пела  обнаружить,  что
жених невероятно нудный тип, что он хочет  наплодить  кучу  детей  и  жить
где-то в глуши, в округе Фэрфилд.
   -  Все-таки  нельзя  верить  мужчинам,  даже  самым  хорошим...   -   с
театральным вздохом сказала Шу.  -  Да,  Джигс,  я  думаю,  нам  не  стоит
выходить из дому и тратить уйму денег, которых у офицеров  морской  пехоты
не так уж много. Давай-ка лучше останемся здесь, тем более что  у  меня  в
холодильнике есть чудесный бифштекс и еще кое-что.
   Кейси колебался. Он понимал,  что  появляться  в  больших  нью-йоркских
ресторанах ему сейчас нельзя. С другой стороны, обед при свечах наедине  с
девушкой может привести к последствиям, непозволительным для человека,  на
которого возложена ответственная  миссия.  Поэтому,  собираясь  к  Шу,  он
намеревался  предложить  ей  пообедать  в  каком-нибудь  маленьком  уютном
заведении, где не бывает много посетителей и где  он  не  будет  опасаться
встречи с кем-нибудь из знакомых.
   - Идет, - наконец сказал он,  преодолев  свои  сомнения.  -  С  большим
удовольствием пообедаю здесь. Только ты, пожалуйста, там ничего особенного
не...
   - А я и не умею ничего особенного... на кухне. - Она поцеловала  его  в
лоб и вышла. Кейси услышал, как хлопнула дверца холодильника  и  загремели
сковородки.
   - Послушай-ка, Шу, - крикнул он, - пока ты готовишь, я добегу до  угла,
позвоню по телефону. Мне надо кое с кем договориться.
   - Позвони из спальни. Джигс. Обещаю не подслушивать, даже  если  будешь
говорить с миссис Кейси.
   - Нет, это деловой разговор,  и  нам  приказывают  пользоваться  только
автоматами.
   Шу высунула голову в дверь.
   - Ай-я-яй, скажите, как таинственно. Хотя это и не очень  вежливо,  но,
если так действуют тайные агенты, валяй. Скоро вернешься?
   - Конечно.
   Кейси застегнул воротничок рубашки и затянул галстук. Выходя  из  дому,
он кивнул швейцару и направился в сторону Лексингтон-авеню. Из  телефонной
будки в аптеке на углу улицы он  позвонил  в  Белый  дом  и  спросил  мисс
Червейси, которая переключила его на Эстер Таунсенд.
   - Мисс Таунсенд, говорит Кейси. Какие новости?
   - Все трудятся. Только что получили хорошие вести из-за океана от Поля.
   - Так он достал это?
   - Кажется, достал. Во всяком случае, шеф чувствует себя гораздо  лучше.
А что у вас?
   - Слушайте, мисс Таунсенд. Подробности я сообщу  ему  завтра  лично.  А
пока передайте хозяину вот  что.  Миллисент  Сеньер  указала  в  налоговой
декларации, что она потратила порядочную сумму на угощение  нашего  общего
друга. Это не совсем то  доказательство,  какое  мы  ищем,  но  оно  может
пригодиться, если мы окажемся в затруднительном положении. По-моему, Тодду
следовало бы затребовать эту декларацию. Даю имя по буквам: М-и-л-л-и...
   - Я знаю, как оно пишется, полковник. Что-нибудь еще?
   - Пока все.
   - Хорошо. Не забудьте стереть губную помаду, перед  тем  как  вернетесь
домой. До свидания, полковник.
   Обед у Шу, как и следовало ожидать, проходил весьма интимно.  На  столе
мерцала одинокая свеча, после  бифштекса  и  салата  Шу  принесла  бутылку
коньяку. Потом она опустилась на пол, прислонив голову к колену Кейси.
   - Мне так хорошо, Джигс, - сказала она. - Все как прежде.
