.
   Но торопиться я не стала: устроилась в кустах на  холодной  земле  и  еще
несколько минут наблюдала за машиной. Сомнения отпали: она пуста. Я нашарила
ключи в сумке и осторожно пошла: в одной руке сумка  и  пистолет,  в  другой
ключи. В темноте долго не  могла  вставить  ключ  в  замок,  потом  дверь  с
чудовищным грохотом распахнулась, а я едва не упала в обморок.
   - Чушь, - одернула я себя. - Никакого грохота. Хлопок никто  не  услышит,
даже если кто-то есть рядом, а тут никого нет.
   Я села в машину, завела мотор и через секунду выехала на шоссе.
   - На машине опасно, - бормотала я, то и дело отбрасывая со лба волосы.  -
Но сейчас главное - оказаться как можно дальше отсюда.
   Эта мысль вытеснила все остальные, и я  летела  на  бешеной  скорости  по
пустынному шоссе до самого рассвета.
   Огромное красное солнце показалось над горизонтом и  тут  же  исчезло  за
плотными облаками.  Холодно,  неприютно.  Печка  работала,  меня  разморило,
кружилась голова, а глаза слипались. Я притормозила у  обочины  и  несколько
минут постояла под холодным ветром, пытаясь прийти в себя. На шоссе все чаще
встречались машины, занимался новый день, и  мне  следовало  что-то  решить.
"Машину придется бросить, - с тоской думала я. - Этот тип  ее  скорее  всего
угнал, а если нет - то хорошего тоже мало. Меня найдут..."
   За ночь я смогла преодолеть почти четыреста километров.  Мне  повезло:  я
благополучно миновала три поста ГАИ. Но везение могло  закончиться  в  любой
момент, а продолжать движение с прежней скоростью не получится:  днем  шоссе
очень оживленное, я устала, а сотрудники ГАИ не дремлют. "Дотяну до  первого
города и брошу машину", - решила я, садясь за руль. Но дотянуть до города не
удалось. Лампочка настойчиво замигала, показывая, что бензин на исходе, а  я
стала высматривать съезд в какой-нибудь лесок: оставлять  машину  на  дороге
было бы неразумно.
   Съезд нашелся, я смогла преодолеть по грязной проселочной  дороге  метров
сто и остановилась посредине огромной лужи: проехать далее не представлялось
возможным Сдала назад, с трудом выбралась на обочину и выключила  двигатель.
Потом  тщательно  обыскала  машину,  взяла  все,   что   представляло   хоть
какую-нибудь ценность: старую спортивную сумку в багажнике, детское  одеяло,
две подушки с заднего сиденья, перчатки и карту области из бардачка, десяток
магнитофонных кассет, две пачки сигарет, авторучку  и  блокнот.  В  карманах
чехлов я нашла бутылку водки и вязаную шапочку.  Сложила  все  в  спортивную
сумку, бросила ключи под сиденье водителя и пошла к шоссе. Взглянула на часы
и, подумав, вернулась к машине:  было  еще  слишком  рано  для  того,  чтобы
женщина могла появиться на дороге, не вызвав недоумения.  Лучше  остаться  в
"Жигулях" и немного поспать.
   Я легла на заднем сиденье, поджав ноги и скорчившись, и сказала себе:
   - Это все не правда.
   Мыслей не было, только холод, тоска и усталость.
   Я открыла глаза и сразу  перевела  взгляд  на  часы.  Полдень.  Испуганно
поднялась и огляделась. Поле с остатками  собранной  кукурузы,  справа  лес,
неприютный и уже голый, а за спиной грязная проселочная  дорога  и  шоссе  с
мелькающими на нем грузовиками. Дождь, низкое серое небо и холодный ветер.
   Я выбралась из машины и вдоль кромки  леса,  шурша  опавшей  листвой,  не
торопясь направилась к шоссе. На попутном грузовике  доехала  до  ближайшего
города.  Потом  города  мелькали  и  мелькали,  а  я  рвалась  все   дальше.
