и
цветочницами.

3.

     Ликует  Москва. Ликует  Страна  Советов.  Ликует   все    прогрессивное
человечество. 10 марта 1939 года на XVIII съезде Всесоюзной Коммунистической
партии (большевиков) товарищ Сталин  заявил,  что  новая  империалистическая
война уже началась! Ура! Она уже идет второй год на громадной территории  от
Шанхая до Гибралтара и захватила более 500 миллионов населения.
     Недобитые скептики шепчут народу  в  уши,  что  товарищ  Сталин  слегка
привирает, никакой Второй мировой войны еще нет.  Но  скептиков  бьют.  Если
товарищ Сталин сказал, что Вторая мировая война уже  началась,  значит,  так
оно и есть. Или так будет! Скоро капиталисты перегрызут друг другу глотки, и
вот тогда... И вот тогда!
     Советский народ верит товарищу Сталину! И если Вторая мировая война еще
не разыгралась во всем своем страшном великолепии, то товарищ Сталин  и  его
доблестные  разведчики  сделают  все  для  того,  чтобы  она    разразилась,
разгорелась, запылала! И как можно  скорее!  Уже  в  этом  году!  В  1939-м!
Товарищ Сталин сделает все, чтобы великая война захватила все страны врагов,
чтобы враги убивали друг друга и стирали с  лица  земли  границы,  города  и
державы!
     Пусть сильнее грянет буря!

4.

     Веселье ежовское с тормозов сорвало. Веселье - вразнос. Уже не  нервное
веселье - истерическое.
     Хохочут монахини звериным хохотом. Пьют. Целуются. Ругаются. Плачут.  И
снова пьют.
     Тает круг. Потому каждый вечер  об  одном:  кого  сегодня  взяли?  Кого
сегодня возьмут? О завтрашнем дне говорить не принято. И думать не  принято.
До завтрашнего дня еще дожить надо. Почему ежовцы сюда  собираются?  Потому,
что привыкли. Когда Николай Иванович  был  наркомом  внутренних  дел,  когда
расстрелы шли конвейером,  центровые  ежовцы,  любители  мужского  общества,
собирались тут, чтобы разрядиться. Прямо скажем, работа нервная. Без морфина
не получалось. А тут, у Николая Ивановича, на маскарадах морфин подавали как
угощение - как коньяк подают, как шампанское.
     Кончилась ежовская  власть.  Одни  ежовцы  в  стороны  шарахнулись.  Не
выгорело - их косяками отлавливают и стреляют. А другие по-прежнему к  Ежову
на огонек каждый вечер стекаются. Им, как овечкам в стаде, не  так  страшно.
Дома страшнее. Храбрые ежовцы давно в окошки лубянские выпрыгнули. Остальные
сюда собираются.
     - Кто следующий?
     - Завенягин, ясное дело. Все к этому клонится.
     - Нет, брат,  Завенягин  с  нашего  трамвайчика  соскочил  и  бериевцем
обратился.
     - Большой должности ему все равно не дадут. Пошлют в  Сибирь  захудалым
лагерьком командовать,
     - Черт с ней, с должностью. Я готов сейчас хоть начальником  лагпункта,
лишь бы партия меня не заподозрила во вредительстве. Ну а насчет  Завенягина
ты ошибся. Завенягин  самым  центровым  бериевцем  заделался  -  начальником
ГУЛАГа и Лаврентию Павловичу  Берия  заместителем.  Завенягин  своих  бывших
товарищей теперь беспощадно истребляет.  С  цепи  сорвался.  Новому  хозяину
верность демонстрирует.

5.

     Не думал чародей, что столько тут женщин в  подземелье.  Первая  мысль:
зачем столько? Вторая: выстоим.

6.

