е с коньяком и, тихо
     матерясь, выковыривал из компьютерных файлов баннеры
     порносайтов, которых наловил Егор, а стереть не удосужился или
     не сумел.
     Как бы глянув на себя со стороны, он отметил, что вид у
     него более чем умиротворенный. То, что надо. Но так казалось
     ему. Едва взглянув на мужа, Татьяна встревоженно спросила:
     - Что с тобой?
     - Со мной? - удивился Лозовский. - А что со мной? Ничего.
     - А что за запах в прихожей? От твоей одежды.
     - Это духи.
     - Какие духи?
     - Пикантные. Секрет женских побед, - попытался
     отболтаться Лозовский. - Познакомился, знаешь ли, с одной милой
     дамой, то да се...
     - Это не духи! Это какая-то химия. И моча.
     - Это запах времени, - воспарил он в философские выси.
     - Володя, это запах беды!
     - А это и есть запах времени. Ну, ладно, ладно! Скажу.
     Поддал с ребятами в аэропорту, тут менты. В общем, попал в
     бомжатник, два дня отсидел. Оттуда и запах.
     - Не ври. Ты не умеешь врать.
     - А когда-то умел, - вздохнул Лозовский. - Теряю
     квалификацию.
     - Никогда не умел! Просто я иногда делала вид, что верю.
     - Уговорила. Скажу тебе чистую правду. А если и сейчас не
     поверишь, то я просто не знаю, как нам дальше жить.
     - Говори.
     - Я тебя люблю, - сказал Лозовский. - Веришь?
     - Верю. И теперь точно знаю: что-то произошло. Что-
     то очень серьезное. Что, Володя?
     - Ну и логика!
     - Ты очень давно мне этого не говорил. А сейчас вдруг
     сказал.
     - Я говорил, - запротестовал Лозовский. - Про себя. А
     теперь буду вслух. Каждый день - утром и вечером. Хочешь?
     - Да! Хочу, - сказала она. - И днем!
     - Ничего не произошло, Таньча. Ничего такого, о чем можно
     сказать "случилось". Пока я ничего толком не знаю. Разберусь -
     расскажу.
     Но он знал, что ничего ей не расскажет. Если ничего не
     случилось - не о чем рассказывать. А если случилось - тем более.
     - Тебе несколько раз звонили из редакции. Попов.
     Спрашивал, не вернулся ли ты. И не сообщал ли, когда вернешься.
     Я говорила: не знаю. Я же и в самом деле не знала.
     - Что-нибудь еще?
     - Был звонок из Тюмени. Эдуард Рыжов. Сказал, что навел
     справки о банке, через который осуществлялся какой-то платеж по
     налогам. Он сказал, ты знаешь, какой платеж.
     - Знаю. И что?
     - Он проверил. Говорит, действительно компьютерная
     система банка не работала около недели из-за вируса, никаких
     операций не совершалось. И как раз в те сроки. О чем это?
     - Не вникай. Частности.
     - И был еще один странный звонок. Звонила Милена
     Броневая. Это ваша "Светская жизнь"?
     - Бывшая. Почему странный?
     - Она была очень встревожена. Сказала, что ей нужно что-то
     узнать у тебя. Очень просила перезвонить ей домой, как только ты
     появишься. Телефон я записала - на календаре.
     - Действительно странно, - согласился Лозовский. - Когда
     был звонок?
     - Вчера вечером, часов в девять.
     - Больше никто не звонил?
     Татьяна усмехнулась:
     - Шквал. "Позовите, пожалуйста, Сашу". "Позовите,
     пожалуйста, Геру". Свежие газеты у деда, сейчас принесу.
     Она вышла. Лозовский набрал номер Милены. Длинные
     гудки прервались, как бывает всегда, когда аппарат
     переключается на автоответчик, в трубке промурлыкало:
     - Хай! Вы там, где вам всегда рады. Но меня нет. Скажите
     же мне что-нибудь приятное. Бай-бай!
     - Привет, Милена, мне передали, что ты хотела меня
     видеть, - проговорил Лозовский. - Завтра в редакции после
     десяти. Не знаю, смогу ли сказать тебе что-нибудь приятное, но я
     постараюсь.
     Татьяна принесла пачку газет. Сверху лежал свежий номер
     "Российского курьера". Как всегда, Лозовский начал с рекламных
     полос. Две вместо обычных четырех. Плохи дела. Заглянул на
     последнюю полосу, в выходные данные. Тираж 98 760 экз.