Пересаживалась с одной машины на другую, дремала, свесив голову на грудь или
отвернувшись к окну, уходя от досужих разговоров. На ночь зарывалась в  стог
сена,  чтобы  не  замерзнуть,  или  шла  пешком.  Потом  вновь  какой-нибудь
грузовик, тепло, мерное  покачивание,  навевающее  покой,  недолгий  сон.  Я
отучила себя думать и вспоминать. Тогда важно было одно:  скрыться,  убежать
как можно дальше, туда, где меня никто не знает и не найдет. Те  три  сотни,
что я  нашла  в  бумажнике  парня,  так  и  остались  нетронутыми:  водители
попадались щедрые, от денег отказывались, а я не настаивала. Есть не  могла.
Как-то раз купила сосисок и  чашку  кофе,  с  трудом  проглотила  кусок,  но
желудок мгновенно воспротивился этому. Меня долго рвало, потом  я  сидела  в
парке  какого-то  города,  смотрела  на  голубей  и  пыталась  справиться  с
головокружением.
   Через неделю я оказалась на Урале.  Шофер  "КамАЗа"  высадил  меня  прямо
возле автовокзала областного центра, и я пошла в буфет выпить чаю. Шел снег,
липкий и еще не настоящий, а я была в туфлях,  которые  за  неделю  скитаний
почти развалились. Я простудилась, жутко кашляла, глаза слезились, и в целом
выглядела по меньшей мере нелепо.
   Я вошла в буфет, взяла стакан чая  и  устроилась  поближе  к  батарее.  В
буфете было пустынно, женщина за высокой стойкой с недоумением посмотрела на
меня, потом на мои ноги. Колготки были грязные и рваные в нескольких местах.
Одно  хорошо:  бомжи  нынче  не  редкость.  Но  мною  мог   заинтересоваться
какой-нибудь чересчур бдительный страж порядка. Документов у меня нет,  зато
в сумке спрятан пистолет. "Надо уходить отсюда, - с  тоской  подумала  я.  -
Вокзал - самое опасное место, полно милиционеров". С трудом  оторвавшись  от
батареи, я покинула буфет, достигла  лестницы  и  спустилась  вниз,  заметив
стрелку с надписью "Туалет". Он тоже  был  пуст,  двери  нескольких  кабинок
заперты, остальные распахнуты настежь Я умылась теплой водой, потом прошла в
кабинку, сняла колготки и  вернулась  с  ними  к  умывальнику  с  намерением
простирнуть, и вот тогда увидела  сумку.  Обыкновенную  дамскую  сумку,  она
висела на крючке и была расстегнута. Я  смогла  увидеть  две  вещи:  носовой
платок и  уголок  красной  обложки.  "Паспорт",  -  мелькнуло  в  голове,  я
посмотрела в зеркало: никого. За перегородкой женщина выговаривала кому-то:
   - Деньги с людей берете, а бумаги нет, что за безобразие?
   Ей ответили сразу два голоса, высоких и сердитых. Должно быть,  отношения
с работниками вокзала выясняла хозяйка сумки.  Очень  спокойно  я  протянула
руку, вынула паспорт и положила в карман куртки вместе с  колготками.  Потом
взяла свою сумку и, стараясь не спешить,  покинула  туалет  Высокая  молодая
женщина как раз закончила пререкания, и мы столкнулись в узком коридоре.  Не
знаю, чего я ожидала, может быть, криков "Караул!", "Держи ее!", но никто не
закричал и не схватил меня.
   С трудом сдержавшись, чтобы не броситься бежать со всех ног, я  вышла  на
площадь и, не оглядываясь, заспешила  к  железнодорожному  вокзалу.  Он  был
метрах в пятистах от автобусного. Там опять спустилась в  туалет,  выстирала
колготки и кое-как смогла их высушить. Потом извлекла из кармана  паспорт  и
осторожно его пролистала.
