он мог бы даже пристрелить Найджела.
   Если б ее спросили в эти минуты, что еще она чувствует помимо этой любви.
Дайна вряд ли нашла что ответить. Правда, за одним исключением: ее неотрывно
преследовало такое ощущение, будто в  ее  душе  возникла  огромная  трещина,
черная и бездонная, словно космос,  расширяющаяся  все  больше  и  больше  с
каждой секундой.
   Ее ушей достиг отрывистый топот  и  шум,  доносившийся  с  другого  конца
коридора. Репортеры и телеоператоры уже успели наводнить вестибюль больницы.
Между ними и Дайной стояли трое полицейских в  форме.  Следователь,  вынимая
руки из карманов куртки, что-то оживленно и горячо говорил в  колючий  букет
микрофонов, тянущихся к его лицу. Он и его  люди  не  позволяли  волнующейся
толпе сделать и шагу вперед.
   Золотоволосые девушки, резвившиеся на улице,  куда-то  пропали,  и  поток
машин, направлявшихся  из  восточного  Лос-Анджелеса  в  Энчино,  возобновил
прерванное ненадолго движение, сопровождаемое разноголосым хором  включенных
на полную громкость радиоприемников.
   Дайна услышала топот бегущих  ног.  Дверь  в  операционную  распахнулась.
Увидев мокрого от пота хирурга, Дайна поняла все, еще прежде  чем  он  успел
произнести хоть звук.
   - Он скончался. Мне искренне жаль, мисс Уитней. Мы сделали все, что  было
в наших силах. - Его слова вихрем проносились сквозь ее рассудок. - Нас было
трое. - Словно матадор после поединка с быком, он устал  до  такой  степени,
что даже забыл снять влажные перчатки - символ его профессии. Теперь он стал
стаскивать их с потных ладоней. - Если это может хоть сколько нибудь утешить
вас, то знайте, что он боролся за свою жизнь до конца.
   - Нет, теперь это не имеет ни малейшего значения.  -  Она  повернулась  и
зашагала прочь по выложенному зеленой плиткой коридору  мимо  бледного,  как
полотно, следователя.

Глава 14

   Возвратясь домой, Рубенс обнаружил Дайну, стоящую в коридоре  в  ожидании
его прибытия. В это утро солнце светило  особенно  ярко,  а  он  забыл  свои
темные очки в самолете. Поэтому, открыв дверь, он в первое  мгновение  вдруг
ослеп и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку.
   Вначале он разглядел ее высокий и стройный силуэт, похожий на  прекрасное
изваяние.
   Дайна пошевельнулась, и в тот же миг Рубенс ощутил ее мягкий  аромат.  Он
вдруг  почувствовал,  что  задние  мышцы  его  шеи  напряглись   как-то   по
особенному, и совершенно не мог понять, почему.
   В следующее мгновение он увидел ее всю, одетую в светлое платье, закрытое
спереди и с глубоким вырезом на спине. Через  ее  правое  плечо  на  Рубенса
смотрело грустное и мудрое лицо старика с полотна Эль-Греко.
   - Я слышал обо всем по пути из аэропорта сюда, - промолвил он. - Тогда же
я узнал о Крисе. Похоже, я немного опоздал. - Он стоял,  замерев  на  месте,
пристально глядя на нее. Их разделяла  совсем  узкая  полоска  пространства,
через которую Дайна  ясно  видела  испуганное  выражение,  застывшее  в  его
глазах,  точно  он  боялся,  что  из-за  его  отсутствия  с  ней   стряслось
непоправимое несчастье. - Ты в порядке?
   - В полном.
   - А твое лицо?
   - Заживет. В свое время. - Она насмешливо посмотрела на него. -  Ты,  что
боишься прикоснуться ко мне?
   Словно по команде его закрепощенность мигом исчезла и, уронив дипломат  и
чемодан, он бросился к Дайне и заключил ее в свои объятия.
