Он скажет  тебе
все что угодно, если это помогает  осуществить  его  замысел.  Перед  людьми
вроде него стоит одна дилемма: убивать или быть убитым самому. -  На  другом
конце  комнаты  Эмулер,  встав  с  места,  направился  к  софе,  намереваясь
побеседовать с английскими парламентариями. Джеймс посмотрел на жену.  -  Ты
должна убить его, чтобы спасти собственную жизнь.
   - Но, Джеми...
   - У тебя нет другой альтернативы, Хэтер! - их лица почти соприкасались, и
Хэтер видела слезы,  блестевшие  в  уголках  его  глаз.  -  Ты  все  еще  не
понимаешь? Эль-Калаам ошибается. У тебя должно найтись достаточно  мужества.
Ты обязана сделать то, что в глубине души сама считаешь необходимым.
   - Джеми, я не знаю как...
   - Его сила заключается в полном контроле  над  своим  окружением.  Однако
стоит этому контролю ослабеть, его могущество пошатнется.
   В это мгновение в гостиную вошли Эль-Калаам и Фесси. Фесси приблизился  к
парадной двери и, чуть приоткрыв  ее,  негромко  свистнул.  Через  считанные
секунды на пороге возникла фигура террориста, несшего охрану  снаружи  дома.
Фесси о чем-то тихо переговорил с тем, после чего обернулся к Эль-Калааму.
   - Все готово, - сказал он. - Он знает, куда положить его.
   Эль-Калаам кивнул и бросил остаток сигары в холодный камин. Двое  из  его
людей в это время, подхватив тело Бока, потащили его к выходу. Фесси отворил
перед ними дверь ровно настолько, чтобы они могли протиснуться наружу.
   - Хассан покажет вам дорогу, - сказал он им. Малагез привел Рейчел  назад
в гостиную. Кожа на ее лице казалась белой, а губы были  плотно  сжаты.  Она
старательно избегала смотреть на Эль-Калаама.
   - Пусть она посидит с ними, -  обратился  тот  к  Малагезу,  указывая  на
коленопреклоненную Хэтер. - Меня уже тошнит  от  нее.  Предоставим  женщинам
самим позаботиться о себе.
   Малагез  грубо  толкнул  девочку  в  спину,  и  та,  спотыкаясь  и  теряя
равновесие, полетела вперед в сторону Хэтер. Она  попыталась  удержаться  на
ногах, но тщетно. Широко раскинув руки, она упала и ударилась головой о пол.
   - A-a-a! - закричала она.
   - Рейчел! - воскликнула Хэтер. Внезапно она услышала короткий  сдавленный
звук. Обернувшись она увидела, что Джеймс  задыхается.  Его  лицо  приобрело
землистый  оттенок,  губы  посинели.  Из  его  приоткрытого  рта  вырывались
предсмертные хрипы.
   - О, Джеми! - Обняв мужа, Хэтер принялась бережно укачивать его на руках.
- Держись, Джеми! - повторяла она.  -  Потом,  повернувшись  к  Эль-Калааму,
закричала. - Сделайте что-нибудь! Разве не видите, что он умирает!
   Эль-Калаам не тронулся с места. Он молча наблюдал, как Хэтер  вздрогнула,
и Джеймс, внезапно дернувшись в ее руках, вздрогнул и замер.
   -  Мои  соболезнования,  -  промолвил  в  наступившей  тишине   бородатый
предводитель террористов. - Он был  солдатом,  профессионалом.  Мы  понимали
друг друга.
   Хэтер, по-прежнему державшая тело мужа в  своих  объятиях,  взглянула  на
него. Затем, закрыв глаза, она  прижала  голову  Джеймса  к  груди  и  стала
целовать его щеки, веки и губы.

Глава 6

   - Мне нужна твоя помощь.
   - Да ну? Это необычайно трогательно, - ответила Дайна.