     В спецгруппах  нет  имен.  Тут  все  под  агентурными  псевдонимами.  В
испанской группе шесть девочек: Гюрза,  Зараза,  Клякса,  Сосулька,  Холера,
Заноза.
     И одна запасная.
     Испанская группа - особого выбора. У Гюрзы - орден Красного Знамени.  У
Заразы и Кляксы - по ордену Красной Звезды. У Сосульки и Холеры - медали "За
отвагу". У Занозы - "За боевые заслуги". С гордостью  девочки  ордена-медали
носят. Товарищ Сталин зря орденами не бросается. Жаль, что никто их  тут  не
видит. В орденах.  Кроме  орденов-медалей,  у  всех  еще  и  значки:  "ГТО",
"Ворошиловский стрелок", парашютики с  трехзначными  накладными  золотистыми
цифрами.
     Знают девочки: скоро под  глубокое  прикрытие.  Потому  снять  придется
ордена-медали-значки. Может, навсегда.
     А у новенькой - ни орденов, ни медалей. И значок у  нее  всего  один  -
парашютик без  цифры,  число  прыжков  означающей.  Так  начинающие  делают:
отрывают висюльку, на которой количество прыжков выбито, вроде висюлька сама
оторвалась-отвертелась-потерялась, чтобы никто не знал, два у них прыжка или
только один. Правда, такие значки  носят  и  самые  лучшие  мастера:  просто
парашютик с оторванной висюлькой. Мастера уже вышли из того возраста,  когда
важно помнить и каждому встречному, грудь распахнув, показывать, 600 у  тебя
прыжков или 700. Мастера считают себя просто парашютистами, знают  -  равных
им все равно нет. Но к новенькой это  явно  не  относится.  Она  на  мастера
парашютного не тянет. Просто по виду не тянет.  Не  та  комплекция.  Ее  так
сразу и видно: запасная. Она и ростом меньше всех, и телом не вышла. И нет в
ней вида того радостно-победного, который основному составу присущ.
     Правда,  в  испанской  группе  не  принято    чувство    торжествующего
превосходства демонстрировать: мол, мы парашютисты с сотнями прыжков,  а  ты
начинающая; мол, у нас ордена-медали, а у тебя  их  нет.  Понимают  девочки:
если новенькая попала в спецгруппу, значит, будут  и  у  нее  медали,  может
быть, и ордена. Правда, она  не  в  основном  составе.  Она  лишь  запасная.
Основную часть программы подготовки она пропустила. За основным составом  ей
все равно не угнаться. Потому ей надо помочь.
     - Слушай, новенькая, нас уже возили в зеркальный зал  и  скоро  повезут
еще. Мы тебе расскажем про зеркальный зал. А еще мы сами без приказа  решили
в свободное время  говорить  только  на  испанском  языке.  Как  ты  на  это
смотришь? Одобряешь?
     Смутилась новенькая, глаза опустила:
     - Si, esta bien.

7.

     Девочки берлинские к Рудольфу Мессеру стайками, табунками. И  много  их
вокруг собралось.
     - Очаровательный чародей, не чаруйте нас, мы уже зачарованы...

8.

     Это неправда, что никто, кроме уборщиц, комнат ежовских не считал.  Это
я чепуху спорол. Сморозил. Ляпнул, не подумав.
     Не разобрался. Не вник. А было все совсем не  так.  Было  все  как  раз
наоборот. Было кому и  помимо  уборщиц  те  комнаты  считать...  Как  только
назначили осенью 1936 года Николая Ивановича Ежова новым наркомом внутренних
дел, так сразу он принялся свою основную квартиру на Кисельном  расширять  и
совершенствовать. Архитекторов, инженеров, рабочих - всех лично  для  такого
дела отбирал. И уж те постарались: мрамора  розового  и  белого  не  жалели,
паркет - дуб мореный,  стены  -  полированного  орехового  корня,  мебель  -
драгоценного красного дерева, а еще из музеев теток голых понатащили.  Тетки
- на холстах, в бронзе, в мраморе. Так в описи и вписаны: фигура  §4139,  из
Эрмитажа,  каменная,  полу  -  женского,  цвету    -    белая,    греческого
происхождения, старинная, б/у - бывшая  в  употреблении,  бракованная  (руки
оторваны по самые плечи). Теми фигурами всю ежову квартиру  заставили.  Кому
они в музеях нужны, безрукие?
     А кроме всего архитекторы,  инженеры  и  рабочие  аккуратно  все  ежовы
комнаты обмерили, на каждый чулан,  на  каждый  закоулочек  подробные  планы
составили. А планы передали куда надо. Поясню: куда надо -  это  в  Институт
Мировой революции. Товарищу Холованову.
     И пока товарищу Ежову квартирные условия улучшали, пока  главную  ежову
квартиру благоустраивали и каменными фигурами обставляли, совсем  рядом,  на
соседней  улице,  открылась  контора  "Мосгорсельсбыт",   а    саму    улицу
"Метрострой" разворотил и заборами загородил.
     Зачем разворотил?
     А какое ваше собачье дело? Так надо! И не задавайте глупых вопросов.  А
вообще кому какой интерес до канав и котлованов? Ими вся Москва перерыта.
     В данном случае, однако,  надо  должное  отдать  "Метрострою":  недолго
ковырялись, заборы сняли, засыпали котлован, улицу асфальтом залили.
     Так вот: разворотили улицу вовсе  не  зря.  Под  той  улицей  Спецтрест
"Метростроя" бункер бетонный возвел. Лучшая маскировка - все на виду делать:
котлован рыть, ни свет  ни  заря  самосвалами  греметь,  грязь  по  мостовым
растаскивать, еще и лозунг на входе гвоздиками присандалить: "Сдадим  объект
досрочно к славному юбилею ВЧК-НКВД!"
     Вход в  бункер - через  контору  "Мосгорсельсбыта".  Кому  положено.  А
положено многим.

