ью тебя.
   - Я не позвоню, - торопливо заверил он. Я в этом  очень  сомневалась,  но
мне было наплевать. Я уже выходила из комнаты, обернулась и спросила:
   - А что это за три недели, о которых ты болтал?
   - Через три недели я  должен  уехать...  -  опять  испугался  он  и  тихо
добавил:
   - За границу...
   - С заграницей придется подождать, - усмехнулась я, кивнув на его ляжку.
   Мы вышли из квартиры, выбрались на лоджию, а затем на пожарную  лестницу.
Даже выезжая со двора, ни милицейских сирен, ни одинокого крика  "Помогите!"
не услышали. Видно, Леня еще не успел прийти в себя.
   - Куда? - спросил Саша, сурово хмурясь.
   - В поселок.
   - Что ты собираешься делать там ночью? - Он выглядел очень недовольным  и
вроде бы за что-то злился,  наверное,  не  ожидал,  что  я  начну  палить  и
калечить людей.
   -  Ты  можешь  высадить  меня  здесь,  -  отмахнулась  я,  он   посмотрел
укоризненно.
   - Я не могу высадить тебя здесь. И не могу послать тебя к  черту.  Просто
не могу. Хотя это было бы самым разумным. Ты  лжешь  на  каждом  шагу  и  не
желаешь посвящать меня в свои планы.
   - А я обязана?
   - Иди к черту! - Он отвернулся и стал смотреть на дорогу.
   - Куда мы едем? - догадалась спросить  я  через  некоторое  время:  стало
ясно, что покидать город он не собирался, мы спустились  под  мост  в  район
старых узких улочек и одноэтажных домов.
   - К моему другу. Где-то мы должны переночевать, а завтра утром  поедем  в
Юбилейный: это бессмысленно, но отговаривать тебя я не стану.
   - Я должна туда поехать, - сказала я, точно оправдываясь.
   - Зачем? Что ты можешь узнать, раз этот жирный боров ничего не  смог  там
накопать, а ведь у него большие возможности.
   - Я должна поехать, увидеть этот дом...
   - Я ведь не сказал тебе "нет", -  перебил  Саша.  -  Я  сказал,  что  это
бессмысленно.
   - А что, по-твоему, я еще могу сделать? - всхлипнула я.
   - Я мог бы ответить что. - Голос его звучал совершенно  спокойно,  только
сведенные у переносицы брови  свидетельствовали  о  том,  что  разговор  ему
неприятен. - Если бы знал всю правду.
   - Какую, к черту, правду? - не выдержала я. - Я все тебе рассказала.
   - Думаю, далеко не все. Я не верю, что ты ничего не знала о  муже,  иначе
все твои дальнейшие действия выглядят нелогично. Твоя семья погибает,  а  ты
срываешься в бега, вместо того чтобы идти в милицию. Почему?
   - Господи, я ведь говорила тебе: я не помню те часы после  взрыва,  я  не
помню, как и почему оказалась на даче.
   - Допустим. А потом? Почему ты бежала из города, вместо того чтобы помочь
найти убийц?
   Я закусила губу, вздохнула, чертыхнулась и выпалила:
   - Потому что я убила человека! Он явился на  дачу,  ночью.  Я  убила  его
топором и сбежала. Господи, да  я  даже  не  знала,  кто  он...  Я  чуть  не
свихнулась, когда пришла в себя. А вдруг это  был  сторож  или  какой-нибудь
мелкий жулик, например садовый вор. Правда,  у  него  был  пистолет  и  нож.
Думаю, он шел убить меня, а вышло наоборот. И я сбежала.
   - Значит, у тебя его пистолет? Достался по наследству?
   - Значит.
   В этот момент машина остановилась, я посмотрела в окно:  тупик,  одинокий
фонарь справа и темная громада дома.
   - Приехали? - спросила я, Саша кивнул, и мы покинули машину.
