олванов  на  кухне  по-настоящему  готовить
грейпфрутовый сок. Кто-то постучал в дверь.
   - Я работаю для института Гэллапа, - заговорил посетитель,  подчеркивая
своим южным произношением, что он уроженец Джорджии, -  и  пришел  узнать,
что вы думаете о Джордане Лимене. Есть  же  кто-то,  кому  он  нравится...
Привет, господин президент!
   Реймонд Кларк улыбался такой же широкой,  как  и  вся  его  физиономия,
улыбкой; казалось, он улыбался даже складками кожи под подбородком.  Лимен
громко рассмеялся. Как всегда, настроение  у  него  улучшилось  при  одном
только появлении  младшего  сенатора  от  штата  Джорджия  -  его  частого
компаньона во время завтрака.
   - Запишите, что я еще не решил, - в тон ему ответил Лимен. - А  что  вы
сами думаете?
   - Я? По-моему, он умный старик, но несколько опережает свою эпоху,  вот
и все. - И тут же уже обычным, без южного акцента голосом  добавил:  -  Но
ничего, Джорди, все обойдется.
   Официант подал яичницу с беконом, подсушенный хлеб и свежий кофе, и они
принялись за еду. Лимен мысленно спросил  себя,  понимает  ли  Кларк,  как
много значит для него их дружба. Среди всех  друзей  Лимена  в  Вашингтоне
Кларк занимал особое место, их тесная дружба была прежде всего  личной,  а
уж потом - по стечению обстоятельств - политической.
   Широкая  публика  знала  Рея  Кларка  как  политического   антрепренера
Джордана Лимена и  человека,  заключившего  сделку  с  губернатором  штата
Нью-Йорк Винсентом Джианелли. Убедившись, что у него нет дальнейших шансов
быть выставленным на пост президента, Джианелли  согласился  дать  команду
всем своим сторонникам поддержать  Лимена.  И  действительно,  кандидатура
Лимена была принята в Чикаго уже после третьего тура голосования.
   Но никто не знал, что лет за двадцать до этого Кларк преподнес Джордану
Лимену куда более ценный подарок.
   Произошло это в Корее, где оба они, офицеры, призванные в 1951 году  из
резерва, командовали расположенными плечом  к  плечу  пехотными  взводами.
Однажды туманным утром, когда они, получив инструктаж перед  наступлением,
только что вернулись в траншею, Лимен вдруг сдал: зубы у него  стучали  от
озноба, в глазах стояли слезы беспомощности, он впал  в  состояние  полной
физической и моральной прострации.
   Кларк слегка подтолкнул его:
   - Возьми себя в руки, мой мальчик янки. - Он назвал  своего  дружка  из
Огайо так, как южане уже давно называли северян. - Пошли-ка!
   Лимен даже не шевельнулся.
   - Черт побери, Джорди,  довольно!  -  решительно,  но  тихо,  чтобы  не
услышали солдаты, сказал Кларк.
   И снова ни звука, ни движения.
   Кларк встал между Лименом и солдатами, заставил его войти в  блиндаж  и
раза четыре с силой ударил по щекам. С полминуты они стояли  нос  к  носу,
пожирая друг друга взглядами.
   - Ну, теперь ты пришел в себя, Джорди? - спросил Кларк.
   - Да, Рей. Пошли.
   В тот день Кларк был ранен в руку осколком мины;  это  произошло  почти
сразу  после  того,  как  Лимен  лично  подавил  гранатами  два   пулемета
противника и обеспечил обоим подразделениям успех  атаки.  При  первой  же
возможности Лимен разыскал полевой госпиталь, куда эвакуировали Кларка.
   - Рей, - заговорил он, - я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал
для меня вчера утром. Ты вздул меня и тем самым спас не только жизнь, но и
еще кое-что поважнее.
   - Знаешь, Джорди, - ответил Кларк, волнуясь и понижая  голос,  так  как
госпитальная палатка была переполнена, - что касается меня, то я ничего не
видел и не слышал. С тобой произошло то же, что  происходит  с  миллионами
других, и если ты действительно умен, в чем я не  сомневаюсь,  то  начисто
выбросишь из головы все, что случилось. Я никогда не заикнусь об этом - ни
тебе, ни другим.
   И Кларк сдержал слово. Больше того, всякий  раз,  когда  Лимен  начинал
вспоминать тот инцидент, Кларк переводил разговор на другую тему. О чем бы
ни шла речь, он старательно избегал выражений, которые могли бы  напомнить
Лимену то утро, и никогда больше не называл его "мальчик янки".