   Бонстил  наблюдал  за  дятлом,  кружившим  над   джакарандой,   усыпанной
голубыми, вытянутыми в трубочку, колокольчиками, которые росли  возле  голой
кирпичной стены. Дайне показалось, что со времени  их  последней  встречи  в
лейтенанте что-то изменилось. Она заметила это сразу, как только он появился
на площадке. Это произошло буквально  в  тот  момент,  когда  они  завершали
съемки последнего дубля. Дайна  удивилась,  увидев  его,  и,  тотчас  ощутив
напряжение,   сквозившее   во   всей   его   фигуре,   почувствовала    себя
заинтригованной.
   Бонстил сидел  совершенно  неподвижно,  как  он  обычно  делал  во  время
разговора, и это отсутствие жестов придавало его словам особый вес.
   - Ситуация, - сказал он, - изменилась весьма значительно с тех  пор,  как
мы беседовали в прошлый раз.
   По тому, как прозвучало в его устах это ?значительно?, Дайна поняла,  что
Бонстил хотел употребить другое слово, но почему-то  сдержался.  Внимательно
понаблюдав за ним, она заметила новые складки в уголках его скрытных  губ  и
на переносице.  Ей  вдруг  показалось,  что  он  ужасно  хочет  побарабанить
пальцами по столу, но не позволяет себе этого.
   Его резко очерченное лицо и правую руку покрывала мелкая сеточка из ярких
пятен - отблесков последних лучей заходящего  солнца,  пробивавшихся  сквозь
широко раскинувшиеся ветви акации, стоявшей в центре двора. Заехав за ней  в
студию на своем темно-зеленом ?Форде?, Бонстил предложил ей заглянуть в этот
ресторан на Линбрук в Вествуде. Это  было  приятное  и  довольно  просторное
заведение, украшавшееся к тому же в предзакатные часы  множеством  танцующих
огоньков всякий раз, когда ветер раскачивал акацию. Небо  над  их  головами,
очистившееся от туч, казалось выкрашенным в два  тона:  лиловый  и  золотой.
Создавалось такое ощущение, что ресторан находится в другом городе.
   Дайна, истолковавшая  слова  Бонстила  как  предвестие  плохих  новостей,
поспешила допить вино из своего бокала. Однако лейтенант тотчас заказал  еще
вина для них обоих, словно только и ждал удобного предлога.
   - Что произошло? - не выдержала в конце концов Дайна.
   Бонстил походил на сжатую до предела пружину, и, увидев его таким.  Дайна
едва не испугалась. Она прикоснулась к его запястью,  чуть  повыше  браслета
золотых часов ?Ролекс?. Он резко повернул голову и так пристально  уставился
на нее, словно видел первый раз в жизни.
   - В чем дело, Бобби? - спросила она. - Неужели это так ужасно?
   - Да, - ответил  он  грустным  и  безжизненным  голосом,  точно  человек,
находящийся под гипнозом. - Это действительно ужасно.  -  Он  подождал  пока
официант  поставит  перед  ними  полные  бокалы,  и,  наклонившись   вперед,
произнес. - Все изменилось.  Теперь  мы  знаем,  что  Модред  непричастен  к
убийству Мэгги.
   Дайна почувствовала легкий озноб, будто Бонстил плеснул ей в лицо ледяной
водой.
   - Означает ли это, что вы знаете, кто убил ее?
   Пауза, последовавшая за вопросом,  показалась  Дайне  невыносимо  долгой.
Бонстил безмолвно разглядывал светлые крапинки на рукаве своего  пиджака  по
мере того, как солнце на западе клонилось  к  горизонту.  Дайна  представила
разбухший диск, сползающий в пучину безмятежного Тихого океана.
   Наконец пятнышки света исчезли совсем, и Бонстил поднял взгляд на  Дайну.
Она пыталась прочитать в нем, о чем думает лейтенант, но тщетно. Эти серые с
сиреневым отливом глаза не выдавали секретов, хранившихся за ними.
   - Вчера вечером произошло событие, заставившее нас в  корне  пересмотреть
нашу версию. Случилось то, что в Хайлэнд Парке мы  обнаружили  труп  молодой
женщины.
   - Знак Модреда присутствовал?
   - Да.
   - Прошло совсем немного времени с того дня, когда Мэгги... не стало.
   - Немного - не то слово. Психиатры говорят,  что  Модред  не  может  быть
повинен в обоих убийствах, принимая во  внимание  его  особенности.  Слишком
короткий промежуток для него.
