попытку  катапультировавшегося  летчика  выйти  в
район  Итум-Кале,  оповестили  по  радио  товарищей,  базировавшихся   в
Шатойской и Итум-Калинской зонах. Часть работы они сделали  -  сбили  из
"ПЗРК" штурмовик, осталось взять летчика,  в  крайнем  случае,  если  не
найдут общий язык, заплатить за него.
   Радио было перехвачено подразделением связи, и пять  дней  спустя  на
берегу Аргуна произошел  жестокий  бой  между  боевиками,  вышедшими  на
охоту, и группой спецназа.
   Все же Андрею повезло и в этот раз: осколки взорвавшейся  гранаты  не
повредили ног, но крепко зацепило бок и руку: два пальца на ней  срезало
как ножом.
   Он так и не узнал название поселка, куда  спустился  глубокой  ночью.
Даже в темноте была видна  работа  артиллерии:  большая  часть  половины
селения стояла в руинах:  первый  признак  базирования  здесь  чеченских
бандитов.
   Буквально на "автопилоте" - прежде чем войти в  село,  он  сбросил  с
себя в клочья разодранную куртку, оставаясь в нижнем  белье,  и  спрятал
ее. Чуть позже, найдя убежище в полуразрушенном доме и слушая лай собак,
с  тревогой  думал  о  том,  что  собаки  могут  откопать  из-под  снега
пропитанную кровью куртку.
   Дальнейшее он помнил с трудом. Не знал, сколько времени он замерзал в
этом убогом жилище. Перед глазами всплывали  и  меркли  бородатые  лица,
незнакомые слова чередовались с русской речью; и то  ему  казалось,  что
фразы на чеченском были законченными, а  на  русском  долетали  до  него
обрывками. Но он все же понял: боевики посчитали  его  бойцом  спецназа.
Неделю назад здесь для проведения ПСО высадился десант федеральных сил и
произошло боестолкновение, где погибло пятеро спецназовцев. Зная,  какая
судьба ждет летчика, на его поиски бросили все возможные силы.
   Андрей попал в руки Асланбека Давкаева, чей отряд шел зализывать раны
в Грузию. По обрывкам фраз он понял, что товарищи полевого командира  не
разделяют его решения взять раненого с собой. "Кто попрет его  на  себе,
ты?" - "Мы не знаем, кто он". -  "Пристрели  его,  как  собаку,  и  тебе
станет легче". - "Мне станет легче, когда пристрелю тебя".
   Асланбек позволял  вольности,  но  знал  меру.  Последней  фразой  он
показал свой авторитет, и больше на эту тему  не  прозвучало  ни  слова.
Лишь комментарии самого Асланбека: "Может, он из спецназа ГРУ, вот тогда
поторгуемся. Или получим за него сотню тысяч, или отрежем ему башку".
   На порядок меньше он мог получить и в Панкиси, где  полно  "охотников
за  скальпами".  За  русского  спецназовца,  если  выяснится,   что   он
действительно из подразделения ГРУ, можно получить и деньги, и  зрелище.
И ходить далеко не надо, буквально в соседнем доме его могут перекупить,
чтобы казнить лично. Сумма напрямую  зависела  от  причиненного  некогда
ущерба.

***

   Через  два  дня  чеченский  диалект  сменился  на  грузинский:   "Ва!
Гамарджоба, генацвале!"  Грузинские  пограничники  тепло  приветствовали
чеченских боевиков, перешедших границу. До Нового года оставалось  шесть
дней.

Глава 15
"Ящик Пандоры"

1
Чечня, Грозный

   С человеком по имени Саид Сергей Марковцев встретился  на  автобусной
станции, куда  сходились  сразу  несколько  улиц:  Расковой,  Буровая  и
Гудермесская. Она находилась в  нескольких  минутах  ходьбы  от  площади
Минутка, где полтора года назад шли самые ожесточенные бои.
   Проехав по  Буровой,  белая  "шестерка"  Саида  Алимова  свернула  на
проспект Ленина. Поплутав по  разрушенным  и  полуразрушенным  кварталам
Украинской улицы и Окружных переулков, "Жигули"  остановились  на  улице
Шаумяна .
   За время пути Марковцев видел несколько патрулей,  подобие  блокпоста
на  углу  Ветеринарной  и   Мусорова,   редкую,   спешащую   в   сторону
Магистральной колонну из двух "БТРов"  и  "КамАЗа",  одиночный  "БРТ"  с
вооруженными русскими пацанами на "броне" - видимо, из созданной в  2000
году 42-й дивизии, которая, по  словам  министра  обороны,  останется  в
Чечне навсегда. Как бы не накаркал гражданский военачальник.
