олковник Ленц,  получив  шифрограмму  от  своего  секретного
агента, с минуту словно испытывал растерянным взглядом порученца,  потом
знаком отпустил его и тут же вызвал к себе  начальника  5-го  управления
вице-адмирала Василия Козинцева. Мимоходом сделал запрос на бойца  22-го
батальона особого назначения с позывными "1-4". Им оказался  числившийся
погибшим и награжденный посмертно  Пантюхин  Михаил  Александрович  1976
года рождения.
   Игорь Александрович  обладал  отличной  памятью,  он  тут  же,  через
адъютанта, отдал  распоряжение  выяснить,  "какой  мудак  из  ростовской
лаборатории проводил экспертизу по опознанию тел погибших  разведчиков",
и срочно доложить. Он верил в непогрешимость высококлассных медиков,  но
сейчас он больше доверял своему секретному агенту.  И  снова  потревожил
порученца:
   -  Принеси  мне  рапорт  Марковцева  и  вообще  все  данные,  включая
радиорасшифровки, об операции, проведенной группой  старшего  лейтенанта
Скумбатова 20 декабря, кажется, 2000 года. И побыстрее! Стой!
   Майор круто развернулся перед дверью и вытянулся в струнку.
   - Выясни, где и чем занимается Скумбатов. Минутку, - сказал  генерал,
снимая трубку телефона и отвечая на звонок:
   - Нет... Нет. Обращайся в 12-й главк Минобороны - они там разруливают
ракетную стратегию. По Можайску?.. Ты на улицу-то выходишь?  Разумеется,
они. Слушай, не забивай мне голову! Оторви задницу от стула и  съезди...
Хер его знает! Колтыков или  Колмыков...  Не  за  что.  -  Ленц  положил
трубку, кивнул вице-адмиралу Козинцеву, вошедшему в кабинет, и  отпустил
офицера: пока рано тревожить резидентуру в  Греции,  брать  на  контроль
семью Юлии Пантюхиной. Дело это хлопотное и трудоемкое. Чтобы не тратить
вдруг   время   впустую,   нужны   данные   из   124-й   лаборатории   в
Ростове-на-Дону. Хотя вряд ли ее  сотрудники  признают  факт  небрежного
отношения к работе и возьмут на себя ответственность за  ошибку;  бывали
случаи, когда тела просто перепутывали. Однако вина могла  оказаться  не
на них. Игорь  Александрович  знал,  что  начальник  124-й  лаборатории,
которая  напрямую   подчиняется   московской   Центральной   лаборатории
медико-криминалистических исследований (ЦЛМКИ), созданной  в  1995  году
специально для идентификации останков  погибших  в  "первую  чеченскую",
писал жалобы на  запрет  исследовать  все  поступающие  из  Чечни  тела,
мотивируя это большим процентом  ошибок  при  визуальном  опознании  (за
полтора года - больше сотни  ошибочной  сопроводительной  информации,  к
которой также относятся  бирки  и  жетоны).  В  Москве  на  его  просьбу
отреагировали рекомендацией  сотрудничать  с  632-й  судебно-медицинской
лабораторией  и   522-м   ЦПООК.   Собственно,   нервозная   обстановка,
сложившаяся между этими тремя организациями  (две  из  них  находятся  в
одном здании), и могла в свое время привести к ошибке при  идентификации
тел, прибывших в ростовский окружной госпиталь в конце декабря 2000 года
с пометкой "спецкоманда-10" (по числу трупов).
   В общем, работа не простая, неплохо было бы поручить  ее  Марковцеву,
все равно он в том регионе.
   Ленц встал, потянулся, прошел к окну, в которое вообще-то  должен  бы
смотреться  какой-нибудь  инвалид,  прости   господи.   Но   здание   на
Хорошевском шоссе, предназначенное для  госпиталя,  передали  в  ведение
Главного разведывательного управления. "А я что, здоровый,  что  ли,  на
сто процентов?"
   - Ты как насчет этого? - спросил он вице-адмирала, не оборачиваясь.
   - В смысле? - не понял  начальник  Управления  оперативно-тактической
разведки.
   - В смысле здоровья.
   - Принял бы полтинничек, - согласился вице-адмирал.
   - У тебя одно на уме, - отмахнулся от моряка Спрут и едва не высказал
свои мысли вслух: "Что бы там ни случилось, Марка я остановить не смогу.
Потому что не хочу его останавливать". Устало  додумал:  "Никто  его  не
остановит" - почти по тексту в досье на Марковцева: "Ничего  не  боится,
ни перед чем не остановится". Ведь Марк не был простым агентом  ГРУ  или
агентом военно-морской разведки, как,  возможно,  думал  о  нем  Джавгар
Аль-Шахри. Марк был наемным убийцей, смертником, ибо каждое его  задание
было сопряжено со смертельным риском. Если на том свете у него и спросят
паспорт, то на имя Марка,  а  не  Сергея  Марковцева.  Он  -  человек  с
"двойным дном", с ним не просто даже разговаривать, поскольку в его речи
информацию в основном несли чувства и эмоции, и этот дисбаланс заставлял
гадать, что припрятано у него в тайнике.
   Вскоре Ленц получил донесение. Старший лейтенант Александр  Скумбатов
оставил службу и с семьей проживает на  родине  в  Тамбове.  Официальная
формулировка - по состоянию  здоровья.  Только  здоровее  спецназовца  в
России не сыщешь. Нет одного глаза - еще лучше, прищуриваться  не  надо,
открывая огонь. Он и с одним  глазом  пачками  валил  бандитов.  Причина
отставки Скумбатова другая  -  он  совершил  преступление,  его  за  это
послали на смерть и сказали: "Вернешься  -  получишь  Героя".  Вернулся,
получил. Все, на этом его красная звезда на  берете  закатилась.  И  еще
одно: Скумбатов - не Марковцев. Просто в природе не  может  существовать
больше двух Марков. Да и не надо.
   И снова телефонная трубка оказалась в руках генерала:
   - Доставьте ко мне для личной беседы старших лейтенантов Скумбатова и
Найденова. Первую роту  центра  спецопераций  держать  в  полной  боевой
готовности. Приказ передай командиру батальона майору Соболеву.

