оить ее я не стала, поднялась  на  второй
этаж. Дверь одной из комнат была приоткрыта, кто-то наигрывал на  фортепиано
знакомый вальс, я прошла мимо, стараясь не шуметь,  и  на  следующей  двери,
обитой черным дерматином, увидела табличку  "Изостудия",  толкнула  дверь  и
вошла в большую комнату с окном во всю  стену.  Молодая  женщина  в  голубом
переднике  стояла  на  стремянке  и  что-то  искала  на   одной   из   полок
металлического стеллажа. Услышав шаги, она обернулась и спросила с улыбкой:
   - Вам кого? - Хороший вопрос.
   - Я бы хотела увидеть преподавателя изостудии, - ответила я и добавила  с
опозданием:
   - Здравствуйте.
   - Здравствуйте, - кивнула женщина и не торопясь спустилась со  стремянки.
- Я преподаватель. Вообще-то у нас  кружок  рисования,  изостудия  -  громко
сказано, поселок небольшой, но дети к нам приходят охотно. У вас мальчик или
девочка? Какой возраст?
   - Семь лет, - ответила я и протянула фотографию.
   - А, Славик, - улыбнулась женщина. - Так вы его мама? Опять приехали?
   - Он посещал изостудию? - боясь поверить в удачу, спросила я.
   - Да. - В лице женщины появилось недоумение, она подумала и спросила:
   - Вы его мама?
   - У нас большие проблемы с его отцом.
   - Вы хотите сказать... - Женщина опустилась на стул и кивнула мне.  -  Вы
садитесь, пожалуйста, садитесь... Это что ж,  он  увез  ребенка  без  вашего
разрешения?
   - Да. И я пытаюсь его найти. Когда он был здесь?
   - В марте. Он ходил всего три  недели,  в  общей  сложности  восемнадцать
часов. Но мальчик исключительно талантлив, не обратить на него внимания было
невозможно.
   - Он приходил один?
   - Не знаю. Нет... по-моему, его ждали в машине, по крайней мере, один раз
я точно видела, как он садился в светлые "Жигули", за рулем был  мужчина.  Я
подумала: отец.
   - А в первый раз он приходил с отцом?
   - Нет. Вошел в класс, поздоровался, сел вот тут в уголке и стал рисовать.
Кружок у нас бесплатный, слава богу, пока мы можем себе это позволить, иначе
больше половины детей перестанут приходить...
   - Он вам что-нибудь говорил о предстоящем отъезде?
   - Нет. Просто больше не пришел.
   - Может быть, произошло что-то такое, что заставило его бросить студию?
   - Нет, абсолютно ничего... Отношения с ребятами у него были хорошие, хотя
он держался особняком, у нас общий  класс,  но  дети  работают  с  педагогом
индивидуально,  то  есть,  я  хочу  сказать,  некоторая  замкнутость  вполне
понятна, особенно если ребенок увлечен рисованием. Славик был самым младшим,
но... знаете, такое  чувство  возникало,  что  он  совсем  взрослый.  Умный,
талантливый мальчик. И вдруг перестал посещать кружок. Сначала я решила, что
он заболел, а потом попросила детей сходить к нему домой  и  узнать,  в  чем
дело. Дети сообщили, что он уехал. Я, честно сказать, очень  расстроилась...
и не простился даже.
   -  Такому  поспешному  отъезду  должно   быть   объяснение.   Пожалуйста,
постарайтесь вспомнить, не произошло ли  что-нибудь  такое,  что  расстроило
ребенка, может быть, он что-то вам рассказывал?
   - Нет... нет... я прекрасно все помню, он был  серьез-ным  мальчиком,  но
сказать, что чем-то расстроен... нет. - Тут ее взгляд неожиданно остановился
на ворохе газет на столе в дальнем конце комнаты. - А знаете, - сказала она,
- Слава действительно однажды очень расстроился и ведь как раз  в  последний
свой приход сюда. Незадолго до этого к нам приходил корреспондент  областной
газеты Писал статью  о  том,  как  нелегко  сейчас  приходится  таким  Домам
культуры, как наш, а ведь в поселке это единственное  место...  извините.  -
Она кашлянула и продолжила:
   - Так вот, он пришел еще до занятий, смотрел  рисунки,  конечно,  обратил
внимание на работы Славика, хотел сделать  несколько  фотографий,  как  дети
занимаются... вы понимаете. Я, конечно, согласилась, но мы договорились, что
фотографировать он будет вот из той комнаты. Если дверь  открыть,  все  наше
помещение как на ладони, а дети будут вести себя естественно. Детям я ничего
говорить не стала, решив сделать им сюрприз. Статья появилась,  мы  получили
номер, ну и я показала фотографию ребятишкам, точнее, две  фотографии.  Одна
общая, а на второй Славик и подпись: "Будущий великий художник". У меня  эта
газета хранится, я ее вам сейчас покажу. - Женщина подошла к полкам и  стала
перекладывать там различные бумаги, продолжая рассказывать:
   - Я так радовалась, а Славик, представьте, нет, то есть ничего такого  он
не сказал, а погрустнел как-то и до конца  занятий  не  досидел,  отпросился
пораньше. А на следующий день уже не пришел... Вот газета, взгляните.
