ра:
"Начальству можно фантазировать, у него нет конкретной работы".
   Пройдет какое-то время, и Марк на вопрос своего очередного  оператора
повторит слова,  сказанные  им  же  в  центре  "Луганск",  изменив  лишь
фамилию: "Полковник Мещеряков?.. Он и в этот  раз  собирается  выступить
моим куратором?.. Тогда плохо мое дело".
   Странный человек.  А  еще  страннее  действия,  когда  под  работника
подбирают начальника. Очень ценный кадр?
   Странный человек; удивительные действия; чудаковатые начальники.

2
Чечня, Грозный

   Едва Марк увидел перед собой незнакомого  парня,  в  его  подсознании
всплыли события, пришедшиеся на канун  миллениума.  Выполняя  задание  в
Азербайджане, он не мог предположить, что ему суждено было спасти больше
двух  десятков  заложников,  содержащихся  на  базе  диверсионной  школы
чеченского полевого командира Давлатова. Он потерял своих лучших бойцов,
но - вернул счастье в двадцать три семьи.
   Противоречивые чувства, которые по сей  день  бередят  душу.  Сейчас,
когда до встречи с боевым товарищем оставались  считанные  мгновения,  -
особенно.
   - Где Пантера? - Марк склонился  над  пленником,  но  глаза  повторно
скользнули по углам полутемной камеры. И - вздрогнул, услышав ответ.
   Он не ослышался, но глаза - глаза вдруг зашарили по невзрачной фигуре
парня,  будто  искали  забытые  черты  Михаила.  На  вопрос  Марка  "где
Пантера?" парень ответил:
   - Это я...
   Скоро Марк выплеснет наружу чувства, кипевшие внутри. Он едва  ли  не
повторит Юлию Пантюхину, наверное, потому, что  думал  и  о  ней,  о  ее
встрече с братом. Он не надеялся на  чудо,  ибо  воскрешение  бойца  уже
произошло, он просто делал ту работу, к которой  привык  и  которой  был
обучен.  Не  мог  представить,  что  дарованное  свыше   кто-то,   кроме
всевышнего, может у него отнять.  Возможно,  он  перестарался,  а  может
быть, забыл давнишние слова, обращенные на очередном привале к  молодому
лейтенанту. Тогда он сказал ему, что  трудно  быть  богом,  еще  труднее
любить бога, прощать его, а главное - заставить его прощать других.
   А из Марка не получилось даже ангела-спасителя. Ангелы в  сердцах  не
бросаются такими словами: "почему ты?!" Наверное, потому, что у них  нет
сердца, а лишь душа.
   "Кто так делает?"
   Обессиленный, он слышал это обвинение во второй раз.
   "Кто?.."
   "Это я..."
   Ошибка исключалась. И Марк готов был хлопнуть  дверью  камеры  и,  не
таясь, косить всех, своих, чужих... А когда кончатся патроны, опуститься
на пол, чувствуя спиной холодную стену. И сидеть так вечно.
   "У меня был друг, отличный товарищ, классный боец. И вот однажды  его
родственники получили похоронку. Оказалось - ошибка. - Марк вкладывает в
свой взгляд столько, что даже в уголках глаз появляются слезы. - Ошибка,
Юля, понимаете?"
   Ошибка...
   Оказалось - ошибка.
   Его друг действительно был. Классным бойцом, хорошим товарищем.
   "Вы привезли его?"
   "Да, он ждет вас на улице, Юля".
   Правда просилась наружу: мы шли не за тобой, мы  не  знаем  тебя,  ты
чужой. Военное братство стремительно разбивалось на  кланы,  и  во  всем
виновата не война, а проклятая республика, где шли военные действия. Она
словно прокляла рода войск, расколола их, разбила наголову ОМОНы, СОБРы,
РОСНы, посеяла в  них  зерна  междоусобицы,  а  когда  -  превосходства,
зависти и ненависти. Породила новый вирус, оставляя ему его  же  простой
механизм:  он  просто  проникает  в  клетку,  и  уже   клетка   начинает
производить вирусы. Этот, чеченский, вирус можно отнести к первой группе
потогенов и назвать "чеченской лихорадкой", "чеченской эболой",  болезни
неизлечимой и заразной.
   "Прости, господи, - богохульствующий Марк мысленно  перекрестился,  -
но сегодня ты оказался не у дел.  Сегодняшний  день  прошел  без  твоего
вмешательства".
   "Вы привезли его?"
   "Я хотел... Я делал все, что мог... Я думал, что..."
   Сейчас Марк мог додуматься до чего угодно. Мог обвинить этого парня в
том, что тот присвоил себе позывные погибшего разведчика лишь для  того,
чтобы остаться живым; что он буквально  из  костей  мертвого  десантника
делал себе ступени к свободе.
   - Ты писал позывные "Один-четыре"? - Сергей не узнал  своего  голоса,
неосторожно громкого, с хрипотцой.
   - Это не мои позывные.
   Не его...
   Тогда чьи?
   И пленник ответил на немой вопрос странного спецназовца:
   - Общие. Нашего звена, четверки штурмовиков. Ведущий  носил  позывные
"Пантера-1". А я - "Пантера-2".
   Летчик оставлял на стенах негласное название  звена  "сухих".  Может,
думал, что так быстрее разберутся те, к кому, возможно, попадут  записи,
оставленные его рукой.
   Им руководили и те чувства, которые острым копьем врезались в память:
он на земле, раненый, неподалеку горит его самолет,  а  товарищи  кружат
над местом падения и отсекают  его  от  боевиков  плотной  линией  огня.
Ракеты и  крупнокалиберные  пули,  сотрясая  воздух,  вспарывают  землю,
дробят скалы, крушат деревья, ломают лед безымянной речушки и  пенят  ее
воды...
   Мысленно он всегда был с ними, о чем  молчаливыми  свидетелями  могли
выступить каменные стены подвалов, деревянные  -  сараев.  "П  1-4".  Он
второй в звене. Вот  он,  выравнивая  скорость  со  скоростью  ведущего,
смещает сектор газа вперед и занимает  заданное  место  в  строю.  Но  в
спутной струе ведущего едва не сваливается на крыло.
   - Хотел развернуться, "Пантера-2"?
   - Да,  заскучал  по  дому,  -  отвечает  он  на  свои  незамысловатые
позывные, возвращая элерон в прежнее положение.
   Подсознательно оставив на стене первую такую  надпись,  в  дальнейшем
менять что-то в стиле было поздно. Счет шел уже на дни и часы.