   Низкий заборчик, скрипучая калитка, свет не горел ни в одном  окне.  Саша
поднялся на крыльцо и долго звонил, а я стояла рядом, переминаясь с ноги  на
ногу.
   - По-моему, в доме ни души, - высказала я дельную мысль.
   Саша сбежал с крыльца и стал шарить в темноте руками, присев на корточки.
Вернулся с ключом.
   - Значит, Вадим на дежурстве, - пояснил он и открыл  дверь,  потом  долго
искал выключатель, я терпеливо ждала, прислушиваясь к  его  шагам  и  силясь
хоть что-то разглядеть в кромешной тьме.
   Наконец вспыхнул свет - тусклая лампочка под потолком, а я  с  удивлением
огляделась: более странного жилища мне видеть еще  не  приходилось.  Длинный
коридор, который одновременно являлся кухней, высоченные  потолки,  бетонный
пол, стрельчатое окно впереди. Из коридора шли восемь дверей,  по  четыре  с
каждой стороны. Две заколочены досками, еще три сорваны с петель, только две
имели вполне пристойный вид, хотя некогда белая краска потрескалась и сквозь
нее проступали темно-зеленые разводы.
   - Это что ж такое? - вымолвила я, заметив на  одном  из  кухонных  столов
керосинку, лично я их до этого видела только в кино.
   - Керосинка, - охотно пояснил Саша.
   - Нет, я об этом... - Я неопределенно махнула рукой, а Саша засмеялся:
   - Казарма фабрики "Красный швейник".
   - Господи... здесь кто-нибудь живет?
   - Мой друг Вадим. Остальных давно выселили. Про казарму эту вроде бы  все
забыли: сносить как будто не собираются, Вадима никто не тревожит. Он  месяц
просидел в яме метр на метр и глубиной с колодец, и теперь у него  тяготение
к большим пространствам, желательно незаполненным. Электричество провел сам,
квартплату не спрашивают, в общем, ему нравится. Проходи и  будь  как  дома.
Обстановка  комнаты  намекала  на  неприхотливость  ее   владельца,   мебель
пятидесятых годов, которую следовало бы назвать рухлядью,  но  всюду  царила
чистота, а на древней тумбочке красовался огромный  телевизор  "Сони".  Надо
полагать,   очень   дорогой,   это   как-то   не   соответствовало    облику
хозяина-полубомжа.
   - Он не боится, что свистнут? - устало спросила я, кивнув  на  телевизор,
вытянула ноги, устроившись на диване, и закрыла глаза.
   - Вадим ничего не боится. Его и раньше испугать  было  затруднительно,  а
сейчас и вовсе пустое дело.
   - Занятно, - кивнула я.
   - Он работает охранником, раньше утра не  вернется,  так  что  мы  скорее
всего даже не встретимся.
   - Это важно? - подняла я голову.
   - Я не люблю подвергать друзей  опасности,  а  мы...  как  бы  выразиться
помягче... в дерьме по самые уши.
   - Действительно, помягче... - хмыкнула я.
   - Пойду уберу машину с улицы, -  сказал  Саша  и  ушел.  Когда  вернулся,
достал одеяло из древнего шкафа и укрыл меня, я пробубнила:
   - Спасибо.
   Он исчез в кухне и некоторое время  там  возился,  должно  быть,  стряпал
ужин, где-то через полчаса заглянул в комнату, потом соорудил  себе  постель
на полу, разделся и лег.
   Я выждала час, после чего осторожно поднялась: в  комнате  горел  ночник,
Саша прикрыл его сверху  своей  рубашкой,  чтоб  свет  не  бил  в  глаза,  я
выскользнула в коридор, выпила стакан воды и  вернулась  назад.  Саша  спал,
слегка посапывая, и явно не собирался просыпаться.