   Снимок был не лучшего качества, да  и  бумага  тоже,  но  на  фотографии,
безусловно, был Ванька, а фотография та же самая, которую принес  мне  Леня.
Два месяца назад мой сын был жив.
   - Вам плохо? - испугалась женщина.
   - Нет, - не сразу ответила я. - Спасибо вам.
   - Если хотите, возьмите газету с собой, у меня есть еще одна, дома.
   - Спасибо. - Я взяла газету  из  ее  рук  и,  не  простившись,  пошла  из
комнаты.
   "Ванька жив, - стонала и пела душа. - Мой сын где-то здесь. Господи, хоть
бы какой-то след, хоть следочек... хоть что-нибудь..."
   Саша с удивлением посмотрел на газету.
   - Что это?
   - Ванька три недели посещал изостудию. Потом его фотография  появилась  в
газете, и он исчез.
   - Надо же... выходит, мы  не  зря  сюда  заехали...  -  Саша  внимательно
рассматривал фотографию в газете. - Это точно твой сын?
   - Да...
   - Что удалось узнать?
   Я пересказала свой разговор с преподавательницей, радуясь и воодушевляясь
все больше и больше.
   По дороге в город воодушевления  у  меня  поубавилось  и  появились  иные
мысли.
   - Сворачивай к кладбищу, - попросила я Сашу.
   - К какому? - удивился он.
   - К Чепракову, ведь сейчас там хоронят?
   - Да, конечно. Зачем тебе кладбище?
   - Хочу кое-что проверить.
   Он не стал больше спрашивать и на развилке свернул к кладбищу.
   Мы оставили машину возле ворот и зашагали по аллее с огромными  березами.
Я заметила домик сторожа и  свернула  туда,  вовремя  сообразив,  что  найти
могилы мне будет нелегко. Трое мужиков сидели за шатким деревянным столом  и
играли в домино.
   - Простите, могу я увидеть сторожа? - задала я вопрос.
   - Я сторож, - отозвался хмурый дядька с красным лицом.
   - Два года назад у вас похоронили семью, погибшую при взрыве дома.
   - Двенадцать человек? Помню. Хотите посмотреть на могилу?
   - Да. Где это?
   - Тут неподалеку. Первый поворот направо, там еще сосна кривая. Увидите.
   Сосну мы и в самом деле увидели сразу,  а  потом  и  могилы.  На  двух  -
мраморные плиты. На первой выбито девять имен, на другой три.  Я  опустилась
на колени и коснулась рукой черного мрамора.
   - Здесь твой сын? - спросил Саша, увидев надпись "Антонов Ваня".
   - Здесь все, - кивнула я. Здесь действительно были все.  Чуть  поодаль  -
могилы моих подруг с  мужьями.  Саша  присел  на  корточки,  исподволь  меня
разглядывая.
   - Надо было цветов купить, - заметил он неопределенно.
   - Да...
   Прошло минут пять, он поднялся, посмотрел вокруг.
   - Не скажешь, что могилы заброшены...
   - Точно. И черный мрамор стоит денег.
   - О чем ты? - удивился он.
   -  Ты  так  и  не  сказал,  на  кого   работаешь...   Я   помню,   помню:
профессиональная этика и все такое...  Думаю,  ты  ищешь  деньги...  -  Саша
демонстративно отвернулся, а я продолжила:
   - Мне плевать, ищи на здоровье, я хочу найти сына.
   - Я тебе не враг, - проворчал он.
   - Ага, - хмыкнула я, покачала головой и добавила:
   - Я не верила в эти деньги и вроде бы объяснила тебе почему.
   - Не верила? - спросил Саша.
   - Кто-то позаботился о могилах.
   - У тебя что, вовсе не осталось родни?
   - Мамина сестра, ей семьдесят четыре года.
   - У родителей была квартира, твоей тетке  досталось  наследство,  значит,
деньги были... Чего ж удивляться, что она проявила заботу?
