- Нет, вам  только  показалось.  Извините,  я,  наверное,  не  совсем
понятно изъясняюсь.
   - Нет, что вы, вы великолепно говорите  по-французски.  Как  вам  наш
музей?
   - Ваш? Вы его владелец?
   - Нет, я просто здесь  работаю.  В  том  числе,  хоть  и  редко  -  с
посетителями...
   Какая-то баба, явно не из нашей группы, навалилась на прилавок  рядом
со мной и водила носом по витрине. Терпеть не могу  таких  клуш,  а  эта
меня  вообще  почему-то  безумно  раздражала.   Видит   же,   что   люди
разговаривают, неужели нельзя найти другое место?
   Мой собеседник, по-видимому, тоже почувствовал к бабе неприязнь.
   - Если  позволите,  я  мог  бы  показать  вам  совершенно  уникальные
экземпляры. Последние достижения нашей парфюмерии.
   - Не знаю, удобно ли это, - замялась я, вспомнив  к  тому  же,  зачем
вообще сюда явилась. - И у меня мало времени...
   - Разумеется, удобно. И займет это буквально несколько минут. Кстати,
позвольте представиться: Анри Берри.
   Ах вот так? Что ж, значит, процесс пошел.
   - Ну если вы настаиваете... Но всего несколько минут.
   Анри решительно взял меня под руку и повел  куда-то  в  глубь  музея.
Похоже, той бабе, которая вызвала  у  меня  такое  раздражение,  это  не
понравилось. Она сделала  странное  движение,  как  если  бы  собиралась
последовать за нами. Классическая ситуация: кого-то уводят  в  подсобку,
чтобы одарить вожделенным дефицитом. Будь это в родной Москве, я  бы  не
удивилась, но здесь... Впрочем, женщины во всем мире одинаковы. А может,
она тоже русская.
   Анри провел меня в небольшой, но элегантный кабинет и... запер  дверь
на ключ. Мне это не очень понравилось, но, может быть, по сценарию так и
полагалось. Да и чего, собственно говоря, бояться? Не убивать же он меня
собирается.
   - Вы не Ася, - заявил он вдруг, даже не предложив мне присесть.
   Я не стала спорить и только пожала плечами. Так  и  знала,  что  этот
дурацкий маскарад ни к чему хорошему не приведет.
   - Ася приехать не смогла, у нее какие-то проблемы. Я ее подруга, меня
зовут  Елена.  И  должна  вам  сказать,  что  эта  весна  в  Париже  еще
прекраснее, чем обычно.
   Дурацкая фраза, но что делать, если  именно  ее  выбрали  в  качестве
пароля! Похоже, Аська все-таки перечитала детективов, причем  не  самого
высокого пошиба.
   - Париж прекрасен во все времена года, - с готовностью отозвался  мой
собеседник, - простите за некоторую резкость, но  меня  насторожило  то,
что вы не знаете английского языка. Ася...
   - Зато Ася не знает французского, - огрызнулась я.
   Помешались они на английском, честное слово! Мало того что  в  Москве
плюнуть некуда, чтобы не угодить в вывеску или  рекламу  на  английском,
так еще в Париже ко мне будут приставать с этим дурацким языком. Не знаю
и знать не хочу!
   - Впрочем, это не важно. Что же касается дела...
   Я молча вынула из сумочки конверт и протянула его Анри. Еще  немного,
и мои мучения наконец закончатся. А если ему приспичило  побеседовать  с
Асей по-английски, пусть приезжает в Москву. Я не намерена портить  себе
остаток поездки дурацкими играми.
   Конверт был запечатан, но Анри, похоже, это устраивало.  Он  осмотрел
его, удовлетворенно кивнул и убрал в сейф. А оттуда достал...  шариковую
ручку.  Миленькую,  но  совершенно  обыкновенную:  видела  здесь   такие
несколько раз.
   - Это вы  передадите  Асе.  А  вот  -  небольшие  сувениры  для  вас.
Компенсация за беспокойство.
   Он протянул небольшой флакончик духов в шелковом мешочке и необычайно
красивую пудреницу. На ее крышке был выведен затейливый орнамент, и  все
это венчала королевская лилия. Не пудреница - мечта!
   -  Это  наше,  фирменное,  -  сказал  Анри,   явно   довольный   моим
восхищением. - Я надеюсь, она будет напоминать вам о вашем путешествии в
Париж.
   Я достала  из  сумочки  матрешку  и  вручила  ему.  Убогий,  конечно,
подарок, но что еще я могла изобрести? А  это,  как  ни  крути,  русская
экзотика, почти символ России. Не водку же ему дарить, в самом деле!