   По иронии судьбы  хозяйку  паспорта  звали  Еленой,  так  же,  как  меня.
Пожалуй, это все, что было между  нами  общего.  Я  всмотрелась  в  лицо  на
фотографии. Снимок явно неудачный: женщина глупо таращила глаза, крепко сжав
узкие губы, точно кто-то смертельно  ее  напугал.  Я  вздохнула  и  спрятала
паспорт. Что ж, возраст  подходящий,  женщина  не  замужем,  бездетна,  а  в
остальном... другого паспорта все равно нет. Оставаться на вокзале  с  чужим
паспортом я не рискнула и, немного отогревшись, вышла на улицу. До объездной
дороги было остановок пять автобусом, я пошла пешком, чтобы не замерзнуть  в
долгом ожидании транспорта, и с тоской подумала о вокзале: лечь бы  в  тепле
на лавку,  вытянуть  ноги...  Я  остановилась  посреди  улицы  и  впервые  с
удивлением подумала: куда я еду, а главное -  зачем?  Усмехнулась,  покачала
головой и зашагала быстрее: холодный ветер продирал насквозь. "Надо ехать, -
напомнила я себе. - Дальше, как можно дальше".
   Я миновала перекресток, заметила грузовик,  махнула  рукой,  и  машина  с
огромным прицепом тяжело затормозила. Я с облегчением вздохнула и полезла  в
кабину. Мужчина, немолодой и лысый, смотрел на меня с любопытством.
   - Куда путь держишь? - спросил он весело. Я назвала  ближайший  областной
центр. Шофер присвистнул, с сомнением покосился на мои туфли и сказал:
   - А я думал, ты на юг собралась.
   - Нет, я с юга. Не совсем, конечно, но дома у нас еще тепло.
   - А откуда ты? - заинтересовался шофер, проявляя нормальное  любопытство,
а вовсе не подозрительность.
   - Из Рязани, - наугад ответила я. Дядька опять присвистнул:
   - Эко тебя занесло... По какой надобности?
   - Так... в гости, - туманно ответила я.
   - Ага. - Он еще раз внимательно посмотрел и спросил:
   - К мужу едешь, на свидание?
   Я усмехнулась, но кивнула в знак  согласия,  и  шофер  тоже  кивнул,  как
видно, все разом для себя уяснив.
   - Сегодня не доберешься, - сказал где-то минут через десять. -  Я  только
до Семеновки еду, это поселок, восемьдесят километров отсюда. Я там живу,  а
работаю в городе, вот решил домой заглянуть. - Я слушала и кивала  время  от
времени, радуясь, что самой говорить не приходится, глаза слипались, а  я  с
облегчением подумала, что восемьдесят километров - это довольно далеко...  -
Жена у меня в больнице, в городе, - продолжал болтать шофер. - Хозяйство без
присмотра осталось, вот еду проверить.
   - А дети? - спросила я, чтобы создать видимость разговора.
   - Детей нет. Жена-то мне не жена вовсе, то есть  живем  просто  так,  без
росписи... у нее сын в армии, второй год... Угнали к черту на  кулички...  -
Он еще  что-то  говорил,  но  я  уже  не  слышала.  Очнулась,  когда  машина
остановилась, удивленно огляделась, не сразу сообразив, где нахожусь.
   Машина стояла возле какого-то забора. Протерев глаза и присмотревшись,  я
смогла различить одноэтажное строение с темными окнами,  крыльцо  и  собачью
будку. Мотор работал, но шофера в кабине не было. Тут дверь распахнулась,  и
появилась его голова, дядька хитро подмигнул и спросил:
   - Проснулась?
   - Да. Где мы?
   - В Семеновке.
   Я посмотрела на часы:  половина  восьмого.  Страшная  темень,  отсутствие
фонарей, а  также,  что  очень  вероятно,  и  какого-либо  вокзала.  Значит,
придется шагать всю ночь. Я  вздохнула  и,  подхватив  сумку,  выбралась  из
кабины.