     Меньше сотни. Совсем ни к черту. Он уже хотел начать с
     первой полосы, но взгляд неожиданно задержался на анонсе
     "Читайте в следующем номере".

     Лозовский прочитал:

     "По многочисленным пожеланиям читателей "Российский
     курьер" открывает новую рубрику "Кто есть кто в российском
     бизнесе". Современный российский предприниматель,
     эффективный собственник, настоящий хозяин - кто он, как ему
     живется, с какими трудностями сталкивается, какой ценой
     оплачивает успех? Об этом и пойдет речь в новой рубрике.
     Первый очерк для нее написал тюменский журналист Н.
     Степанов - "Формула успеха".

        "III"

     На следующее утро, припарковав свой "Ниссан-Патрол"
     возле подъезда бывшей "Правды", Лозовский оглядел
     теснящиеся вдоль тротуара машины и отметил, что
     персональной "Волги" Попова нет. Он поднялся на лифте на
     четвертый этаж и, не раздеваясь, направился в приемную, на ходу
     здороваясь с журналистами "Курьера" и стараясь быть при этом
     приветливым. Но, видно, не очень у него получалось. Его
     трясло от бешенства, оно делало его длинное лицо брюзгливым,
     высокомерным, сонным. На него с удивлением оглядывались, а
     кое-кто старался побыстрей прошмыгнуть мимо.
     В приемной Фаина сообщила:
     - Альберт Николаевич на совещании в министерстве печати.

     - Когда вернется - скажи. Он мне нужен.
     - Лозовский, ты все перепутал! - пропела Фаина. -
     Альберт Николаевич примет тебя, если сочтет необходимым. И
     когда сочтет необходимым. Напиши, кстати, объяснительную по
     поводу твоего пятидневного отсутствия на работе. Она тебе очень
     понадобится.
     - Объяснительную? - переспросил Лозовский, пытаясь
     понять, чем вызван злорадный тон секретарши.
     - Да, Лозовский, объяснительную. И постарайся быть
     убедительным.
     - Понял. Объяснительную. Я объясню - в устной форме. Но
     ты все-таки звякни, когда он появится, сделай одолжение. Я буду у
     себя.

     В загоне отдела расследований шипела кофеварка
     "эспрессо", вкусно пахло кофе. Тюрин сидел за компьютером - с
     потной лысиной и мучительно напряженным лицом, с каким он
     всегда писал свои материалы. За его спиной стояла Регина
     Смирнова, читала с монитора текст и нервно курила "Ротманс",
     осыпая пеплом рюшечки своей кофты, длинную юбку и пиджак
     Тюрина.
     - Ну что ты пишешь, Петрович! - плачущим голосом
     говорила она. - Ты сам-то понимаешь, что пишешь? Прочитай, что
     ты написал!
     - А что я написал, что я написал? - отбивался Тюрин. - Все
     нормально написал.
     - Нормально? Ты сам послушай! "Вышеприведенные
     примеры и анализ налоговых поступлений в бюджет
     свидетельствуют о наметившейся тенденции превращения
     налоговой полиции в бюрократическую структуру, которая..."
     Это нормально? Это же невозможно прочитать! И невозможно
     понять!
     -  Почему  невозможно?  Все  понятно.  Чем должна заниматься  налоговая
полиция?   Бороться  со   злостными  неплательщиками.  Чем  она  занимается?
Обираловкой.
     - Вот так и пиши!
     - Как?
     -  Как сказал!  Пиши: "Чем должна заниматься  налоговая  полиция?.."  -
продиктовала Регина. - Шеф, ты не представляешь, как я  рада тебя видеть!  -
обратилась она к Лозовскому. - Займись  своим кадром. А я не могу. После его
текстов  фраза  "Проезжая  мимо  станции, с меня слетела  шляпа" кажется мне
вполне нормальной.
     - А чем она ненормальная? Человек проезжал мимо станции, с него слетела
с шляпа. Чего тут ненормального? Все нормально. Тебе бы только придираться.
     - Петрович, это же Чехов! Чехов это! Понятно? Чехов!
     - Я про это и говорю. Даже к Чехову придираешься.
     - Что за дела? - спросил Лозовский.
     -  Статья  "Игра  в  "семерочку", -  объяснил Тюрин.  - Попов  приказал
подготовить, срочно.
     - Срочно? Очень интересно. Ну, давайте посмотрим, что получается.
     Лозовский разделся, налил кофе в персональную кружку  с надписью "Вова"
и занял место Тюрина за компьютером.