   - Кстати,  что  вы  делаете  завтра,  мадам?  -  вместо  традиционных
изъявлений благодарности спросил меня Анри. - Если у  вас  есть  немного
времени, я мог бы показать вам Париж.
   Здравствуйте!  А  я-то  собиралась  избавиться  от  парика  и  очков.
Оказывается, в них-то я и неотразима: не помню, чтобы в  Москве,  где  я
ходила в своем натуральном виде, кто-то пытался назначить мне  свидание.
Во всяком случае, последние пять лет.
   - Завтра? Да ничего особенного... У нас экскурсия на Эйфелеву  башню,
но я боюсь высоты и...
   Я осеклась на полуслове. Получалось - вроде бы  изыскиваю  повод  для
встречи. А между тем, как я с запозданием  сообразила,  сие  предложение
могло  быть  чистой  формальностью,  обычным   проявлением   вежливости.
Французы - они такие.
   - Прекрасно! - с энтузиазмом откликнулся Анри. - Значит, я  заеду  за
вами в гостиницу. Только... приходите, если можно, без  парика.  Так  вы
мне нравитесь больше.
   Я вытаращила глаза. Мужик видит меня в  первый  раз  в  жизни,  а  я,
оказывается, ему уже когда-то понравилась. Интересно, кто из нас сошел с
ума?
   Анри достал из ящика стола фотографию. На ней были запечатлены  мы  с
Аськой у нее на дне рождения год тому назад.  Как  и  на  всех  снимках,
сделанных "Полароидом", глаза у нас были красные, как у вампиров,  но  в
принципе изображение можно было считать даже удачным.
   - Должен же я был как-то узнать Асю, - пояснил мне  Анри.  -  Так  мы
договорились?
   Я вышла из музея в некотором смятении и, чтобы успокоиться и привести
мысли  в  порядок,  присела  за  столик  в  ближайшем  кафе.  В  порядке
исключения вместо кофе заказала мартини и принялась размышлять.
   Поручение я выполнила. Ручка лежит у меня в сумочке, флакончик  духов
прелестен, на запах - наплевать, какой бы  он  ни  был,  все  равно  при
случае кому-нибудь подарю. Я - жуткий  консерватор:  выбрала  много  лет
тому назад "Клима" и сохраняю ему верность, хотя в последнее  время  это
становится все более накладным. Впрочем,  любые  другие  приличные  духи
обошлись бы не дешевле.
   А вот пудреница... Она с первого взгляда мне  ужасно  понравилась,  и
чем больше я ее рассматривала,  тем  сильнее  восхищалась.  Вещица  была
безупречной: даже то, что у лилии на орнаменте один из  зубчиков  был  с
небольшим изломом, ее не портило. Словом, сувениры мне понравились. И  я
стала думать о предстоящем свидании.
   Особых сомнений у меня не было: Анри вызвал у  меня  симпатию,  а  от
прогулки по Парижу в его обществе у меня ничего не отвалится. К тому  же
не исключено, что это последнее романтическое  свидание  в  моей  жизни.
Муж? Муж далеко, и вряд ли у меня возникнет желание проинформировать его
об этой части моей поездки. Такой, в сущности, незначительной...
   За соседним столиком кто-то громко брякнул ложечкой о  чашку,  и  это
заставило меня оторваться от размышлений. Я подняла глаза  и  увидела...
ту самую бабу, которая так не  понравилась  мне  в  музее.  Она  жадными
глазами разглядывала пудреницу, которую я не удосужилась убрать в сумку.
Поганка какая! Терлась около меня в музее, чуть не увязалась за  мной  к
Анри, а теперь еще пялится на подарок. Завидует небось, что самой такого
не досталось. Я сунула пудреницу в сумку и с вызовом уставилась на бабу:
что,  съела?  Глупее,  конечно,  вести   себя   было   невозможно,   но,
по-видимому, воздух Парижа сыграл со  мной  злую  шутку,  начисто  лишив
осторожности и чувства меры. Знать бы где упадешь...
   Баба вроде бы потеряла ко мне интерес, отвернулась и стала  приводить
в порядок свою прическу - надо сказать, довольно невзрачную. И тут  меня
пронзила страшная мысль: я собиралась идти на свидание без парика, а как
выглядят мои собственные волосы? Разумеется, я  не  сообразила  взять  с
собой фен. Придется либо идти в  парикмахерскую  и  выкладывать  франки,
либо... не ходить на свидание вообще. Невелик выбор...