2
Дагестан, 26 июня, среда

   На следующий день Сергей наведался в Махачкалу. Покинул  он  Каспийск
незаметно: его пропустили через КПП бригады морской пехоты, а обратно он
выехал на неприметном темно-зеленом "УАЗе" начальника  штаба,  одетый  в
униформу, в лихо заломленном на ухо черном берете морпеха. Проезжая КПП,
на удалении заметил две иномарки:  500-й  "Мерседес"  цвета  недозрелого
кабачка и более "зрелый" "Ауди"; запомнил их номера.
   В каюте начальника разведки 106-й бригады кораблей он минут  двадцать
дожидался хозяина, который, по всей видимости, брился и одеколонился  во
второй раз за день. Наводит  марафет  перед  грозным  представителем  из
самого "Аквариума". С одной  стороны,  хорошо,  конечно,  разъезжать  по
частям и кораблям и делать нагоняй.
   - Здравия желаю, товарищ подполковник! Капитан второго ранга Егоров.
   - Здравствуйте, садитесь. - Марковцев успел осмотреться в каюте:  все
чистенько, все  блестит  и  светится,  стекла  иллюминаторов  похожи  на
зеркала в витрине престижного столичного бутика.
   - Как я понял,  именно  ваш  экипаж  нашел  пещеру,  где  содержались
заложники?
   - Так точно. Сразу же сообщили каперангу Бондареву и...
   - Ну, и еще кому? - Все-таки прав оказался Сергей,  предположив,  что
ни Исмаилова, ни тем  более  сам  Бондарев  не  делали  фотомонтаж  всех
четырех снимков.
   - Одному журналисту.
   - Одному? Так мало?
   - Извините, товарищ подполковник. Его фамилия Измайлов.
   Исмаилова и Измайлов. Похожие фамилии.
   - Он местный?
   - Да.  Тискает  статьи  в  свою  газетенку.  Название  забавное:  "От
Махачкалы до Баку". Песня раньше такая была.
   - Помню. В  пионерлагере  пел.  Вы  в  дружеских  отношениях  с  этим
археологом?
   - Я бы сказал, в приятельских.
   - Сможете позвать его на чашку чая?
   - Думаю, без проблем.
   - Пока ездят за ним, расскажите о нем подробно.
   Егоров рассказал. В своих словах. И начал по-флотски прямо, вроде как
отдал якорь:
   - Яйцеобразная голова и такая же голая фактура. Мысли  -  натуральный
белок, взбитый со сливками.
   Сергей на миг опешил, подумав заглянуть в судовой журнал: не  тем  ли
стилем там выписаны события и происшествия.
   - Глаза неумные, - продолжал Егоров, - водянистые, вечно  осоловелые,
как с  похмелья,  интонация  желчного  человека.  Жиреть  начал  с  того
момента,  как  оставил  работу  в  "Красной  звезде".  Руки  холеные,  с
ухоженными ногтями. С проститутками груб,  жесток,  любит  издеваться  и
платит за это хорошие деньги. Жену ненавидит, но часто признается  ей  в
любви. Чистюля, не переносит беспорядка в доме, пыли. Избегает  смотреть
в  глаза  собеседнику,  часто  отводит  их,   что   является   признаком
скрытности. Любит хорошее марочное вино, только в  больших  количествах,
одна бутылка для него - все равно что пригубить.
   - Он не брат старшему следователю  городской  прокуратуры  Каспийска.
Исламу Каримову? - вспомнил Марковцев "важняка", который глушил  коньяк,
как обычную газировку.
   - Про их родство я ничего не слышал.
   - Но самого Каримова знаете?
   - Лично не встречались.
   - Кого еще из этой газеты можете назвать?
   - Обозревателя. Инну Пулковскую. Лесбиянка, не особо  скрывающая  сей
факт. Характер - унисекс. Часто, как вампир, беспричинно облизывает губы
и показывает кончик языка, любит "нечаянно" заходить в  мужской  туалет,
никогда не произносит нецензурных слов. Курит, обожает  сорокаградусную,
аллергия на шоколад. Одевается, что называется, мешком: прямые юбки ниже
колена, пиджаки, обувь на  низких  каблуках  или  на  сплошной  подошве.
Груба, однако внятно на  грубость  ответить  не  может  -  сбивается  от
избытка адреналина в крови;  с  успехом  компенсирует  этот  недостаток,
выплескивая  эмоции  на  страницы  газет.  Зла  по  причине  постоянного
неудовлетворения,  давно  не  может  найти  себе  постоянную  и   верную
партнершу  "на  равных".   Много   и   часто   ест   жирного,   мясного,
морепродуктов, что никак не сказывается на  ее  сухой  фигуре.  Хобби  -
тетрис, в который может играть часами, если не занят.
   Поджидая  журналиста   Измайлова,   Марк   забавлялся,   общаясь   со
словоохотливым  капитаном,  и  коротал  время,  изредка  поглядывал   на
корабельные часы...