   Ее низкий голос и мягкий полусвет убаюкивали Кейси. Он  снял  пиджак  и
ослабил галстук. "Если  я  потеряю  осторожность,  -  подумал  он,  -  мне
крышка".
   - Скажи, - усилием воли он заставил себя вернуться к прежней теме, - не
говорила ли когда-нибудь Милли о том, что  Скотт  знаком  с  телевизионным
комментатором Гарольдом Макферсоном?
   - Ах ты стервец, - тихо проговорила Шу. Она повернула к нему  голову  и
потерлась щекой о его колено. - У тебя и сейчас одни дела на уме!
   - Надо же отрабатывать свои суточные.
   "Кстати, - подумал он, - кто мне оплатит расходы  по  поездке?  Видимо,
это будет мой вклад в дело защиты конституции".
   - Ну, Шу, выкладывай, что  знаешь.  Я  думал,  ты  любишь  политические
интриги.
   - Люблю, - надулась Шу, - но, знаешь, всему свое  место  и  время.  Ну,
ладно. Допрашивайте, мистер окружной прокурор.
   - Так что, она говорила что-нибудь о нем?
   - Зачем ей было говорить? Макферсон с женой  был  как-то  на  одном  из
интимных обедов у нее, на котором, была и я. Ну и сосед мне тогда достался
- жуткий зануда! И все же лучше этого Макферсона. Меня  прямо  воротит  от
таких воображал, как он. Весь вечер тогда канючил одно и то же: все ему не
по душе, начиная с равноправия женщин и кончая конгрессом.
   - Скотт дружит с ним? - спросил Кейси.
   - Они уже давно знакомы, и похоже, что очень дружны. Когда я  говорила,
что мне не нравится твой Джентльмен Джим, я имела в виду именно его дружбу
с Макферсоном. Меня не интересуют люди, которые слушают этого маньяка.  Он
загипнотизировал всю страну, а на самом деле ведь это просто шарлатан.
   - Ты думаешь, у Скотта с Макферсоном хорошие отношения?
   - Не думаю, а  знаю,  -  ответила  Шу.  -  Когда  Скотт  приезжал  сюда
последний раз, недели  две  назад,  Милли  говорила,  что  он  проводит  с
Макферсоном больше времени, чем с ней.
   - Знаешь, Шу, ты в самом деле можешь мне помочь. Мне надо поговорить  с
человеком, который достаточно хорошо знает Макферсона.  Может,  ты  знаешь
кого-нибудь из его окружения, кто относился бы к нему так же, как и ты?
   - Есть такой человек - Мортон Фримен, - сразу же ответила Шу. - Он один
из писак в том же заведении. Зарабатывает кучу денег, но я  знаю,  что  он
ненавидит Макферсона и ждет случая, чтобы перекинуться в другую контору.
   - Ты можешь устроить мне встречу с ним, скажем, за ленчем?
   - Конечно. - Шу встала, взяла со столика вечернюю  газету,  перелистала
несколько страниц и, найдя нужное место,  перегнула  газету  и  подала  ее
Кейси. - Вот посмотри. Ходили слухи о специальном выступлении Макферсона в
конце недели, а здесь, кажется, пишут об этом подробнее.
   Шу оставила Кейси газету и пошла к телефону. Он зажег торшер,  повернул
к себе один из  абажуров  и  в  разделе  телевизионных  новостей  прочитал
заметку, указанную Шу.

   "МАК САМ ОПЛАЧИВАЕТ СВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ?..
   Гарольд Макферсон, сердитый пожилой человек с  телевидения,  требует  у
радиовещательной компании РБК время для выступления с 6 до 7 часов  вечера
в субботу.  Политический  болтун,  как  нам  стало  известно,  так  жаждет
получить это время, что готов  взять  на  себя  расходы.  Он  отказывается
сообщить заправилам  компании  о  своих  намерениях,  сказал  только,  что
посвятит весь час политическим комментариям, а ведь он и так  пять  раз  в
неделю участвует в передаче новостей. РБК, которая все равно  в  этот  час
передает  всякую  чепуху  об  общественном  обслуживании,   как   говорят,
сочувственно относится к просьбе Макферсона. Вероятнее  всего,  в  субботу
вечером   Мак   целый   час   без   передышки   будет   выкладывать   свои
антиправительственные взгляды".