***

   В молчании прошло  всего  полминуты.  Когда  тебе  плохо,  это  целая
вечность... Сергей, прислонившись к холодной стене, со свойственным  ему
размахом думал, что мир для него рушится.

3

   Скумбатов спустился в подвал, Найденов,  услышав  шум  подъехавшей  к
зданию машины, занял позицию в вестибюле,  бросив  в  микрофон:  "У  нас
проблемы" - и получив в ответ обезличенный голос Марковцева: "Знаю".
   - Сергей, надо уходить.
   - Да, Саня,  уходим.  Не  отставай.  -  Марк  даже  не  посмотрел  на
пленника. Не удостоил взглядом издыхающего  Абдулгамидова.  Ни  тот,  ни
другой больше его не трогали.
   Скумбатов жалел командира. Рухнувшие надежды вновь увидеть Пантеру не
так больно ударили по Сане лишь по этой причине: справедливо или нет, но
Марк с самого начала взял на  себя  большую  ответственность  за  судьбу
Пантюхина, остальные  доли  достались  Скумбатову  и  Подкидышу.  Именно
достались. Сергей сам нарезал пайки, не очень  заботясь  о  тех,  кто  к
раздаче опаздывал. Справедливо или нет, на этот вопрос нет ответа,  лишь
его часть: это большая  ответственность.  Тяжесть  которой  надавила  на
Марка со всей силы и едва не раздавила его.
   Когда-то Пантюхин спросил его: "Ты сам ушел со службы?"
   "Я ушел с поля брани - трупы, стаи  стервятников,  плачущие  женщины.
Вот все, что осталось от стройной  шеренги,  перед  которой  когда-то  я
читал слова присяги.  И  я  перешел  на  другое  поле.  Я  клевал  глаза
бизнесменам, чиновникам, бандитам... В  конце  концов  это  занятие  мне
стало нравиться. Себе в оправдание  я  нашел  довольно  сносное  словцо:
реализация. Я реализовывал себя. Вот и все".
   "Сейчас тоже?"
   "Сейчас нет", - могли прошептать  губы  Сергея,  который  сегодня  не
реализовывал себя, а реабилитировал.
   - Мы тебе потом все объясним, - сказал  Один-Ноль  Андрею,  пропуская
его вперед. Ему хотелось прикрикнуть на Марка:  "Сергей,  соберись!"  Но
знал, что эта словесная пощечина ни к чему: подполковник быстро  возьмет
себя в руки.
   Один-Ноль обернулся на голос командира ОМОНа.
   - Ты можешь заработать много денег, но сможешь их забрать, - Малик  с
трудом шлепал разбитыми губами, не отрывая глаз от спины  Марковцева.  -
Ты не уйдешь. И твоему щенку не дадут  уйти.  Вас,  тварей,  порежут  на
куски!
   Сергей круто развернулся и  в  два  широких  шага  оказался  рядом  с
омоновцем.
   - Я не уйду?.. - хищно сощурился он. -  Может  быть.  Но  мне  хватит
времени запихать твою кровавую месть тебе в задницу.
   Марк дал короткую очередь в живот  Абдулгамидову.  Бронебойные  пули,
вспарывая камуфляж и прорываясь сквозь тело, ударили в бетонный пол.
   - Все. Выходить будем в темпе, -  распорядился  Сергей.  -  Подкидыш,
слышишь? Что у тебя?
   Скумбатов мысленно перекрестился, и его  сухие  губы  тронула  слабая
улыбка. Его глаз подмигнул Андрею: "Все будет путем, парень".
   К этому времени из прибывшего автобуса "ПАЗ"  высыпала  разношерстная