***

   Тридцатипятилетний красавец Джавгар Аль-Шахри любил носить все  белое
- дорогие  костюмы,  галстуки,  носки,  даже  обувь.  Обожал  украшения:
тяжелые золотые цепочки, перстни с  бриллиантами,  дорогие  запонки.  Он
имел двойное гражданство и при  случае  хвастался  новеньким  российским
паспортом, где в графе "семейное положение" имелась запись.
   Он давно был на крючке  у  спецслужб  России,  но,  как  изворотливый
червяк, вел себя на крючке спокойно, леску не дергал.
   Еще Аль-Шахри  обожал  боевые  искусства  и  слыл  классным  мастером
японской школы кекусинкай.
   Дагестан всегда считался  одной  из  самых  гостеприимных  республик,
оттого,  наверное,  последнее  время  проигрывал.  Уроженец  этих   мест
журналист газеты "От Махачкалы  до  Баку"  Зия  Измайлов  был  таким  же
гостеприимным, как и его родина. Он свободно впустил в квартиру Джавгара
Аль-Шахри и его попутчика Асланбека, чеченца по национальности. И уже  с
полчаса дышал на ладан, но все же надеялся, что  Асланбек  пощадит  его.
Однако его надежды таяли с каждым оброненным словом красавца Джавгара:
   - Не так! Убей его как-нибудь по-другому! Дурак ты, что ли?!
   - Это ты меня дураком назвал? -  Асланбек  не  убивал  капитана  1-го
ранга Бондарева - просто смотрел на его смерть, но сейчас  в  его  руках
было орудие  убийства  каперанга  -  остро  отточенный  стилет,  некогда
принадлежащий убийце.
   - Не придирайся к словам. Кончай его, и пойдем скорее.
   Асланбек сверкнул на товарища глазами и снова  переключился  на  свою
жертву:
   - Говори, собака, сколько  ты  делал  снимков  для  Бондарева  и  где
негативы?
   - Четыре... - еле шевелил разбитыми в  лохмотья  губами  Измайлов.  -
Моряки нашли надписи в пещере... Потом еще... Негативы в кладовке...
   - Хватит, Асланбек!  -  Аль-Шахри  торопился.  По-русски  -  подчищал
дерьмо и за собой, и за Асланбеком Давкаевым.  Месяц  назад  нужно  было
идти от одного адреса к другому, от местожительства каперанга  Бондарева
до жилища Зии Измайлова. Торжественный спуск дерьма на воду пришелся  на
момент прибытия в эти края друга начальника разведки.
   Джавгар  пренебрег  белоснежными  туфлями  и   с   разворота   ударил
журналиста в голову, потом еще  раз.  Он  бил  очень  сильно,  наверное,
сломал хозяину дома челюсть. И завелся, брызжа слюной:
   - Вот так его, вот так...
   Таким способом он мог  бы  убить  и  истощавшего  русского  пленника,
которого таскали, как мешок с картошкой, из одного места  в  другое.  Не
так давно один русский сломался и все  рассказал  о  расположении  своей
воинской части и ее внутреннем распорядке. Две пехотные мины "МОН-90"  -
и здание КПП забросало кусками десятка солдат.
   А этот стервец оказался крепким орешком,  решил  провести,  рисуя  на
стенах кошачьи лапы, хвосты и цифры.
   Джавгар зажег в зале свечку, включил на кухне газ, закрыл все окна, и
они с товарищем покинули квартиру покойного журналиста.

