Марковцева  в  своем  новом  офисе  на
Гоголевском бульваре. Он уже не мучился совестью - прошло время, и мысли
о трудном разговоре с Сергеем больше  не  терзали  голову.  Более  того,
сейчас они казались полковнику чуточку наивными. Это там,  в  Каспийске,
было время репетировать, сомневаться, подгонять предстоящую  беседу  под
наспех скроенный трафарет: "Я получил задание, ты получил задание. Можно
спорить, можно - нет. А можно апеллировать. Не забывай и про  нас".  Что
там еще лезло в голову? А, что-то про странности Марка, его удивительные
действия и чудаковатых начальников.
   Вот последнее - это про  меня,  как-то  не  к  добру  весело  подумал
Мещеряков.
   За работу по Дагестану он получил благодарность и не бог весть  какое
денежное вознаграждение. Так, квартальная премия. Что получит за  работу
Марковцев, начальник секции не знал, - возможно, сострил он, тринадцатую
зарплату.
   Полковник не сразу узнал Сергея Марковцева. Не так давно  он  пытался
понять, идут ли Марку усы. В центре "Луганск" он так  и  не  ответил  на
свой  вопрос.  Теперь  -  в  полной  мере,  ибо  Сергей  предстал  перед
начальником гладко выбритым. И на его лице  отразилось  то,  что  обычно
пряталось внутри. Вот такой противоречивый на первый взгляд вывод сделал
Мещеряков. Ибо, лишившись растительности на верхней губе, Сергей  взамен
приобрел как бы неустойчивое выражение, даже  склонность  видоизменяться
по своему усмотрению.
   - Сергей Максимович, - после обоюдных приветствий сказал полковник, -
вы хорошо поработали...
   - Я знаю, - перебил его  Марк,  -  что  вы  хотите  сказать.  Знаете,
Александр Александрович, рыться  в  собственной  памяти  лучше  всего  в
одиночку. Но вы правы: я хорошо поработал, а вы  -  здорово...  Думаете,
поиграли?.. Нет, вы здорово поболели. Вы - азартные люди, вы те, кто  во
что бы то ни стало хочет посмотреть игру не только до финального свистка
- вам как воздух необходимо дополнительное время, и чем больше его,  тем
лучше. И вам далеко не все равно, что те,  кто  хочет  игру  продолжить,
выигрывают у тех, кому игра обрыдла. Это  для  начала  разговора.  Конец
будет такой. Вот из меня вы такое дерьмо вытащили, о котором я  даже  не
подозревал. Впору за это говорить вам спасибо. Если паренек, которого мы
освободили из плена, снова поднимется в воздух, попросите  его  сбросить
на мой дом бомбу. Кстати, где я буду жить? Спрут не  давал  вам  никаких
распоряжений?
   - Только одно, - Мещеряков облегченно выдохнул, словно это он  только
что разразился обличительной тирадой. Глянув на часы, покачал головой:
   - Боюсь, как бы ты не опоздал. Бери мою машину.