   В ожидании Саида Сергей  видел  глаза  десятка  чеченцев  -  взрослых
мужчин и подростков. Все как один смотрели на русского недобро.
   Он  справедливо  подумал,  что  приехал  в  чужую   страну,   которая
напоминала огромный заповедник, вывернутый наизнанку, где его обитателям
диктовали условия проживания. Странно, но то было справедливо для  обеих
сторон. Все искали ответы на вопросы, кроме  разве  что  Саида  Алимова;
сейчас чеченец вышел из машины  и,  как  глухонемой,  жестами  показывал
пассажиру следовать за ним.
   Смирился?
   Черта с два. Просто работал на сильного. Думал  ли  о  том,  что  ему
снова придется менять хозяина?
   И снова Сергей помянул нечистого. Если и думал Саид,  то  равнодушно,
ибо ни та, ни другая сторона не станет его преследовать.
   Свыкся - нашел Марк точное определение. И, что ли, успокоился,  чтобы
не возвращаться к этому чеченцу никогда.
   Пригодных этажей для жилья в этой пятиэтажке на  Шаумяна  было  всего
два  -  первый  и   второй,   верхние   навечно,   казалось,   приобрели
"сталинградский"  вид.  На  подъезде  до  сей  поры  осталась   надпись,
сделанная голубой неоновской краской: "ЗДЕСЬ  ЖИВУТ  ЛЮД  И".  Обращение
неизвестного ко всем сразу. Здесь живут.
   Марку не терпелось самому взглянуть на основательно укрепленную  базу
грозненского ОМОНа.  День  для  него  не  прошел  впустую,  он  мысленно
проложил несколько путей отхода, изучив и качество дорог и переулков,  и
расположение блокпостов. Впереди - ночь. Увидеть то, чего  он  не  успел
увидеть,  за  несколько  часов  составить  план  диверсионного  акта   и
немедленно приступать к его выполнению.
   Его не пугали цифры - десять, двадцать или тридцать к одному. В  этот
раз его маленькому  отряду  будут  противостоять  сто  хорошо  обученных
бойцов ОМОНа, большая часть из которых прошла обкатку - в открытом  бою,
стреляя из-за угла, закладывая на  пути  следования  российской  техники
фугасы.
   Марк вспомнил своего знакомого полковника ФСБ, тот писал  доклады  на
тему искоренения преступности на Северном Кавказе путем  кровной  мести.
Все правильно, пусть вайнахи режут  друг  другу  горло,  но  не  трогают
русских, которые задыхаются от внезапной нехватки кислорода лишь по  той
причине, что выполняли приказ.
   Вендетта вышла из-под контроля,  вдруг  подумалось  Марку,  когда  он
шагнул вслед за Саидом в подъезд дома с надписью:  "ЗДЕСЬ  живут  ЛЮДИ".
Сейчас тут проживали. Марк,  ничего  не  объясняя,  сменил  квартиру  на
Украинской  улице,  где  спецназовцы  провели  тревожную  ночь,  и  Саид
предложил эту.
   Сергей  приветствовал  Саню  Скумбатова  и   Гришу   Найденова.   Оба
вооружены, на лицах выписано беспокойство, которое  так  не  шло  бойцам
спецназа.
   - Не нравится он мне, - скривился Один-Ноль, закрыв дверь  за  Саидом
Алимовым.
   Сергей  не  отреагировал  на  замечание  товарища.  Саид   входил   в
агентурную сеть ГРУ здесь, в Грозном, характеристику на чеченца никто не
запрашивал. Да и сам он не вникал в суть задания. Ему сказали в Ханкале:
"Ты поступаешь в распоряжение таких-то людей". И все.
   Мало ли  дел  в  Грозном.  Особенно  с  наступлением  сумерек,  когда
вступает  в  силу  комендантский  час  и  на   охоту   выходят   "ночные
чистильщики"  -  "федералы",  комитетчики,  спецы  из  ВДВ  и  крысы  из
грозненского ОМОНа.
   Ночь - пора страха,  заговоров,  пора  стрельбы  по  любой  тени,  не
выполнившей приказа "Стоять!" С 19.00 до 6.00 власть временно  переходит
в  руки  уголовного  беспредела,  городом  правят   наркоманы,   убийцы,
террористы.
   Ночь. Не видно ни зги. Стук в дверь: "Откройте,  милиция!"  Паспорта,
справки, удостоверения, прочие  бумаги  для  проверки.  Горестные  вопли
чеченок вслед арестованным и проклятия в спины сопровождающих.
