хотелось
верить в это... Что, если его отправили в какой-то детдом, а я об этом  даже
не знала, улепетывая на другой конец света? От этой  мысли  мороз  пошел  по
коже. Вдруг он, находясь в шоке, так же, как я, лежал где-то  под  кустом  и
лишь через некоторое время был обнаружен людьми? В газете об этом ни  слова,
но я видела лишь одну газету...
   - Чушь, - покачала я головой. - Я металась тогда возле дома, я  искала  и
никого не нашла... Хорошо,  -  довольно  резко  прервала  я  поток  ненужных
мыслей. - Завтра заеду в библиотеку и посмотрю подшивки газет. Возможно, мне
удастся за что-то зацепиться...
   Предположим, Ванька чудом остался жив, был отправлен в  детдом,  где  его
нашел Толстяк. Увез в надежное место и теперь там держит. Очень хорошо.  Мне
остается сесть Толстяку на хвост, и в конце концов он приведет меня к  сыну.
Можно потребовать телефонного разговора с Ванькой или еще  одну  фотографию,
чтобы Толстый слегка пошевелился.  Стоит  попробовать...  Любопытно,  откуда
взялся этот Толстяк, кто он и какое отношение имел к Димке? Назваться он  не
пожелал, но  это  не  проблема:  не  сегодня-завтра  эти  ребята  непременно
появятся. Я не прилетела самолетом и заставила их поволноваться. Само собой,
они решат напомнить мне о правилах игры. Если повезет, я очень скоро  узнаю,
где обретается Толстяк.
   Далее: в одиночку мне с его командой не справиться, а на чью-либо  помощь
рассчитывать не приходится, значит, следует  попытаться  усложнить  Толстяку
жизнь. Он заинтересован в деньгах, .а кто-то заинтересован  в  моей  смерти,
поэтому и послал убийцу в ту  памятную  ночь,  когда  мне  пришлось  немного
помахать топором. Послал убить или узнать что-то о  деньгах?  Скорее  убить,
хотя, возможно, и то и другое. Если этот человек или люди так желали от меня
избавиться, значит, у них были на то причины: иначе почему  бы  не  оставить
меня после взрыва в покое? Ответ один: я знаю или могла знать нечто для  них
опасное. Например, где находятся деньги. Предположим, у Димки был  сообщник,
который не имел привычки делиться, взрыв был ему на руку, а может, он сам  и
организовал его - вариантов здесь несколько, а потом попытался  убить  меня.
Если пытался раз, попытается и второй. Вот это и надо использовать. Толстяку
придется проявлять беспокойство о моей безопасности, а я  попробую  половить
рыбку в мутной воде. Если Ванька жив и если мне очень повезет, я его  найду.
А пока первое, что  следует  сделать:  позаботиться  о  том,  чтобы  о  моем
появлении в городе узнали все заинтересованные лица.
   - Постараемся быть на виду, - вслух произнесла я и закрыла глаза.
   В девять утра я вышагивала возле будки ГАИ,  где  вчера  оставила  машину
Виталия. Инспектор лениво позевывал  и  смотрел  по  сторонам  без  видимого
интереса. Утро было прохладным, туманным и  в  самом  деле  нагоняло  тоску.
Заметив меня, он насторожился и стал смотреть в мою сторону, ожидая, когда я
подойду. Изобразив целую гамму переживаний от застенчивости до  глубочайшего
почтения к стражам порядка, я издалека поздоровалась и сказала заискивающе:
   - Извините, я возле стоянки нашла ключи, вроде бы  от  машины.  Никто  не
спрашивал?
   -  Нет.  -  В  его  голосе   тоже   отразилось   многое:   от   привычной
подозрительности  до  удовлетворения  моим  внешним   видом   после   весьма
тщательного осмотра.
   - Может, кто спросит, - пожала я плечами. - Я их у  вас  оставлю?  Давать
объявление в газету лень, да и деньги у меня не лишние.
   - А где вы нашли?
   - Возле красных "Жигулей", видите? Лежали на асфальте у переднего колеса.
   - Ясно. Оставляйте. Явятся за машиной, глядишь, догадаются спросить.
   Я протянула ему ключи в тайной надежде, что "Жигули" все-таки вернутся  к
Виталию: в конце концов, машина стоит в нескольких  метрах  от  будки  и  ее
обитатели должны обратить на  нее  внимание,  а  также  узнать,  что  она  в
розыске.
   Я уже собралась уйти, но тут мой собеседник неожиданно насторожился:
   - А что вы делали на стоянке?
   - Знакомого ждала, а он не приехал. Пойду на троллейбус. До свидания.
