заявление по собственному?
     - Не спеши.
     - Думаешь, можно что-нибудь сделать? - оживился Броверман.
     - Попробуем. А получится или нет - это уж как повезет.

     Добравшись  наконец до загона,  Лозовский  повесил  в  шкаф  дубленку и
уселся в свое кресло.
     -  Прочитали? - спросил он, кивнув  на  телеграмму из Тюменского  УВД и
ксерокопию очерка Степанова, лежавшие на столе Регины.
     - Да, - сказала она. - Прочитали.
     - Мысли появились?
     - Примерно две, - ответил Тюрин. - И обе плохие.
     - Что ж, давайте подобьем бабки.
     Дверь загона открылась, на пороге возникла Милена Броневая.
     -  Хай, коллеги!  - весело  поздоровалась  она. -  Лозовский, ты  хотел
сказать мне что-то приятное. Я просто умираю от любопытства!

        "VI"


     Лозовский привык видеть Милену Броневую в черной коже, в
     ковбойских сапожках, которым явно не хватало шпор, и с сумкой
     вроде кавалерийского седла. Его даже тянуло иногда выглянуть в
     окно и посмотреть, где привязан ее конь.
     Сегодня она была неузнаваема. Серо-жемчужного цвета
     элегантный костюмчик делового покроя с узкой юбкой длины
     вполне целомудренной, но все же позволяющей оценить
     стройность ножек. Белоснежное жабо, из пены которого
     прорастала длинная шея и маленькая головка с туго стянутыми
     узлом на затылке черными, мелко вьющимися волосами. Строгий
     макияж, никаких фенечек, даже перстней на ее руках стало
     меньше. Под мышкой - плоская сумочка из белой кожи со
     стильным золотым лейблом "Монблан".
     - Милена, нет слов! - искренне восхитился Лозовский. - Ты
     прямо бизнес-леди!
     - А я и есть бизнес-леди, - не без некоторого
     самодовольства подтвердила Милена. - Куратор культурных
     программ в пресс-службе очень нехилой фирмы.
     - Какой?
     - Не скажу. Узнаешь, когда я буду давать вам рекламу. Если
     буду.
     Она с царственным видом опустилась в услужливо
     придвинутое Лозовским кресло, выложила из сумочки пачку
     сигарет и узкую золотую зажигалку и небрежным жестом
     подсунула по столу зажигалку к Лозовскому, давая ему
     возможность проявить галантность.
     Лозовский с готовностью проявил галантность. Милена
     прикурила и свободно расположилась в кресле, положив ногу на
     ногу и покачивая белой туфелькой на кончиках пальцев.
     - Кофе? - подключился к обслуживанию гостьи Тюрин.
     - Не откажусь. Коллеги, а вы, оказывается, можете быть
     любезными. Это для меня приятная неожиданность.
     - Мы всегда любезны, - запротестовал Лозовский. - Скажи,
     Петрович?
     - Всегда, - сказал Тюрин. - Кроме как иногда.
     - Но умело это скрывали.
     Лозовский сокрушенно развел руками:
     - Но ведь жизнь-то какая, Милена! Только успевай
     поворачиваться!
     Регина презрительно фыркнула, извлекла из компьютера
     дискету и вышла, бросив с порога:
     - Я в рирайте.
     - Лозовский, почему ты не следишь за внешним видом своих
     сотрудников? - спросила Милена.
     - Я плохо одет? - озадачился Тюрин. - Почему? Костюм?
     Галстук? Что не так?
     - Петрович, я не про вас. С вами все давно ясно. Даже
     пиджак от Гуччи будет сидеть на вас, как китель. Я про Региночку.
     Эти рюшечки, юбки до пят. Так одевались в позапрошлом веке. У
     нее что, ноги кривые?
     - Не знаю, какие у нее ноги, - не без труда сдерживаясь,
     ответил Лозовский. - Это меня не колышет. Меня колышет ее
     голова. А голова у нее в полном порядке.
     - Ну, не знаю, не знаю. Насчет прически я тоже подумала
     бы. Рыжеватенькая. Ни то, ни се. Уж рыжая, так рыжая. Даже
     медно-рыжая. Это было бы самое то.