Глава 3
О ПОЛЬЗЕ НЕКОТОРЫХ СТРАХОВ

   Конечно, прическа - по московским  меркам  -  обошлась  мне  в  целое
состояние,  но  дело  того  стоило.  Впервые  в  жизни  из  той  скудной
растительности, которую я иногда  в  шутку  называю  волосами,  на  моей
голове появилось  что-то  пристойное.  Справедливости  ради  скажу,  что
красавицу из меня не удалось сделать даже парижским куаферам. Но  и  без
этого, когда я явилась на ужин, держа голову точно хрустальный  сосуд  и
благоухая лаком, вся наша группа - напомню, почти  полностью  женская  -
пришла в безумный восторг, смешанный с ужасом.
   Ужасались, разумеется, той сумме, которую  я  не  пожалела  на  такое
дело, но восторгались мною. И это всеобщее восхищение до  такой  степени
меня  размагнитило,  что  я  совершила  абсолютно   несвойственный   мне
поступок: дала посторонней, в общем-то, женщине  поносить  принадлежащую
мне вещь. Точнее, тот самый роскошный белокурый парик, который успел мне
до чертиков надоесть за время  нашего  с  ним  вынужденного  совместного
сосуществования.
   Произошло  это  вот  как.  Поохав  и  поахав  насчет  моей  роскошной
прически, одна  из  дам  обратилась  ко  мне  с  совершенно  неожиданным
текстом:
   - Милочка, а не можете ли вы оказать мне небольшую услугу?
   Я, грешным делом, решила, что речь идет о сопровождении ее в  магазин
в качестве личного переводчика. Хотя, вот провалиться мне на этом месте,
не помню, чтобы афишировала перед кем-нибудь свое знание языка. Впрочем,
в том эйфорическом состоянии,  в  котором  я  пребывала  последние  дни,
вполне  могла  утратить  бдительность.  Так   что   на   всякий   случай
насторожилась:
   - А чем, собственно, я могу быть вам полезна?
   Прозвучало отнюдь не  любезно,  несмотря  на  некоторую  изысканность
формулировки, но дама, похоже, не обратила на это внимания.
   - Понимаете, завтра мы с подругой идем в варьете. Уже сдали деньги  -
по пятьсот франков, - и вдруг я сообразила, что с такой прической, как у
меня сейчас, не то что в кабаре - в универмаг идти стыдно...
   - Вы хотите, чтобы я дала вам адрес парикмахерской? Пожалуйста.
   - Ах нет, милочка, что вы! Я не могу платить за пустяки такие бешеные
деньги! Я просто  хотела  попросить  вас  одолжить  мне  на  завтра  ваш
роскошный парик. Вам он явно не нужен, а я и так блондинка...
   Ну, если бы я вылила себе на голову полный флакон перекиси  водорода,
тоже была бы блондинкой. Не понимаю  женщин,  которые  красят  волосы  и
напрочь забывают о том, что они имеют неприятную особенность:  отрастая,
возвращаться  у  корней  к  естественному   цвету.   А   вообще   логика
восхитительная: выбросить пятьсот франков, чтобы посмотреть на  раздетых
девочек в варьете и выпить бокал скверного шампанского, и  пожалеть  сто
франков на прическу. Ну,  у  богатых  свои  причуды.  Так  или  иначе  я
собиралась вежливенько  ей  отказать,  но  пока  придумывала  пристойный
предлог, момент был упущен. Дама вцепилась в меня, как  клещ  в  собачий
хвост, а я, поняв, что роль переводчика мне не  грозит,  неожиданно  для
себя согласилась. В конце концов мне этот самый парик предстояло  надеть
еще только один раз - на обратном пути в Москву, а портить  отношения  с
товаркой по группе было глупо. Впрочем, я бы пошла и на это, если бы  не
находилась в  восхитительно-добродушном  настроении:  пусть  пользуется,
черт с ней.
   По-видимому,  дама  почувствовала,  что  ей  просто  повезло,   иначе
пришлось бы за красоту выкладывать  свои  кровные.  Так  или  иначе  она
ухватила парик, который я ей протянула, точно утопающей  -  спасательный
круг, и молниеносным движением напялила себе  на  голову.  Ничего  более
кошмарного  в  жизни  не  видела  -  точь-в-точь  баба-яга  из  детского
спектакля. Интересно, я в этом парике так же смотрелась?
   - Прелестно! - воскликнула эта безумная, созерцая  себя  в  карманном
зеркальце. - Вы ангел, милочка, спасибо вам большое! Я только  причешусь
поаккуратнее...