   Я потянулась к его одежде,  извлекла  бумажник,  ключи,  носовой  платок,
квитанцию об оплате за стоянку автомашины и троллейбусный билет. В подкладке
куртки был сделан потайной карман, в нем лежал сотовый.  Неплохая  вещь  для
бедного парня, живущего на пенсию по инвалидности. Наплечную кобуру вместе с
оружием он сунул под подушку. Шума я произвела достаточно, но просыпаться он
по-прежнему не собирался. "Очень хорошо", - мысленно хмыкнула  я  и  открыла
бумажник. Водительское Удостоверение и  паспорт  на  имя  Сорина  Александра
Алексеевича, какие-то квитанции, фотография  женщины  лет  двадцати  пяти  с
надписью "Не забывай, твоя Л.", а в отдельном кармашке очень занятная штука:
лицензия частного детектива.
   -  Здорово,  -  подивилась  я,  частные  сыщики  ассоциировались  у  меня
исключительно с соотечественниками Арчи Гудвина,  и  теперь  я  пребывала  в
недоумении.
   Недоумения прибавил еще один документ: разрешение на ношение оружия.  Все
это здорово, да вот беда: настоящий паспорт я  смогу  отличить  от  подделки
(при условии, что он раскрашен от руки), а как быть с этими бумагами, раз  я
их раньше в глаза не видела? Мысленно чертыхнувшись, я убрала  документы  на
место и вновь устроилась на диване. "Частный сыщик, ха... И что ему от  меня
надо?"
   - Досмотр личных вещей закончила? - лениво спросил он.
   - Ты вроде бы спал? - хмыкнула я.
   - Я и теперь сплю.
   - Жаль, я хотела спросить, кто твой клиент?
   - Это же страшная тайна, ты что, детективов никогда не читала?
   - Значит, в ресторане ты объявился не зря.
   - Слушай, давай спать, - предложил он, а я в ответ вздохнула.
   Утром Саша жарил яичницу, я умывалась в жутком каменном мешке,  именуемом
ванной, когда Саша позвал меня:
   - Иди быстрее, утренние новости.  -  По  голосу  я  поняла,  что  новости
напрямую касаются нас, и не ошиблась: "Сегодня в ноль часов пятнадцать минут
в своей квартире был обнаружен Старосельцев Леонид  Сергеевич,  известный  в
городе адвокат, с двумя пулями в голове. Милицию  вызвала  соседка,  которая
около полуночи услышала крики, доносившиеся из квартиры Старосельцева. Затем
отчетливо прозвучали два выстрела".
   - Вот это да. - Я осела на диван, таращась в телевизор, но  там  уже  шло
сообщение о найденном в пять тридцать утра в районе коллективного сада номер
три трупе молодого мужчины без документов, просьба ко всем... и так далее. Я
потерла лицо ладонями и перевела взгляд на Сашу, он был спокоен и удивляться
не спешил. - Кто его убил? - спросила я, разумеется, не рассчитывая получить
ответ.
   - Ясно, что не мы с тобой, -  пожал  он  плечами.  -  Когда  мы  покинули
господина Старосельцева, он не выглядел совершенно здоровым,  но  и  умереть
ему было не с чего. Кто-то навестил его позднее и послал две пули в  голову.
Интересно, за что?
   - Ты у меня спрашиваешь? - удивилась я.
   - А у кого еще я должен спросить об этом?
   - Откуда мне знать, черт возьми? Я была с тобой.
   - Точно. Вовсе не обязательно стрелять самой. Хотя и сама  ты  стреляешь,
особо не раздумывая.
   - Пошел к черту! - рявкнула я и стала торопливо одеваться.
   - Стоит чуть-чуть припереть тебя к стенке, как ты сразу  орешь  "пошел  к
черту!", - хмыкнул он.
   - А что я должна сказать в ответ  на  твои  идиотские  домыслы?  Я  знать
ничего не знаю...