9.

     Чародей вырубился. Его глаза еще видели буйное  веселье,  его  уши  еще
слышали вопли полосатых и их разноцветных подружек,  его  шею  еще  обнимали
чьи-то теплые руки, но перед  ним  уже  плыл  огромный  свистящий,  рычащий,
ревущий цирк... Чародей величаво опускает руку, и вместе  с  нею  опускается
тишина, окутывая собою все и покоряя  всех...  Последний  вопрос  программы.
Тысячи рук. Чародей подвел публику к рубежу безумия. Кажется,  между  ним  и
публикой проскакивают, провисая, чудовищной силы разряды, как между землей и
небом, озаряя все вокруг и  сокрушая  все,  что  попадет  на  пути...  Итак,
последний номер программы, последний вопрос в последнем номере... Вопрос уже
задан, и ответ повергнет цирк в неистовый, бурлящий и клокочущий  восторг...
Но...

10.

     В метростроевском бункере - планы ежовой квартиры. На каждой  стене.  А
посреди главного бетонного зала - макет квартиры.  Что  плохо:  помещений  в
подконтрольной квартире много, и гостей к Ежову каждый вечер - стада, табуны.
     Что хорошо: все они тут. И почти  каждый  вечер.  Информация  снимается
одновременно со ста двадцати четырех микрофонов. Снимается с самого  первого
дня вступления товарища Ежова на  пост  руководителя  НКВД.  Сброшен  теперь
товарищ Ежов с поста, но работа продолжается.  И  будет  продолжаться,  пока
последнего ежовца не встретят в ночном мраке не по-ночному бодрые  ребята  и
не произнесут ритуальную фразу: "Иди,  сука!"...  А  последним,  как  все  в
рабочих сменах догадываются, будет сам Николай Иванович Ежов, по-домашнему -
Николь.

11.

     Учебная точка испанской группы  на  шесть  кандидатов:  каждой  комната
отдельная. А новенькой, запасной, комнаты не выпало.  Потому  дополнительную
кровать в коридоре поставили. И ничего страшного. Тут все свои.  Посторонних
нет. Потому в отдельной комнате или в общем коридоре -  велика  ли  разница?
Возле кровати - тумбочка. В стенке - гвоздь.  Зубную  щетку  -  в  тумбочку.
Шинель - на гвоздь. Солдатский вещмешок - под кровать. А на стенку у кровати
она кнопочками приколола портрет товарища Сталина.

12.