   - Кофе будешь, Сергей? - спросил  Один-Ноль,  забрасывая  автомат  за
спину.
   - Да, выпью.
   Скумбатов налил в пиалу кофе, туда же плеснул граммов пятьдесят водки
- для бодрости. А еще лучше коньяку в горячую жидкость.
   Марк присел за стол, прикурил сигарету и  машинально  отметил  время:
14.20. Подмигнул Подкидышу:
   - Давай, Гриша, рассказывай.
   За базой грозненского ОМОНа, которая состояла из двух зданий -  школы
и почти вплотную к  ней  примыкающего  склада  с  обширным  подвалом,  -
наблюдение вел Найденов, опытный разведчик, одинаково хорошо чувствующий
себя и в городе, и "в лесах и на горах". "Меченый" Один-Ноль работал  на
подстраховке. Подкидыш делал прикидку, наблюдая  за  базой  грозненского
ОМОНа  в  оптический  прицел,  снятый   с   автомата:   очень   неплохая
корректировка перед операцией.
   Подкидыш сел рядом с Марком и  разложил  на  столе  ксерокопию  карты
западного района площади Минутка, наброски, сделанные собственной рукой,
и несколько листов с записями. Одну бумагу разведчик пододвинул к Марку.
Сверху Сергей прочел:  "Объекты  грозненского  ОМОНа  и  несение  личным
составом караульной службы".
   Глядя на подробную  схему,  составленную  Подкидышем,  Сергей  оценил
также его художественное мастерство. Крылось что-то почти мистическое  в
том, что секретные подразделения, исполняющие диверсионные функции, были
укомплектованы людьми творческими.  А  скорее  всего  в  них  просыпался
талант, когда они оказывались в жестких тисках службы  и  подобия  быта,
внутри и вокруг которых не было никакой  питательной  среды  именно  для
творчества. И Марк, через которого прошло немало таких  людей,  привычно
отмечал новое качество  бойца  ироничной  фразой:  "Глядя  на  тебя,  не
скажешь".
   А с другой стороны, было немало игры, материала для полета фантазии в
деятельности диверсантов. Существует  множество  схем,  шаблонов,  основ
силовых операций, которые обрастали  новыми  деталями,  применимыми  для
вновь разрабатываемого  диверсионного  акта.  Причем  деталей,  которые,
казалось бы, не имеют никакого отношения  к  такого  рода  деятельности.
Например, Марковцев однажды, захватывая пассажирский самолет, играл роль
медика санитарно-эпидемиологической  службы,  в  другой  раз,  беря  под
контроль  военный  аэродром,  -  руководителя  предприятия  по   монтажу
светосигнального оборудования для аэродромов. А скрываясь от  следствия,
буквально вжился в роль настоятеля Свято-Петрова мужского  монастыря.  И
до сих пор в нем живет частичка отца Сергия.
   Сидя за церковными книгами, на свой лад трактовал  проблему  добра  и
зла: ад, рай  -  все  зарождается  здесь,  на  земле,  создается  руками
человека, которыми движет его изощренный ум.
   За монастырскими стенами он,  длинноволосый  и  бородатый,  одетый  в
черную рясу, под которой порой скрывался  пистолет,  больше  походил  на
анархиста в изгнании. Наверное,  и  был  таковым  -  потому  что  думал.
Неспроста же все русские мыслители были анархистами...
   Отчасти уйдя от мирской жизни, вывел  справедливое  определение,  что
отшельническую жизнь определяет вовсе не одиночество, а дорога,  ведущая
к людям. Это она не дает сойти с ума от одиночества, и  она  же  бередит
сознание звуками шагов  у  самого  порога  отшельнического  скита,  Одно
полушарие головного мозга не ведает, что  творится  в  другом.  Воистину
так.
   Марковцев извлек из записной книжки фото и протянул Подкидышу.
   -  Красиво,  -  покивал  Найденов,  впервые  разглядывая  фотографию,
сделанную  Исмаиловой.  На  снимке  стилизованная  буква  П  и  позывные
разведчика. - Я и не знал, что Пантера умеет рисовать.
   Скумбатов за спиной Марка покрутил у виска  пальцем:  "Думай,  о  чем
говоришь! Не переигрывай".
   Заговор. Против  своего  же  товарища.  Хотя  обоим  хотелось  начать
разговор с командиром словами: "Тут такое  дело,  Сергей...  Короче,  не
было ошибки. Пантера действительно погиб". А в ответ могли услышать: "Вы
чего  дуру  гоните?"  Дальше  гнать  про   Джабраила,   слова   которого
окончательно хоронили одного и воскрешали другого.