   - Домыслы? - Саша резко шагнул ко мне, схватил  за  плечи  и  швырнул  на
диван. - Сядь и слушай. Ты не знаешь, где деньги, и не думаешь их искать, ты
только хочешь найти своего сына,  ты  совсем  одна  и  не  рассчитываешь  на
чью-нибудь помощь, поэтому идешь в  ресторан  и  затеваешь  глупую  ссору  с
кудринскими ребятами. Они якобы убивают одного из Лениных дружков,  а  потом
кто-то  и  самого  Леню.  Буквально  через  несколько  минут  после   нашего
разговора.
   - Ты хочешь сказать, это я его убила?
   - Нет. Мы все время были вместе: ты и я. Только вот поверить в то, что ты
несчастная одинокая мать, нелегко, раз у тебя за  плечами  такая  похоронная
команда.
   - Спятил. - Я перевела дух и покачала  головой.  -  Зачем  мне  было  его
убивать? Я ищу сына. Ты не хочешь сказать, кто тебя нанял, черт с тобой,  не
говори. Но дурой ты меня считаешь напрасно. Бат легко нашел  нас  у  Надьки,
может быть, потому, что ты несколько минут разглядывал калитку и вполне  мог
за это время ему позвонить. Вчера  я  легла-спать,  а  ты  готовил  ужин,  и
телефон, о котором ты забыл мне рассказать,  был  у  тебя  под  рукой.  Твой
приятель мог навестить Леню, по времени все сходится.
   - Может, еще назовешь причину, по которой  я  это  сделал?  -  усмехнулся
Саша.
   - А ты не хочешь назвать  причину,  по  которой  ты  сейчас  со  мной?  -
съязвила я. Он выпрямился, вздохнул и посмотрел на меня с укором. - Вот-вот,
- кивнула я.
   - Допустим, ни  ты,  ни  я  к  смерти  Толстяка  непричастны,  -  заметно
спокойнее заговорил Саша. - Тогда кто? То есть кому это выгодно?
   - Понятия не имею. Я не вижу в его убийстве  никакого  смысла.  Он  нашел
меня и получил фото ребенка, он хотел денег моего мужа, вряд ли Леня  болтал
о своих делах, следовательно, о том, что я в городе, известно  ограниченному
кругу людей. Или его убил Бат, или... я не знаю кто.
   - После разговора с нами он  наверняка  кому-то  звонил,  просил  помощи.
Звонил человеку, которому верил. Он не рискнул обратиться  в  "Скорую",  там
пришлось бы объяснять...
   - Точно, - кивнула я. - Он позвонил своему дружку  Бату,  тот  приехал  и
пристрелил его, может, у парня просто крыша окончательно съехала.
   - Может, - неожиданно согласился Саша. - А  может,  он  позвонил  кому-то
еще, и того не привел в восторг наш недавний визит.
   Что сказать на это, я не знала. Я не очень доверяла Саше, точнее,  я  ему
вовсе не доверяла, а он имел все основания не доверять мне.
   - Выход один, - вдруг заявил он.  -  Встретиться  с  Батом  и  попытаться
поговорить с ним.
   - Ты это серьезно? - удивилась я. - Я имею в виду, ты надеешься,  что  он
станет с тобой откровенничать?
   - Это вряд ли. Но, вполне  возможно,  намекнет,  чего  следует  ждать.  А
возможно, и пооткровенничает, раз Леня сыграл в ящик и  он  единственный  из
троицы, оставшийся в живых. В конце концов, он мой старый армейский  дружок,
отчего бы не встретиться и не поболтать?
   - Хорошо, - согласилась я. - Только сначала поедем в Юбилейный.
   - Это глупо...
   - Я поеду одна...
   - Поедем, - кивнул Саша.
   По дороге в поселок мы молчали, я пыталась оценить ситуацию, нервничала и
злилась на себя за глупые надежды. Толстяк был прав, очень сомнительно,  что
Ванька жив... Кто мог спасти ребенка и зачем? Если я это пойму, я смогу  его
найти... я верила: смогу.
   - Ну, вот, - сказал Саша, останавливая машину. - У тебя есть план?