   Однако сам Лимен, несмотря на все свои  старания,  не  выполнил  совета
Кларка все забыть. Случай на фронте еще долго преследовал его во сне. Даже
сейчас раз или два в год  он  снова  переживал  все  случившееся  в  своих
сновидениях. Ни тесная политическая связь  с  Кларком,  ни  их  постоянное
дружеское общение не помогли ему забыть прошлое.  Всегда  в  самые  острые
политические моменты под руками был Кларк - и когда  Лимен  баллотировался
на пост губернатора штата Огайо и надо было произнести  решающую  речь,  и
когда его выдвинули кандидатом в президенты, и в тот зимний вечер прошлого
года, когда Лимен  решил  уломать  несговорчивый  сенат  и  заставить  его
утвердить договор о разоружении. Лимен не признавался  даже  самому  себе,
как он, Кларк, нужен ему. Всякий раз, обращаясь к своему другу за помощью,
он находил для этого все новые причины: то  способность  Кларка  принимать
правильные решения, то его заразительный юмор, то его  здравый  смысл,  то
его общительность. Как  бы  то  ни  было,  в  нужное  время  Кларк  всегда
оказывался на месте.
   Президент стряхнул с пальцев крошки хлеба и возобновил разговор.
   - Я солгал бы тебе, Рей, если бы сказал, что мне безразличны результаты
опроса. Это не так. Однако я уверен, что заключение договора было разумным
делом. Посмотрим, что покажет опрос осенью этого года.
   - Не спорю, господин президент... Джорди... сэр.  Если  нас  попытаются
обмануть, мы снова начнем делать  бомбы.  В  любом  случае  к  осени  ваше
положение упрочится, - ответил Кларк, умышленно произнося отдельные  слова
с южным акцентом.
   - А знаешь, Рей, если бы я не знал тебя так хорошо, то  решил  бы,  что
Джордж Бернард Шоу писал свою Элизу Дулитл с  тебя.  Как  ты  определяешь,
когда нужно и когда не нужно употреблять этот жаргон бродяг?
   - Человек должен все время практиковаться в своем  искусстве,  господин
президент, - с ленивой улыбкой протянул Кларк. - У себя  в  Джорджии  я  -
простой деревенский парень, отчаянно пытающийся не  допустить  возвращения
Шермана. А в Вашингтоне - воспитанник юридического факультета Гарвардского
университета, практикующийся в искусстве управлять государством.
   - Ну  хорошо,  хорошо,  профессор.  Может,  теперь  ты  прочитаешь  мне
коротенькую лекцию о настроениях в сенате, имея в виду мою программу?
   - Я пока еще  не  вполне  уверен,  господин  президент,  но,  по-моему,
положение довольно щекотливое. Пожалуй, было  бы  целесообразнее  отложить
крупные законопроекты в области внутренней политики до следующего года.  Я
понимаю, что надвигаются  выборы,  но  мы,  сенаторы  Соединенных  Штатов,
несколько обижены бесцеремонным обращением с нами во время конфликта из-за
договора.
   - Сказано, как и подобает настоящему сенатору, Рей. Но разве ты-то  сам
не несешь никакой ответственности за это бесцеремонное обращение?
   - Не помню,  господин  президент.  Возможно,  я  и  просветил  немножко
кое-кого из своих коллег, но  не  больше.  Во  всяком  случае,  начинаются
двухнедельные  каникулы,  и  никакой  особенной  работы  в  Капитолии   не
предвидится. Я тоже буду  свободен  с  завтрашнего  дня,  после  заседания
комиссии по делам вооруженных сил, где выяснится, останется ли  что-нибудь
от нашей обороны, когда вы лишите страну ядерных бомб.
   - Скотт тоже там будет?
   - Да, сэр. Джентльмен Джим  сделает  общий  доклад,  а  затем  выступит
представитель военно-морских сил.
   - Ну,  если  Прентис  даст  Скотту  повод  снова  критиковать  договор,
внимательно послушай его. Если он скажет  что-нибудь  интересное,  позвони
мне.
   - Конечно позвоню, - пообещал  Кларк,  вставая  из-за  стола.  -  Между
прочим, что слышно от Дорис и Лиз?
   - Дорис вчера вечером звонила из  Луисвилла.  Лиз  ждет  ребенка  через
день-другой, и уж безусловно  на  этой  неделе.  Будущие  деды.  Рей,  уже
волнуются.