     - Может, ты сама дашь ей пару советов насчет того, как ей
     одеваться и насчет цвета волос?
     - Да? - изумилась Милена. - Сказать тебе, куда она меня
     пошлет?
     - Далеко, - признал Лозовский.
     - Не далеко. Очень далеко. Ты собирался сказать мне что-то
     приятное. Я вся внимание.
     - Разве я не сказал? Я сказал. Ты классно выглядишь.
     - И это все?
     - Если ты дашь мне время подумать, скажу что-нибудь еще.
     Но мне передали, что это ты хотела меня о чем-то спросить. И
     была очень встревожена.
     - А, это! - отмахнулась Милена. - Проехали. Все уладилось.
     - Что уладилось?
     - Да ерунда. Стас уехал утром на деловую встречу и куда-то
     пропал.
     - Стас Шинкарев? - вмешался в разговор Тюрин.
     - Да. Дома не появился, не звонил, его мобильник не
     отвечал. Я почему-то заволновалась. Хотела узнать у тебя,
     может, ты случайно знаешь, где он.
     - Но потом позвонил? - уточнил Лозовский .
     - Не он. От него. Сказали, что он срочно улетел с новым
     шефом на переговоры в Лондон. Сам не смог позвонить - у него
     мобильник испортился.
     - Кто позвонил? - спросил Тюрин.
     - Какой-то мужчина. Очень любезный. С тысячью
     извинений. Стас просил его предупредить меня, но он замотался и
     не сразу вспомнил.
     - Когда он позвонил?
     - Вчера вечером.
     - А когда исчез Стас?
     - Три дня назад.
     - Откуда ты знаешь, что он уехал утром на деловую
     встречу? - продолжал Тюрин.
     - Потому что он уехал от меня, - слегка потупившись,
     объяснила Милена.
     - Милена, мои поздравления! - рассыпался мелким бесом
     Лозовский. - Везунчик Стас. Просто везунчик. Если бы в
     волшебный мир секса меня ввела такая Клеопатра, как ты, вся
     моя жизнь сложилась бы по-другому. Не дашь пару уроков
     моим сыновьям?
     - Не хами, - с ленивой снисходительностью отозвалась
     Милена.
     - Я - хамить?! Тебе?! - поразился Лозовский. - По-моему, я
     только тем и занимаюсь, что делаю тебе комплименты. И все они -
     от чистого сердца! Клеопатра - разве это не комплимент?
     - Твоя новая работа - тебе ее предложил Стас? - спросил
     Тюрин как бы между прочим, как следователь всегда
     спрашивает о чем-то важном, но важности обнаруживать не
     хочет.
     - Он меня порекомендовал, - поправила Милена. -
     Этого оказалось достаточно. В его фирме умеют ценить
     профессионалов. В отличие от некоторых.
     - По-моему, я знаю, что это за фирма.
     - Да ладно вам, Петрович! Ничего вы не можете знать.
     - Рассуждаю так. Кто в России может финансировать
     культурные программы? Крупные банки. Газпром. РАО "ЕЭС".
     Отпадает, их программы давно утверждены и штаты пресс-
     служб укомплектованы. Остаются кто? Нефтяники. Верно? Какая-
     то молодая фирма. Какая? А вот какая - акционерное общество
     "Союз". Угадал?
     - Может, угадали. Может, не угадали. Стас не сказал, какая
     фирма. Он там начальник пресс-службы. Со мной еще не
     подписали контракт. Но фирма очень крутая.
     - А с ним?
     - Подписали. И выдали тридцать штук "зеленых". Типа
     подъемных. Неслабо?
     - Круто, - с уважением согласился Тюрин. - Когда, ты
     говоришь, улетел Стас?
     - Три дня назад, утром.
     - Надолго?
     - Сказали: примерно на неделю. А что?
     - Да ничего, просто проверил себя на сообразительность.
     Еще немножко соображаю. Это радует.
     Тюрин поднялся и с озабоченным видом пошел к двери:
     - Пойду созвонюсь с Морозовым, договорюсь о встрече.
     - Звони отсюда, - предложил Лозовский. - Зачем тебе
     куда-то идти?