толпа. Лишь пять человек в униформе, но все при  оружии.  Они  проделали
долгий путь из Веденского района, заночевав в Шали,  где  до  1992  года
базировался танковый полк. Пятнадцать человек -  все,  что  осталось  от
крупной банды, накрытой в горах  подразделениями  российского  спецназа.
Сейчас они спешили под "крышу"  Абдулгамидова,  чтобы  слиться  потом  с
двухтысячной невидимой армией братьев по оружию, затаившихся в  Грозном,
и превысить численный состав грозненского гарнизона.
   Их сопровождал заместитель Абдулгамидова  Аслан  Газимов,  убивший  в
свое время своего родного брата, и с ним четверо омоновцев. Если  бы  не
они, то вновь прибывшие на базу грозненского  ОМОНа  боевики  начали  бы
сигналить.
   Подкидыш знал свое дело. Он ни при  каких  обстоятельствах  не  терял
способности ориентироваться в боевой обстановке, даже сейчас,  когда  за
его спиной сгущались тучи,  готовые  пролить  свинцовый  град  из  сотни
стволов, а впереди - лишь  уступающая  числом,  но  отнюдь  не  умением,
"горячая двадцатка" боевиков. И лишь пятеро из  них  выделялись  одеждой
ОМОНа. Они, как по заказу, шли впереди;  но  остановились,  настороженно
переглянувшись: "ни посвиста, ни окрика". Караул вымер.
   Оторопь продлится  недолго,  омоновцы  медленно,  словно  не  веря  в
происходящее, стали брать оружие на изготовку.
   Так и так шума не избежать, но шуметь лучше в свою пользу.
   - Я выхожу, - передал  Подкидыш  по  рации.  -  Поторопитесь,  я  вас
прикрою. Отходите к складу.

***

   Горбунов положил карту поверх  клавиатуры  и  нашел  на  ней  объект,
значившийся как склад, второе здание ОМОНа. Едва ли не вплотную  к  нему
проходил забор. А в сорока метрах от него была обозначена  дорога.  Так,
куда она выходит? Два, три переулка -  и  на  Гудермесскую,  которая  на
севере соединялась с  улицей  Шаумяна,  Плевать  на  север.  Плевать  на
Шаумяна. Кстати, кто он такой? Реаниматор,  бросив  взгляд  на  монитор,
снова сосредоточился на карте и нашел на ней свое  местоположение.  Так,
раз, два... Два переулка. Выезд по ухабам на Филатова и на  Ханкальскую.
А как по времени?
   Стараясь  не  задеть  "Ящик  Пандоры",  Горбунов  встал   с   кресла.
Небольшого роста, он только слегка согнулся, пробираясь к выходу.
   "Товарищи мичманы, - готовился  он  собрать  морпехов,  -  матросы  и
старшины..." Он понимал, что рискует гвардейцами,  своими  погонами.  Но
так же рисковал освобожденным пленником и спецназовцами, которых вел  на
протяжении этих невыносимо долгих  минут.  Свою  работу  он  сделал,  но
бросить их не мог. А они рядом - напрямик триста метров, вот-вот  оттуда
раздастся грохот автоматных очередей.
   "Газель" снова осветила пространство вокруг себя габаритными  огнями,
по бровке вынырнула из-за навала  камней  и  резко  свернула  в  боковой
проезд, выходивший через несколько десятков метров  на  улицу  Филатова.
Ветки тополей и проволока металлической сетки царапали  бока  "Гели",  а
вслед ей грозил почерневший остов кирпичной трубы.