   И исчезла в направлении дамской комнаты. Вернулась, надо  сказать,  в
почти пристойном виде, но до совершенства ей было еще ой как далеко.
   - Я завтра подкрашусь как следует и другое платье надену,  -  утешила
она меня. - Это же просто мой естественный цвет!
   Никогда  не  была  почитательницей  женского  ума,  но  всякий   раз,
сталкиваясь с подобным  феноменом,  теряю  дар  речи.  Не  родилась  еще
женщина, у которой был бы такой  собственный  цвет  волос.  Даже  Аська,
натуральная блондинка,  что-то  делает  со  своими  патлами,  чтобы  они
смотрелись поэффектнее. И парик заказала под цвет краски,  а  не  родной
шевелюры. А у этой - свои такие же, извольте радоваться. Впрочем, что  я
взъелась на нее - и так богом обижена. Сама слышала, как она жаловалась,
что настоящие мужчины перевелись лет двадцать  тому  назад.  Посему  она
одинока, а ей, по ее собственным словам, тридцать два года. С двенадцати
лет разочароваться в мужчинах - это что-то особенное.
   Вечерняя прогулка после  ужина  на  сей  раз  никого  не  прельстила:
накрапывал дождь, который вот-вот должен был перейти в приличный ливень.
Я, правда, с удовольствием посидела бы в каком-нибудь кафе  на  террасе,
ибо в девять часов вечера в Париже все самое интересное как раз только и
начинается. Но  одной  было  немного  боязно  -  сказывалась  московская
выучка: после наступления темноты из дома лучше  не  выходить.  Совковые
корни, если вдуматься, - страшная вещь. Дай  бог,  чтобы  наши  дети  не
получили их в качестве генетического наследства!
   К тому же я здраво рассудила, что перед завтрашним свиданием было  бы
неплохо выспаться. Ну и, разумеется,  поберечь  то  хрупкое  сооружение,
которое красовалось на моей голове. Малейшая оплошность - и вновь  стану
похожа на оплешивевшую белку.
   На следующее утро за завтраком мне пришлось долго и  нудно  объяснять
нашему гиду, почему я не поеду вместе со всеми на Эйфелеву башню. На  ее
памяти подобного не случалось:  все  туристы,  независимо  от  возраста,
национальности и страны проживания, лезли  на  самый  верх  этой  башни,
чтобы увидеть город с высоты птичьего полета.
   - Я боюсь высоты, -  сказала  я  чистую  правду.  -  Если  влезть  на
табуретку, еще куда ни шло. А если, скажем, на стремянку, то уже  плохо.
Голова закружится, вполне могу упасть.
   - А вы не подходите близко к ограде. И вообще, там все предусмотрено:
парапеты высокие, специальные ограждения. Захотите - не вывалитесь.
   - Я и не хочу вываливаться, - продолжала  я  с  ангельским  терпением
гнуть свою линию, - но, согласитесь, глупо лезть на башню, чтобы  стоять
там с закрытыми глазами. А если я их открою, у меня закружится голова. И
не хочу я ничего рассматривать с птичьего полета:  я  не  воробей  и  не
голубь, летать не умею.
   - Но вы все-таки подумайте, - не унималась наш гид.  -  Второй  такой
возможности вам может и не представиться.
   - Какой возможности? Умереть от страха перед высотой? Для  этого  мне
вполне достаточно в Москве взобраться на Останкинскую башню.
   В общем, диалог у нас был замечательный  и  закончился  он  дружеской
ничьей. Гидша решила, что я просто-напросто пожалела тридцать франков на
входной билет. А дамы из нашей группы, все еще переживавшие мой поход  в
парикмахерскую, решили, что я чокнутая. По  совокупности,  так  сказать,
поступков.
   Я  не  спорила.  Скупая  так  скупая,  чокнутая  так  чокнутая.   Они
отправились на свою экскурсию, а я - на свидание.
   Ах, если бы я могла прожить в Париже хотя бы месяц! Даже за  истекшие
сутки мой французский существенно улучшился, тем более что я  переборола
свое почтение к грамматике и просто-напросто наплевала на нее. Так  дело
пошло веселее: набор существительных, прилагательных и глаголов  у  меня
был достаточно обширным, предлоги я расставляла как бог на душу положит,
а все остальное пустила на самотек. Самое интересное - Анри понимал меня
лучше, чем накануне. Еще интереснее было то, что и я его понимала  почти
дословно, а не с пятого на десятое.