   - Джигс, - крикнула из спальни Шу, - Мортон  предлагает  встретиться  в
половине первого у входа на искусственный каток. Тебя это устраивает?
   - Время устраивает, - ответил Кейси, - но лучше бы подыскать  не  такое
оживленное место.
   Шу вышла из спальни и вскочила на кушетку.
   - Он будет ждать тебя в "Чаше". Это маленький кабачок  на  54-й  улице,
между Мэдисон и парком. В половине первого. Ты его легко узнаешь: он носит
большие толстые очки, а волосы у него вечно  взлохмачены.  И  вид  у  него
всегда очень-очень серьезный.
   Кейси вырвал заметку из газеты.
   - Ты ничего не слышала у себя на службе  о  выступлении  Макферсона?  -
спросил он.
   Она плотнее прижалась к нему и пробежала заметку.
   - В понедельник прошел какой-то слух, а вчера была небольшая заметка  в
"Ньюс".  По-моему,  это  правда.  Ух,  этот  ужасный  Макферсон!  Будь   я
директором РБК, я давно дала бы ему по шапке.
   Шу протянула руку и выключила лампу: осталась только свеча, горевшая на
столе. Они выпили еще по рюмке коньяку. Минуты шли, прошло уже около часа.
Шу игриво пощипывала мочку его уха. Когда он обнял ее за  талию,  а  потом
отнял руку, она тут же водворила ее назад.
   Перебирая пальцами волосы Кейси, Шу прошептала:
   - Мне всегда нравился твой ежик. Помнишь?
   "Становится чересчур уютно, - подумал Кейси, - и чересчур  приятно".  У
него сильно забилось сердце, и он почувствовал, что не  в  силах  побороть
желание. Но, решив на сей раз не поддаваться, Кейси извинился и  прошел  в
ванную.
   В  ванной  оказались  новые  обои  с  рисунками  достопримечательностей
Парижа: тут были и новые киоски, и собор Парижской богоматери, и  прилавки
с книгами  на  берегу  Сены,  и  полуобнаженные  танцовщицы,  и,  конечно,
Эйфелева башня. Кейси покоробило от такой безвкусицы.
   "Глупенькая озорница! Слишком молода, - подумал он. -  А  я  давно  уже
вышел из этого возраста".
   Его внимание привлекло маленькое объявление,  написанное  Шу  печатными
буквами и приклеенное к зеркалу: "Господа, не лезьте в чужие аптечки".
   "Да, Шу, ты очень пикантная девушка, можно сказать, неотразимая, но  ты
еще очень молода. Мне сорок четыре года и приходится быть  осмотрительнее.
Если я просижу еще десять минут, то останусь на всю ночь".
   Вернувшись в комнату, он поправил галстук  и  лениво  потянулся.  Нужно
было уйти, но так, чтобы ее не обидеть.
   - Мне, пожалуй, пора возвращаться в отель, -  сказал  он.  -  Ведь  нам
обоим завтра работать.
   - Лгунишка, - опять разоблачила его Шу, - ты можешь спать до полудня  и
прекрасно знаешь, что я тоже не люблю  вставать  рано.  -  Она  подошла  и
крепко прижалась к нему, обвив руками шею. - Там в шкафчике на полке лежит
зубная щетка, которой ты пользовался всего раза два, - прошептала она. - Я
думала, она когда-нибудь может тебе понадобиться.