***

   Марковцев едва успел  на  Казанский  вокзал.  Проводницы  поезда,  на
котором  уезжала  Лейла  Исмаилова,  уже  просили  провожающих  покинуть
вагоны.
   Последний раз Марк был на этом вокзале лет пять назад, многое  с  тех
пор изменилось в его облике.  Но  чище  он  не  стал.  Хотя  носится  по
проходам, объезжая ларьки и мини-магазины, уборочная машина, похожая  на
робота  для  обезвреживания  взрывных  устройств;  в   ней   сидят   два
"взрывотехника",  которым,  казалось,  доставляет  удовольствие   видеть
ускользающих из-под колес зазевавшихся пешеходов. Как всегда, над урнами
вьется дымок  от  непотушенных  сигарет;  его  послушно  вдыхают  наряды
милиции, толпы таджиков с клетчато-полосатыми сумками, от которых  рябит
в глазах, носильщики с тележкам и...
   Поезда все так же походят на поросят в загоне, сосущих свиноматку.
   9-й вагон находился за пределами застекленной арки,  грозно  нависшей
над поездами. Лейла увидела Сергея в окно и метнулась к выходу.
   - Хорошо выглядишь сегодня, - отвесил Марк комплимент.
   - Только сегодня?! -  Черные  брови  дагестанки  выгнулись,  как  два
маленьких зверька.
   - Ну да, - ничуть не смутился Сергей. -  Давно  не  виделись,  я  уже
забыл, какая ты... Вот-вот - уже не помню, что ты умеешь  краснеть.  Что
будешь делать в Казани?
   -  В  Набережных  Челнах,  -  поправила  его  Лейла.  -  Работать  по
специальности: выезжать с опергруппой на вызовы, фотографировать  трупы,
снимать отпечатки пальцев. Приедешь?
   - Приедешь, - пообещал Сергей и рассмеялся.
   - Помню, ты говорил что-то об "усыновлении" моей дочери.
   - Э-э, куда тебя занесло. Это у Бондарева бриз в голове гулял.
   - А у тебя разве ничего не гуляет?
   - У меня сквозняк: в одно ухо влетело, в другое вылетело.
   - Я поняла тебя. Но все равно рада буду тебя видеть.
   - Это сейчас ты так говоришь. А через недельку найдешь себе  татарина
или башкира и забудешь про меня.
   Лейла покачала головой.
   - Скажи честно, - спросила она, - ты нарочно опоздал?.. Я бы тоже так
сделала: просто не знаю, что говорить.
   - Так всегда бывает. Кстати, где Эльза?
   - В купе. Знакомится с подругой. Ей хоть не скучно  будет.  Я  позову
ее, когда поезд тронется.
   - А лучше, когда он наберет скорость,  -  скорректировал  Марк,  живо
представляя  себе  беспардонную  дагестанскую  девчонку.  Ее   он   даже
побаивался: невозможно было предугадать, что еще она отколет. - Я  махну
ей рукой - обещаю.
   - Знаешь, о чем я жалею? Что мы не сможем обменяться адресами. Просто
обменяться, как все нормальные люди. Понимаешь?
   Да, кивнул Сергей,  подумав,  что  хорошо  прощаться  без  надрыва  в
голосе, когда ты никому  не  обязан,  а  тебе  никто  не  должен.  Когда
обещания позвонить или написать или вообще не звучат, или ни к  чему  не
обязывают. Просто ритуал. Однако  с  одной  существенной  поправкой:  за
этими сухими словами всегда должна стоять жизнь.
   Все же Лейла не сдержала слез.  Через  приоткрытое  окно  она  одними
губами спросила: "Приедешь?"
   - Я прилечу. Теперь у меня есть знакомый летчик,  -  пошутил  Сергей,
идя рядом с вагоном по перрону. - Он кое-чему научил меня.
   Лейла уже не слышала его. Поезд набирал скорость, а ветерок сдувал  с
лица следы короткого прощания.

3

   Выдержки из стенограммы совещания у президента Российской Федерации.

   Министр внутренних дел РФ (отвечая на вопрос  президента):  ...Случай
беспрецедентный, виновные будут наказаны. А семьям погибших...
   Президент: Я понимаю. Но виновных чересчур много. В этот раз меня  не
устраивает  ваша  позиция  унтер-офицерской  вдовы.  Вы  сможете  внятно
ответить: кто, где, когда?.. Нет. А меня интересуют четкие ответы.  Саид
Алиевич, как получилось, что на  базе  силового  подразделения,  которое
напрямую подчиняется вам, не только  содержались  заложники,  но  и  шел
дележ пленных российских офицеров?
   Начальник штаба УВД ЧР Саид Расулов: Нет, Владимир Владимирович.
   Президент: Горько  слышать,  что  ситуация  в  регионе  вышла  из-под
контроля. Если не ошибаюсь, к  сентябрю  численность  чеченской  милиции
должна достигнуть 10 тысяч человек?
   Министр МВД: Да. Мы планировали отправить прикомандированных домой, а
в Чечне оставить советников.
   Президент: В каком количестве, напомните.
   Министр МВД: 20 - 30 советников на район.
   Президент: Вот, Саид Алиевич, ваш подчиненный так не считает.  Берите
пример  с  нашего  посла  в  Украине,  который  недавно  сказал:  "Я  же
прислушиваюсь умных людей". Потом добавил: "Буду  молчать,  а  то  опять
чего-нибудь скажу"... Вынужден констатировать, что план по  комплектации
чеченской милиции местными  жителями  закончился  полным  провалом.  Вот
Генеральный прокурор сидит  напротив  вас,  он  приведет  вам  некоторую
статистику. Сколько, по вашим данным, чеченских милиционеров  пришли  на
службу из бандформирований?
   Генпрокурор РФ: Каждый пятый. Это официальные данные.  А  так  их  на
порядок больше. При приеме на работу, как правило, нет офицера ФСБ...
   Президент:  У  начальника  Генштаба  есть  кое-какие  соображения.  Я
попрошу Анатолия Васильевича высказать их.
   Начальник  Генштаба:  Если  не  возражаете,  я  передам  слово  Игорю
Александровичу.
   Президент: Пожалуйста, Игорь Александрович.  Начальник  ГРУ  Генштаба
генерал-полковник Ленц:
   Мы считаем, что совместная с МВД операция в Чечне не дала и впредь не
даст положительного результата. Мы считаем передачу  функций  от  одного
ведомства  к  другому  неоправданной.  Такая   тактика   неприменима   к
комплексному   решению    задач    по    локализации    и    уничтожению
бандформирований. Выполнение специфических и  оперативных  задач  МВД  в
Северо-кавказском  регионе  считаем  полезным  и  правильным   лишь   во
взаимодействии с вооруженными силами.
   Есть  предложение  вынести  на  обсуждение  проект  создания   нового
военного округа...