***

   Подкидыш толкнул дверь и,  открывая  по  чеченским  омоновцам  огонь,
быстрыми короткими шажками стал смещаться вперед и вправо.
   Стрелял он прицельно. Фактор неожиданности и ему принес сюрприз. Двое
в униформе рухнули на землю  -  значит,  зацепил  капитально,  остальные
повалились, словно в них бросались камнями, а не  стреляли  бронебойными
пулями.
   Скорострельный автомат жадно заглатывал патроны. Три-четыре  секунды,
и обойма на двадцать патронов подошла  к  концу.  Но  оставалось  время,
чтобы сорвать  зубами  кольцо  с  гранаты  и  забросить  ее  в  середину
растянувшейся толпы.
   До  первого  громкого  звука  на  базе  ОМОНа  оставались   считанные
мгновения, и равнялись они времени срабатывания запала.
   Четыре, Три. Два.
   Кто-то оглушительно крикнул, нарушая тишину, раздался выстрел.
   Один.
   Взрыв гранаты поднял часть боевиков  на  ноги.  Раненые  кричали,  не
пострадавшие начали отступать - кто к автобусу, а кто  догадался  залечь
за бетонными блоками. Они открыли огонь по Найденову.  Пули  полетели  в
школу. Несколько окон вспыхнули ярким светом, другие  лопнули  осколками
стекла.
   Растянувшись за  бетонным  порогом,  Найденов  наискось  полоснул  по
освещенным окнам.
   И тут как прорвало. Буквально из всех окон омоновцы открыли огонь  по
залегшим боевикам. Особенно выгодные позиции были у стрелков  на  втором
этаже. Они видели автобус и нападавших сверху,  им  помогал  яркий  свет
прожекторов.
   А кто-то из боевиков, прибывших с Асланом Газимовым из Ведено, сделал
последнюю ошибку: с отчаяния, наверное, дал  очередь  по  омоновцам,  по
своим же...
   - Быстрее! - торопил Подкидыш товарищей. Их путь лежал  только  через
центральную дверь.  Окна  на  первом  этаже  школы  были  зарешечены.  -
Быстрее! Не успеем.
   - Прикрой нас, - услышал он голос Скумбатова. - Мы выходим.
   - Давай, давай! - Найденов бросил очередную гранату. И тут же добавил
из автомата, прошивая воздух над бетонными блоками.
   Он знал цену гипнотическому присвисту бронебойной пули. Одним  только
звуком  она  пригибает  к  земле  и  навевает  странные  мысли  о  своем
возвращении.
   - Давай! - крикнул он еще раз.

***

   Один-Ноль  шел  впереди.  Сразу  за  ним  -  Андрей.  Замыкал  тройку
Марковцев. Приставляя ногу, он шел боком, держа тыл. Они уже  ступили  в
вестибюль, и только сейчас  справа  по  коридору  показался  вооруженный
омоновец. Его появление не осталось незамеченным для Горбунова, который,
несмотря на тряску в машине, все еще мог получать картинки с двух камер,
установленных  Подкидышем:  "Справа,  справа   по   коридору   боевик!..
Десять... Пять шагов..."
   Сергей коротко повел стволом и выстрелил. И снова сместил  автомат  в
сторону, дав форсированную предупредительную очередь.
   Лестница, ведущая на второй этаж, гудела от топота ног. Удивляя своей
организованностью, грозненские омоновцы готовы были к боевым действиям в
любую секунду. Поражала скорость, с которой они, не потратив  ни  одного
лишнего мгновения на переход от обороны к атаке, привели в действие  всю
свою мощь.
   Пока что под пули спецназовцев попадали случайные жертвы, не сумевшие
правильно сориентироваться; о том, чтобы разобраться  в  ситуации,  речь
пока не шла.
   Но все скоро станет на свои места.  Первый  опознанный  труп,  первая
гортанная подсказка кого-то из живых омоновцев Аслана Газимова, и  свора
перестанет грызться и начнет преследование.
   Со второго этажа неосторожно показался боевик.  Он  успел  спуститься
лишь на  три-четыре  ступеньки,  и  был  сражен  точными  выстрелами  из
автомата Марковцева.
   - Выходим, Сергей!
   - Пошли, пошли! - Еще пара форсированных очередей, и Марк,  не  меняя
положения и не видя, что творится за  его  спиной,  ступил  на  бетонную
площадку, прищурившись от яркого света прожекторов.