     - Нет-нет, разговаривайте, не буду мешать, - бросил Тюрин и
     вышел из загона.
     - Пойду, пожалуй, и я, - проговорила Милена. - Будь здоров,
     Лозовский. Я, наверное, все-таки буду давать вам рекламу.
     "Российский курьер", конечно, не "Космополитен", но что-то в нем
     есть. Иногда я даже гордилась, что работаю в "Курьере", хоть ты
     меня в упор не видел.
     - Ничего личного, Милена! - горячо заверил Лозовский. - Ну,
     были у нас конфликты. А у кого не бывает? Даже в самой дружной
     семье бывают. Но ничего личного. В своем жанре ты просто
     супер. Ну, не совпала с линией "Курьера". Я, например, тоже не
     смог бы работать в "Космополитене". Не мой профиль. Но я и
     полслова плохого никогда не сказал о твоих материалах. О том,
     как они сделаны. Не сказал?
     - Не сказал.
     - Вот видишь, не сказал. Почему же ты называешь меня
     хамом? Ну, ладно, я не всегда бываю деликатным. Трудное
     детство, знаешь ли, изъяны воспитания. Текучка опять же. Но
     почему - хам? И зачем об этом говорить посторонним? Это все
     равно что разглашать редакционную тайну.
     - Никому я об этом не говорила. А то, что ты хам, в редакции
     без меня все знают. Так что никакой тайны я не разгласила.
     - Разгласила. Между делом. Вспомни. Однажды к тебе
     подкатился галантный молодой человек из Тюмени. Пригласил в
     ресторан. В "Прагу"?
     - В "Царскую охоту".
     - О! Расспрашивал о "Курьере". Было?
     - Ну, было. Но ни о чем он меня специально не
     расспрашивал. Обычный треп. Кто с кем, что да как. Сам знаешь,
     ребята из провинции падки на московские сплетни.
     - Когда это было?
     - Давно. С полгода назад. Летом.
     - С полгода назад? - переспросил Лозовский. - Не путаешь?
     - Лозовский! Я была в черной косухе и в черных джинсах. И
     ужасно потела. Ты же помнишь, какое было лето.
     - А снять косуху?
     - Сняла. Но все равно потела. Такое не забывается.
     - Почему?
     Милена засмеялась:
     - Он спрашивает почему! Знаешь, в чем твоя проблема? Ты
     видишь в женщине только верхнюю половину. От пупа и выше.
     - Напраслина! - обиделся Лозовский. - Ножки я тоже вижу.
     Особенно такие, как у тебя. И хотел бы не видеть, но как,
     Миленочка, как?! И коленочки вижу. А обо всем остальном
     догадываюсь.
     - Хочешь взглянуть?
     - Ни Боже мой! - испугался Лозовский. - Воображение
     всегда богаче натуры. Оно некритично. А глаз - штука
     безжалостная. Вечно он все выискивает. Даже на солнце
     находит пятна.
     - Говнюк ты все же, Лозовский. Но я все равно почему-то
     не могу на тебя злиться. И "Курьер" почему-то люблю. Что-то в
     вашем долбанном "Курьере" есть. Что, Лозовский?
     - Свобода, Милена.
     - Не понимаю я тебя. Все у тебя есть, упакован по полной
     программе. Совладелец газеты. Жил бы в свое удовольствие.
     Вместо этого вкалываешь, как нештатник. Зачем тебе это надо?
     - Я и сам иногда задаю себе этот вопрос.
     - И как отвечаешь?
     - По-разному. Чаще - никак.
     - Ладно. Спасибо за кофе. Я сомневалась, нужно ли
     приезжать. Но, пожалуй, хорошо, что приехала, - проговорила
     Милена, вставая и оправляя юбку. - Знаешь, почему?
     - Почему?
     - Расставаться со злобой - это самой себе портить нервы.
     И цвет лица. Расставаться нужно с улыбкой.
     - А я что делаю? - с готовностью подхватил Лозовский и
     изобразил на своем длинном лице лучезарнейшую улыбку. Но
     едва за Миленой закрылась дверь, улыбка утратила лучезарность,
     превратилась сначала в гримасу, а затем и вовсе исчезла, лицо
     стало равнодушным, сонным, угрюмым.