   От прикосновения его рук вся ее холодная решимость, весь  страх  и  гнев,
которые она изо всех сил старалась поддерживать в себе,  томясь  в  ожидании
его приезда, улетучились бесследно. Ее  душа  растаяла,  точно  кусок  льда,
попавший на горячую плиту.
   - Теперь все позади, - шептал он, нежно гладя ее волосы. - Все позади.  -
Однако вовсе не ее, а его била мелкая дрожь.
   - В чем дело, Рубенс? -  Она  прижалась  к  нему,  чувствуя,  какая  сила
струится в его теле.
   - Я боялся, что ты умерла внутри, - в его голосе звучали странные  нотки,
от которых у нее  зашевелились  волосы  на  затылке.  -  Или  изменилась  до
неузнаваемости.
   - Я та же самая, - ответила она, хотя сама не верила в это ни на йоту.  -
Я такая же, какой была всегда.  Он  бросил  взгляд  в  направлении  открытой
двери.
   - Все выглядит так, точно здесь ничего не произошло. Как  будто  это  был
всего лишь сон. - Он посмотрел на Дайну. - Давай  назовем  это  так.  Дурной
сон. - Он крепко поцеловал ее в губы, как  будто  поцелуй  мог  в  одночасье
изгнать из их жизни зло, совсем недавно устроившее вакханалию в этом доме. -
Где Мария?
   - На кухне.
   - Оставайся здесь, - бодро сказал он,  -  а  я  схожу  к  ней  и  попрошу
приготовить нам роскошный обед, который мы возьмем с собой  на  яхту.  -  Он
улыбнулся ей. - Я не забыл о своем обещании.

***

   Когда они отчалили, небо было  ясным,  но  вскоре  все  вокруг  заволокло
туманом, так что, хотя они и не успели отплыть от берега, Дайна  сколько  не
всматривалась,  не  могла  различить  земли.  Они  неторопливо  двигались  в
юго-западном направлении, взяв курс на Сан-Диего. Рубенс  не  говорил,  куда
они держат путь, а Дайне не приходило в голову спросить его об  этом.  Да  и
зачем?  Море  являлось  начальным  и  конечным   пунктом   их   путешествия,
предпринятого только для того, чтобы побыть вдвоем.
   Мария превзошла себя, приготовив холодную курицу в  кисло-сладком  соусе,
по мнению Дайны, скорее в традициях китайской,  нежели  мексиканской  кухни,
маисовые лепешки, эпчилади и салат из помидоров и лука, заправленный  маслом
и базиликом. К этому  она  приготовила  свежеиспеченную  французскую  булку,
обильно  посыпанную  кунжутовыми  семенами,  как  любила  Дайна,  и  бутылку
крепкого сухого итальянского вина.
   Они взошли вместе на капитанский мостик  и  стали  по  очереди  управлять
судном, перебрасываясь короткими, незначительными фразами, болтали о  разных
пустяках. Потом Рубенс  спустился  в  каюту  вздремнуть  ненадолго,  доверив
штурвал умелым рукам Дайны. Он появился  на  палубе  в  сумерках,  одетый  в
темно-синие морские штаны из чистого хлопка,  вязаную  рубашку  с  короткими
рукавами и потрепанные  эспадрильи  .
   - Мы сядем есть  через  час,  -  сказал  он.  Он  бросил  якорь,  оставив
включенными ходовые огни, и они пошли вниз. За обедом он небрежно заметил:
   - У меня есть сюрприз для тебя.
   Дайна смотрела на него, внимательно  изучая  каждую  черту  его  лица  по
очереди: темные, бездонные глаза, ястребиный  нос,  выразительный  рот  -  и
удивлялась  тому,  как  она  могла  когда-то  испытывать  страх  перед  этим
человеком.
   - Какой?
   В его глазах прыгали веселые огоньки.
   - Подарок, - сказал  он,  эффектно  и  слегка  напыщенно,  как  фокусник,
объявляющий очередной номер. - Любой, какой ты только пожелаешь.