   - Возможно. Меня мучает другое. В поселке Ванька вроде бы жил с отцом.  И
даже ходил в изостудию. Один.  Понимаешь?  Ребенок  мог  обратиться  к  этой
женщине за помощью, все ей рассказать, она хороший человек, это чувствуется.
Но он молчал. А узнав о фотографии, расстроился.
   - Что ты  этим  хочешь  сказать?  -  вытаращил  глаза  Саша,  помедлил  и
неуверенно произнес:
   - Он был с отцом? - Я кивнула. - Чушь, - замотал он головой. -  Полнейшая
чушь... Сама  подумай,  как  это  могло  быть?  Отец  похоронен  здесь,  вот
фамилия...
   - Здесь похоронен мой сын, который в марте был жив и здоров, а еще  здесь
похоронена я, Антонова Елена Сергеевна. Видишь?
   - Не могу поверить, что твой муж... Он прихватил  сына  и  смылся,  в  то
время как все его родственники...
   - А как еще можно объяснить все это? Он получил свои деньги и  сбежал.  А
теперь скрывается. Он придумал для Ваньки правдоподобную историю, сменил ему
имя. Мой сын знал, что должен быть осторожным, поэтому, увидев фотографию  в
газете, сразу же рассказал о ней отцу, и они сбежали.
   - Черт... Надо же... Похоже на правду. Фотография в газете та же, что и у
тебя?
   - Ты видел.
   - Значит, так: некто, кому события двухлетней давности не  давали  покоя,
увидел фотографию в газете и понял, что история далеко не  так  проста.  Жив
ребенок, жива его мать и есть  еще  кто-то,  кто  о  ребенке  заботится.  Он
разыскивает корреспондента газеты и  берет  у  него  фото,  а  потом  звонит
Толстяку Лене, уверенный, что его это заинтересует, поскольку  речь  идет  о
больших деньгах. Может, мысль  о  том,  что  твой  муж  вовсе  не  покойник,
посетила и его: в такой ситуации твое присутствие здесь  просто  необходимо,
ты будешь искать сына, а мертвый супруг, вполне возможно,  попытается  найти
тебя.
   - Два года он не делал таких попыток...
   - Откуда тебе знать? Кто-то очень  мудрый  заварил  эту  кашу,  а  теперь
наблюдает в ожидании, что из этого выйдет.
   - Я хочу вернуть сына, - напомнила я. - А чего хочешь ты?
   - Помочь тебе, - твердо сказал Саша. Я усмехнулась и пошла к аллее, он за
мной. - Думаю, мне стоит задать пару вопросов сторожу. Вдруг он видел твоего
мужа?
   - Вряд ли... - пожала я плечами, но препятствовать не стала.
   Саша направился  к  мужичкам  за  столом,  а  я  устроилась  на  крылечке
сторожки: нужно было хотя бы несколько минут побыть в тишине и  собраться  с
мыслями.
   Саша вывернул из-за угла и кивнул:
   - Пойдем.
   - Он что-нибудь сказал? - задала я вопрос.
   - Плиты привезли прошлой  весной,  вот  эти  самые  мужички  помогали  их
выгружать и установили на  могилы.  Точно  помнят,  что  "хозяйка",  молодая
женщина, очень плакала. Одета небогато, а  плиты  очень  дорогие.  Таких  на
кладбище всего несколько десятков. Похоже описание на твою тетку?
   - Нет, - усмехнулась я. - Неведомая молодая женщина, а Ваньку  не  держат
взаперти, и он не пытался удрать.
   - Господи, о чем ты говоришь? - вздохнул Саша. -  Он  ребенок,  куда  ему
бежать, раз он один на целом свете. В конце концов, ему всего семь лет,  его
можно запугать, обмануть... да все, что угодно.
   - Если мой муж жив, то деньги у него, -  усмехнулась  я.  -  Ведь  ты  их
ищешь?
   - Не скажешь, что возможность увидеть мужа живым тебя очень радует.
   - Лучше бы он лежал под этой плитой, - зло ответила я.
   Мы покинули кладбище и направились к машине, она стояла  довольно  далеко
от ворот, а рядом с ней, почти вплотную, пристроился  парень  на  мотоцикле.
Особенно тесниться повода не было, раз на всей стоянке  только  "девятка"  и
мотоцикл, но он, наверное, рассуждал иначе. Мы ускорили шаг, парень  заметил
нас и рванул с места. Треск пошел по всей округе.
   - Псих, - прокомментировал Саша.
   На ветровом стекле "девятки" белел листок, прижатый "дворником".  Саша  с
недоумением взглянул на него, прочитал, нахмурился и протянул мне. На листке
печатными буквами  написано:  "Ищи  деньги,  сука,  иначе  пацан  умрет".  Я
скомкала листок и сунула его в карман.