   Элизабет,  единственная  дочь  Лименов,  вышла  замуж  за   неделю   до
вступления отца на пост президента.
   - А малыш появится весьма кстати, - заметил Кларк. - Зачем нам упускать
возможность, которую можно использовать для повышения вашей популярности в
стране?
   - Лиз - замечательный маленький политик, - с нежностью сказал Лимен.  -
Она неплохо рассчитала время рождения ребенка.
   - Передайте Дорис и Элизабет мой привет.
   Друзья направились в  западное  крыло  здания.  Лимен  свернул  в  свой
кабинет, а Кларк неторопливо прошествовал через гостиную.  В  этот  ранний
час  здесь  оказалось  только  два   репортера,   интересующихся   мнением
президента  о  результатах  последнего  опроса,  проведенного   институтом
Гэллапа.
   - Я не знаю,  что  думает  президент,  -  ответил  Кларк,  и  лицо  его
расплылось в ленивой улыбке, - но вы можете сослаться на меня, если у  вас
нет другого материала. Двадцать девять процентов людей  все  еще  считают,
что в сорок восьмом году Дьюи победил Трумэна.


   Лимен сидел за огромным письменным  столом  в  своем  кабинете.  Спустя
минуту после его прихода из двери соседней комнаты выглянул Поль  Джирард.
Лимен посмотрел на него и укоризненно покачал головой.
   - Судя по вашим глазам, вы поздненько легли спать, - заметил он. -  Где
вы были вчера вечером?
   - В стане врага, - ответил Джирард,  угрюмо  качая  большой  некрасивой
головой. - Я обедал или, точнее говоря, пил в  доме  Стьюарта  Дилларда  -
представителя "Всеамериканской корпорации по производству инструментов".
   - Будьте осторожны, - с напускной суровостью и в то же время  ухмыляясь
сказал Лимен. - Не забудьте, что произошло  с  Шерманом  Адамсом  и  Мэтом
Конолли.
   - Если вчера вечером  я  и  давал  кому-то  какие-нибудь  обещания,  то
сегодня уже ничего не помню. К тому же большую часть времени мне  пришлось
выслушивать заверения этого ублюдка Прентиса в его вечной преданности вам.
   - Представляю! Во всяком случае, мы можем утешаться хотя бы тем, что  и
все остальные терпеть его не могут.
   - Судя по тому, как Прентис отзывался вчера вечером о генерале  Скотте,
они прямо-таки обожают друг друга, - проворчал Джирард.
   Джирард достал из кармана белую карточку размером пять на семь дюймов и
положил ее в папку на столе Лимена.
   - Список встреч на сегодня, господин президент. Первый на очереди Клифф
Линдсей. Его время - восемь сорок, он уже ждет полторы минуты.
   - Задержите его еще минуты на две, Поль. Я хочу позвонить кое-куда.
   Джирард пошел к себе, а Лимен включил телефон внутренней связи.
   - Эстер?  Соедините  меня,  пожалуйста,  с  вице-президентом.  Да,  он,
вероятно, еще дома.
   Рядом с телефоном замигала  красная  лампочка,  и  Лимен  нажал  нужную
кнопку.
   - Вине?.. Да, я знаю. И это я тоже видел. Как  вы  посмотрите,  если  я
приглашу вас на ленч? Мне хочется, чтобы  вы  подбодрили  меня...  Я  хочу
поговорить  кстати  и  о  вашей  поездке...  Вас  устроит   в   двенадцать
тридцать?.. Ну и чудесно. Спасибо, Вине.
   Президент   АФТ-КПП   [Американская   федерация   труда   и    Конгресс
производственных профсоюзов (АФТ-КПП) - крупнейшее профсоюзное объединение
США, созданное в 1955 г. в  результате  слияния  существовавших  до  этого
раздельно организаций АФТ и КПП] Клифф Линдсей слегка  поклонился  Лимену,
когда Джирард ввел его в кабинет. Он молча пожал протянутую ему руку и сел
в предложенное кресло.
   - Вы просили меня приехать, господин президент? - ничего не  выражающим
тоном спросил Линдсей.
   - Да,  Клифф,  просил.  Забастовка  на  ракетных  заводах  кажется  мне
совершенно бессмысленной. Рабочие получают хорошую зарплату, и я  не  вижу
особых причин к недовольству. Возможно,  существуют  какие-то  неизвестные
мне причины, и я подумал, что вы можете проинформировать меня о них.