     Как и все материалы Петровича, статья  была убедительна  по фактуре, но
написана   языком   суконно-казенным,   на   фоне   которого   фразы,   явно
продиктованные   Региной,  выглядели  зеленой  травкой,  пробившейся  сквозь
трещины в асфальте. Но Лозовского интересовала сейчас не стилистика.
     -  Чего мы,  собственно, хотим добиться  этой  статьей? - откинувшись в
кресле и заложив руки за голову, спросил он.
     - Снять  генерала Морозова? -  предположила Регина.  -  Не  снимем.  Он
действует в рамках закона.
     - Да и зачем его снимать? - поддержал  Тюрин. - Другой  будет лучше? Не
будет.  Нужно  менять  формулировку  199-й  статьи. Убрать  из  нее слова "и
другими способами". Тогда все само встанет на свое место.
     Регина усмехнулась.
     - Петрович, меня умиляет твоя вера в силу печатного слова. Хотела бы  я
на это посмотреть.  Статья в "Российском курьере" заставила Госдуму изменить
статью закона. Наш рейтинг подскочит до небес. Но это из области фэнтези.
     -  Не скажи, -  возразил Лозовский. -  Мы заявили  проблему.  Через год
думские   выборы.  Найдутся   депутаты,   которые   нас   поддержат.   Такая
законодательная инициатива - голоса предпринимателей. Так что можно сказать,
что свой долг перед обществом мы выполнили.
     - Шеф, тебя волнует долг перед обществом? - удивилась Регина. - С каких
пор?
     -  С младых ногтей,  деточка. Еще  в детстве каждое утро я просыпался и
думал: как  бы мне сегодня выполнить какой-нибудь долг перед обществом? Но я
никогда этого не афишировал, чтобы меня не зачислили в государственники или,
не дай Бог, в патриоты.
     - Государственник  -  понимаю,  сейчас это сплошное  жулье,  -  заметил
Тюрин. - А почему плохо быть патриотом? Это человек, который любит Россию.
     - А раньше - Советский Союз? - спросил Лозовский.
     - В общем, да.
     Регина расхохоталась - так, как она всегда хохотала: звонко,
     по-девчоночьи, от души.
     - Ты чего? - удивился Тюрин.
     - А сам не понимаешь? Вдумайся в то, что сказал!
     - А что я сказал?
     - Патриот - это  человек, который любит Союз Советских Социалистических
Республик. Вник?
     -  Сейчас,  конечно,  это  звучит  не  очень,  -  не  слишком  уверенно
согласился Тюрин. - Но в свое время...
     - В этом-то все и дело, Петрович, - проговорил Лозовский. -Нужно любить
родину, а не  государство.  Как бы  оно ни  называлось. Я люблю жену, детей,
тебя, себя и даже вот это ехидное циничное дитя, продукт своей эпохи. Россия
-  это  мы, а  не генерал Морозов и не президент Путин,  - закончил  он свою
мысль.
     -  Шеф,  в  тебе  все  еще  сидит  автор фильма "Ты не  подвиг  зовешь,
комсомольский билет", - съязвила Регина. -  Только с знаком "минус".  Хватит
словоблудия, вернемся к статье.
     - Вот,  Петрович, а что я тебе сказал? Ехидная и циничная. Но и она для
меня  - Россия.  И  ее я тоже люблю,  хотя это  иногда очень трудно.  Ладно,
вернемся  к статье. Со  сверхзадачей  мы  разобрались.  Но практическая цель
статьи видится мне другой. Первое. Мы хотим, чтобы генерал Морозов прекратил
уголовное дело против Христича. Можно это сделать без покаянного заявления?
     - При желании можно, -  подтвердил  Тюрин.  -  За  отсутствием  состава
преступления.
     - Второе. Мы хотим, чтобы генерал Морозов от имени ФСНП извинился перед
Борисом Федоровичем Христичем. Публично, на страницах "Российского курьера".
     - А вот это уж хрен. Закрыть дело втихаря  - куда  ни  шло. А  публично
извиниться - это все равно  что снять штаны и  самого себя выпороть. Никогда
он на это не пойдет.
     - Ты уверен?
     - На все сто.
     - Садись, пиши. - Лозовский уступил Тюрину место за
     компьютером. - Этот текст пойдет в самом конце статьи, в
     подверстку. "Когда статья "Игра в "семерочку" была подготовлена к
     печати, мы попросили прокомментировать ее заместителя
     начальника Федеральной службы налоговой полиции генерала
     Морозова. Вот что он сказал..."