   Разумеется, она не приняла его слова всерьез.
   - Все, что угодно? Ну что ж, поглядим. Как насчет Тадж-Махала?
   - Дай мне неделю, - в его голосе не было ни малейшего намека на розыгрыш.
- Если ты говоришь всерьез, то стало быть на том и порешим.
   - Тадж - это пустяк, - заметила она. До нее вдруг дошло, что она  чего-то
не понимает. - Ты что, не шутишь?
   - Нет. - Он взял ее руку. - Я хочу  подарить  тебе  то,  чего  ты  хочешь
больше всего на свете. Нечто, чего никто другой не смог бы дать  тебе.  Чего
ты хочешь?
   "В самом деле, чего? - подумала  она,  чувствуя  как  у  нее  закружилась
голова. - Меха, одежду,  украшения.  Кругосветное  путешествие.  Автомобили:
?Ролле Гранд Корниш?, ?Лотус? из ?Формулы-1?. Картины: произведения старых и
модерновых мастеров. Скажем, Рембрандта - это было бы здорово - или Пикассо.
Она всегда любила Моне. Чего бы она только не  отдала,  чтобы  иметь  своего
Моне! Она сидела не в силах вымолвить и слова. Предложение Рубенса  ослепило
ее. ?Я могу обождать с выбором, -  подумала  она.  -  По  крайней  мере,  до
завтра?.  Рубенс  с  пониманием  отнесся  к  ее  решению,  хотя  и  выглядел
разочарованным.
   В ту ночь они долго  и  томно  занимались  любовью.  Ленивое  покачивание
корабля как нельзя лучше гармонировало с их спокойными  и  нежными  ласками.
Однако погружаясь в сон, повиснув на тончайшей  эфемерной  нити,  протянутой
между  двумя  мирами.  Дайна   почувствовала,   как   волокнистые   щупальца
беспокойства зашевелились в ее груди. Она попыталась  отыскать  внутри  себя
источник этого беспокойства, но сон уже овладел ее существом.
   Она пробудилась ото сна во сне - так во всяком случае ей показалось.  Она
гуляла по улицам европейского города. Она знала, что он расположен на берегу
моря, хотя не могла понять, какого именно. Солнце грело ее плечи. Плитка  на
тротуаре под ее ногами гармонировала по цвету с протянувшейся слева  от  нее
цепью  живописных   желто-коричневых   холмов.   Почувствовав   жажду,   она
остановилась под полосатой, слегка потертой и выцветшей крышей-зонтиком кафе
и попросила ?Американо?. Когда ей принесли  стакан,  Дайна  поднесла  его  к
губам и почувствовала такой соленый вкус, что не смогла сделать  ни  глотка.
Она принялась звать официанта, безуспешно стараясь  привлечь  его  внимание.
Она звала, звала...
   Зов разбудил ее. Или то был другой звук,  весьма  похожий  на  него.  Она
лежала возле спящего Рубенса и ждала, когда этот звук повторится. Она знала,
что это  произойдет.  Тем  временем  она  размышляла  над  своим  сном.  Она
наверняка бывала в том  городе:  все,  увиденное  во  сне,  выглядело  таким
знакомым. Она крепко задумалась. На берегу моря, скорее всего  Средиземного.
Ладно, тогда какой... Неаполь! Конечно же! Ей снился Неаполь. Последний  раз
она была там, лет десять назад. Почему не Неаполь?..
   Вдруг она ни с того, ни с  сего  вспомнила  книгу  Булфинга  ?Мифология?.
Давным-давно в одно жаркое лето она, не отрываясь, прочитала ее от корки  до
корки, а потом начала заново. Неаполь.
