ерала не могло устроить усиление силовых отрядов (ОМОН,  СОБР),
состоящих из местного населения, и наделение их едва ли не безграничными
полномочиями, - это в  то  время,  когда  российским  военным  запретили
проводить  спецмероприятия  в  масках.  На  военном  языке   выступления
"четырехзвездочного"  генерала  назывались  демаршем.  И  Марковцев   не
удивился  бы  скорому  появлению  в  этих  "горячих"  краях   начальника
Генштаба. Он действительно появится в Чечне, но немного позже.

***

   Черный костюм  Подкидыша  основательно  припорошился  зеленой  пылью,
когда он осторожно пробирался через поросший травой участок.  Справа  он
оставил  небольшой  пустырь,  заканчивающийся  поваленными  деревьями  и
редким гребешком молодых деревьев. Появляться  оттуда  было  рискованно,
ибо предварительные наблюдения показали, что именно в  ту  сторону  чаще
всего обращают свой взор часовые. Выброшенные через сетчатый забор  базы
деревянные тарные ящики послужили Найденову неплохим убежищем,  скрывшим
его от глаз караульных.
   Задача у Подкидыша чуть посложнее, чем у товарищей. Ему еще предстоял
рейд ко второму зданию, чтобы снять караульного у склада и вновь слиться
с маленькой командой.
   До откровенного и неожиданного разговора со Скумбатовым Гриша верил и
в то же время не верил, что скоро снова увидит желтоватые глаза Пантеры.
Ему казалось, он думал правильно: служить нужно не только  самому  себе;
если это чувство пропадает, что  происходит  с  тобой?..  На  краю  этой
пропасти, которая  другому  показалась  бы  обычной  канавой,  он  стоял
недолго. Пантера. Позвавший товарищей. Просивший не за себя, а "за  того
парня". Да, все правильно: служить нужно не только самому себе...
   И вот уже третий боец диверсионной группы испытал нетерпение.
   Не правильно это, так не должно быть. Но с  душой,  обладающей  своим
собственным зрением, не поспоришь. Она уже видела то, на что  неспособны
глаза: измученного, но все же улыбающегося пленника. Незнакомого  парня.
Видел больше, чем мог разглядеть  Марковцев.  Они  были  вместе,  но  их
разделяла правда.
   Болото...

***

   Только сейчас  капитан  Горбунов  понял,  что  мог  облегчить  задачу
диверсионной группы. И себе тоже. И как  только  раньше  не  подумал  об
этом? Но все дело в дефиците  времени.  Можно  по  пальцам  пересчитать,
сколько часов прошло с тех пор, как его ознакомили с  заданием.  А  ведь
мог снабдить снайперов дополнительными видеокамерами, которые можно было
установить в любом месте. Три дополнительные  камеры,  к  ним  не  нужно
оружие,  они  передают  на  пульт  те  цели,  которые  в  данный  момент
недоступны. Не пришлось бы сворачивать окна, а смотреть, как  уже  давно
привыкли глаза, на все шесть.
   С другой стороны, категорически отказывался понимать:  почему  бойцов
трое? Почему не шестеро? В лоб у Крепышева не спросишь, а тяжелый взгляд
полковника Мещерякова на корню пресекал любые вопросы, его  интересовали
только ответы.
   Секреты, конечно. Один "совершенно секретный": в  случае  перестрелки
со стороны базы грозненского ОМОНа срочно  покидать  место  расположения
командного пункта.
   И себе и бойцам  Горбунов  дал  еще  пару  минут.  Выкурил  еще  одну
сигарету, сделал глубокий вдох-выдох и продолжил привычными словами:
   - Так, ребята...