   Он крепко поцеловал ее и ощутил теплоту соблазнительных бедер.  "Прости
меня, Шу, - подумал он, - мне очень жаль, но все кончилось в ту  же  ночь,
когда и началось, и было это два года назад". Они молча стояли, прижавшись
друг к другу. Потом Кейси заставил себя оторваться.
   Шу стояла, расставив ноги и откинув назад голову, и смотрела на него  с
горькой усмешкой.
   - Итак, женатик отчаливает, - сказала она.
   - По-видимому, да, Шу. Спасибо за все...
   - Не благодари меня, Джигс. Я благодарить тебя не собираюсь.
   Он нерешительно открыл дверь, смущенный, что приходится так уходить.  В
мерцании оплывшей свечи вырисовывался силуэт девушки. Она  стояла  посреди
комнаты, скрестив на груди руки, лицо ее не выражало ничего.
   - До свиданья, Шу.
   - Прощай, Джигс, - мягко поправила она.
   Кейси быстро зашагал по  коридору:  хотелось  скорее  выйти  на  свежий
воздух.  Пока  он  проходил  пятнадцать  кварталов,  отделявших   его   от
"Шервуда", мысли лихорадочно толклись в его  голове.  Та  ночь,  два  года
назад, о которой он нарочно старался не думать весь вечер,  теперь  встала
перед ним во всех подробностях: неожиданный взрыв чувств, жаркие  объятия,
нежные и требовательные слова, ее  полная  и  безраздельная  поглощенность
любовной страстью. А потом долго и молчаливо они по  очереди  тянули  одну
сигарету, слишком уставшие, чтобы говорить.
   "Спасибо этим обоям, - подумал он, - иначе началось бы  такое,  что  на
этот раз, наверно, не скоро кончилось бы".
   Мысли Кейси все еще блуждали в прошлом, когда он повернул выключатель в
своем   номере.   Внезапная   вспышка   яркого   света   вернула   его   к
действительности. На туалетном столике стояла небольшая фотография Мардж с
мальчиками, которую он всегда брал с собой в поездки.
   Опустившись на край постели, он снял  телефонную  трубку.  Телефонистка
ответила не сразу.
   "Можно позвонить Мардж, - подумал он, - просто чтобы она знала,  что  я
жив и лежу в своей постели... один".
   Потом он вдруг рассердился. "К чертям! Я уже сегодня достаточно  сделал
для Мардж. Больше, чем хотел, знает бог.  Будем  говорить  честно,  Кейси:
тебе хотелось остаться у Шу и переспать с ней. И даже сейчас  ты  жалеешь,
что не остался..."
   - Какой номер? - спросила телефонистка.
   - Не надо, - ответил Кейси и положил трубку. Он все еще чувствовал вкус
губной помады Шу, тот же вкус, что и два года назад. Он помнил его, помнил
даже название помады, хотя только раз видел тюбик  утром  на  умывальнике:
"Малина со льдом".
   - К черту, к черту, к черту!
   Почти всю ночь Кейси метался в постели и  заснул  только  под  утро,  а
когда проснулся, часы показывали 7:45. Он умылся,  побрился  и  направился
было вниз позавтракать, но потом решил сначала позвонить в Белый дом.
   Когда его соединили с  Эстер  Таунсенд,  ее  голос  звучал  натянуто  и
устало.
   - Я лучше соединю вас с ним, - сказала она, когда он назвал себя.
   Секунду спустя он услышал другой голос:
   - Да?
   - Доброе утро, сэр, говорит полковник Кейси. У меня дела  идут  хорошо.
Надеюсь, когда я вернусь сегодня днем, у меня будет что доложить.
   - Делайте все, что можете. - Голос Лимена был совершенно  безжизненный.
- Все, что можете. Поль Джирард погиб.



ЧЕТВЕРГ, УТРО

   Джордан Лимен положил трубку. Он почти не слушал, что говорил Кейси,  и
снова уставился на клочок желтой  бумаги  с  наклеенным  на  нее  обрывком
телеграфной ленты, присланный  секретарем  Белого  дома  по  делам  печати
Фрэнком Саймоном.