   Наконец, она ухватилась за кончик нити. В одной  из  легенд  речь  шла  о
Сирене по имени Парфенона, которая до того обезумела после неудачной попытки
завлечь Одиссея в западню, что бросилась в морскую пучину.  Однако,  ока  не
утонула: волны, подхватив ее, выбросили  на  берег  там,  где  теперь  стоит
Неаполь. Дайна вспомнила ?Американо?, заказанный ею в кафе,  и  его  соленый
вкус. Это был вкус морской воды. Она вздрогнула.
   В тот же миг она услышала звук, разбудивший ее: тихий зов,  доносившийся,
казалось,  сразу  отовсюду.  Он  даже  заставлял  слабо  вибрировать  корпус
корабля. Сев в постели, Дайна стала  озираться  по  сторонам.  Звук  тянулся
очень долго, грустный, почти гипнотизирующий.
   Встав с постели, она натянула джинсы и свитер  и  вышла  на  палубу.  Уже
рассвело. Туман исчез, и вокруг насколько хватало глаз, куда ни  кинь  взор,
простирался океан. Ветра не было вовсе, и поверхность воды казалось гладкой,
как стекло. Ни единая морщина не  прорезала  кожу,  чей  возраст  исчислялся
миллионами лет.
   Подойдя к гакаборту. Дайна оперлась на  него  локтями  и  с  наслаждением
вдохнула всей грудью полный аромата воздух.  Он  напомнил  ей  о  промозглой
погоде, плеске черной и липкой из-за копоти воды в сточных канавах,  длинных
темных улицах, наводненных сверкающими лицами и  ревущими  радиоприемниками,
голосом Джеймса Брауна, взрывающих вечерний воздух, заросшие бурьяном дворы,
груды мусора  перед  подъездами  разоренных  домов,  тошнотворные  подземные
испарения.
   Да, в ее воображении возникла картина  преисподней,  находившейся  по  ту
сторону Стикса, за пограничной  заставой  ?Занзи  Бара?.  Черные  сверкающие
лица, белозубые  и  желтоглазые;  враждебные  взгляды,  прикованные  к  ней,
чужестранке, увлекаемой ее поводырем  в  глубь  гетто.  Воспоминания  былого
времени.
   Сердце бухало в груди Дайны,  когда  она  вновь  услышала  жалобный  вой,
несущийся под необъятным лоном океана, точно он сам взывал  к  ней.  Светлый
пушок на руках Дайны вдруг поднялся дыбом. Внезапно мысли, копошившиеся в ее
голове,  вдруг  потеряли  всякое  значение.  Все,  кроме   одной,   неистово
крутившейся в ее голове, подобно ослепительно  сверкающему  мечу  с  золотым
клинком. ?Однажды я пыталась, - думала она, - но тогда  я  была  всего  лишь
ребенком, рассчитывавшим на помощь магии. Ну что ж, теперь я  выросла.  И  я
обладаю властью и силой?.
   Рубенс вдруг очутился возле нее с чашками дымящегося кофе в руках.  Дайна
взяла одну из них и  стала  жадно  поглощать  черную,  обжигающую  жидкость,
прижимая озябшие пальцы и ладони к горячей керамике.
   Она знала, что ей нужно сказать ему, но комок в горле мешал ей  говорить.
Выждав паузу, она вновь открыла рот и произнесла хриплым, чужим голосом.
   - Есть один человек. Человек в Нью-Йорке. Я знала его...  когда-то  очень
давно.
   - Он убил моего... друга, которого я любила. Вломился в  его  квартиру  и
застрелил его, словно животное. - У нее кружилась голова, желудок  завязался
в тугой узел. То, о чем она говорила сейчас, не было известно никому,  кроме
убийцы и ее. - Он не знал, что я была там и видела, как он это сделал. - Как
тогда сказал Бобби? Нельзя забывать старых друзей. Никогда.  О  нет,  ни  за
что.
   Она подняла глаза и посмотрела на Рубенса. В ее  ушах  продолжал  звучать
зов моря, подобный сладкоголосому, неудержимо влекущему к себе, пению Сирен.
   - То, что произошло с Эшли... - Рубенс как-то особенно посмотрел на  нее.