3

   В этот час дежурным на первом  этаже  заступил  последователь  учений
аль-Ваххаба, впоследствии отрекшийся от них. Главное - командир поверил.
Он  мерил  шагами  крепкий,  давно  не  крашенный  пол;  легкий   скрип,
разносившийся по коридору, производила пара  новеньких  ботинок  бывшего
ваххабита. Восемь шагов вперед - пока не скроется из виду входная дверь,
восемь назад. Шаги ровные, хоть мерку снимай: еще ни разу косяк двери не
остался за полем зрения часового. Ну разве что на пару сантиметров.
   Каждый раз, заступая на этот пост, молодой чеченец  придумывал  новую
игру, забавлялся и прогонял таким образом сон. А спать в это время суток
хотелось, как никогда.
   Теперь  он  не  ваххабит,  да  и  аль-Ваххаб  вряд  ли  увидит,   как
вероотступник украдкой вытягивает из пачки сигарету, щелкает зажигалкой,
с наслаждением затягивается...
   Пепел он стряхивал всегда в одно и то же место, с глупым любопытством
смотрел  на  обшарпанный  плинтус,  обильно  припорошенный   пеплом,   и
соображал, не он ли один мусорит у тумбочки дневального?..
   Ко всему прочему на стене прибавилось черных  пятен.  Вот  еще  одно:
дневальный затушил сигарету о стену и сунул бычок в  щель,  образованную
между полом и плинтусом.
   Восемь шагов туда, восемь  обратно.  Хорошо,  что  у  дневального  на
втором этаже ботинки не скрипят: сбивал бы с ритма.
   Тот жаркий день он запомнил по нескольким причинам. Во-первых, память
неплохая,  во-вторых,  читал  о  происшествии,  участником  которого  он
являлся, в газете. Хорошая газета, все чеченцы в ней - молодцы,  русские
- сволочи. Он  до  сей  поры  хранит  эту  газету  и  время  от  времени
перечитывает статью, некоторые выдержки из нее запомнил наизусть. Однако
буксовал в некоторых  местах.  "Смерть  выглядит  по-разному.  Например,
черной с разводами лужей солярки и крови, нагло распластавшейся в  самом
центре..." Он не понимал, как это кровь может нагло распластаться? Потом
еще   написано   про   "лужу-смерть"    -    результат    вытекшей    из
чеченцев-разведчиков крови; "обнявшись, они так и не  расстанутся".  Или
вот: "Вокруг валялись человеческие "запчасти".
   Вспоминая   "криминальное   чтиво",   чеченец   хрюкнул,   едва    не
рассмеявшись.
   "И тут начался шквальный огонь.
   Всех прибило к земле. Кто стреляет?.. Кто смеет?..  По  трупам?..  По
шатойскому педиатру?.."
   А ему было все равно, по кому стрелять, педиатр  там  или  гинеколог.
Подорвав машину с земляками-разведчиками, группа  грозненских  омоновцев
из засады открыла по раненым действительно шквальный огонь:
   Треск автоматных очередей, грохот разорвавшихся  гранат  и...  "Ура!"
вместо привычного "Аллах акбар!". Знай наших!
   "Чехов" замочили!" - весело орали  голоса,  и  чувствительное  горное
эхо, очень точный доносчик,  разносило  эту  гадость  по  поселку...  Из
Грозного, бросив госпиталь,  с  осколком  в  спине,  в  Шатой  примчался
командир погибших...
   И живые сели думать - анализировать и сопоставлять" .
   Бывший ваххабит тоже думал и анализировал, на что он потратит деньги,
которые вечером ему вручил лично командир ОМОНа? Часть передаст  матери,
часть - сестре, которая с мужем проживала в  Шатое  и  где  он  накануне
отстрелялся по своим, что-то останется и ему. Ему вообще много не  надо.
Живет на полном довольствии, лишь сигареты, любимый "Сникерс" да  жвачку
покупает на свои кровно заработанные деньги.

***

   Восемь шагов туда, восемь обратно...
   Из подвала (Абдулгамидов запретил закрывать дверь)  раздался  кашель.
Вот кто порой сбивает с ритма. Сейчас только один  пленник  находился  в
подвале, пару дней назад всех задержанных, некоторые из которых  пробыли
там несколько дней, отпустили. Трех человек вывезли на окраину города  и
расстреляли.
   Дневальный видел много таких - с изможденными и  отрешенными  лицами,
истощенных до крайности. Видел и других, с  оскалами  загнанных  в  угол
волков. Сильные, ничего не скажешь, но что толку?..
   Этот раздражал не только кашлем, но и свистом. Ненормальный какой-то.
Не сегодня, так завтра из него нарежут  ремней,  а  он  свистит,  словно
зазывает кого-то. Единственно,  кого  он  периодически  зазывал,  -  это
громилу Шаважи Чабаева. Шаважи не церемонился, спускался в подвал,  брал
палку и норовил попасть в лицо пленника, не открывая  решетчатой  двери.
Если бы у него были ключи от камеры...
   И еще один случай часто припоминал омоновец. Город основательно зарос
деревьями, кустами, как ковром, местами покрылся буйной травой. Никто не
расчищает "зеленку", всем по фигу. А  "партизанам",  вроде  него,  -  на
руку. Дорогу в том месте проверила  инженерная  разведка,  только  вверх
саперы не догадались взглянуть. Там,  на  уровне  антенны  бронетехники,
была протянута тонкая проволока. "БТР",  зацепивший  антенной  растяжку,
особо не пострадал, а вот солдатам, сидевшим  на  "броне",  не  повезло.
Пятеро убитых, остальные ранены.