   - Спасибо! - крикнула я дядьке, не видя его  из-за  машины.  Он  вынырнул
откуда-то сбоку, посмотрел с недоумением и спросил:
   - Ты куда?
   - На дорогу, - ответила я, не испытывая ни малейшего желания поддерживать
разговор.
   - На дорогу, - хмыкнул шофер и даже покачал головой. - На  какую  дорогу?
Ты глянь, что делается: мороз, а ты в туфлишках. Заходи в дом...
   Проще всего было бы  послать  его  к  черту,  но  в  теплой  кабине  меня
разморило, очень хотелось спать, я туго соображала  спросонья,  поэтому  все
еще стояла с сумкой в руках.
   - Спасибо, - ответила я лениво. -  Только  мне  это  не  подходит.  Всего
доброго...
   - Эй, да подожди ты. - Дядька вроде бы  рассердился.  -  Не  о  том  я...
Переночуешь, а завтра я тебя  с  мужиками  отправлю  до  областного  центра.
Сейчас ты все равно ни на чем не уедешь, у нас здесь не Рязань...
   Конечно, он был прав, я вздохнула и пошла  к  калитке,  представила,  что
буду спать в настоящей постели, и ощутила что-то вроде  блаженства.  Правда,
был еще дядька...
   "Ну и что, - с неожиданным равнодушием решила я. - Начнет приставать -  я
его убью".
   Не знаю, смогла бы я в самом деле его убить, но делать этого, слава богу,
не пришлось.
   В доме имелось паровое отопление, должно быть, в отсутствие хозяев кто-то
из соседей приглядывал за домом, потому что было тепло.
   - Проходи, - сказал дядька.  -  Зовут  меня,  кстати,  Петр  Васильевич.А
тебя?
   - Лена.
   - Ага, давай-ка, Елена, пошарь в кухне, авось чего найдешь, да и в  сумке
тоже, прихватил кое-что из города.
   Хозяин принес два ведра воды и опять куда-то исчез.  Вернулся  он  только
через час. Я с удивлением на него посмотрела: мокрые  волосы,  полотенце  на
плече.
   - В бане был, - пояснил он в  ответ  на  мой  взгляд.  -  Просил  соседей
натопить. Беда в этом городе, все никак не привыкну... Если  хочешь,  сходи,
баня в огороде, вода есть...
   - А соседи? - спросила я.
   - Что соседи? Ты ж  на  всю  улицу  кричать  не  будешь.  Темно,  тебя  и
глазастый не углядит, да и бог с ними, с соседями.
   Уговаривать меня не пришлось, через пять минут я уже была в бане.  Топили
ее утром, и особого жара сейчас не было, я сидела  на  лавке  и  плакала  от
счастья, а может, не от счастья вовсе, а от страшной тоски. В голове бродили
странные мысли, и одна из них меня поразила, потому что подумала я тогда вот
что: я живая. Вот так и подумала. Не то  чтобы  очень  обрадовалась,  просто
поняла, осознала.
   А потом вернулась в дом. Петр  Васильевич  сидел  за  столом  в  кухне  и
допивал поллитровку. Посмотрел на меня внимательно и головой покачал:
   - Надо же...
   - Что? - не поняла я.
   - Не разглядел тебя как следует в машине... да и здесь в доме...  Сколько
годов-то тебе?
   Я вспомнила про ворованный паспорт.
   - Двадцать семь.
   - А муж-то давно?..
   - Давно. Вы мне скажите, где можно лечь?
   - Да вон хоть на диване. Я в спальне сплю, храплю сильно, но  из  большой
комнаты ты не услышишь.
   - Храпите на здоровье, - усмехнулась я.
   - Может, выпьешь? - предложил он.
   - Спасибо. Не пью. Желудок больной. Чаю, если можно...