   - Что скажешь? - тихо спросил Саша. Я усмехнулась:
   - Скажу, что ты был прав. Скорее  всего  девчонка  действительно  куда-то
звонила, пока мы находились в поселке и я  беседовала  с  преподавательницей
изостудии. Этот тип успел сесть нам на хвост, а потом оставил записку.
   - Я не об этом, - поморщился Саша. - Твой муж способен на такие шутки?
   - Затрудняюсь ответить. Но подсылать ко мне этого парня в высшей  степени
глупо. Если муж жив, деньги у него, на кой  черт  их  искать?  Выходит,  моя
версия о его воскрешении никуда не годится, и Ваньке грозит опасность.  Есть
еще вариант: парень со стороны знает о деньгах и надеется, что я его  к  ним
приведу. В этом случае записка - чистый блеф. Ты успел его разглядеть?
   - Мотоцикл "Хонда", в  номере  две  восьмерки,  кожаная  куртка,  джинсы,
кроссовки, желтый шлем, довольно заметный.
   Появление  мотоциклиста  напомнило  мне  недавний  разговор  с   Шохиным.
Помнится, его шантажист тоже появился на  мотоцикле.  Иногда  такие  догадки
очень полезны.
   - Дай телефон, - попросила я. Саша протянул мне  трубку,  а  я  торопливо
набрала номер.
   Владимир Павлович находился в  офисе.  Я  поздоровалась  и  в  нескольких
словах объяснила ситуацию.
   - Кажется, кто-то решил меня шантажировать. Не помнишь, что  за  мотоцикл
был у того типа?
   - Какой-то импортный... Не знаю... шлем был желтый, яркий такой.
   - Похоже, он покинул нас минуту назад.
   - Чего он хочет? - удивился Володя.
   - Денег, - хмыкнула я. - Люди так устроены - они вечно хотят денег.  -  Я
дала отбой и повернулась к Саше. - Надо  заехать  в  библиотеку,  посмотреть
подшивки газет двухлетней давности.
   - И что ты в них надеешься найти?
   - Труп. Тот самый, что я оставила в садовом домике  моей  свекрови.  Меня
посетила очень интересная мысль.
   - Ты решила искать деньги? - помедлив, спросил Саша, а я хохотнула:
   - С ума я сошла, что ли? Деньги у нас ищешь ты.
   По дороге в город Саша  безрезультатно  пытался  вспомнить  третью  цифру
номера на мотоцикле, а я найти логическое объяснение всему происходящему - с
тем же успехом. Логикой здесь  и.не  пахло.  Что-то  подсказывало  мне,  что
охотников на деньги превеликое множество и найти ту самую печку, от  которой
стоит танцевать, очень нелегко.
   В библиотеке по причине летнего времени, когда  студенты  отдыхают,  было
малолюдно, а в отделе периодики и вовсе никого. Женщина средних лет пила  за
столом чай и листала журнал. Наше появление ее не  вдохновило,  но  подшивки
она принесла.
   Мы устроились за разными столами, чтобы не мешать друг другу.
   - Смотри начиная с десятого октября, -  сказала  я  Саше  и  уткнулась  в
газеты. Никакого сообщения о трупе на даче я не нашла. А ведь  если  таковой
был, то кое-кто из сообразительных  граждан  неминуемо  соединил  бы  данную
смерть с недавним  взрывом  дома,  поскольку  труп  был  обнаружен  на  даче
погибших, буквально три дня  спустя.  Ничего  подобного,  что,  в  общем-то,
неудивительно, раз Леня в последнем (или  все-таки  предпоследнем)  в  своей
жизни интервью сказал: о том, что я жива,  он  узнал  от  человека,  который
спрятал труп. Вопрос: зачем прятал? Лежал бы себе на даче,  и  нашли  бы  не
сразу. Так нет, дал себе человек труд спрятать... Я не  успела  как  следует
развить эту мысль, меня окликнул Саша.
   - Вот, - сказал он  и  ткнул  пальцем  в  заметку.  Заметка  была  совсем
крохотная, в разделе "происшествия". Фотография мужчины  и  несколько  строк
под ней: "11 октября в районе станции Планерная обнаружен труп  мужчины  лет
20-25, одет в джинсы, клетчатую рубашку..." - ну  и  так  далее,  вплоть  до
просьбы к опознавшим его звонить по телефону 02.
   - У тебя есть лезвие? - шепнула я Саше, он  вроде  бы  растерялся,  потом
спросил:
   - Зачем?
   - Вырезать заметку.