   - Вы знаете о событиях только со слов министра труда,  -  сухо  ответил
Линдсей. - А мы не считаем его мнение объективным.
   - Вы хотите сказать,  что  он  слишком  склонен  поддерживать  интересы
рабочих? - улыбнулся Лимен.
   - Если вы, господин президент, склонны обратить все в  шутку,  то  могу
заверить вас, что исполнительный совет нашей организации  смотрит  на  это
дело совершенно иначе.
   - А я могу заверить вас, что нам некогда шутить, - резко ответил Лимен.
- Я хочу узнать от вас, почему бастуют рабочие.
   - Никакого секрета,  господин  президент.  Речь  идет  о  разграничении
функций  отдельных  профсоюзов.  Листопрокатчики  поспорили   с   рабочими
алюминиевых  заводов,  шоферы  приняли  сторону  листопрокатчиков,   и   в
результате перед предприятиями появились пикеты. Конечно, хорошего во всем
этом мало, но  ваш  министр  труда  не  имеет  права  обвинять  рабочих  в
безответственности. Ему прекрасно известно, что  так  людей  не  заставишь
вернуться на работу.
   - Министр сделал такое заявление с моего согласия. Клифф,  мне  надоела
позиция вашей организации - или все, или ничего.
   Лицо Линдсея сохраняло спокойствие, но его голубые глаза гневно  бегали
по комнате.
   - Видите ли, - медленно произнес он, - если  на  прошлых  президентских
выборах наша позиция по отношению к вам была "все", то в следующий раз она
может оказаться "ничего".
   - Если это  угроза,  то  вы  для  нее  выбрали  плохое  время.  Русские
внимательно следят за нами в связи с договором, и мы обязаны проявить хоть
какое-то единство.
   - Мне потребуется время, чтобы утрясти все, - не так агрессивно, но все
еще жестко ответил Линдсей.
   - Даю вам время до понедельника на будущей неделе. Если к этому времени
вы не урегулируете положение, мне придется дать министру юстиции  указание
возбудить дело в суде [принятый конгрессом США в 1947 г. и действующий  до
настоящего времени антирабочий закон Тафта-Хартли значительно урезал права
и свободы профсоюзов; он, в частности, предоставил судебным органам  право
выносить  решения  о  прекращении  забастовок;  этот  закон   неоднократно
применялся правящими кругами США для срыва крупных забастовок американских
трудящихся].
   Лимен проводил Линдсея до двери. Профсоюзный деятель  пожал  протянутую
ему руку, но снова промолчал, и Лимен сделал вид, что  не  заметил  этого.
Клифф был неплохим человеком, но и у него были свои трудности.
   По внутреннему телефону Лимен вызвал Джирарда:
   - Поль, передайте этим людям из Западной Виргинии, что на торжествах по
случаю Дня цветов вместо меня будет присутствовать министр внутренних дел.
Объясните  им,  что  у  меня  срочное   заседание   Национального   совета
безопасности или что-нибудь другое.
   - А в действительности, господин президент?
   - Черт возьми! Мне нужно решить, как действовать дальше, а для этого  я
должен подумать - хотя бы в виде исключения.
   Джирард усмехнулся и  отвесил  легкий  поклон.  Лимен  не  знал  никого
другого, чья улыбка была бы одновременно такой циничной и такой теплой.
   - Понимаю, босс, - ответил  он.  -  Время  от  времени  это  необходимо
каждому из нас.
   Джордан Лимен не сомневался, что был прав в разговоре с Линдсеем и  что
их беседа принесет положительные результаты,  и  все  же  чувствовал  себя
раздраженным и неудовлетворенным. "Я занял пост президента, - думал он,  -
в то время,  когда  Соединенные  Штаты  из-за  грубейших  ошибок  в  Иране
растеряли почти весь свой престиж. Требовалось  что-то  предпринять,  и  я
предпринял.  Я  начал  переговоры  о  заключении  договора   по   ядерному
разоружению и успешно довел их  до  конца,  что  не  удавалось  ни  одному
президенту США. И чем же меня отблагодарили?  Профсоюзы  мной  недовольны.
Бизнесмены всегда относились ко мне  враждебно,  а  теперь,  когда  отпала
необходимость в производстве ядерных боевых частей и нужно заняться чем-то
иным, прямо-таки взбешены. Ну а если верить опросу Гэллапа,  публика,  что
бы она собой ни представляла, тоже недовольна".