     "Черная косуха, жарко, потела".

     Как много информации несет в себе иногда такая вот сущая
     ерунда. И информация эта была такого рода, что от душевного
     миропорядка, который Лозовский изо всех сил старался сохранить
     в себе, не осталась и следа - как Мамай прошел.
     Он набрал номер отдела проверки:
     - Регина у вас? Скажите, что я ее жду. И по пути пусть
     найдет Тюрина.
     Через несколько минут стеклянная дверь загона открылась.
     С тяжеловесной милицейской галантностью следователя,
     впускающего в кабинет подследственную, Тюрин пропустил
     впереди себя Регину и молча прошел к своему столу. Регина
     презрительно бросила:
     - Ушла наконец эта бизнес-шлюха?
     Лозовский укоризненно покачал головой:
     - И это дочь дипломата! А что бы ты сказала, если бы была
     из простой интеллигентной семьи?
     - Так бы и сказала: блядь! И дура!
     - Петрович, по-моему, она нас ревнует. Только не пойму:
     меня или тебя?
     Тюрин на шутку не отозвался, а Регина взвилась:
     - Вас?! Ревновать?! Старые кобели - вот вы кто! Оба!
     Расшаркались! Ах, Миленочка! Ах, бизнес-леди!
     - Это была всего лишь разведка, зондаж, - попытался
     объяснить Лозовский. - Мне нужно было у нее кое-что узнать.
     - Только не говори мне что! Цвет ее бюстгалтера?
     Напрасно старался, нет у нее никакого бюстгалтера! Он ей не
     нужен! Потому что у нее вместо бюста прыщи!
     - Региночка, детка, заткнись, - приказал Лозовский. - Вот
     что я узнал: "Черная косуха, жарко, потела".
     - Что это значит? - с недоумением спросила Регина.
     - Это, может быть, самая важная информация, которая у
     нас есть. И самая страшная.
     - Ты серьезно?
     - Да.
     - Послушайте, что происходит? Шеф, ты сам на себя не
     похож. Петрович, ты тоже. В чем дело?
     - Давайте работать, - сказал Лозовский. - Сначала -
     факты. Голые факты. Версии - потом.
     - Начни, - кивнул Тюрин Регине.
     - Только без рестрикций и кулисьеров, - попросил
     Лозовский.
     - Мог бы и не напоминать. Я уже давно поняла, что имею
     дело с беспросветными двоечниками.
     Лозовский отключил редакционный телефон, потом извлек
     из стола красную пластмассовую бирку с круглой дыркой в
     верхней части, которую когда-то давно, во время поездки по ФРГ,
     прихватил на память из какой-то гостиницы, и повесил ее
     снаружи на ручку двери:
     "NICHT STOREN!"
     "DON"T DISTURB!" *


        "_____________________________________________________________"
     * Не беспокоить! (Нем., англ.)
     - Ну вот. Теперь можно спокойно поговорить.


        "VI"


     Регина Смирнова не только публиковала в каждом номере
     "Курьера" еженедельные аналитические обзоры, но и занималась
     расследованием крупных финансовых афер. Работала она
     медленно, публиковала всего по два-три материала в год, но они
     всегда были оглушительно сенсационными и настолько
     доказательными, что в суд на нее и не пытались подавать по
     причине полной бесперспективности иска. Не только Лозовский, но
     и многоопытный Тюрин поражались, откуда в этой генеральской
     дочке цепкость и въедливость следователя по особо важным
     делам.
     По ее материалам Генпрокуратура не раз возбуждала
     уголовные дела и почти всегда доводила их до суда - кроме тех
     случаев, когда следствию противодействовали слишком уж
     влиятельные фигуры. Каким расследованием Регина занимается, в
     редакции никто никогда не знал. Попов на первых порах
     потребовал, чтобы темы Смирновой, как это положено,
     предварительно обсуждались на редколлегии, но Лозовский
     пришел к нему в кабинет, запер дверь и спросил:
     - Алик, ты хочешь, чтобы девочку пристрелили? Так имей в
     виду, что сразу пристрелят и тебя! Потому что решат, что это ты
     дал ей задание!
     Довод подействовал. Даже сам Лозовский узнавал тему
     расследования чаще всего только после того, как статья была
     готова и нужно было перевести на нормальный человеческий язык
     все эти "кулисьеры", "короткие хеджирования", "отмывающие
     продажи" и прочую бизнес-заумь. Но и эта работа шла не в
     редакции, а в домашнем кабинете Лозовского в Измайлово.
     Регина выходила из себя:
     - Шеф, но это же знает каждый идиот!
     - Не каждый! - твердо стоял на своем Лозовский. - Я не
     знаю! Что такое "минорный пакет акций"? Грустный?
     - Я не могу! Маленький! Недостаточный для контроля над
     фирмой! - орала Регина и выбегала на лестницу покурить.
     На обратном пути ее перехватывала Татьяна, поила на кухне чаем
     и успокаивала:
     - Ну, тупой он, тупой. И все читатели тупые. Ты же для
     читателей пишешь, а не для рокеров?
     - Для брокеров!
     - А это не одно и то же? - невинно спрашивала Татьяна.
     - Я не могу! - обреченно вздыхала Регина и возвращалась в
     кабинет, готовая к продолжению работы.
     На свои статьи в вышедшем номере она всегда смотрела с
     отвращением. Без экономической терминологии и бизнес-сленга
     они казались ей неприлично голыми. Но суть дела она всегда
     знала досконально и, когда хотела, могла объяснить все четко и
     просто.