   - До свидания, - произнес он с таким видом, точно прощался с единственной
звездочкой на погонах. А я поспешила прочь, пока он от безделья  не  замучил
меня вопросами.
   Я отправилась в библиотеку, где, потратив больше  трех  часов,  тщательно
просмотрела все губернские газеты двухлетней давности. Никакого упоминания о
том, что мой сын жив, найти не смогла. Напротив, газеты  дружно  утверждали,
что все погибли. Версию с детдомом можно смело отбросить, но  надежды  я  не
теряла: я ведь, по всеобщему мнению,  мертва,  а  вот  сижу,  газеты  читаю.
Почему-бы моему  сыну...  "Стоп,  -  одернула  я  себя.  -  Ты  пришла  сюда
посмотреть газеты, а не рыдать над каждой строкой". Я вышла из  здания  и  с
полчаса  сидела  на  скамейке  в  парке,  наблюдая  за  детишками.  Визжа  и
брызгаясь, они кружили возле  фонтана.  Солнце  выглянуло  из-за  облаков  и
посматривало с небес как-то неуверенно, но все  равно  было  уже  по-летнему
тепло, солнечный луч пробился сквозь листву огромной  липы,  под  которой  я
сидела, и лег на ладонь.
   - Привет, - сказала я, шевельнула пальцами, и он исчез. Детишки  побежали
дальше по аллее, а я поднялась и пошла к выходу. -  Можно  подумать,  что  у
тебя много времени, чтобы тратить  его  на  сентиментальные  размышления,  -
ворчливо заметила я и ускорила шаг.
   По дороге мне в голову пришли  любопытные  мысли,  и  я  решила  посетить
магазины в центре, следовало купить себе кое-что из  одежды,  мой  наряд  не
выдерживал критики, а вечером я собиралась в ресторан.
   В три часа я вернулась  в  гостиницу,  нагруженная  покупками  и  радуясь
щедрости Толстяка. Может, он надеялся, что я потрачу деньги  с  большей  для
него пользой, но на этот счет я ему ничего не обещала.
   Я открыла дверь, вошла  и  без  удивления  обнаружила  на  своей  кровати
Здоровячка, который сопровождал Толстяка в первую нашу встречу.
   - Ты один? - спросила я, пнув дверь ногой. Он  приподнялся,  смерил  меня
взглядом, как видно, планируя, что душа моя незамедлительно уйдет  в  пятки,
но душа даже не шелохнулась,  а  вот  настроения  его  визит  мне  прибавил:
выходит, мальчики всполошились - очень хорошо. - А  где  же  Толстяк  и  тот
симпатяга с веселыми глазами?
   - Как ты попала в город? - спросил он  сурово,  с  подозрением  глядя  на
свертки,  которые  я  бросила  на  кровать.  Здоровячку  пришлось  сесть   и
потесниться.
   - Автостопом, - охотно поддержала я разговор.
   - Тебе дали билет на самолет.
   - Да, я помню. Меня тошнит в самолетах. Разве я не рассказывала вам?
   - Почему ты остановилась в этой гостинице?
   -  А  что?  Она  ничем  не  хуже  других.  Не  было  указаний,  где   мне
останавливаться, а с этой гостиницей у меня связаны  приятные  воспоминания.
То есть не с гостиницей связаны, а  с  рестораном.  Я  здесь  отмечала  свое
восемнадцатилетие.
   - Тебя зачем послали? - проворчал паренек.
   - За деньгами, - пожала я плечами. - Но деньги не  помеха  воспоминаниям.
Как себя чувствует Толстяк? Как прошел перелет?
   - Заткнись... Что-то ты больно веселая. А это что за дерьмо? -  ткнул  он
пальцем в сторону коробок и свертков.
   - Купила кое-что. - Я принялась хвастаться, развернула платье,  приложила
его к груди и поинтересовалась:
   - Ну, как тебе? По-моему, неплохо, а?
   Здоровячок наморщил лоб, свел брови  у  переносицы  и  не  меньше  минуты
разглядывал платье.
   - Нравится? - обрадовалась я.
   - А на какие шиши ты его  купила?  -  догадался  спросить  он,  я  решила
обидеться:
   - Как будто ты не знаешь...
   - Тебе на что деньги дали? - начал наливаться он краской.
   - На расходы, - удивилась я и торопливо добавила:
   - Ладно, чего ты... я истратила-то сущую  ерунду...  Два  года  приличных
тряпок не видела, ну и не удержалась.
   Он хмыкнул, потом покачал головой и выразительно вздохнул.