   - Ужинай, не стесняйся, - кивнул Петр Васильевич и, вылив  остатки  водки
из бутылки в стакан, достал из холодильника еще одну поллитровку.
   - Вам же завтра ехать, - кивнула я. - Или на дорогах здесь попроще?
   - Вечером поеду, - махнул он  рукой.  -  Выхожусь...  Он  выпил,  посидел
молча, глядя в пустой стакан, и тяжко вздохнул:
   - Беда у меня... Помрет моя Наталья. Сегодня врач сказал - рак у нее. Вот
такие вот дела... - Я молчала, не зная, что на это ответить.  -  Третий  раз
жизнь  по  новой  начинать...  С  одной  жил  -  разошлись,  я-то   все   по
командировкам, ну... вышло дело... да... С Натальей хорошо жили, и вот тебе.
Дом этот на ее сына записан, весной вернется с армии, а мне  куда?  В  сорок
семь лет много не набегаешь.
   - Может, не все так плохо у вашей Натальи, иногда чудеса случаются...
   - Может, - кивнул он. - Только врач сказал - полгода, не больше.  Дела...
Я тут малость посижу, а ты меня утром часов в шесть разбуди, мужики  в  семь
выезжают, надо успеть их перехватить, на дорогу выйти.
   - Разбужу, - кивнула я и пошла в комнату.
   Я думала, что усну мгновенно, но долго не могла сомкнуть глаз. Таращилась
в потолок и думала: о себе, о Петре  Васильевиче,  о  неведомой  Наталье.  В
полночь  хозяин  пошел  на  двор,  загремел  ведрами,  а  потом   долго   не
возвращался.  Я  поднялась  и,  накинув  куртку,  вышла   в   сени.   Хозяин
расположился прямо на холодном полу, с босыми ногами  и  в  расстегнутой  до
живота рубашке. Богатырский храп возвещал о том, что сон его крепок. Покачав
головой, я с великим трудом его растолкала, помогла  подняться  и  отвела  в
спальню. Потом вернулась на диван и через  пятнадцать  минут,  кажется,  уже
спала.
   Проснулась ровно в пять. Долго смотрела в темноту  за  окном.  Оделась  и
вышла проведать хозяина: спал он крепко и просыпаться явно не  собирался.  Я
зажгла настольную лампу, подошла к шифоньеру, открыла дверцы  и  внимательно
осмотрела содержимое. К счастью, у нас с Натальей был почти один  и  тот  же
размер. Главное, что меня интересовало, -  обувь.  Сапоги  нашлись,  изрядно
поношенные, но крепкие.  Зимнее  пальто,  шарф,  белье,  старенькие  джинсы,
должно быть, остались от сына. Я аккуратно сложила вещи в сумку и без особой
спешки покинула дом.
   В утреннем сумраке поселок  выглядел  уныло.  Дойдя  до  конца  улицы,  я
остановилась, пытаясь сориентироваться. Нужное мне шоссе оказалось метрах  в
пятистах от этого места, но выбралась я на него не  сразу,  зато  здесь  мне
повезло. Из-за поворота появился видавший виды "газик", затормозил,  я  села
рядом с водителем, не особенно интересуясь,  куда  он  держит  путь.  Сейчас
главное - убраться подальше от этого поселка...
   - Кудрявцева, спишь, что ли? - Я вздрогнула,  оторвавшись  от  созерцания
стены. - К телефону.
   - Ты сегодня нарасхват, - заметила Люда.
   - Точно, - кивнула я. Голос мужской.
   - Вы Елена Сергеевна? -  вкрадчиво  спросил  невидимый  собеседник,  а  я
усмехнулась.
   - Елена Петровна, а вы кто?
   - Петровна? Выходит, у меня неверные сведения.
   - Выходит. Вы куда звоните, может, у вас и телефон неверный?
   - Может быть, - хмыкнул он и повесил трубку.