***

   Пленника поместили в катакомбы  под  Дербентом,  где  заблудился  бы,
наверное, самый опытный спелеолог. Больше похожий на  узника  Освенцима,
он сидел на каменном полу, руки приподняты так, что  к  ним  практически
нет доступа крови, и прикованы стальными кандалами к стене. Стережет его
десяток бородачей, они искренне удивляются, как этот  сосунок,  которому
едва исполнилось двадцать пять, терпит невыносимую боль в руках? И  ведь
не один день провел он в похожих подвалах, не один месяц. Хочет  умереть
мученической смертью?.. А пока еле  слышно  насвистывает  через  выбитые
зубы: "Крестик-нолик - сутки прочь..." А в уголках глаз блестят слезы...
   - Ну ты чего рассвистелся! Заткнись!
   Когда не оставалось сил и голова  падала  на  грудь,  растрескавшиеся
губы бредившего пленника еле слышно шептали:
   - Пантера... на связи. Ответьте... прием.

***

   Корабельные склянки отдались в  ушах  Марковцева  набатом.  Он  снова
опоздал. Вернее, его опередили, но есть ли разница?
   - Когда произошел пожар? - И махнул рукой. Скомкав в сильных  пальцах
черный берет, тут же, приходя в себя, бережно расправил его на коленях.