   - Свин дурак, ничего ты не найдешь.
   -  Я  старательная,  -  заверила  я.  -  Слушай,  может,  не  стоит   ему
рассказывать о покупках? Может, мы сядем с тобой, выпьем водочки и поговорим
по душам?
   Здоровячок поднялся и пошел к двери.
   - От трех  недель  осталось  только  девятнадцать  дней,  -  заметил  он,
задержавшись на пороге.
   - Дались они вам... Не две и не четыре, а  именно  три  недели...  Что  ж
такого случится?
   - Твой сын умрет, - хмыкнул он и хлопнул дверью.
   Через двадцать секунд я тихо ее приоткрыла и выглянула: мой гость как раз
достиг лифта и собрался спускаться вниз. Я сбросила туфли  и,  прижав  их  к
груди, кинулась по ковровой дорожке в противоположную  сторону,  где  имелся
пожарный  выход.  Соблюдать  осторожность  здесь  уже  не  было  надобности,
скорость я развила прямо-таки фантастическую и через несколько  секунд  была
уже в холле, наблюдая за лифтами. Дверцы среднего распахнулись,  и  появился
Здоровячок. Не оборачиваясь, он пошел к телефонным автоматам, и я  вслед  за
ним, стараясь держаться за колоннами. Номер он набирал дважды, что позволило
мне запомнить его, только две цифры вызывали сомнения. Прикрыв трубку рукой,
парень что-то сказал, кивнул  и  стал  барабанить  пальцами  по  пластиковой
перегородке, должно  быть,  выслушивая  наставления  своего  босса.  Наконец
повесил трубку и, не оглядываясь, пошел к выходу.
   На стоянке возле гостиницы его ждал  тип  в  темно-синем  "Фольксвагене".
Лихо сдав назад и развернувшись,  машина  исчезла  в  потоке  других  машин,
мчащихся по проспекту. О том, чтобы догнать ее, не могло быть и речи. Пока я
найду машину, пока объясню, что мне надо, пройдет слишком много  времени.  И
все-таки я поискала глазами такси или что-нибудь подходящее.  Удача  в  этот
раз отвернулась от меня.
   Я поспешила в гостиницу, на ходу размышляя, где достать машину: на  своих
двоих  много  не  набегаешься,  особенно  когда   интересующие   меня   люди
раскатывают на иномарках.  Конечно,  можно  было  бы  использовать  "Жигули"
Виталия, но подвергать друга возможной опасности я не хотела, поэтому  сразу
же избавилась от его машины.
   Вернувшись в номер, я все тщательно осмотрела и смогла убедиться  в  том,
что Здоровячок зря времени не терял: номер явно обыскивали. Я  этому  только
порадовалась, ничего интересного  мой  гость  обнаружить  не  мог:  пистолет
находился в ячейке камеры хранения здесь же, в гостинице.
   Теперь следовало заняться телефонным номером. Я взяла справочник, который
лежал под телефоном, и принялась его осваивать. Так  как  две  цифры  номера
вызывали у меня  сомнения,  я  нашла  листок  бумаги  и  карандаш,  записала
возможные варианты и вновь вернулась к  справочнику.  Времени  ушло  гораздо
больше, чем я предполагала,  но  в  конце  концов  я  остановилась  на  трех
вариантах,  остальные  можно  было   отбросить:   один   номер   принадлежал
регистратуре  городской  больницы,  второй  -  медвытрезвителю,   третий   -
универмагу, а четвертый - областному отделу культуры.  Как-то  не  верилось,
что Толстяк свой человек  в  одном  из  этих  мест.  Три  оставшихся  номера
принадлежали  частным  лицам,  я  списала  адреса  и   решила   для   начала
прогуляться, внешний вид домов мог хоть что-то сообщить об их жильцах.
   Все три адресата жили в одном районе,  это  облегчало  дело,  потому  что
машины у меня по-прежнему не было, а тратить  деньги  на  такси  не  стоило:
сегодня я и так нанесла своему кошельку значительный урон.
   Человек  по  фамилии  Ладушкин  жил   в   обычном   девятиэтажном   доме.
Одноподъездный дом напоминал свечку, двадцать первая квартира находилась  на
пятом этаже. Подниматься я не стала,  предпочла  устроиться  на  скамейке  в
ожидании счастливого случая. Он не замедлил явиться в виде бабули с  пуделем
на поводке. Она посмотрела на меня  с  любопытством,  а  я,  чуть  привстав,
улыбнулась и спросила:
   - Простите, вы не видели сегодня Ладушкиных из двадцать первой  квартиры?