   Лимен не мог понять явно  враждебного,  казалось,  отношения  страны  к
договору. Ни он, ни  члены  его  правительства  не  могли  забыть  чувства
облегчения, охватившего не только  всю  страну,  но  и  весь  мир  в  день
подписания договора. Какой-то фотограф  снял  советского  премьер-министра
при выходе из американского посольства в Вене  после  продолжавшегося  всю
ночь заседания. Небритые, утомленные заключительным этапом торга  Лимен  и
русский, стоя на ступеньках крыльца, пожимали друг другу руки, а  утреннее
солнце заливало своими лучами эту сцену и обещало наступление нового  дня.
Фотография обошла все газеты мира. Люди смотрели на нее и чувствовали, что
на них перестает давить это тяжкое бремя  -  вечный  страх  перед  ядерной
катастрофой.
   Однако позже стали распространяться другие  настроения.  Только  теперь
Лимен начал понимать, как чувствовал себя Вильсон после  Версаля.  Сколько
ни объясняй с трибуны и в частном  порядке,  что  в  соглашении  тщательно
оговорены  твердые  гарантии,  все  равно  находились  люди,  будоражившие
общественное мнение криками об "умиротворении" и "продажности".  Прения  в
сенате в связи с ратификацией договора открыли перед каждым  сенатором  из
числа   "бешеных"   неограниченную   возможность   для   демагогии.   Люди
забеспокоились, словно вместе с прекращением производства бомб Соединенные
Штаты лишались источника существования.
   Лимен сожалел о непостоянстве общественного мнения, что  проявилось  не
далее чем сегодня утром, и по-прежнему верил, что  в  конце  концов  народ
поймет его. Он часто задумывался над этим на протяжении всей своей карьеры
- районный прокурор, сенатор  штата,  прокурор  штата,  губернатор  штата,
президент. Вопрос:  на  чем  основана  ваша  уверенность,  что  избиратели
разумно используют власть, которой они пользуются в США? Ответ:  не  знаю,
но в конечном итоге так получалось всегда. Уже не одно  десятилетие  Лимен
ломал себе голову над этой  проблемой.  В  окнах  его  кабинета  часто  до
глубокой ночи горел свет, - поудобнее  устроившись  в  мягком  кресле,  он
читал все, что было написано  о  деятельности  американских  правительств,
начиная от  писем  Джефферсона  и  кончая  отчетами  о  пресс-конференциях
Эйзенхауэра. Он редко уходил  по  вечерам  из  кабинета,  не  захватив  из
книжного шкафа очередной том с печатными работами президентов.
   Врожденная любознательность, заставлявшая Лимена с такой настойчивостью
изучать эти проблемы, и  приобретенные  познания  помогли  ему  выработать
столь пригодившиеся сейчас уравновешенность и самообладание. Он мог  выйти
из себя, но никогда не  принимал  в  таком  состоянии  ни  одного  важного
решения. Приводя в отчаяние своих помощников, он долго взвешивал все  "за"
и "против", но, приняв решение, уже никогда от  него  не  отступал.  Лимен
твердо придерживался этой тщательно продуманной линии и вместе с тем  умел
отдавать  должное  своим  противникам  -  не  из  излишней  скромности,  а
вследствие широты кругозора, хотя  другие  не  всегда  это  понимали.  Он,
например, мог откровенно признать, что  при  определенных  обстоятельствах
генерал Скотт или министр финансов Кристофер Тодд, мозг его кабинета, были
бы более уместны в роли президента. Но хотя в таких  случаях  Лимен  и  не
добавлял вслух, что в сложившихся обстоятельствах он считает себя фигурой,
более подходящей для  президентского  кресла,  про  себя-то  он  рассуждал
именно так. И все же те, кто слышали его высказывания,  иногда  спрашивали
себя, не страдает ли он  отсутствием  уверенности  в  своих  силах.  Лимен
когда-то и сам размышлял над этим, но, если  бы  его  спросили  прямо,  он
ответил бы, что это не так. Однако никто не задавал ему таких  вопросов  -
тем, кто общается с президентом Соединенных Штатов  Америки,  не  пристало
его расспрашивать, так что они оставляли вопрос при себе, как, очевидно, и
широкая публика.
   Безусловно, Лимен был более сложным человеком, чем могло показаться при
беглом ознакомлении с его биографией, говорящей о непрерывных политических
победах на всех выборах, где он  выставлял  свою