   Болото. Зашли до середины и обратного пути не видели.
   - Значит, научился рисовать,  -  грубо  отрезал  Один-Ноль.  Подкидыш
владел карандашом очень неплохо.  Когда  был  в  командировке  в  Чечне,
дополнял письма, адресованные семье,  рисунками  животных.  Его  сынишка
любил тигров, пантер и акул, дочка - маленьких медвежат.
   А в школе  Найденов  рисовал  карикатуры  на  товарищей  и  учителей.
Однажды  его  приятель  из  параллельного   класса,   решив   произвести
впечатление на девочку, выдал его рисунок за свой. И Гриша принял  меры.
На следующий день принес несколько заготовок -  незаконченных  рисунков.
Приятелю оставалось лишь добавить несколько штрихов, так, чтобы  девочка
видела, как при ней рождается очередной шедевр.
   Об этом Гриша не раз рассказывал товарищам и едва не  получил  кличку
Сводник.
   - Научился рисовать, глядя на тебя,  -  гнул  свою  линию  Скумбатов,
совершенно не умея врать. - Я хорошо помню,  что  Пантера  всегда  сидел
рядом с тобой. Наблюдал. Как ты рисуешь.
   Марк посмотрел сначала на Скумбатова, который  говорил  неестественно
громким голосом, словно был туговат на ухо, потом на Подкидыша.  Глазами
спросил: "В чем дело?"
   Один-Ноль махнул рукой:
   - Поцапались мы тут, пока тебя не было. Ну надоел  своими  приколами!
Ему что, он дрых, когда я в Гудермес ездил.
   - Можно подумать, что тебя заставляли. Сам напросился.
   - Давай ближе к делу, Гриша, - попросил Марковцев.
   - Главное здание - это школа,  -  охотно  начал  Найденов.  -  Бывшая
школа, - поправился  он.  -  Здание  крепкое,  требует  лишь  небольшого
ремонта. Охраняется так тщательно, как ни одно административное здание в
Чечне.
   Подкидыш показал объект и на своем наброске, и на  карте,  полученной
из отдела разведки в Ханкале.
   - Двухэтажное, - продолжал он, -  желтоватого  цвета,  с  осыпавшейся
штукатуркой на фасаде.  К  центральному  входу  ведут  "направляющие"  -
фундаментные блоки с  "колючкой"  под  напряжением.  Во  всяком  случае,
провода на изоляторах в целости и сохранности.
   "Понятно,  -  покивал  Сергей,  -  для  себя  старались".  Живут   на
казарменном положении, домой особо не тянутся - боятся  подставить  свои
семьи. Чечня - большая деревня, все знают, где кто и кем работает.
   - Ширина проезда три с половиной метра, длина не  больше  двенадцати.
Конечно, - сделал привычную сбивку Подкидыш, - с таким глазомером, как у
Скумбатова, получилось бы в два раза меньше. В самом  начале  проезда  -
самодельный шлагбаум.
   - Что внутри здания, не пробовал выяснить? - спросил Марковцев.
   - Кое-какими сведениями мы уже располагаем, да и сам могу  обрисовать
довольно точно. У нас в Орехове копия  такой  школы  -  сейчас  она  под
складом в какой-то фирме. Небольшой холл, центральная лестница, сплошной
коридор, по  обе  стороны  классы.  Первый  этаж  копирует  второй.  Или
наоборот. Есть подвал, туалеты, а так больше ничего  примечательного.  В
нашем случае классы, разумеется, переоборудованы под казармы. Исходя  из
численности личного состава ОМОНа, в каждом классе "учатся"  четыре-пять
ментов. Думаю, внутри постоянно дежурит пара дневальных-часовых: один  в
холле, скорее ближе к лестничному маршу, второй этажом  выше.  "Нижний",
естественно, охраняет еще и вход в подвал.
   "Хорошо, - покивал Сергей, допив крепленый кофе, - давай  дальше".  И
как только Гриша закончит докладывать, наступит пора  Марковцева.  Пора,
похожая на ночь,  непроглядная,  но  все  же  имеющая  где-то  маленький
просвет;  найти  его  означало  решение  задачи  по   разработке   плана
диверсионного акта.
   -  Главное,  -  повторился  Подкидыш,  -  это   грамотно   налаженная
караульная служба ОМОНа.