Его  глаза  еще  больше  потемнели  от  мгновенного  приступа  гнева.  -  Ты
спрашивал, что я хочу больше всего на свете. Так вот, я хочу,  чтобы  то  же
самое случилось с этим человеком.
   Рубенс обнял ее за плечи одной рукой, и они вместе направились к мостику.
Он нажал на рычаг, поднимая якорь. Они были готовы тронуться с места,  когда
он вдруг сказал:
   - Прислушайся. Ты сможешь разобрать голоса  китов,  зовущих  друг  друга.
Послушай их долгую, одинокую песню. Он повернул штурвал, беря курс к дому.
   Когда они вернулись домой, Дайна сообщила Рубенсу имя  человека:  Аурелио
Окасио. Как странно оно звучало у  нее  на  языке.  Уже  много  лет  она  не
произносила его вслух, и теперь оно казалось ей совершенно незнакомым.
   Рубенс направился к телефону, а она пересекла гостиную и открыла дверь  в
сад. Вода в бассейне сверкала и переливалась на  солнце,  как  бриллиантовое
зеркало. ?Если я нырну туда, - подумала она,  -  то  наверняка  сломаю  себе
шею?.
   Она вышла наружу, и солнечные лучи обрушились на нее с такой  силой,  что
она пошатнулась. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и ее стошнит.  Оступившись,
она ухватилась за металлический верх ближайшего шезлонга. Ее ноги  тряслись;
пот выступил на лбу и подмышками. ?Боже мой, - думала она. -  Я  мечтала  об
этом дне с той минуты, когда увидела Окасио,  стоящего  над  телом  Бэба.  Я
хотела его смерти. Я ненавидела его так же, как  и  отца,  когда  тот  умер,
оставив меня вдвоем с матерью?.
   Ненависть, скрывавшаяся в ее сердце, так долго не  находила  выхода,  что
каким-то образом утратила  свое  истинное  значение.  Из-за  попустительства
Дайны она подросла и обрела свое собственное отдельное существование. И  вот
теперь в ослепительной вспышке озарения Дайна увидела, что сама  заблудилась
в собственной  ненависти,  и,  сделав  этот  последний  шаг,  утонет  в  ней
навсегда.
   На мгновение она почувствовала себя беспомощной, бесконечно одинокой, как
во время заключения в клинике доктора Гейста, и расплакалась.
   "Дура! - обругала она себя. - Зачем ты плачешь? Ты ведь все еще обладаешь
властью. Так используй ее!?
   - Рубенс! - крикнула она, отнимая руки от лица. - Рубенс!
   Прыжком вскочив на ноги, она бегом помчалась в дом,  на  ходу  соображая:
?Он взял трубку в руки, когда я выходила в сад?.
   - Рубенс! - закричала она опять. ?Сколько времени прошло с тех пор??
   - Рубенс!
   Он повесил трубку на рычажки в тот самый миг, когда  Дайна,  запыхавшись,
влетела в дом.
   - Боже мой, нет! - она уставилась на него широко открытыми глазами.
   - Дайна, что...
   - Рубенс, ты уже сделал это?
   - Я просто разговаривал с Шуйлером. Он...
   - Звонок в Нью-Йорк! - завопила она. - Ты уже звонил?
   - Я как раз собирался. Что это...
   - О, слава богу! - Она  закрыла  глаза  и  испустила  глубокий,  дрожащий
вздох.
   Рубенс подошел к ней. Ее всю трясло, и он, чтобы успокоить ее, обнял.
   - Дорогая, в чем дело?
   - Я не хочу, чтобы ты звонил туда. - Она посмотрела ему в глаза.
   - Но ведь это твой подарок. Конечно я...
   - Просто не делай этого! - нарочно смягчив голос, она положила  руку  ему
на грудь. - Не делай и все.
   - Мне казалось, что ты очень  хотела  этого.  Или  у  меня  сложилось  не
правильное впечатление?
