места в уцелевших шлюпках.
     Среди пассажиров началось буйство и припадки  сумасшествия. Многие были
сбиты  с  ног  и  раздавлены   бегущей  толпой.  Большинство  эмигрантов  на
"Коспатрике" погрузилось на судно, приехав  в Лондон из глухих деревень. Они
никогда в жизни не видели ранее ни моря, ни корабля,  и, наверняка, никто из
них не представлял себе, что такое пожар в море, где от огня нет спасения...
     Капитан  Элмсли так и не осознал трагизм ситуации. Казалось, он все еще
на что-то надеялся.  И  не он,  а Макдональд отдал команду спускать  на воду
уцелевшие шлюпки.
     Пока Макдональд с матросами готовил на шканцах  к спуску баркас правого
борта, эмигранты заполнили  висевшую  на корме  гичку и спустили ее на воду.
Эта длинная и  узкая  шлюпка, переполненная людьми,  уже  почти готова  была
отойти от  клипера, но в нее стали прыгать с борта -- гичка  опрокинулась  и
пошла  ко дну... Потом эмигранты захватили катер правого борта, что висел на
талях около  бизань-мачты.  Он был полностью  заполнен людьми, но сверху все
лезли  и лезли  другие.  Кто-то из  пассажиров  в панике  перерубил  топором
носовые  тали, и катер с грудой  тел рухнул носом в воду: около восьмидесяти
человек утонуло.
     Крики утопающих  заглушал рев пламени. Потом за борт корабля с  треском
рухнула  пылавшая  фок-мачта.   Падая,  она  задавила  несколько  человек  и
проломила палубу. Это  дало приток  воздуха в трюм: пламя в  нем разгорелось
еще больше. Огонь перекинулся  на грот-мачту. Ее паруса вспыхивали  и тут же
сгорали  один  за  другим,  снизу  вверх.  Пылавшее  как  факел  судно мерно
раскачивалось на океанской зыби.
     По  охваченной  огнем палубе клипера  метались люди, они  проваливались
сквозь прогоревшие тиковые доски в трюм, откуда, как из преисподней, не было
выхода.  Огонь уже  отвоевал  у  людей  большую часть  палубы,  и  последним
убежищем  оставались  теперь  шканцы  и  ют   корабля.  Под  шлюпбалками  на
кильблоках у бизань-мачты оставались два баркаса и катер.  Макдональд пишет,
что в  это  время старший помощник  капитана  с пистолетом  в  руке прижался
спиной к борту катера и  крикнул: "Прочь  от шлюпки! Я пристрелю любого, кто
подойдет к ней!"
     Пока  матросы снимали с катера найтовы, подкравшийся огонь  охватил нос
шлюпки -- он задымился и обуглился. Увидя это, старший помощник решил искать
спасения на  баркасе,  который стоял за этим  катером, в  сторону  кормы. Но
пробиться  к  баркасу  офицер  не смог:  перед  ним  была  озверевшая  толпа
эмигрантов, которая на руках подняла баркас и вывалила его с  палубы за борт
на  талях,  и прежде чем  он  коснулся  воды,  в  него  залезло около сорока
человек. В  замешательстве  сразу не смогли отдать тали, и баркас  некоторое
время стоял у борта клипера. В нем и оказались старший помощник  капитана  и
второй штурман. Получилось так, что оба офицера заняли место в шлюпке раньше
пассажиров, оставя на гибнувшем корабле  женщин с детьми. На суде Макдональд
заявил, что его туда просто столкнули с палубы.
     Английский  капитан   Фрэнк  Шоу,  комментируя   этот  случай  в  своей
поучительной книге "Знаменитые кораблекрушениям, отмечает, что это произошло
в тот  момент,  когда  еще не  поздно  было срубить бизань-мачту и разобрать
доски кормовой  палубы.  Из  мачты, стеньг, реев  и  досок палубы можно было
связать большой  плот.  Это  могли бы сделать  и эмигранты  еще до того, как
огонь охватил кормовую часть клипера.
     В итоге из семи шлюпок от  борта пылавшего  судна отошла всего одна  --
баркас правого  борта, который  сидел в  воде по планширь. Командование этим
баркасом взял на себя Макдональд.