   А дальше строго по сценарию:

   "Все свободны. А вас, Игорь Александрович, я попрошу остаться".

   Ленц, как и планировал, прогнал  в  голове  разговор  с  президентом,
анализируя  каждое  свое  слово  и  вникая  даже   в   интонации   главы
государства. А он с самого начала дал понять  министру  внутренних  дел,
что, как всегда, не даст ему возможности высечь самого себя. И почти тут
же показал  свое  расположение  к  военным,  у  которых  (в  отличие  от
министра) есть пусть кое-какие, но все же соображения.
   В высоком кабинете собрались далеко  не  дураки,  все  понимали,  что
обязаны своим присутствием неплохо  разыгранной  шахматной  партии.  Кто
виноват,  что  одни  проиграли,  а  другие  выиграли,  а   некоторые   -
генпрокурор, к примеру, или  директор  ФСБ  -  остались  в  выигрыше?  В
общем-то термин неплохой, главное - результативный.
   Собственно, Ленц  мог  рассказать  всю  правду,  ничего  не  скрывая,
поскольку вскрывшиеся во время диверсионного акта факты прямо  указывали
на грозненский ОМОН как на перевалочную базу, где укрывали бандитов, где
содержались заложники и готовилась казнь одного из них. И не всю правду:
на базу,  где  содержался  заложник,  прибыли  остатки  банды  боевиков,
разгромленных  спецназом  ГРУ   под   Ведено.   Цель:   делить   добычу,
подранка-летчика. А Аслан Газимов,  заместитель  командира  грозненского
ОМОНа, мог оказаться предателем по отношению к Малику  Абдулгамидову.  И
еще  несколько  вариантов.  Выбор  зависел  не  только  от   воображения
генерал-полковника Ленца,  но  и  от  фантазий  главы  МВД,  руководства
администрации Чечни. Но главное - свое бессилие они уже высказали. Их  в
свое  время  предупреждали  -   укрепляйте   свою   власть.   Совершенно
справедливое предложение, все укрепляют власть - и маленькую, и большую.
Одним словом, перетянули болт и сорвали резьбу. Если нарезать по  новой,
то меньшим диаметром. Проще выбросить его и сделать новый.
   На "чеченских фронтах" скорых изменений не предвидится. Но сдвиг -  и
в лучшую сторону - уже достигнут. Есть и поводы к  компромиссу  -  нужно
садиться  за  стол  переговоров.  Огорчало  одно:  по   любым   вопросам
приходится  вести  войну,  лить  кровь,  составлять  списки  погибших  и
пропавших без вести.

Эпилог
"Королевство кривых зеркал"
Греция, 21 июля, воскресенье

   Сергей сошел с трапа самолета и, вздохнув полной грудью, посмотрел на
небо - наверное, действительно чуточку темнее нашего, российского неба.
   Скромный переднеприводной "Форд-Мондэо" серебристого цвета  дожидался
Марковцева на парковочной стоянке. "Да, - вздохнул он, - этой  тачке  до
ста лет ближе, чем  мне.  Ну  что,  поехали?"  -  спросил  себя  Сергей,
усаживаясь  за  руль.  Обычно  такие  слова  сопряжены  с  обязательными
действиями: одна рука тянется к  ключу,  торчащему  в  замке  зажигания,
другая хватается за рычаг коробки передач.
   В  "бардачке"  Марк   нашел   документы   на   машину,   водительское
удостоверение, паспорт. "Отдохнешь неделю, и за работу", -  вспомнил  он
слова полковника Мещерякова.  "Что  за  работа?  И  где?"  -  "По  твоей
специальности. Дела милосердные:  обеспечить  уход  одинокого  человека.
Возможно, в Греции,  Турции,  Албании.  Сейчас  твой  клиент  в  Пальме,
Мальорка".
   И другие слова всплыли в голове: "Когда тебе даешь задание  "поменять
профиль работы" какого-нибудь негодяя, осечек не ожидается".
   Закуривая,  Сергей   взялся   за   ручку   стеклоподъемника.   Стекло
стремительно скрылось в недрах широкой двери "Форда" и каким-то чудом не
разбилось.
   Марк машинально оглянулся, выискивая в разношерстной  толпе  туристов
того олуха, который подбирал для него машину, и искренне  надеялся,  что
подготовку оружия для предстоящей работы доверили не ему.
   Впереди клиент, работа,  возможно,  осложненная  утечкой  информации:
"Вами заинтересовался один человек, он - профессионал".