   - Ничего у меня нет. Ты пойдешь со мной?
   - Не вижу в этом смысла, - нахмурился  он  и  отвернулся  к  окну.  -  Ты
рискуешь, а толку от этого ни на грош.
   - Хорошо быть умным, - заметила я, хлопнув дверью.
   Дом номер пятьдесят семь не производил особого впечатления,  двухэтажный,
из красного кирпича, с большой верандой и балконом. Таким сейчас  никого  не
удивишь. Вокруг дома был сад, он спускался к обрыву, там шумел то ли  ручей,
то ли крохотная речка, а  дальше  начинались  заросли:  осина  вперемешку  с
чахлыми елками. Асфальтовая дорога обрывалась как  раз  возле  темно-красных
ворот гаража. Забор  деревянный,  крепкий,  сквозь  редкие  щели  дом  плохо
просматривался, калитка была из металлической сетки, от нее вилась дорожка к
симпатичному крылечку.
   Дорожка заросла, крапива возле дома доставала до подоконников,  а  вместо
стекол в рамах в трех местах были прибиты куски фанеры.
   Я прогулялась  до  обрыва  и  назад,  придерживаясь  рукой  за  забор,  и
вернулась к калитке. Возле соседнего дома появилась женщина,  устроилась  на
скамейке у забора и с любопытством наблюдала за мной. Я направилась  к  ней,
поздоровалась и спросила:
   - Не скажете, этот дом не продается?
   - Не слышала.
   - А можно поговорить с хозяевами?
   - Хозяева в Москве. У Зины, соседки  из  пятьдесят  третьего  дома,  есть
адрес.
   - Спасибо... - Я прикидывала, как продолжить  разговор,  но  тут  женщина
сама пришла мне на помощь:
   - Хозяйка-то, я имею в виду этот дом, умерла года три назад. А хозяину до
пенсии немного осталось. Собирался здесь жить, как на пенсию выйдет. Так что
вряд ли продаст... Хотя, может, и надумал...  Ездит  редко,  машины  нет,  а
автобусом до нас добираться одна морока.
   - Что, совсем не ездит? - спросила я. - Пропадет Дом...
   - Весной был как-то. А дом сдает.  Так  ведь  какие  жильцы,  одни  жили,
просто беда, что ни день, то пьянки,  то  на  машинах  начнут  гоняться,  то
магнитофон орет ночь напролет.  В  милицию  жаловались.  А  с  домом-то  что
сделали: ведь половину стекол переколотили... вот и сдавай таким...
   - А кроме этих, еще жильцы были?
   - В прошлом году жила пара, откуда-то издалека приехали, вроде из Тюмени.
Отпуск у них, а чтоб постоянно, никто не жил.
   - А мужчина с ребенком?
   - Это из Москвы, что ли? А зачем они вам?
   - Вы видели ребенка? - боясь упасть в обморок, спросила я.
   - Видела, - пожала плечами женщина. - А вам чего надо: дом или ребенка?
   Я вытащила фотографию и ей протянула.
   - Это он?
   Женщина повертела ее в руках и громко крикнула:
   - Маришка, иди-ка сюда! - Из дома появилась девчушка лет десяти. - Глянь,
- сказала ей женщина. - Похож на Славика? Того, что весной здесь жил?
   - Славика? - переспросила я.
   - Вроде похож, - пожала  плечами  девочка.  -  Я  его  видела  раза  три.
Рисовать он любил - это я помню, везде рисунки были...
   - Подождите, с кем он жил?
   - С отцом, - удивилась девочка, задумалась и вдруг испугалась:
   - То есть я не знаю...
   - А когда они приехали?
   - В конце февраля, - ответила женщина. -  А  уехали  в  апреле,  в  самом
начале. Жили тихо. Я  еще  удивлялась:  мальчонка-то  не  гуляет  совсем.  А
мужчина пришел к нам насчет молока  договариваться.  Ну,  я  и  спросила,  а
мальчишка-то больной, эпилепсия у него, бегать, прыгать нельзя, а  с  детней
как не прыгать, вот и не пускал. Приехали из Москвы, отец сказал, в отпуске,
перед школой, говорит, в тишине ребенку побыть да на свежем воздухе.