     - Ну-ну, что же он сказал? - заинтересовалась Регина.
     - "Он сказал..." - продолжал диктовать Лозовский. - Прямая
     речь. "В материале корреспондента Павла Майорова правильно и
     очень своевременно поднята проблема. Нечеткость формулировки
     статьи 199-й Уголовного кодекса РФ действительно дает
     возможность некоторым недобросовестным сотрудникам ФСНП,
     особенно на местах, улучшать показатели своей работы "игрой в
     "семерочку". Мы решительно с этим боремся, так как видим
     главную задачу налоговой полиции в борьбе с умышленным
     уклонением от уплаты налогов и в поддержке предпринимателей,
     испытывающих временные трудности".
     - Высший пилотаж, - оценила Регина. - Учись, Петрович. Это
     тебе не с пистолетом за преступниками гоняться.
     - Абзац, - продолжал Лозовский. - "Генерал Морозов
     официально сообщил редакции и попросил довести до сведения
     читателей "Российского курьера", что уголовное дело на
     генерального директора компании "Нюда-нефть" Героя
     Социалистического труда, Лауреата Ленинской премии, почетного
     нефтяника РФ Бориса Федоровича Христича прекращено за
     отсутствием состава преступления. Генерал Морозов от имени
     ФСНП приносит Борису Федоровичу свои извинения за то, что
     была невольно брошена тень на его деловую репутацию". Ну,
     Петрович, теперь пойдет?
     Тюрин с сомнением покачал головой:
     -  Ход, конечно, сильный. Но...  Нет, ничего не получится,  он господин
очень амбициозный.
     -  А  ты  намекни  ему,  что  без  извинений  статья  выйдет  без   его
комментариев. Да не намекни, а прямо скажи. Как вы ее кончаете?
     - Как мы ее кончаем? - обернулся Тюрин к Регине.
     - Очень просто. "Что же произошло? Произошло то, к  чему  мы уже  давно
привыкли.  Налоговая  полиция России превратилась  из инструмента  наведения
порядка  в  еще  одну   чиновничью   структуру,  мешающую   жить  российским
производителям. А то мало  на  шее затурканного российского  предпринимателя
других дармоедов".
     - Эту фразу тоже напишем? Или ты это сказала просто так?
     - Конечно, напишем! Обязательно напишем!
     - Морозов  пошлет в Нюду бригаду следователей, - предупредил Тюрин. - И
приказ у них будет: обязательно что-нибудь накопать.
     - Это и хорошо, - ответил Лозовский. -  Это как раз то, что нам  нужно.
Мы не можем проверить, что на самом деле творится в "Нюда-нефти". Налоговики
могут. Вот пусть и сделают.
     Звякнул телефон. Регина взяла трубку:
     - Отдел расследований. Сейчас передам. Альберт Николаевич желают видеть
журналиста Лозовского.
     Лозовский прихватил свежий номер "Российского курьера"  и отправился  к
Попову.

     - Могу я узнать, почему тебя не было в редакции пять дней?
     - сухо спросил Попов, едва Лозовский переступил порог его кабинета.
     Не отвечая, Лозовский положил перед ним номер "Курьера" и ткнул в анонс
на последней полосе:
     - Что это такое?
     - Анонс.
     - Что значит этот анонс?
     - Ты почему разговариваешь со мной таким тоном? - возмутился Попов.
     - Я спрашиваю, что значит этот анонс? - повторил Лозовский.
     - Это значит,  что в  следующем  номере пойдет очерк Степанова "Формула
успеха".  Это значит, что я сделал  за тебя твою работу  -  выправил очерк и
подготовил его к печати. Вот что это значит!
     - Где ты взял текст?
     - Если  бы ты не пропадал неизвестно где, не задавал бы таких вопросов!
Текст привез Кольцов.
     - Привез? Или переслал по факсу?
     - Вот именно, что привез.  Да, специально  прилетел в Москву и  передал
мне этот текст. Оригинал Степанова со своей правкой.
     - Когда?
     -  Через  два  дня  после  вашего  разговора  в  Тюмени.  Он был  очень
разочарован, и  я  хорошо  его  понимаю. Он  выполнил  свои  обязательства и
рассчитывал,  что ты выполнишь свои. Вместо этого ты  исчезаешь и не даешь о
себе знать. В чем дело? Что за игры ты ведешь за моей спиной?
     - Какие обязательства он выполнил?