***

   Было что-то мистическое в отражении огромного зеркала  в  гостиничном
холле. В нем Юля снова увидела  высокого  худого  человека.  И  снова  с
сигаретой в руке.  За  полтора  года  она  возненавидела  это  роскошное
зеркало, подходила к нему когда неосознанно, а когда  специально.  Через
него она  смотрела  не  на  реальный  мир,  отражающийся  в  кристальной
поверхности, а в потусторонний, ибо только он  связывал  ее  с  погибшим
братом. И в  первый  раз  незнакомец  появился  именно  там,  в  глубине
отражения, которое вскоре задрожало, исказило ее лицо, оставило на своей
поверхности заметный след; порой глаза сухие, а по зеркалу ползет слеза.
   Она сразу узнала его, словно ждала его все эти долгие дни.
   В тот день она сорвалась, после тысячу раз пожалела об этом. Ах,  как
ей хотелось расспросить его, но  прежде  напомнить  его  же  слова:  "Вы
сказали, что брат сражался геройски... Расскажите, как он погиб?"
   Именно так,  напомнить,  ибо  чувствовала,  сама  не  сможет  начать:
"Расскажите..."
   Да, очень много времени прошло.
   "Ничего, что я с сигаретой?"
   Боже, она, оказывается, помнит все до слова, до жеста. Что, опередить
его и сказать: "Курите, в холле это разрешается"? И добавить, указав  на
один из столиков:
   "Поговорим здесь? Коньяк? Кофе?"
   Наконец она обернулась и ответила на улыбку незнакомца,  назвавшегося
в тот ужасный день товарищем Михаила. В первую очередь он его  командир.
Наверное, командир... батальона, где проходил службу  брат.  Просто  так
сложилось у военных называть погибших бойцов своими  товарищами;  а  уже
потом, с командирской высоты, добавлять, что не уберегли...
   - Здравствуйте... Я узнала вас. Мы не успели  познакомиться.  Вернее,
вы не назвали себя. Но это моя вина. Простите, что в тот раз я накричала
на вас. - Юля растерялась. Как первоклассница,  не  могла  связать  двух
слов. Брала отрывистые фразы, словно с разных страниц одной книги.
   - Меня зовут Сергеем.
   - А отчество?
   - Максимович.
   - Сядем за стол, - предложила Юлия.
   Замешательство...
   Она вдруг подумала, что Сергей торопится. Проездом?  Каким  проездом!
Наверняка он в краткосрочной командировке. Предложить  ему  хотя  бы  на
день-два перебраться сюда,  где  ему,  военному,  уставшему  от  службы,
наверняка будет комфортней? Нет, вряд ли он примет ее предложение.
   Но она озвучила свои мысли:
   - Я вижу, вы без  багажа.  Остановились  в  другой  гостинице?  -  Не
замечая, Юлия мяла край белоснежной скатерти.
   -  В  "Каламос-Бич",  -  ответил  Сергей,  очень  хорошо  зная   этот
гостиничный комплекс на берегу Эгейского моря. В  десяти  километрах  от
отеля у него когда-то был собственный дом.
   - О-о, - немного разочарованно протянула девушка. -  Перебирайтесь  к
нам, здесь вам будет гораздо комфортней, обещаю.
   - Рад бы, но... дела.
   Как и полтора года назад, Сергей не мог рассказать Юле правду, а лишь
ее отголоски. Никто и никогда не узнает, как погиб Пантера. А  казалось,
что истина где-то рядом; но - не за свистом пуль и грохотом взрывов,  не
за окровавленной и разорванной в  клочья  одеждой,  не  за  мученическим
лицом бойца и его предсмертным прерывистым дыханием.
   И никто и никогда, даже  кривляющееся  зеркало  не  скажет  Юле,  что
человек, сидящий рядом с ней, обрел веру, но вскоре похоронил ее под тем
же камнем, под которым нашел вечный покой лейтенант Михаил Пантюхин.  Он
спас товарищей ценой собственной жизни. А если бы не погиб, то не  спас.
Парадоксы чеченского времени.
   То были мысли, не переводимые в слова. Дела, уходящие в вечность.

   "И услышал я голос с неба, говорящий мне: "Отныне  блаженны  мертвые,
умирающие в господе. Они успокоятся от трудов  своих,  и  дела  их  идут
вслед за ними".