4

   Своего  первого  "клиента"  Марк  видел  хорошо.  Что  после  точного
выстрела будет делать второй -  представлял  отчетливо;  он  уже  надоел
своим постоянным мерцанием в амбразуре. Собственно,  задача  Реаниматора
сводилась к координации стрелков на видимые им цели. Не меняя  положения
автоматов, направленных на цели,  стрелки  свободно  могли  чуть  менять
положение головы или просто перевести взгляд на вторые живые мишени, тем
самым  обозревая  всех  участников  караульной  службы,   и   по   радио
координировать, в свою очередь, оператора на командном пункте.
   Как бы не запутаться, нервничал Сергей. Однако задача проста - просто
быть уверенным в себе и в своих товарищах.
   Вот его первый "клиент" неожиданно покинул свое место. Ствол автомата
сопровождал  его  до  ближайших  кустов.  В  наушнике  прозвучал   голос
Реаниматора: "Вот это струя! Первый, чуть  приподними  автомат,  у  меня
монитор покраснел".
   Сходив по маленькому, часовой, на ходу застегивая брюки, вернулся  на
свое место.

***

   Горбунов чуть подался вперед, когда две цели на экранах оказались для
снайперов в  удобной  для  выстрела  позиции.  Но  третий  в  это  время
обменивался знаками с товарищами. Он стоял  спиной,  и  не  было  видно,
разговаривают ли они. Когда он повернулся, момент для атаки пропал.
   Еще две минуты, и ситуация едва  ли  не  повторилась.  Капитан  часто
общался со снайперами. Они - люди уникальные,  часами  могут  находиться
без движения - в мороз ли, в  жару,  им  все  нипочем.  Руки  у  них  не
затекают,  пальцы  не  дрожат;  страдают  лишь  одним:  моргают   редко,
непрерывно глядя в оптику и сажая зрение. Равно как и Реаниматор, хлопая
ресницами всего пять-шесть раз в минуту.
   Те, чьим оператором он выступал сегодня, не  имели  такой  профессии.
Хорошо стрелять - не означает быть снайпером; а когда  в  дело,  в  твою
работу вклинивается что-то личное,  лучше  вообще  винтовку  в  руки  не
брать.
   Десять минут он ведет тройку стрелков. Для него этот отрезок  времени
- сущая малость, а  для  них  -  очень  много.  Они  не  обладают  всеми
качествами снайпера, об этом говорили картинки на дисплее. Капитан как с
листа читал нетерпение то одного, то другого. Мысленно они находились  в
здании школы, рисовали перед  собой  картины  освобождения  товарища,  а
перед этим - скоротечного боя скрытого характера.
   По сути они - штурмовики.
   В чем-то был прав Горбунов, в чем-то, несомненно,  ошибался.  Взгляды
стрелков откровенно не шарили в коридорах базы,  не  ощупывали  холодные
стены подвала, не проникали за решетки. Пока они жили первым, едва ли не
главным этапом операции. Пройдут его успешно, начнется вторая стадия.
   Но само название операции  -  освобождение  заложника  -  накладывало
заметный отпечаток на их состояние.
   Тяжело им, конечно. Реаниматору - в сто раз легче. Он никого  из  них
толком не знает, вживую никогда не работает. Последнее время его  мир  -
экран монитора, разделенный на несколько окон.  Которые  вдруг  показали
то, чего так долго ждали стрелки.
   - Внимание! - Это слово Реаниматор произнес быстро и четко. Вслед  за
ним должно последовать другое: "Огонь!" Но не сразу,  а  через  паузу  в
несколько мгновений. Если кто-то из них  визуально  определил  для  себя
помеху, обязан воспользоваться  этой  крохотной  задержкой  между  двумя
командами.
   Ее бы не было,  будь  стрелков  в  два  раза  больше.  Прозвучала  бы
одна-единственная: "Огонь!" И из окон  на  мониторе  попадали  бы  живые
мишени. Лучшей криминальной программы, чем эта ("Человек  из  окон"),  в
мире не существует.