     Огонь перекинулся  на  последнюю, третью мачту корабля, она, как  и две
предыдущие,  когда  прогорели ванты и тросы  стоячего  такелажа,  рухнула за
борт,  проломив  палубу  и  разрушив поручни.  Макдональд, который видел эту
сцену из баркаса, писал об этом так: "Мы буквально глохли от криков тех, кто
остался  на  корабле. Но помочь им мы  ничем не могли. В воде при  отблесках
пламени  пожара мы  видели акул. Люди  предпочитали оставаться  на  горевшем
корабле..."
     Когда  наступил рассвет,  с  баркаса  заметили  недалеко от  дымящегося
корпуса "Коспатрика" пустой катер с обуглившимся  носом.  Видимо, его успели
столкнуть  с борта. Около тридцати человек, которые нашли убежище на упавшей
за борт  грот-мачте,  перебрались  в  этот  катер.  Макдональд,  распределив
поровну людей  на  баркасе и катере, пересел на последний. В  катере второго
штурмана  было  42  человека,  в  баркасе,  командование которым  Макдональд
возложил на штурмана по фамилии Романик, -- 39. Ни в одной из шлюпок не было
ни глотка  воды,  ни  крошки  хлеба.  Баркас был снабжен  веслами,  мачтой и
парусами. В катере же имелось всего одно весло.
     Несколько  человек,  которым  повезло  попасть в шлюпки, имели  сильные
ожоги и ранения, их начинала мучить жажда.
     "Коспатрик" продолжал горсть.  Его агония длилась почти трое  суток, и,
как это ни удивительно,  на нем еще находились живые люди.  Каким-то образом
огонь миновал два или три места, где от него можно было  спастись. Некоторые
из уцелевших эмигрантов,  доведенные  пережитым  до  сумасшествия  и мучимые
жаждой, бросались  в  тлевший  трюм корабля, другие, завидя шлюпки,  которые
стояли поблизости, прыгали за борт и пытались плыть к ним.
     Катер и баркас находились у "Коспатрика" более двух суток -- до полудня
19 ноября. Макдональд надеялся, что вид  горящего корабля привлечет внимание
какого-нибудь проходящего мимо судна, но на горизонте не появилось ни дымка,
ни паруса.
     Когда "Коспатрик", выгоревший почти полностью, стал погружаться в воду,
Макдональд видел, как с его кормы прыгнуло несколько человек. Капитан Элмсли
на  руках поднес  свою жену к поручням, бросил ее в  воду и  прыгнул за борт
сам. После  этого над  морем  послышалось шипение  заливаемого  водой  огня.
Корабль повалился на бок и исчез навсегда  под водой в клубах пара.  Замерли
последние   крики  тонущих,  и   на  поверхности  океана  остались   плавать
обуглившиеся мачты и обломки клипера.
     Шлюпки держались вместе до ночи 21 ноября. В темноте Макдональд слышал,
как в баркасе началась страшная ругань, а потом и драка. Течение разъединило
суда, и с катера баркас больше не видели.
     Положение Макдональда и его 41  спутника практически  было безнадежным:
кроме одного весла, в  катере не было ничего, даже  компаса. Впрочем, теперь
уже никакой навигационный прибор  не смог бы  помочь: ни  глотка воды и  400
миль до ближайшего берега...
     22  ноября за борт катера упал один из эмигрантов  -- его никто не стал
спасать... В течение следующих двух суток умерло 15 человек, имевших ожоги и
ранения. Потом трое сошли с ума и, как писал Макдональд, "умерли  в страшных
мучениях". Видимо, отправиться на тот свет помог им сам командир катера,  но
за это его  никто  не мог осудить: сумасшедшие  представляли  опасность  для
остальных.
     24 ноября после затишья поднялось волнение и было  утеряно единственное
весло.  Волны беспрестанно заливали катер.  В тот  день  умерло  Ю  человек.
Наступило самое страшное, что предвидел Макдональд, --  людоедство. Инстинкт
жизни оказался сильнее морали, убеждений и религии.
     25 ноября шторм перешел в  штиль. Целый день неистово жгло солнце. Один
за другим умирали люди. К ночи того дня в катере осталось в живых 8 человек,
которые теперь уже  походили  на зверей. Как сообщает  Макдональд,  это  был
самый страшный из всех дней. Обезумевшие от отчаянии люди начинали бросаться
друг  на друга...  Ночью заметили парус.  Неизвестное  судно приблизилось  к
катеру метров на сто и прошло мимо. На нем, видимо, не слышали слабых криков
погибающих,  хотя  Макдональд считает, что  с  парусника  видели его  катер.