   "Нет, ребята, - подумала я. - Такими звонками на мои нервы воздействовать
трудно..." Однако домой скорее всего идти опасно, там  могут  ждать...  Если
они все тут себя так  по-дурацки,  значит,  не  очень  уверены  в  том,  что
Кудрявцева Елена Петровна - это я и есть. Хотя, возможно, я их недооцениваю.
Я продолжала стоять возле телефона, тупо его разглядывая.
   - Чего там? - спросила Людка.
   - Где? - хмыкнула я.
   - Ну там, откуда тебе звонят.
   - Там все нормально.
   - А зарплату не обещают?
   - Нет.
   - Жаль. Слушай, это тот тип, который здесь вертелся, ну, крутой?
   - Этот не крутой, этот глупый. Ты домой собираешься?
   - Я к тебе в гости собираюсь, сама звала чай пить.
   - Чаю напьешься здесь, гости отменяются, дела у меня.
   - Тогда я вечером зайду.
   - Заходи, только меня дома не будет.
   Я вышла в коридор и немного посидела там на  подоконнике.  При  известной
ловкости незаметно покинуть почту можно, главный вопрос: стоит  ли  заходить
домой. Домом я называла крохотную комнатенку в коммуналке. Темную,  сырую  и
холодную. Но и ей я была очень рада.
   В этот город я  прибыла  к  концу  второй  недели  своего  бегства.  Меня
покачивало от слабости, от голода и постоянного недосыпания,  в  голове  все
путалось, я с трудом понимала, кто я и где  нахожусь.  Умылась  в  очередном
туалете  очередного  вокзала  и  побрела  по  прямой  как  стрела  улице   с
неизвестным мне названием, совершенно не представляя, куда я направляюсь,  и
тут детский голос позвал:
   - Мама!
   Я резко обернулась и замерла  как  вкопанная:  прямо  передо  мной  стоял
Ванька. В белой с черными пятнышками шубке и забавной черной шапке с ушками.
Колени у меня начали подгибаться, и я  едва  не  осела  в  снежную  жижу  на
асфальте. Появилась женщина, взяла мальчика за руку, и они пошли  в  сторону
универмага, а я стояла  и  смотрела  им  вслед.  Потом  потрясла  головой  и
отыскала скамейку, села, с  полчаса  разглядывала  свои  ноги  в  ворованных
сапогах. Мне стало совершенно  ясно:  я  достигла  конечного  пункта  своего
бегства. Дальше бежать не имело смысла, да и не смогу я больше.  К  тому  же
здесь жил Ванька, пусть не мой,  совсем  непохожий  и,  возможно,  с  другим
именем - это не имело значения.
   Как начать новую жизнь в этом совершенно чужом городе - в ум  не  шло.  Я
поднялась со скамьи и торопливо зашагала по широкой улице вперед  и  вперед.
Надо согреться, к тому же на ходу лучше думается. Я прошла  пару  кварталов,
свернула в переулок и  неожиданно  остановилась  перед  зданием  почты:  мое
внимание привлек листок бумаги на двери: "Требуется почтальон". "Почему бы и
не рискнуть?" - подумала я и решительно взялась за ручку двери.
   Поначалу заведующая особого интереса к моей особе не проявила,  взглянула
вскользь и спросила не без удивления:
   - На работу? Платят у нас мало... и не всегда  вовремя.  А  работа...  по
гололеду набегаешься.
   - Выбирать мне не приходится, - пожала я плечами. - Возьмете?
   - Трудовая книжка у вас с собой?
   - Нет, - ответила я, поняв, что напрасно рассчитывала на удачу. - Обещали
выслать, но, если честно, я на это не очень рассчитываю.
   - Да? - Женщина села, кивнула мне на стул  и  посмотрела  внимательно.  -
Откуда?
   Кудрявцева Елена Петровна, чей паспорт лежал у  меня  в  сумке,  была  из
Самары.
   - Далековато, - кивнула женщина. - А к нам какими судьбами?
   Я усмехнулась и отве