Звонила, никто не открывает, думаю, может, на дачу уехали и я напрасно жду?
   - А зачем вам Ладушкин? - насторожилась бабка.
   - Нужен секретарь на телефоне. Мы торгуем мебелью, своего помещения  пока
нет и телефона тоже. Работа пустяковая, а деньги неплохие.
   - Только ему и  работать,  -  покачала  головой  бабка.  -  Кто  это  вас
надоумил?
   - Знакомый. Сказал, времени у него сколько угодно.
   - Это точно, - кивнула она, садясь рядом. - Только какая уж  там  работа,
парализованный он, потому и дверь не открыл. Дочка, должно быть, на  работе,
а жена уж скоро год как умерла. Так что ваш знакомый чего-то напутал.  Хотя,
может, Таня, дочка то есть, подработать решила?
   - А когда мне лучше подойти, чтоб ее застать?
   - Вечером, попозже. Или в обед,  с  часу  до  двух.  Она  всегда  в  обед
прибегает, чтобы отца накормить.
   - Спасибо, - кивнула я и поспешно покинула двор.
   Следующий дом оказался облезлой пятиэтажкой, у  которой  был  такой  вид,
точно она пережила землетрясение, а потом ее кто-то  торопливо  поставил  на
место, да так  и  не  собрался  заняться  ею  всерьез:  двери  и  рамы  были
перекошены, лист железа с козырька над одним из подъездов свисал чуть ли  не
до земли, во всех окнах подъездов не было ни одного стекла.
   - Гарлем, - покачала я головой, подходя ближе. Через  всю  стену  первого
этажа от подъезда до подъезда  шла  надпись  гигантскими  буквами:  "Спасибо
городским властям за наше счастливое детство". Как видно,  городские  власти
надписей не читали и с ответной благодарностью не спешили.
   Я огляделась,  высматривая  какую-нибудь  бабульку,  но  заметила  только
рыжего кота на скамейке, он лениво развалился и время  от  времени  щурился,
подергивая лапой. Пройдя  до  конца  дома,  я  увидела  чуть  в  стороне  от
асфальтовой  дорожки  доминошный  стол  под  тополем,  а  за  столом   троих
подростков, двое вроде бы дремали, а  третий  пытался  что-то  соорудить  из
спичек, они были разбросаны по всему столу.
   - Ребята, пятнадцатая квартира в каком подъезде?
   - А что? - оживился парень, до сей поры дремавший.
   - Ничего, - пожала я плечами. - Просто спрашиваю.
   - А зачем вам пятнадцатая квартира? - не унимался он.
   - А тебе зачем это знать?
   - Я из пятнадцатой квартиры. Чего надо?
   - Родители дома?
   - Не-а. А зачем они вам?
   - До чего ж ты  парень  настырный,  -  засмеялась  я.  -  Когда  родители
придут?
   - Если вы мамку имеете в виду, то часов в девять, а батя здесь  лет  пять
носа не кажет.
   - Ясно, - кивнула я. - Значит, зайду в девять.
   - Заходите, - проворчал он, нахмурившись и шаря по мне глазами.  Я  пошла
со двора, а он не удержался и крикнул:
   - Зачем вам мамка-то?
   Очень сомнительно, чтобы Здоровячок звонил  парализованному  мужчине  или
мамке сонного подростка. Если, конечно, эти люди  не  являются  посредниками
для передачи информации.
   - Не мудри, - одернула я себя. - Это не шпионский фильм. Здоровяк  вышел,
позвонил, получил инструктаж и отправился восвояси. Значит, вся  надежда  на
третий адрес.
   Дом меня порадовал, он был встроен между двумя домами начала шестидесятых
и выгодно от них  отличался:  одноподъездный,  с  полукруглыми  балконами  в
центре и огромными лоджиями по бокам. Планировка окон пятого этажа намекала,
что комнаты здесь расположены в двух уровнях.
   - В таком домике Толстяку жить не стыдно, - порадовалась я, направляясь к
подъезду.
   Дверь, наполовину стеклянная, запиралась на  цифровой  замок,  справа  на
стене - звонок и телефон. Я сняла трубку, набрала нужный мне номер и немного
послушала гудки. Потом нажала кнопку звонка. Послышались шаги,  и  вскоре  я
увидела парня лет двадцати, высокого, плечистого, с широким простым лицом  и
небесно-голубыми глазами. Он посмотрел на меня сначала с любопытством, потом
с удовольствием, открыл дверь и, отступив в сторону, спросил:
   - Вы к кому?
   - Одиннадцатая квартира, - не очень любезно бросила я.