   "Мадрид.   Сегодня   рано   утром   в    горах    Сьерра-де-Гвадаррама,
северо-западнее  Мадрида,  разбился  трансокеанский   реактивный   лайнер.
Погибло 48 человек, в том  числе  один  из  высокопоставленных  чиновников
Белого дома.
   Как полагают, при катастрофе погиб 21 американец, в числе которых был и
Поль Джирард, 45 лет, секретарь президента Лимена по  вопросам  назначения
встреч и приемов. Самолет, шедший курсом на Нью-Йорк, разбился и взорвался
вскоре после того,  как  пилот  радировал,  что  обнаружились  технические
неполадки и он возвращается в Мадрид для устранения неисправностей.
   По  имеющимся  сведениям,  оставшихся  в   живых   нет.   Представители
авиационной  компании  не  могли  сразу  представить   объяснения   причин
катастрофы".

   Лимен взглянул на Саймона, стоящего перед столом. Худое  лицо  молодого
человека выражало глубокую скорбь.
   - Боже мой, господин президент, какой ужас! - сказал Саймон. -  Я  даже
не знал, что Поль в отъезде, пока мне не позвонили в четыре часа утра.
   Лимен привстал, вцепившись в ручки кресла. Его голос задрожал от гнева.
   - Я потерял самого близкого друга, а вы горюете о том, что  подумают  о
вас эти жалкие репортеришки. Неужели вы действительно думаете, что это так
важно?
   Он снова опустился в кресло, закрыл глаза и с явным усилием взял себя в
руки.
   - Поль погиб, Фрэнк. Вот что важно.
   Саймон стоял навытяжку перед столом президента, ошеломленный и тем, как
Лимен истолковал его замечание, и внезапной вспышкой гнева в его голосе.
   - Простите, господин президент, - чуть слышно произнес он,  -  но  Поль
был и моим другом.
   Лимен взглянул на него и  медленно  покачал  головой,  словно  стараясь
отделаться от тяжелых мыслей.
   - Разумеется, Фрэнк. Извините меня. Просто я... - Он не закончил фразы.
- Вот что: надо опубликовать  извещение.  Попробуйте  набросать  проект  и
покажите мне. Вы знаете, что я хотел бы сказать?
   - О его поездке, господин президент...
   - Напишите, что он был за  границей  в  отпуске,  но  по  моей  просьбе
возвращался  домой,  чтобы  разрешить  некоторые  вопросы,   связанные   с
забастовкой в ракетной промышленности. Много писать не надо.
   "Много писать не надо, - думал Лимен. - Не надо писать  о  том,  что  я
послал его на смерть, что он погиб,  выполняя  для  меня  грязную  работу,
пытаясь спасти мою шкуру. Не надо  писать,  что  он  выполнил  ее  так  же
хорошо, как делал для меня все прочее.
   Не надо писать, что я не знаю, как обойдусь без него. Написать  только,
что он был в отпуске".
   Когда через несколько  минут  Саймон  вернулся  с  проектом  извещения,
президент согнувшись  сидел  за  столом  и,  подперев  руками  подбородок,
разглядывал  акварель,  висевшую  на  стене.  Картина  изображала  дом   в
Норуолке, в штате Огайо, где он провел свои детские годы. Лимен просмотрел
проект.
   - Хорошо, Фрэнк, - сказал он, не поднимая глаз на секретаря.
   Выйдя из кабинета, Саймон остановился у стола Эстер Таунсенд  и  указал
большим пальцем через плечо.
   - Ей-богу, Эстер, его здорово потрясла гибель Поля, правда?
   - Если бы вы только знали!..
   - Слушайте, - продолжал Саймон, - за последние  дни  у  меня  создалось
впечатление, будто здесь все катится под гору. Лимен никого не принимает и
нигде не появляется.