   - Куда мадам  желает  поехать?  -  спросил  меня  Анри  после  первых
приветствий и полутора десятков комплиментов моей внешности.
   - В Булонский лес! - брякнула я, несчастная жертва  всех  прочитанных
мною великосветских французских романов. Там любая уважающая себя  дама,
надо не надо,  отправлялась  именно  в  Булонский  лес,  как  только  ей
удавалось обзавестись приличным кавалером. Лес этот на самом деле что-то
вроде гибрида нашего Измайловского парка  с  парком  культуры  и  отдыха
имени Горького - очень  ухоженный,  с  многочисленными  аттракционами  и
ресторанчиками.
   - Разумно, - неожиданно согласился Анри и даже посмотрел  на  меня  с
некоторым удивлением.  Впрочем,  это  мне  могло  и  показаться,  ибо  в
последнее  время  я  решительно  перестала  объективно   оценивать   как
собственную внешность, так и реакцию на нее  со  стороны  окружающих.  К
хорошему, как известно, быстро привыкаешь.
   Но пожелание мое, как выяснилось, было действительно разумным.  Пока,
припарковав машину, мы прогуливались по вылизанным до не  правдоподобной
чистоты аллеям, Анри популярно объяснил мне, что со стороны Аси  было  в
высшей степени неосмотрительно впутывать в такое дело, ну, скажем...
   - Идиотку, - с радостью подсказала я ему.
   Мой спутник едва заметно поморщился.
   - Нет, дилетанта.  Вы  там,  в  Москве,  считаете,  что,  как  только
пересекли границу и оказались в другом  государстве,  ваша  безопасность
нечто само собой разумеющееся. А ведь те люди, которых Ася  опасалась  в
Москве, прекрасно могли прилететь в Париж тем же самолетом,  что  и  вы,
мадам. Причем они вас знают, а вы их - нет. И если Ася знает  правила  и
играет по ним, то вы оказываетесь полностью во власти профессионалов.
   - Но я здесь уже четвертый день, и никто меня пальцем  не  тронул!  -
возмутилась я. Но внутри ощутила какое-то  омерзительно-липкое  чувство.
Страх, наверное.
   - Это может означать две вещи, - все так  же  обстоятельно  продолжил
Анри. - Либо вам с Асей действительно удалось сбить их  с  толку  и  они
по-прежнему следят за вашей подругой в Москве, либо... Я вовсе  не  хочу
вас пугать,  мадам,  поймите  меня  правильно,  но  во  втором  варианте
получается, что им нужно не то, что Ася послала мне, а то, что я  должен
передать ей. То есть то, что уже передал вам. И если до сих  пор  ничего
не произошло, то самым разумным было бы немедленно вернуться в Москву.
   - Если бы хотели отобрать ваши сувениры, то давно бы это  сделали,  -
отпарировала я. - Например, прямо вчера, возле музея, когда я  сидела  в
кафе. Достаточно было подойти ко мне, пшикнуть в  нос  из  баллончика  и
отобрать сумку...
   - Вариант, конечно, возможный, но не для кафе. Я ведь и пригласил вас
на свидание для того, чтобы спокойно все обсудить.
   Наверное, лицо у меня все-таки слегка  вытянулось,  потому  что  Анри
усмехнулся.
   - Не обижайтесь, милая Эллен, вы мне нравитесь,  именно  потому  я  и
хочу уберечь вас от неприятностей. Вам  нужно  остерегаться  прогулок  в
одиночестве по безлюдным местам. Равно как и посещения таких  мест,  где
толпится масса народа. Например, на скачках  или  на  той  же  Эйфелевой
башне люди переходят с места на место, толкают  друг  друга.  Там  сумку
можно  просто  вырвать  и  раствориться  в  толпе.  Куда   вы,   кстати,
отправились вчера после нашей встречи?
   Я молча разглядывала свои туфли. Ни за что не скажу,  что  ради  него
разорилась на  парикмахерскую!  Свидание,  называется,  а  еще  француз.
Устроил мне лекцию по технике безопасности. Ох,  и  выдам  же  я  Аське,
когда до нее доберусь!
   - Впрочем, догадываюсь, - проигнорировал  мое  молчание  Анри.  -  И,
поверьте, высоко оценил это с первого же момента: это так изысканно, так
по-французски! Ну а из парикмахерской вы куда направились?
   - В  ресторан,  на  ужин,  -  не  без  раздражения  отозвалась  я.  -
Опаздывала,  взяла  такси.  Если  об  этом  узнает  кто-нибудь  из  моих
то