   - К Старосельцеву? - поднял брови парень. - А его нет.
   - Неужели? -  Я  презрительно  усмехнулась.  -  Это  он  вас  просил  мне
соврать?
   - Нет, - слегка растерялся парень. - Никто меня  не  просил.  Его  правда
нет, уехал час назад. Вот телефон, позвоните.
   - Если у него хватило ума предупредить вас, то  уж  трубку  он  точно  не
снимет.
   - Никто меня не предупреждал, - нахмурился парень, глядя на меня  во  все
глаза. Выходит, магазины я сегодня посетила не зря.
   - Послушайте, - начала я, вскинув голову на возможную высоту. - Я  уже  с
полчаса болтаюсь возле его дома и сама видела, как он пять минут назад вошел
в подъезд. Поправьте, если ошибусь: рост метр семьдесят, вес килограммов сто
двадцать, глупая, круглая физиономия с веснушками и  оттопыренными  розовыми
ушами. Плешивая голова с венчиком рыжеватых волос.  Мерзкий  скучный  тип  и
сукин сын к тому же.  Или  у  вас  живет  еще  кто-то,  попадающий  под  это
описание?
   - Нет, - не удержавшись от смешка, ответил парень. - Это он, но,  честное
слово, леди, вы ошиблись, он уехал и до сих пор не вернулся.
   - Не морочьте мне голову, я сама видела, как он вошел...
   - Это невозможно: моя комната прямо напротив лифта, я бы заметил...
   - Черт бы вас побрал! - фыркнула я и даже топнула ногой,  развернулась  и
стала спускаться по ступеням.
   - Что ему передать?  -  крикнул  парень  мне  вдогонку.  Я  притормозила,
посмотрела на него через плечо и ответила с заметной грустью:
   - Ничего. - Подумала и добавила, потому что парень все еще глазел на меня
и уходить не собирался:
   - Эй, не говори ему о моем визите, может, тогда мне удастся поймать этого
мерзавца, - с такими словами я поспешила скрыться.
   Итак, вне всякого сомнения, Старосельцев Леонид  Сергеевич  -  тот  самый
человек, что мне нужен. Возможно, парень промолчит, а возможно, Толстяк  уже
через несколько минут узнает о том,  что  у  него  были  гости.  Но  это  не
страшно: пока Толстяк  надеется,  что  я  отыщу  для  него  деньги,  военных
действий против меня предпринимать он не будет. Скорее наоборот. А я, в свою
очередь, постараюсь усложнить ему жизнь.
   Радуясь первой удаче, я остановила такси и направилась в  гостиницу.  Уже
войдя в номер, вспомнила, что за весь день лишь выпила чашку  кофе  и  съела
подозрительного вида бутерброд в одном из маленьких кафе в центре.
   - Ничего, сейчас наешься до отвала, - пообещала я себе и стала собираться
в ресторан. Правда, перед  этим  тщательно  осмотрела  номер:  кто-то  опять
побывал у меня в гостях. Я села  в  кресло  и  задумалась:  вторичный  обыск
вызвал множество любопытных мыслей: либо мой симпатичный друг решил еще  раз
осмотреть здесь все как  следует,  либо  моим  появлением  в  городе  успели
заинтересоваться какие-то другие люди. Очень любопытно: кто?  -  Узнаешь,  -
хмыкнула я и, достав из  шкафа  костюм,  бросила  его  на  кровать,  а  сама
отправилась в ванную.
   Через полчаса я стояла перед зеркалом в полной боевой  готовности.  Людка
бы упала в обморок, имей она возможность лицезреть меня в новом обличье. Что
ни говори, а хорошие тряпки здорово  меняют  женщину.  Я  подмигнула  своему
отражению и взглянула на часы: почти девять. Если я не ошибаюсь,  веселье  в
ресторане только начинается.
   - Вот и отлично, - кивнула себе я и покинула номер.
   В ресторане было два зала: Красный,  где  обычно  устраивали  банкеты,  и
Большой. Большой зал по-настоящему большим не был: три ряда столов по  шесть
в ряд да четыре стола у противоположной стены возле  окна,  слева  от  входа
эстрада, рядом с которой три круглых столика на  двоих,  ширма  с  китайским
рисунком, за ней дверь в кухню. На стенах горели бра, люстры не зажигали,  в
целом все было очень мило.
   Трое молодых людей на эстраде исполняли что-то лирическое. Я не ошиблась:
веселье только-только началось. Почти все столы были заняты, преимущественно
парочками.
   За круглый стол на двоих возле самой эстрады сел парень лет  тридцати,  в
черной футбо