     Операторы в бункере - не абы кто, а лучшие флотские акустики. Любому из
них шум винтов за много  миль  заслышать  -  разом  определит  тип  корабля,
примерное водоизмещение, направление и скорость движения. А особо  лихие  по
неуловимым нашему уху особенностям шума еще и по имени тот корабль  назовут.
Тут уж включай память и  вспоминай,  сколько  на  том  корабле  пушек  каких
калибров, фамилию капитана вспоминай...
     Вот таких ребят, лучших из тех, кто на флотах отслужил, сюда  забирают.
Работа не из легких: ежовы  гости  голяком  по  коридорам  и  залам  галопом
скачут, телесным зудом гонимы, поди уследи, кто в какой комнате.  Фонограммы
выступлений  ответственных  товарищей  из  НКВД  давно  сняты  на  партийных
конференциях  и  съездах  и  анализу  подвергнуты  многоплановому,  так  что
акустики голоса различают. Но только до тех пор, пока гости не перепьются. А
они перепиваются. И быстро. Потому часто  товарищу  Сталину  просто  обрывки
фраз докладывать приходится: с перепою у ежовых гостей голоса тускнут, сипят
и скрипят непредсказуемо, и каждый раз на разный  манер.  Товарищ  Сталин  с
пониманием  относится  и  требует  достоверности:  лучше    не    определить
говорящего, чем определить неправильно.
     Но и это не все. Важно знать, кто сказал, что сказал, но еще  важнее  -
кому. Потому система придумана: куклы резиновые заказаны с номерами. Кукла §
1 мордочкой и фигурой на Николая Ивановича Ежова похожа. Для пущей схожести
- звезды маршальские подрисованы  на  куклином  воротнике.  Других  кукол  -
стадо. Номера - как в американском футболе: меньше номер - важнее  гость.  А
потом кукол расставляют по комнатам и коридорам макета необозримой квартиры.
Дальше просто - товарищ Трилиссер  минуту  назад  прослушивался  в помещении
§41, сейчас его голос слышится  в  помещении §24. Соответственно  кукла  §9,
весьма на товарища Трилиссера похожая, переставляется на  макете  из  одного
помещения в другое. Гостей каждый вечер - до сотни и  более.  Каждую  минуту
они  перемещаются  по  комнатам,  залам  и  коридорам,  как   стеклышки    в
калейдоскопе. Соответственно перемещают и кукол  на  макете.  Каждую  минуту
автоматическая фотокамера с  потолка  фиксирует  положение  кукол.  Потом  с
определенной долей точности можно  установить,  что  именно  сказал  товарищ
Трилиссер в  помещении §24 в 23 часа 51 минуту и кто при этом присутствовал.
А сказал товарищ Трилиссер следующее:
     - Что этот кавказский Гуталин  делает!  Что  делает!  Он  режет  глотки
профессионалам. Ну хорошо, он всех нас перережет. А дальше что? Что, скажите
мне, дальше? Сможет ли он без нас, без профессионалов?
     - Недавно Яшку Серебрянского взяли. Это же чекист хрустального выбора.
     - Брось. Я знаю Серебрянского. Крыса. Скорее бы  Гуталин  его  шлепнул.
Если бы у Гуталина были мозги, то Яшку  Серебрянского  надо  не  стрелять  в
сталинском  подвале,  а  против  нас  выпустить.  Спасая  свою  шкуру,  Яшка
Серебрянский всех нас перегрызет, всех передушит.

13.

     Ложатся отчеты на сталинский стол. "Я знаю Серебрянского. Крыса... Если
бы у Гуталина были мозги... Яшка  Серебрянский  всех  нас  перегрызет,  всех
передушит..."
     - Товарищ Холованов, враги сомневаются, есть ли  у  Гуталина  мозги.  Я
вынужден врагов разочаровать: у Гуталина мозги есть. Где Серебрянский?
     - Товарищ Сталин, Серебрянский - в смертной камере. Ждет исполнения.
     - Выпустить. И спустить на своих, на ежовцев.
     - Есть - выпустить! Есть - спустить!
     - Я последую совету товарища Трилиссера, я спущу Серебрянского  на  его
вчерашних друзей. А самого Трилиссера пора брать.
     - Есть - брать Трилиссера. А Ежова?
     - Пусть гуляет. Ежова - последним. Неопределенность - хуже всего. Пусть
гуляет в неопределенности. И приготовьте Ежову новые унижения.
     - У меня, товарищ Сталин, целый каскад унижений для Ежова заготовлен.
     - Вот и действуйте. А перспективу не теряйте. Как вы  теперь  понимаете
свою главную цель?
     - Главная цель - новый шеф НКВД товарищ Берия.
     - Правильно. Что сделано?
     - Бункер у бериевского дома строится с опережением графика...
     - Хорошо.
     - ...Нами завербованы начальник бериевского  спецпоезда  Кабалава,  его
заместитель,  один  из  шифровальщиков,  кочегар  паровоза  и    содержатель
бериевского походного гарема, евнух.
     - От имени кого вербовали?
     - Начальник  бериевского  спецпоезда  Кабалава  завербован  от    имени
польской разведки. В случае чего, если Берия заподозрит  неладное,  то  даже
под пытками Кабалава будет признаваться, что работал на поляков, а  о  нашем
существовании Кабалава не подозревает. И  еще:  в  случае  необходимости  мы
можем его арестовать и расстрелять как польского  шпиона.  Доказательства  в
наших руках.  Остальных  мы  вербовали  от  имени  германской  и  британской
разведок. В случае чего и товарищу Берия можно обвинение предъявить: что  же
ты вокруг себя польских, английских и немецких шпионов не выявил?
     - Хорошо. Но кроме вербовок надо приставить  к  товарищу  Берия  людей,
которые его ненавидят. Но так приставить, чтобы Берия  был  уверен:  каждого
человека он сам выбрал. Нужно обложить  его  кольцом  тайных  завистников  и
ненавистников.
     - Обложим, товарищ Сталин.
     - И Завенягина тоже.

14.