Отчаянию несчастных  не было границ, и один из  них бросился за борт,  чтобы
вплавь догнать уходивший  корабль. Можно  вообразить,  какое жуткое  зрелище
представляла шлюпка "Коспатрика". Семеро заросших, едва прикрытых лохмотьями
людоедов с волчьим блеском в глазах среди безбрежного океана.
     27 ноября  над  шлюпкой  пронесся  тропический  ливень. Он принес людям
облегчение,  смыв с их тел соль. Но у  них  не было ничего под рукой, во что
можно было бы собрать воду, а мысль о том, чтобы расстелить в катере  одежду
и потом  ее выжать, им не пришла в голову.  В тот день умерли еще двое. Один
труп  оставшиеся смогли перевалить через борт катера в воду, но  на второй у
них уже не было сил.  В живых осталось пятеро:  один пассажир, двое матросов
первого класса,  матрос  второго  класса  и  Макдональд. Трое решились  пить
морскую воду, что  привело  к  сумасшествию.  Первым  стал проявлять буйство
пассажир.  Двое других впали в апатию и стали  бредить. Когда настала  ночь,
сошедший с ума пассажир впился зубами в  ногу спавшего Макдональда. От  боли
штурман проснулся  и,  вскочив на ноги,  увидел,  как ему сперва показалась,
видение  --  на  шлюпку надвигался парусный корабль.  Это действительно  был
корабль,  заметивший  их  в  океане. Он  назывался  "Бритиш  Скептр"  и  под
командованием капитана Джанка шел в Лондон.
     Люди в катере были настолько слабы, что не могли удержать поданный им с
палубы  фалинь. С  корабля  спустили вельбот,  команда которого  перегрузила
несчастных на борт корабля. Через несколько часов  после этого, уже на борту
скончались  пассажир и матрос второго класса. В живых остались  Макдональд и
матросы первого класса Льюис и Каттер.  Выяснилось, что за восемь дней катер
продрейфовал  от места,  где сгорел "Коспатрик", до места  встречи с "Бритиш
Скептр" 140 миль. О второй шлюпке никаких сведений не было, и можно считать,
что она погибла или перевернулась в результате вспыхнувшей на ней драки.
     Драма  "Коспатрика"  не прошла  бесследно: с  тех пор  все спасательные
шлюпки стали  снабжать  неприкосновенным  запасом  воды и провизии,  которые
хранили на самом судне и переносили в шлюпки только в последнюю минуту.
     Факелы в океане
     "Всепожирающее  пламя, непроницаемый дым, треск горящих частей корабля,
крик,   вопль   отчаяния,  жалостные  стоны,  громкий  плач,  тихие  мольбы,
воссылаемые к богу, припадки  сумасшествия и даже самое бешенство -- все это
было временно прерываемо пушечными выстрелами и свистом ядер. Такое  явление
могло  поколебать  твердость  самых неустрашимых мореходцев и привести их  в
содроганием,  -- так описывал гибель от пожара английского линейного корабля
"Принц Джордж" в апреле  1788 г. очевидец катастрофы  корабельный  священник
Шарп.
     С  самых древних  времен  пожар на корабле, особенно в  открытом  море,
вдали  от берегов, был одним из самых  тяжелых бедствий, с каким приходилось
сталкиваться морякам.  В  большинстве  случаев начавшийся на  парусном судне
пожар, как  правило, кончался гибелью судна и многочисленными  человеческими
жертвами.  В море  отступать перед огнем  некуда, каждый клочок  корабельной
палубы,  отнятый   огнем,  уменьшает  и  без  того  небольшую  площадь,  где
сосредоточено множество людей.
     Во  времена  парусного  флота,  когда  корабли  строили  из дерева,  их
такелаж, прописанный смолой, паруса и сам корпус судна при соприкосновении с
огнем мгновенно загорались, пламя  в течение нескольких минут охватывало все
судно, и обычно борьба людей с огнем оказывалась бесполезной. Люди, если это
им  удавалось,  покидали  обреченное   судно,  уходя  в  море  на   шлюпках.
Разрушительное действие  пожаров на море времен  деревянного кор