   - Так мальчик был с отцом?
   - Наверное, - удивилась женщина. -  А  кто  еще  с  ребенком-то  возиться
будет?
   - Ребенок никогда не выходил на улицу?
   - Может, выходил, не помню... Молоко Маришка носила...
   Маришка кивнула:
   - Я в дом не входила, позвоню и банку отдам. Видела мальчика, дядька  его
Славиком называл, раз на веранде видела рисунки, а гулять  его  не  пускали.
Да, у них еще собака была, здоровая такая, забыла, как называется, так  вот,
она всегда с мальчишкой, глаза злющие. Я  в  калитку  звонила,  чтоб  дядька
вышел, потому что собаки боялась. А несколько  раз  мальчик  открывал,  и  я
заходила на веранду.
   - Кто-нибудь приезжал к ним?
   - Не видели. Вот уж когда они уехали, были два  раза,  расспрашивали,  по
всему поселку ходили. А этот мальчик, он вам кто?
   - Сын, - ответила я.
   - Как же так? - насторожилась женщина.
   - Мы с мужем развелись, и он увез сына...
   - Вот оно что... - протянула она, но взгляд свидетельствовал о  том,  что
вряд ли поверила моему объяснению. - Да, всякое в жизни бывает...
   - А как выглядел мужчина, вы не помните?
   - Ну... высокий, волосы темные, симпатичный, вежливый такой...
   Женщину, должно быть, утомили расспросы. Воспользовавшись тем, что к  ней
не обращаются, девчушка ушла в дом, вслед за ней поднялась и мать.
   - Спасибо, - сказала я.
   - Не за что, - пожала она плечами. - А если насчет дома разузнать хотите,
так обратитесь к соседке.
   - Спасибо, - еще раз повторила я и побежала к машине.
   - Ну что? - хмуро спросил Саша.
   - Возможно, Ванька действительно жил здесь. Девочка,  которая  носила  им
молоко, несколько раз его видела.
   - И опознала по фотографии?
   - По крайней мере, сказала, что похож. Тут еще вот что:  она  видела  его
рисунки, а Ванька очень любит рисовать.
   - Это не та самая  девчонка?  -  спросил  Саша.  В  самом  деле,  Маришка
торопливо скрылась в доме напротив, с большими буквами на фасаде "ПОЧТА".  -
Я думаю, на почте есть телефон, - продолжил  Саша.  -  Очень  возможно,  что
девчонка собирается позвонить. Вопрос: кому?
   - О господи, ты спятил... она просто ребенок...
   - Может быть, я не прав, - кивнул Саша. - Возвращаемся в город?
   - Возвращаемся. - Я смотрела в окно, стараясь унять беспокойство,  что-то
мучило меня, что-то такое в словах женщины. - Останови, - вдруг попросила я,
Саша посмотрел растерянно, но притормозил.
   - В чем дело?
   Я указала на  Дом  культуры,  старенький,  давно  не  крашенный  и  ничем
особенно не примечательный. Но рядом  красовался  большой  щит  с  надписью:
"Школа бальных танцев",  ниже  красными  буквами:  "Хор  ветеранов",  затем:
"Детская студия", Ансамбль  "Калинка",  "Хореографический  кружок",  "Кружок
рисования и лепки". Саша проследил мой взгляд и покачал головой:
   - Глупо... Ребенка, если это был он, держали в доме под охраной...
   - Я должна  проверить,  -  упрямо  сказала  я  и  направилась  к  дверям,
выкрашенным зеленой краской.
   В коридорах Дома культуры  царила  гулкая  тишина,  вахтерша  дремала  на
стуле, сложив на груди руки, беспок