   Сделать  это  оказалось  делом  нетрудным:   библиотекарша,   видя   нашу
занятость, скрылась за дверью, а когда вернулась, мы уже  положили  подшивки
ей на стол, сказали "спасибо" и удалились.
   - Ты уверена, что это он? - спросил Саша уже  в  машине.  -  Два  года  -
приличный срок, да и вряд ли ты разглядела его  как  следует  при  тогдашних
обстоятельствах.
   Это показалось мне невероятно забавным, я засмеялась, глядя  на  него,  а
потом сказала:
   - Александр Алексеевич, я этого парня убила, так что еще долго  не  смогу
забыть его.
   - Извини, - брякнул он.
   В себя Саша пришел быстро и  начал  рассуждать,  я  до  поры  до  времени
слушала молча, потому как повода возражать не видела. Логично мыслить парень
умел, вот у меня так, к примеру, не получается.
   - После взрыва дома убийцам стало известно, что ты осталась жива.  Скорее
всего узнали они об этом случайно, возможно, просто увидели тебя на пепелище
или на улице, ты была в шоке и вполне могла бродить где-то, а потом  начисто
об этом забыть. Выследив тебя на даче, подсылают убийцу. Но он  гибнет  сам.
Вопрос: почему его труп переносят за километр от места гибели, какой в  этом
смысл? Только один: никто не должен связать его смерть с тобой, то есть  для
остального человечества, кроме затеявшего это убийство, ты погибла  в  доме.
Сразу второй вопрос: почему это так важно? Почему от тебя хотели избавиться,
если ни о каких делах мужа ты не знала, и почему это надо было сделать тихо?
   - Ты ждешь, что я отвечу?
   - Нет, если честно.
   - Тогда продолжай.
   - По твоему мнению, подонком, отдавшим  приказ  взорвать  дом,  был  Сева
Крест. Он не побоялся угробить шестнадцать человек, с какой  стати  стал  бы
скрывать неудачное покушение на даче? Да и на кой черт ему твоя смерть,  раз
с вором он расплатился по-крупному?  Кое-что  о  Севе  я  слышал,  он  любит
зрелища, но он не психопат. Видно,  очень  ему  насолил  твой  муж,  раз  он
решился на этот взрыв, а потом  с  маниакальной  настойчивостью  преследовал
тебя.
   - Если это не он, то кто? -  внесла  я  свою  лепту  в  игру  "вопросы  -
ответы".
   - Некто, желающий оставаться в тени. Может быть, труп подскажет нам,  что
это за любитель темных углов. Попробую разузнать об этом парне.
   - А еще о мотоцикле "Хонда", - подсказала я. - В городе их не так  много,
две восьмерки - уже кое-что, а ты, в конце концов, частный детектив. Правда,
у тебя уже есть клиент...
   На последнее замечание он не пожелал отреагировать, почесал  бровь  очень
примечательным жестом и сказал:
   - Для начала я хочу поговорить с Батом.  Он  был  в  команде  Толстяка  и
располагает кое-какой информацией.
   - Эта идея меня не вдохновляет, - съязвила я. - Не люблю играть  втемную.
По опыту знаю: жутко невыгодно.
   - Ты будешь присутствовать при нашем разговоре. Такой вариант устроит?
   - А он согласится? - усомнилась я. - Если  честно,  мы  с  ним  не  очень
дружим.
   - Держи язык за зубами и, главное, не пытайся острить,  все  остальное  я
беру на себя.
   Он остановил машину и начал звонить, а я  вышла  и  удалилась  метров  на
пять, демонстрируя тем самым полное  доверие  частным  сыщикам  с  настоящей
лицензией. Вряд ли разговор с Батом поможет напасть  на  след  Ваньки,  если
Толстяк  мне  не  врал,  конечно.  Лучше  бы  заняться  мотоциклистом...  но
пренебрегать никакой маломальской возможностью я не имею права...
   - Он подъедет на площадь Маяковского, в восемь часов. Я предупредил,  что
ты со мной.
   - Он был счастлив?
   - Я же просил: не пытайся острить. Юмор висельника  не  к  лицу  красивой
женщине.
   - Ты это серьезно? - поразилась я.
   - Насчет юмора?
   - Нет, насчет красивой.
   - А-а... Ты давно не видела себя в зеркале и забыла, как выглядишь.
   - Ладно, выберу время и непременно освежу впечатления.
   - Замечательно. А сейчас поехали в какое-нибудь  кафе,  я  оголодал  и  в
таком состоянии буквально ни на что не годен.
   - Платить будет бедный парень?
   - Конечно. Каюсь, люблю иногда приврать, так, самую малость.
   Площадь Маяковского в действительности в