   Дайна опять закрыла глаза. Дрожь прошла по ее телу.
   - Нет, правильное. На протяжении одиннадцати лет я мечтала о  том,  чтобы
Окасио не стало.
   - Тогда позволь мне все же  позвонить  туда.  Позволь  мне  сделать  тебя
счастливой. Разве ты не понимаешь, что теперь обладаешь властью?
   - В этом-то все и дело. У меня есть власть, как  и  у  тебя.  Марион  был
прав. Трудно не обрести власть,  но  научиться  правильно  распоряжаться  ею
после этого. Я думаю, Мейер считает точно так же...
   - Мейер? - Его взгляд стал жестким. - Что ты знаешь о Мейере?
   Дайна Взглянула на него.
   - Рубенс, когда я была в  Сан-Франциско,  он  приезжал  туда  специально,
чтобы повидаться со мной.
   - Почему ты не говорила мне об этом раньше?
   - Я думала, что ты не поймешь. Он беспокоится за тебя. Он считает, что ты
стал слишком похожим на него. Он прав.
   - Ас чего ты взяла, что я пойму это теперь?
   - Потому что теперь я уверена в том, что ты любишь меня. Я больше не могу
жить так, Рубенс. Насилие всегда присутствовало в моей жизни,  но  я  просто
никогда не задумывалась над этим по-настоящему. Теперь мне ясно, что  я,  мы
оба увязали все глубже и глубже в этой трясине, сами того не замечая. Я была
твоей усердной ученицей, но теперь я вижу, кем стала.
   - Когда я узнала, что ты сделал с Эшли, то  дала  себе  слово  впредь  не
допустить этого.  То  же  самое  я  обещала  Мейеру.  Он  умней,  чем  могло
показаться мне или тебе. Он заключил договор со мной: он обещал  мне  помочь
найти убийцу Мэгги, если я стану оберегать  тебя.  Однако  он  преподал  мне
урок. Он предложил мне насилие, и я ухватилась за него. Ухватилась с охотой.
   - Теперь я поняла, что мы станем изгоями на всю оставшуюся жизнь, если не
остановимся сейчас же. Обратной дороги у нас  уже  не  будет.  Давным-давно,
когда я еще знала Аурелио Окасио, я  хотела  быть  изгоем.  Каждое  решение,
принятое мною с тех пор и до настоящего момента, продвигало  меня  дальше  в
том же направлении. Но я больше не хочу этого. Я должна отказаться от этого.
   - Эшли мертв. Ни ты, ни я не  можем  поправить  это.  Однако,  будущее  -
совсем другое дело.
   Их взгляды скрестились. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Дайна
сказала наконец.
   - Я ухожу.
   - И куда ты отправишься?
   - Не знаю. Все равно куда. Например, в Неаполь. Это место ничуть не  хуже
любого другого в качестве отправной точки. - Последовала долгая пауза.  -  Я
хочу, чтобы ты поехал со мной, Рубенс.
   Она всматривалась в его глаза, стараясь уловить хотя бы намек  на  ответ.
Она сама не подозревала, как много Рубенс значит для нее, пока не произнесла
последнюю фразу. Ее сердце громко стучало. Что  ей  делать,  если  он  решит
остаться здесь? Она знала, что  уедет  сама  в  любом  случае.  Это  решение
родилось в самых сокровенных глубинах ее существа,  и  отвернуться  от  него
было невозможно, да она и не  хотела.  Однако  от  сознания  того,  что  она
навсегда покидает Рубенса, ее сердце разрывалось на части.
   - Единственное, что я умел до сих пор, это пользоваться страхом других  в
своих интересах.
   - Теперь у тебя есть я.
   - Я не хочу терять тебя, - хрипло сказал он.
   - Тогда поехали! - Она крепко сжала его ладонь. - Предстоящий путь пугает
меня не меньше, чем тебя. Однако, по крайней мере, мы оба будем  зна