     Убить человека  легко.  Приказали  -  убил.  Только  надо  аккуратность
проявлять, чтобы конфуза не вышло. Когда
вопрос ребром: убивать - не убивать, удостовериться следует, он ли?
     Посмотрел  Холованов  на  фотографию  в  личном  деле:  красавец  майор
государственной  безопасности  с  орденом  на  груди,  со  знаками  различия
армейского полковника. Потом на оригинал зрачки поднял. Нет сходства.  Взяли
человека всего тринадцать дней назад. Всего две недели не кормили, да  и  то
неполные две недели, а он уже никак на свою фотографию не похож. Со скелетом
больше сходства. Кормить его было незачем, все равно - расстрел.  Результат:
лицо не похоже на то, которое с  фотографии  смеется.  Вдобавок  ему  еще  и
"черные глазки" сделали - расквасили морду  до  сплошной  синевы  с  черными
отливами. Из белого лица - черное. А волосы, наоборот, из черных смоляных  -
теперь белые, стариковские.
     И по форме его не узнать:  орден  рвали  -  гимнастерку  не  жалели,  а
петлицы  полковничьи  вместе  с  воротом  отодрали.  Пороли  его   шомполами
пулеметными, одежды не снимая, потому весь  он  в  клочьях  одежды  и  шкуры
своей. Все это в крови ссохлось в единый монолит.  Сапоги  его  командирские
еще в день ареста охрана сдернула и загнала на Тишинском рынке. Вместо сапог
солдатские  ботинки  стоптанные:  грязные,  рваные,  вонь  испускающие.  Как
положено - без шнурков. Тут два резона: чтоб не сбежал и чтоб  не  удавился.
Не велено отсюда бежать. И  давиться  не  велено.  Рабоче-крестьянскую  пулю
слопай, если прописано, а сам своей жизнью распоряжаться не моги. Не  ты  ей
хозяин.
     - ФИО?
     - Серебрянский Яков Арнольдович.
     - Звание?
     - Бывший майор государственной безопасности.
     - Награды?
     - Орден Ленина 31 декабря 1936 года.
     - За что?
     - За разоблачение бывшего наркома внутренних дел врага  народа  Генриха
Ягоды.
     - Кто к ордену представлял?
     - Ежов и Трилиссер.
     - Все сходится. Это вы, гражданин  Серебрянский.  Тогда  так:  вот  вам
пистолет... - достал Холованов из ящика стола и положил перед бывшим майором
государственной безопасности новенький, вычищенный, но еще заводской смазкой
пахнущий "ТТ". -...Вот патроны, - отсыпал горсть. - Не спешите застрелиться,
не полюбопытствовав, зачем пистолет дают. Вот  новая  гимнастерка  с  новыми
знаками различия и портупея. Фуражку, брюки и сапоги получите потом.  Сейчас
времени нет.  Смертный  приговор  с  вас  не  снят...  Посмотрим,  как  дело
обернется. А в звании вы восстановлены, более того, вам  досрочно  присвоено
новое звание - старший майор  государственной  безопасности,  по-военному  -
комбриг, у американцев это называется бригадным генералом. Время не  терпит.
Вот ордер на арест вашего бывшего начальника, врага  народа  Трилиссера.  Из
подчиненных Трилиссера формируйте группу захвата и берите его.
     - Есть брать.
     - На формирование группы захвата - десять минут. Двадцать семь  человек
из бывших подчиненных Трилиссера я вызвал.  Они  ждут.  Выбирайте  в  группу
захвата столько, сколько надо, и того, кто нравится.  Выбор  ваш.  Остальных
расстреляем.
     - Понял.
     - И еще: не вздумайте пить и есть. Вы истощены, и любая пища вас  может
убить. Сдержаться трудно, но я дал приказ вашей охране любую пищу у  вас  из
рук выбивать. Вам сейчас рекомендован только бульон.
     Звякнул Холованов  в  колокольчик,  раскрылась  дверь,  пахнуло  густым
пряным запахом...
     Новоиспеченный генерал НКВД рванул  головой-черепом  запаху  навстречу.
Его разбитые глаза примагнитило к серебряной кастрюльке,  и  кроме  нее  эти
глаза больше ничего не видели, ноздри его дрогнули,  он  как  бы...  Грязные
руки с перебитыми, распухшими черно-фиолетовыми пальцами судорожно  ухватили
стол... и мягко разжались.  Молодого  генерала  НКВД  повлекло  в  глубокий,
затяжной голодный обморок.

15.

     Макар, новый сталинский палач-кинематографист, завершил рабочий день. К
рассвету.
     Встал зритель, поблагодарил Макара за работу и, раскланявшись, удалился
удоволенный.
     Остался Макар один. Выключил аппаратуру,  ленты  перемотал,  в  коробки
уложил,