***

   Сергей принял команду оператора,  и  палец  его  коснулся  спускового
крючка. Он каждый раз ждал этой команды, едва в  оптическом  прицеле  на
секунду-другую застывал караульный. И каждый раз говорил себе: "Нет,  не
прошла". Заминка с "клиентами" Подкидыша  или  Скумбатова.  И  с  трудом
сдерживал  себя:  пара   секунд,   и   оба   караульных   растянутся   с
простреленными головами. Вот она, цена одного лишь выстрела караульного,
одного лишь его выкрика, который будет подхвачен сотней таких же крепких
глоток.
   Десять минут крайнего напряжения хватило для  того,  чтобы  Марковцев
пожалел о помощи  Спрута.  Разработал  бы  свой  индивидуальный  план  -
восемь-десять часов для этого были в его распоряжении.
   Повелся?
   Как пить дать повелся. Усложнил и без того трудную  задачу,  принимая
помощь специалиста из области электронной фантастики.  А  поначалу,  "на
бумаге", все выходило гладко, виделось  верхом  совершенства.  Заставило
проснуться ранее неизвестным чувствам скорой и достаточно легкой победы.
   Все дело  в  Реаниматоре,  он,  во  всяком  случае,  не  нес  никакой
ответственности. Собственно,  она  была  одна,  моральная,  но  груз  ее
впечатлял.
   Издерганный,  перегрузившийся  лишними  мыслями,  Марк  ждал   второй
команды и не чаял дождаться. Короткие мгновения растянулись  и  походили
на резиновую тетиву: отпустишь пальцы, а стрела упадет к  ногам.  Так  в
сильный мороз шлепается на мерзлую землю пуля, выпущенная из  "дамского"
"браунинга". Не летит, зараза, дальше десяти-пятнадцати метров. Хоть  ты
тресни, в бога душу мать! В следующее  мгновение,  не  прозвучи  команда
"огонь!", Марковцев зашелся бы в нервическом смехе.  Кто  знает,  может,
эти десять минут пошли насмарку из-за несдержанности  товарищей.  Лежат,
сволочи, и нервически посмеиваются.
   Дошел ли сигнал  до  них?  До  этого  момента  радиостанции  работали
исправно. Но чем черт не шутит.
   Вообще "hands free" - система удобная, Марк впервые использовал такую
связь. Впервые - опять непривычно, это как надеть новые ботинки и жалеть
о старых. В  Азербайджане,  например,  он  пользовался  обычной  рацией,
крепившейся у плеча. Все слышно даже сквозь трескотню автоматов.
   Все же Сергей решил  продублировать  команду  оператора.  Нажимая  на
спусковой крючок, бросил в микрофон:
   - Огонь!

***

   Наконец-то! Один-Ноль буквально оттянулся, стреляя в  часового:  "Как
же ты достал меня, сука!"
   Выстрел был легким. Погода  хорошая,  сухая,  ветра  нет.  Расстояние
оптимальное. Патрон мощный, пуля  летит  точнехонько  в  то  место,  где
пересекаются линии оптического прицела.
   Пуля ударила часового точно в середину  лба,  и  он,  словно  позируя
перед фотокамерой, замер ровно на столько, сколько понадобилось  стрелку
зафиксировать точное попадание. Мгновение, но его хватило за глаза.
   Не вскрикнул, конечно. После  такой  порции  свинца  с  металлическим
сердечником челюсть отваливается совершенно бесшумно.
   Один-Ноль воспользовался пятиминуткой,  объявленной  Реаниматором,  и
потренировался перемещать ствол автомата на вторую жертву.  И  сейчас  с
точностью до миллиметра сместил массивный ствол вверх и вправо.
   Стоп! Где часовой?
   Скумбатову, с его одним глазом, было труднее всего окидывать панораму
взглядом, для этого ему приходилось совсем отрываться  от  прицела.  Вот
как сейчас, когда он не увидел в оптику часового на вышке.
   Реаниматор имел дело не  с  тремя  стрелками,  а  действительно  чуть
меньше. Кому из них труднее - вопрос на засыпку.