   Эстер пожала плечами.
   - Шеф озабочен договором, Фрэнк. Он в большом затруднении. Бывают такие
моменты.
   Лимен сидел за столом, чувствуя страшную физическую слабость. Он  видел
перед   собой   большую   некрасивую   голову    Джирарда,    видел    его
полусочувственную, полуциничную улыбку,  слышал  его  резкие,  но  здравые
рассуждения об этой  отвратительной  авантюре  Скотта.  Он  слышал  голос,
доносившийся по телефону вчера вечером. И вот Поль погиб, а вместе  с  ним
погибло и единственное доказательство... "Прости меня,  Поль,  -  мысленно
произнес Лимен, - что я упоминаю об этом в  такой  момент,  но  без  твоих
доказательств решить дело будет почти невозможно".
   Он пытался проанализировать ход событий начиная со вторника.  Вчерашний
телефонный разговор с Джирардом подтвердил самое  худшее.  Доклад  Корвина
показывает, что Макферсон активно участвует во  всех  замыслах  Скотта.  В
субботу в Маунт-Тандер, возможно, прибудут войска ОСКОСС. Сообщение  Кейси
о  налоговой  декларации?  Может  быть,  это  и  интересно,   но   никаким
доказательством служить не может.
   Президент был близок к панике.  Нужны  железные  факты,  чтобы  нанести
противнику сокрушающий удар, но где они? И где Рей Кларк?  Со  времени  их
последней встречи  во  вторник  вечером  от  Рея  нет  ни  единого  слова.
Размышляя обо всем этом, он почувствовал вдруг ту же спазму в желудке, что
сковала его тогда на фронте в Корее. В памяти его встало далекое  туманное
утро. Он увидел упрямо выставленную вперед челюсть Кларка  и  почувствовал
жгучую боль, как тогда, когда Кларк ударил его по щеке. Тщетно старался он
изгнать эту сцену из своей памяти. Лимен почувствовал, что рубашка на  нем
взмокла от пота. Почему Кларк не позвонил?
   Когда полчаса спустя в кабинет  вошел  Кристофер  Тодд,  Джордан  Лимен
успел уже немного успокоиться, хотя тревога не оставляла  его.  Вид  Тодда
окончательно вернул его к действительности.
   Вчера вечером, когда Лимен, получив сообщение Джирарда  из  Гибралтара,
позвонил Тодду по телефону, они все шутили. Теперь Тодд, как и  президент,
был мрачен.
   - Положение серьезное, господин президент, - сказал он.
   - Ужасное, - ответил Лимен. - А что, может быть,  у  вас  еще  остаются
сомнения, Крис?
   - После сообщения Джирарда я уже не сомневаюсь,  -  сказал  министр.  -
Если человек, которому вы полностью  доверяете,  подтверждает  подозрения,
сомнениям не может быть места. Хуже всего, что мы  не  знаем,  что  именно
рассказал ему Барнсуэлл.
   - Да, этого мы не знаем. Я думаю, не послать ли  Корвина  повидаться  с
ним еще раз. А может быть, вас?
   Тодд отрицательно покачал головой:
   - Мне слишком часто приходилось иметь  дело  со  свидетелями,  неохотно
дающими  показания,  господин  президент.  Из  этого  ничего  не   выйдет.
Барнсуэлл  знает  о  гибели  Джирарда,  и,  если  он  действительно  такой
проницательный, как говорят, посылку вами второго эмиссара  он  сочтет  за
признак паники и переметнется на сторону Скотта.
   Президент угрюмо посмотрел на министра  финансов.  Тодд  позволил  себе
слегка улыбнуться.
   - А эта налоговая  декларация  мисс  Сеньер  представляет  значительный
интерес, Джордан. - Тодд подался  вперед.  -  Несколько  минут  назад  мне
прочитали интересующий нас пункт этой де