     Регина закурила свой "Ротманс" и поинтересовалась:
     - А мне кофе никто не предложит? Или здесь обслуживают
     только бизнес-леди?
     Лозовский наполнил кофе красную фирменную кружку
     "Нескафе" и поставил перед Региной:
     - Извини, детка. Почему-то с чужими мы всегда любезны
     до отвращения, а со своими... Не злись.
     - Ладно, шеф, все в порядке, - снизошла Регина. - Не ты
     один такой. Все такие. Так вот...
     - Секунду! - прервал Тюрин, поспешно извлекая из
     кармана запиликавший мобильник. - Да!.. Лет тридцать пять?..
     Нет... Конечно, точно!.. Давай, жду.
     - Про "Союз" Кольцова и про него самого особо говорить
     нечего, в очерке Степанова все, в основном, верно, - приступила
     Регина к делу. - Портрет, конечно, сильно подретушированный.
     Но это частности, они не имеют значения...
     - Имеют, - возразил Лозовский. - Ретушь - в чем?
     - Например, насчет происхождения капиталов Кольцова и
     их прозрачности. Он пишет, что это законные проценты от сделок
     по продаже нефти. Пипл схавает, но для серьезных людей это
     анекдот. Не поняли? Казахстанскую нефть он продавал.
     Казахстанскую! Да вы представляете, какой был откат?
     Российский чиновник по сравнению с этими баями просто
     бессребреник, ангелок в белых одеждах. Сотни миллионов
     долларов уходили в офшоры. Если не миллиарды. Какую долю
     имел Кольцов, даже судить не берусь. Его законные проценты -
     капля в миллионах черного нала! То, что он сумел их отмыть,
     вовсе не означает прозрачность происхождения его капиталов.
     Прозрачные капиталы Кольцова! Смешно!
     - Ясно, - кивнул Лозовский. - Анекдот. Посмеялись. Что
     еще?
     - "Нюда-нефть". В очерке сказано, что Кольцов купил
     контрольный пакет "Нюды" после встречи с Христичем в
     Монреале. Фигня. Во-первых, "Нюду-нефть" Кольцов не купил, а
     увел из Государственной топливной компании. Думаю, не только
     "Нюду", но про остальные точно не знаю.
     - Что значит увел?
     - Объяснить технологию?
     - В другой раз. Суть мы поняли. Получил задаром?
     - Не задаром, но практически за бесценок. Обошлась она
     ему миллионов в десять долларов. Вторая фигня: "Нюду-нефть" он
     заполучил задолго до встречи с Христичем в Канаде. Но для нас
     важно другое. Кольцов действительно купил контрольный пакет
     акций Средне-Волжского нефтеперабатывающего завода, и ему
     действительно нужны бабки для его реконструкции. Поэтому он
     хочет "Нюду-нефть" продать. Понятно, по максимуму. И хорошо бы
     не контрольный пакет акций, а весь пакет. Другая цена. Но для
     этого его нужно иметь. Улавливаете мою мысль?
     - Пока не очень, - признался Лозовский.
     - Сейчас въедешь. На следующий день после выхода
     "Курьера" с интервью генерала Морозова акции "Нюды" упали
     почти на десять процентов. И были куплены практически
     мгновенно, сразу после открытия торговой сессии. Но скупила их
     не "Сиб-ойл", как мы думали. Пока ребята из "Сиб-ойла" стояли с
     раскрытыми варежками и выжидали, не упадет ли курс еще на
     несколько пунктов, все акции "Нюды" скупила другая фирма -
     никому не известная "Строй-инвест". Замечу, кстати, что все
     брокеры "Сиб-ойла" были уволены в тот же день приказом
     президента компании. За то, что просрали сделку. И сейчас они
     размазывают сопли и доказывают, что хотели как лучше. А теперь
     я скажу, кто фактический хозяин "Строй-инвеста". Сядьте
     получше, чтобы не попадать со стульев. Так вот, фактический
     хозяин "Стр