***

   Подкидыш отстрелял классно,  это  зафиксировал  на  мониторе  капитан
Горбунов. Картинка жутко смазалась, когда  Найденов  перемещал  автомат.
Затем изображение снова стало четким; панорама, загнанная в рамки  окна,
скользнула в сторону. И вообще можно было точно в  центре  каждого  окна
наклеить крохотную мушку: в какую бы сторону ни смещалось оружие, прицел
снайпера всегда будет совпадать  с  только  с  одним  местом  -  центром
окошка.
   Подкидыш отстрелял действительно здорово. Он произвел  два  точных  и
быстрых выстрела; скорее всего, такое решение пришло к  нему  не  вдруг.
Такого не мог себе  позволить,  например,  Марковцев.  Вторая  пуля,  не
попади  она  в  цель,  вызовет  грохот,  ударившись  позади  часового  в
металлические листы, которыми была обшита вышка.
   А у Найденова в этом вопросе целый простор, обе  цели  несли  службу,
крепко стоя на земле. Он и на второго "клиента" не пожалел второй  пули.
Тот уже во время первых двух выстрелов находился в удобной  для  стрелка
позиции: грудь открыта, голова тоже.

5

   Часовой на вышке был одет  в  мягкий  бронежилет  из  баллистического
материала СГ-3, обладающего повышенной защитой от запреградного  эффекта
, и  не
стесняющий движений.
   Он часто зевал и с такой же периодичностью поглядывал на часы.  Всего
час с небольшим на посту, а уже устал.
   С одной стороны от него - деревянная лавка. Она манила к себе, но  не
выспавшийся прошлой ночью и не  отдохнувший  днем  часовой  знал:  стоит
только присесть, и голова начнет клониться набок, потом упадет на грудь.
И нет средства от этой заразы; нет возможности пересилить себя,  встать,
пройтись энергичным шагом по периметру караульной  вышки.  Даже  больше:
чем-то завораживали эти резкие падения  головы.  Встрепенешься,  глянешь
бодрым взглядом перед собой - все нормально. Потом  происходит  какой-то
внутренний толчок, а перед глазами  то,  что  было  пару  секунд  назад.
Похоже на возвращение после наркоза, только более стремительное. Гипноз,
одним словом.
   "И куда только деваются внутренние силы",  -  немножко  по-философски
заметил караульный, с трудом оторвав взгляд темных  глаз  от  манящей  к
себе лавочки.
   Сегодня он устал больше обычного  плюс  доселе  неизвестное  чувство:
ныло в затылке, когда он поворачивался спиной к южной бойнице.  Он  даже
помассировал его и шею, низко наклонив голову, и тупая пульсирующая игла
в затылке исчезла.
   Хорошо, что он не один. Куда  ни  кинь  взгляд,  везде  свои.  Могут,
конечно, метров с пятидесяти ахнуть в  него  из  гранатомета.  Но  толку
маловато: одна кумулятивная граната  и  одна  жертва.  Цель  и  средства
несопоставимы. В этом вопросе относительной безопасности он был  так  же
относительно спокоен. Во всяком случае,  не  дергался,  как  делают  это
часовые,  охраняющие  здание  администрации   Чечни.   Те,   как   сычи,
поглядывают из амбразур размером с кирпич. И обзора  почти  никакого,  и
покоя ноль. Глушат, наверное, всю ночь корвалол.
   А здесь командир придумал такую систему,  при  которой  вроде  как  и
волки сыты, и овцы целы.
   Но все  эти  предосторожности  временные.  Вовсю  идет  строительство
нового кирпичного здания на Гудермесской. Там будет все: и высокий забор
с карнизом из "егозы", и надежные  подъездные  пути;  обещали  поставить
сигнализацию и камеры слежения. Сиди себе тихо в  комнате  и  смотри  на
мониторы.
   Он часто - особенно когда действительно доставала караульная служба -
мечтал провести дежурство перед монитором. Вряд ли потянет в сон - ведь,
с одной стороны, это интересно. А пока что заманчиво.
   Часовой напрягся. Со стороны  дороги  ему  послышался  шипящий  звук,
напоминающий приглушенный свист, какая-то возня внизу. Один раз подобное
он уже слышал: с ограждения свалился мешок с песком.
   Он подошел к краю широкой  бойницы.  Первый  взгляд  -  общий.  Глаза
привычно выхватили  хорошо  освещенные  фундаментные  блоки,  ведущие  к
зданию, и  блестевшую  поверх  них  "егозу".  Шлагбаум  с  красно-белыми
полосами, касающийся одним концом земли. Справа  боковым  зрением  можно
увидеть вторую и последнюю вышку,  а  если  приглядеться,  то  и  силуэт
часового в бойнице. Внизу и тоже чуть  справа  -  еще  один  караульный,
который...

***

   Реаниматор оказался  прав  относительно  благоприятного  для  стрелка
фактора: часовой на вышке, увидев непривычную для себя  картину,  дольше
обычного задержится в бойнице, возможно, пода