   Любой российский ОМОН в Чечне  уделяет  собственной  охране  одну  из
главных ролей. Кое-где это и вышки, обшитые  бронированными  листами,  с
бойницами - оттуда ведут  круглосуточное  наблюдение,  каждый  за  своим
сектором обстрела, пулеметчики. Это и укрепленные бетонные блоки,  из-за
которых выглядывают стволы БТРов, и спутанные кольца  колючей  проволоки
или "егозы".
   Так охраняется  многоэтажное  здание  правительства  и  администрации
главы   Чеченской   республики.   Здание   капитально,    под    "евро",
отремонтировано,    в     окнах     бронированные     стекла,     воздух
кондиционированный,  стоит  в   пятидесяти-шестидесяти   метрах   позади
подразделений комендантской роты. Обнесено бетонным забором,  в  глубине
бывшей  грозненской  промышленной  зоны;  ночью,  при  закрытых  жалюзи,
исходит слабым светом.
   Кроме  Центральной  военной   комендатуры,   в   заводских   корпусах
разместились военная комендатура и  временный  РОВД  Ленинского  района,
подразделения Минобороны, МВД, ФСБ, МЧС и Минюста.
   Грозненский  ОМОН  охранял  себя  поскромнее,  но,  по  словам  Гриши
Найденова, гарантированно и капитально. Чеченцы окружили свою базу двумя
вышками на железных опорах,  с  бойницами.  Одна  в  десятке  метров  от
западного угла центрального здания (школы), другая отстоит  на  двадцать
метров от восточного угла того же сооружения. Оба  часовых,  находящихся
на вышках, видят друг друга не только днем,  но  и  ночью,  -  не  боясь
демаскировки, с наступлением темноты  омоновцы  включали  в  огороженной
"колючкой" зоне прожектора. Одновременно  они  видели  остальные  четыре
поста. Восточный видел двух караульных у центрального  входа,  а  те,  в
свою очередь, могли наблюдать  его.  Он  же  отлично  различал  часовых,
несших службу на юго-западном углу здания и северном - это задняя  часть
школы. Он постоянно находился в поле зрения часового на западной  вышке,
а последний мог наблюдать караульного у юго-западного угла и часового  у
бывшего склада, второго и последнего здания базы грозненского ОМОНа.
   Караульная   служба   была   налажена    как    светящийся    объект,
сигнализирующий себе и остальным. Погаснет  огонек  -  тревога.  Убирать
такую ораву караульных можно было только разом, бесшумно, разумеется, но
никак не по одиночке или парами.
   Конечно, грозненский ОМОН не всегда нес усиленный вариант  караульной
службы. Скорее всего, дополнительные посты выставлены на эти  три-четыре
дня, позже число караульных вряд ли превысит четыре человека, поубавится
иллюминации на базе.
   Другая подлость, думал Марк,  внимательно  слушая  Подкидыша,  -  это
приличные расстояния между караульными - в ряд их  не  выстроишь.  И  по
часам не начнешь: нагнется один караульный  почесать  пятку,  а  снайпер
вовремя не снимет его, - получи тревогу и сотню вооруженных омоновцев. О
штурме речь вообще не шла, лишь о диверсионном акте.
   Разом снять часовых - вот первая и главная задача, над которой  бился
сейчас Марковцев,  рассеянно  принимая  от  Скумбатова  вторую  чашку  с
крепленым напитком. Снять мгновенно минимум шесть человек.
   Вроде бы все просто: совпала секундная стрелка  на  часах  у  каждого
снайпера - и огонь: выстрел в одного и, мгновение спустя, в другого; для
таких опытных стрелков, как Скумбатов, Найденов и Марковцев, не составит
труда переместить ствол и сделать  очередной  прицельный  выстрел.  Цена
паузы больше полутора-двух секунд - срыв операции.
   Как скоординировать действия трех бойцов, включая командира,  которые
не могли видеть друг друга в самый ключевой момент? Рации? Это не выход.
Один докладывает  о  благоприятном  моменте,  а  двое  других  не  могут
произвести выстрел. Двое готовы, но у третьего заминка с клиентом.
   Нередко диверсанты, готовясь к боевой операции,  выезжают  на  место.
Так действуют, к примеру, бойцы  морского  спецназа.  В  их  обязанности
входит работа с агентурой в  приморских  населенных  пунктах  вероятного
противника, чтобы в день  "икс"  захватить  и  уничтожить  стратегически
важные объекты противника.  Отвечая  за  конкретную  страну,  диверсанты
нелегально  отправлялись  в  зону  своей  ответственности  для  изучения
объектов, которые планировалось захватить или уничтожить.