     - А сам  не помнишь, чего  ты от него потребовал? Ты  что, пьяным с ним
разговаривал?  Лозовский,  ты  не перестаешь меня поражать.  Ты  потребовал,
чтобы Кольцов поднял на ноги всю тюменскую милицию. Он это сделал. Виновника
смерти Степанова нашли.
     - Кто же он?
     Попов извлек из папки служебную телеграмму с широкой красной полосой по
диагонали:
     - Читай.
     Начальник  Тюменского   УВД  извещал  главного  редактора  "Российского
курьера"  о том,  что  по  заявлению  корреспондента Лозовского  произведено
дополнительное расследование в  рамках  уголовного  дела,  возбужденного  по
факту смерти журналиста Степанова. Было установлено, что инициатором драки в
ресторане "Причал" поселка Нюда  был  сын  хозяина ресторана  Ашота Назаряна
22-летний Вартан Назарян, уроженец Нагорного Карабаха, гражданин  РФ,  ранее
не судимый. Находясь в  состоянии алкогольного опьянения и оскорбившись тем,
что журналист Степанов отказался с ним пить, Назарян нанес Степанову удар по
голове и  стал насильственно  вливать  ему  в рот  водку. Присутствовавшие в
ресторане рабочие нефтепромыслов вступились за журналиста, в результате чего
возникла  драка между  ними  и обслугой  ресторана, родственниками Назаряна.
Драка была прекращена после вмешательства сотрудников охраны нефтепромыслов.
     В  настоящее время  Вартан Назарян  арестован,  против него  возбуждено
уголовное дело, ведется следствие.
     - Теперь ты понял, что Кольцов умеет  держать слово? - спросил Попов. -
В отличие  от тебя!  Он  понадеялся на нас,  а  мы его подвели.  Курс  акций
"Союза"  и  "Нюда-нефти"  падает, каждый день  приносит  его  фирме убытки в
десятки тысяч долларов. Поэтому ему и пришлось самому прилететь в Москву!
     - Где текст очерка?
     - В секретариате. Но ты к нему отношения не имеешь! Даже не прикасайся!
     - Я хочу посмотреть, как ты объяснил, что Степанов убит.
     -  В  этом  номере -  никак.  Да,  никак! Ключевой  очерк,  подписанный
покойником, -  нонсенс. Мы дадим некролог  через  номер. Можешь написать его
сам.
     - Очерк Степанова в этом номере не пойдет.
     - Да ну? Почему же?
     - Потому что  в телеграмме -  туфта. Все это слишком похоже на  правду,
чтобы быть  правдой. Текст  этой телеграммы  я  мог  бы продиктовать  неделю
назад. Тюменские менты нашли крайнего, чтобы закрыть дело. Вот и все.
     - Ну, хватит! - повысил голос Попов. - Очерк Степанова стоит  в номере,
и номер выйдет. Потому что главный редактор "Курьера" - я! Я! Понятно?
     -  Алик,  это  ненадолго, - заверил  его Лозовский, сунул  телеграмму в
карман и вышел из кабинета.

     Вернувшись  в  загон, он  взялся  за  телефон,  не обращая  внимания на
хмуро-вопросительные взгляды Регины и Тюрина.
     -  Казимирова,  пожалуйста, -  проговорил он, набрав номер пресс-службы
московской мэрии. И представился, не дожидаясь стандартного вопроса "Кто его
спрашивает?" - Лозовский, шеф-редактор  отдела  расследований  еженедельника
"Российский курьер".
     - Минутку, узнаю. Говорите.
     - Юрик, это Лозовский. Ты на месте?
     - Старичок, ты обо мне вспомнил! Я потрясен! - пророкотал
     в трубке бархатный баритон. - Для тебя я всегда на месте!
     - Буду минут через двадцать. Закажи пропуск.
     - Заказываю. И оркестр. Он исполнит для тебя встречный марш!
     - Вернусь через  час, -  предупредил  Лозовский, натягивая  дубленку. -
Заканчивайте  статью. В  секретариат  не  сдавайте.  Петрович,  созвонись  с
Морозовым и договорись о встрече. Повезешь ему статью на  консультацию. Сам.
Лучше сегодня.
     - У нас с Региной есть кое-какая информация по Кольцову. У тебя, как  я
понял, тоже. Надо бы свести, - напомнил Тюрин.
     - Обсудим. Чуть позже.
     Поколебавшись,  Лозовский  достал   из  папки  ксерокопию  очерка  Коли
Степанова с правкой Кольцова,  подколол к ней тел