***

   Подкидыш вскинул автомат для очередного выстрела. Цель  -  прожектор,
который бил в сторону  уходящей  группы.  Как  раз  вовремя:  Один-Ноль,
оказавшись на  улице,  очень  удачно  отстрелял  по  автобусу,  подорвав
бензобак. Огонь мешал боевикам. Красное  пламя  пульсировало,  когда  на
него  накатывали  валы  черного  дыма,  и  действовало  на   глаза   как
стробоскоп.
   Пользуясь этим, группа  диверсантов  успела  пройти  подокнами  школы
больше двух третей  пути.  Возле  самого  угла  здания  они  попали  под
автоматный огонь.
   - Пригнись! - Скумбатов,  приседая,  накрыл  Андрея.  Подкидыш  снова
распластался на спине и вел огонь по распахнутым окнам. То в одном, то в
другом, по ходу продвижения спецназовцев, появлялись чеченские омоновцы.
   - Сука, достал! -  выругался  Один-Ноль,  вслепую  давая  очередь  по
автоматчику. Но тот надежно  укрылся  за  блоком,  на  котором  крепился
простенький механизм шлагбаума.
   Скумбатов ползком, все так же прикрывая летчика, медленно,  но  верно
преодолевал последние метры, чтобы оказаться в самом спокойном на данный
момент месте - это восточная сторона здания, не имеющая окон. Что  будет
твориться на северной  стороне,  одному  богу  известно.  Возможно,  уже
сейчас там готовятся либо к атаке,  либо  к  единственному  и  логичному
маневру - обходу.

***

   Подкидыш расстрелял фонарь под металлическим колпаком, покачивающийся
на столбе возле склада. Но окна школы освещали площадь, как  театральные
софиты, под лучами которых шло представление не на жизнь, а на смерть.
   Однако ситуация для омоновцев так до  конца  и  не  прояснилась.  Они
отрабатывали и  по  своим,  призывы  "не  стрелять!"  которых  тонули  в
трескотне автоматов и грохоте рвущихся гранат, и по  чужим.  Обе  группы
для них стали неприятелем, дерзко напавшим  на  базу  ОМОНа  в  середине
ночи.
   Рискуя, Подкидыш выдвинулся вперед на десяток метров.
   - Пошли, пошли! - торопил он товарищей, наискось  стреляя  по  окнам,
выбирая только темные проемы, - в освещенных квадратах  не  появится  ни
один кретин. Краем глаза увидел  пробежавших  чуть  в  стороне  от  него
Скумбатова, слившегося с заложником, и  Марка.  Как  с  листа,  прочитал
действия командира: Марковцев должен занять место  позади  Подкидыша  на
расстоянии пятнадцати-двадцати метров и, прикрывая его автоматным огнем,
дать ему возможность уйти с опасного места. Позади  оставался  еще  один
участок, еще одна перебежка,  стало  быть,  Найденов  последним  покинет
территорию базы.
   - Пошел, Гриша! - услышал Подкидыш голос Марка. Лейтенант, как  ежик,
перевернулся через себя и, не петляя, побежал в сторону Марка. Марк  вел
огонь форсированными очередями, быстро смещая  ствол  автомата:  два-три
выстрела по одной цели, столько же по другой и третьей; вниз, в сторону,
снова вверх. Как будто сейчас Найденова прикрывали минимум три человека:
настолько четко, грамотно и хладнокровно работал бывший комбат.
   Скумбатов с заложником был уже возле забора. До вырезанного  в  сетке
окна - несколько шагов. Слух никогда не подводил старшего лейтенанта: он
успел крикнуть: "Пригни голову!" - и всем телом повалился на пленника. В
сторону беглецов  полетела  осколочная  граната,  выпущенная  из  "РПГ",
раздался взрыв. Окна, которым хотел воспользоваться Скумбатов, больше не
было. В том месте образовалось сплетение металлической сетки  и  колючей
проволоки.
   Теперь уже Марк делал перебежку, видя  перед  собой  и  Найденова,  и
Скумбатова. Один-Ноль, в кровь раздирая свое тело, растянулся на колючке
и поторапливал заложника: "Быстрее,  быстрее,  Андрей".  Саня  застонал,
когда, отталкиваясь от него, летчик наступил ему на спину. Лента "егозы"
распорола ему руку и бедро; слава богу, он не запутался  в  острой,  как
зубы  пираньи,  ленте.  И  порезался  еще  больше,   когда   вставал   с
окровавленного железного настила.
   Подкидыш, поднимаясь в  очередной  раз,  увидел  командира  у  самого
последнего рубежа, забора; то-то он чуть запоздал с  выстрелами,  открыл
огонь, когда обойма в автомате Найденова подошла  к  концу.  Марк  решил
уйти последним, в этот раз уже никому не позволяя остаться на месте боя.
Снова присвоил себе чье-то право?
   - Пошел, Гриша!  -  выкрикнул  он,  видя  замешательство  товарища  и
стреляя с двух рук  почти  не  таясь.  Шальные  пули  рыскали