3

   К Марковцеву на улице подошел высокий,  стильно  одетый  мужчина  лет
тридцати пяти.  Широкоскулый,  с  аккуратно  подстриженной  бородкой,  в
национальной дагестанской папахе. Обычно  такие  в  одиночку  не  ходят,
мгновенно определился Марк, отыскивая рядом кряжистых молодчиков.  И  не
ошибся, увидев скучающих в тени полуразрушенной  мечети  двух  джигитов,
перебирающих модные широкие кожаные четки. Эти двое оказались местными -
горбоносые, с широкими и длинными бровями, с  которыми  можно  ходить  в
проливной ливень и не замочить галош.
   Рядом  с  собеседником  Марковцев   выглядел   туристом,   рискнувшим
взглянуть на местные достопримечательности.  Модная  короткая  прическа,
обветренная в загородном центре "Луганск"  физиономия,  короткие  рукава
рубашки открывают на  обозрение  мускулистые  руки,  которыми  он  порой
вколачивал дисциплину в курсантов третьей учебной роты.
   - Ты ищешь, кто и почему рассчитался  с  Бондаревым?  -  на  довольно
чистом русском спросил уроженец  египетского  города  Махаллы,  которого
контрразведка причисляла к кадровым сотрудникам национальной  спецслужбы
Саудовской  Аравии.  Джавгара  Аль-Шахри  Марк  без   труда   узнал   по
фотографии, которые рассматривал в ведомстве  Александра  Мещерякова.  -
Твой дружок поплатился за связь с дагестанской  женщиной.  Так  что  иди
своей дорогой. Ты все узнал.
   - Кроме одного, - спокойно заметил ему Сергей. - Ты кто такой?
   Джавгар цокнул языком, показывая редкие желтоватые зубы.
   - Не будем ссориться. Я просто попросил тебя уехать отсюда.  Здесь  и
без тебя полно органов, которые разберутся с этим делом.
   Марк едва заметно покачал головой. Несмотря  на  вежливый  тон,  этот
чурбан вел себя вызывающе, чувствовал себя в Дагестане, как в Египте или
Саудовской Аравии, намеренно выделил и слегка затянул  слово  "орган"  и
при этом выразительно округлил глаза. Сейчас Марковцев не  мог  сказать,
на руку ли ему, мягко говоря, ссора, но не показать зубы, не ответить на
прямое оскорбление не мог.
   - Ты назвал меня органом? - прищурился он. И только слегка пожалел  о
том, что десяток крепких ребят, которых он  выхлопотал  в  77-й  бригаде
морской пехоты, сейчас находятся в расположении части. С другой стороны,
будь они рядом, не было бы и встречи с арабом. - Ты  что  имел  в  виду,
говно? И вообще, на что ты  надеешься,  вон  на  тех  монстров,  которые
подпирают мечеть? Да с этого момента я начну делать в  городе  все,  что
захочу. Для охраны мне дадут роту морской пехоты, а ты походишь за  нами
со своими нукерами и понюхаешь выхлопные газы "БТРов". И вообще  сам  не
лезь в это дело. Я бросил купаться в море и прилетел сюда не  для  того,
чтобы трепаться с тобой. Я найду, кто убил Бондарева, и пришпилю  его  к
стене арматурой. Если это сделал ты  или  кто-то  из  твоего  окружения,
долго  потом  будешь  выдергивать  из  живота  железяку.  Приятно   было
познакомиться.
   Сергей намеренно прошел тенистой стороной  старой  мечети,  проверяя,
даст ли Джавгар команду своим людям обработать наглеца.
   Сталь  клинков  сверкнула  на  заходящем  солнце   красновато-голубым
светом. Марка всю военную  жизнь  учили  не  бояться  ножей.  Он  всякие
повидал - охотничьи, боевые с зазубринами и с желобками для стока крови,
или вот как эти, больше походившие на ятаганы. Нож хорош в двух  случаях
- когда он в твоих руках и когда он в теле противника.
   Одного нукера, видимо, в какой-то вонючей школе  учили  пырять  снизу
вверх, второго натаскали работать в паре и протыкать жертву сверху. Марк
знал столько приемов ухода от ножа и владения холодным оружием,  что  он
мог бы написать книгу о тактике боя  на  ножах.  Его  учили  выживать  в
тайге, одним только ножом  делать  себе  сносное  жилище,  противостоять
диким зверям и добывать пищу.
   Марк одинаково хорошо работал обеими руками, но предпочтение  отдавал
правой. Оба нукера стояли перед ним и держали хорошую  дистанцию  в  два
шага. И Марк на "автопилоте" сделал то, чему был  хорошо  обучен:  резко
шагнул в сторону - под неудобную левую руку,  выстраивая  противников  в
одну линию.
   Ближний  к  нему  дагестанец,  по  наблюдению  Сергея,  работал   как
испорченный экскаватор, то есть держал нож довольно грамотно - лезвием к
себе, однако угадывалась в нем прямолинейность. Из такого  положения  он
мог произвести только один, секущий удар в горизонтальной плоскости.  Он
стоял вполоборота к  Марку,  правая  рука  с  ножом  под  локтем  левой,
выставленной чуть вперед. Подполковнику хватило  мгновения  представить,
отмечая угол сгиба вооруженной руки, куда именно и по какой  дуге  будет
нанесен удар: секущий в шею.
   И он  не  стал  отклоняться  назад,  пропуская  удар,  чтобы  тут  же
сократить дистанцию и контратаковать  одной  рукой.  Он  выбрал  другой,
более стремительный и эффективный прием - резко бросился к противнику  в
тот момент, когда его рука сорвалась с места,  описывая  дугу.  Проводив
краем глаза уходящий и красиво сверкнувший на красноватом солнце клинок,
он заблокировал атакующую руку в зоне локтя.
   Остальное было делом техники. Правая рука Марка сжала кисть атакующей
руки противника,  левую  он  молниеносно  просунул  под  локоть  той  же
вооруженной руки и встретил пальцы своей левой. Все, Марк  накрыл  руку,
проведя болевой прием.
   Но  то  было  только  началом  наработанной  связки.  К  тому  же  за
противником, который еще не успел  вскрикнуть  от  боли,  находился  еще
один. Прогибаясь, Марк поднырнул под руку соперника и оказался спиной  к
нему - но лицом к другому. Расстояние как  раз  позволяло  подполковнику
нанести короткий  и  хлесткий  удар  ногой.  Бил  он  в  пах,  сильно  и
наверняка. И снова занялся первым, который буквально висел на его  плече
с рукой, взятой на перелом. Марк быстро развернулся, рванул  руку  вниз,
продолжая удерживать ее сцепленными вместе руками, и  предплечьем  левой
резко надавил на локоть. Раздался хруст. Рука  противника,  сломанная  в
локте, вывернулась в обратную