   - Я полагала, что вы не особенно прислушиваетесь к их мнению.
   Он пожал плечами.
   - Да, в тех случаях, когда они  не  могут  предложить  ничего  путного  и
мямлят что-то невнятное, обращаясь к самим себе. Теперь ситуация изменилась,
и у них в руках бездна информации.
   Дайна ждала продолжения и, не дождавшись, поинтересовалась.
   - Вы собираетесь завершить рассказ?
   Бонстил взглянул ей прямо в глаза.
   - Вы непременно хотите знать? Вряд ли вам понравится то, что у меня есть.
   - Вовсе не обязательно, чтобы мне это нравилось. Я просто  хочу  знать  и
все.
   - Да, - согласился он. - Я знаю, что так оно и есть. - Дайне  показалось,
что  в  его  тоне  промелькнуло  сдержанное  уважение.  -  Слова  психиатров
натолкнули меня на  мысль  попытаться  сравнить  эмблемы.  В  результате  мы
установили, что рисунок из квартиры Мэгги не совпадает  с  тем,  который  мы
нашли на теле девушки, убитой в Хайлэнд Парке. -  Он  потер  пальцами  ножку
бокала. - Все обнаруженные нами эмблемы похожи одна на другую, и лишь та  на
панели колонки отличается от прочих.
   Дайна заметила, что он внимательно следит за выражением на ее лице, будто
раздумывая, стоит продолжать рассказ или нет.
   - Оглядываясь назад, - продолжал он, -  легко  найти  объяснение.  Кто-то
очень тонко рассчитал  убийство  Мэгги,  стараясь  представить  его  работой
Модреда. - Он оттолкнул от себя бокал. - Ужасно то, что если б Модред сам не
вышел на охоту, мы бы никогда не догадались.
   У Дайны быстро забилось сердце. Она инстинктивно чувствовала, что Бонстил
на грани того, чтобы сообщить ей нечто очень важное  для  нее.  Наклонившись
вперед она, вместо того, чтобы задать прямой вопрос, неожиданно сказала:
   - Вы говорили, что вам пригодится моя помощь.
   - Дайна, - он положил свою руку  поверх  ее,  -  мой  капитан  пинком  бы
выпроводил меня за дверь, если б услышал, что я разговариваю  с  посторонним
человеком вот так, как с вами, но... Мне  представляется,  что  ваша  помощь
необходима, чтобы я смог поймать убийцу Мэгги. - Какая-то мысль мелькнула  в
мозгу  Дайны,  но  та  решила  не  обращать   на   нее   внимание,   целиком
сосредоточившись на рассказе лейтенанта.
   Странное спокойствие вдруг снизошло на него, и он наконец-то расслабился.
   - Почти не приходится сомневаться в том, - заявил он, - что тот, кто убил
вашу подругу непосредственно связан с группой.
   Внезапно ей показалось, что она ослышалась.
   - Группой? - повторила она. - Какой группой?
   - ?Хартбитс?.
   При этих словах кровь бросилась  в  голову  Дайны,  и  она  почувствовала
головокружение. Она больше не могла сидеть  здесь  и  молча  внимать  словам
Бонстила.
   - Давайте уедем отсюда, - охрипшим голосом сказала она вставая.
   Не говоря ни слова, Бонстил, не дожидаясь счета, залез в карман и,  вынув
оттуда несколько банкнот, положил их на стол.
   Океан казался темным. Длинные серые с  красноватым  отливом  воды  лениво
катились по поверхности. ?Где они, волны, спешащие наперегонки к  скалистому
берегу, высокие белые барашки пены, грохот и эхо прибоя? - с тоской подумала
Дайна. - За три тысячи миль отсюда на такой далекой Атлантике?. Она пожалела
теперь, что не может поехать в Нью-Йорк вместе с Рубенсом. Однако  это  была
чисто деловая поездка, и Дайна понимала, почему он не мог взять ее с  собой.
Тем не менее на уик-энд съемок  не  намечалось,  и  можно  было  отправиться
куда-нибудь еще.
   Бонстил первым нарушил молчание, однако заговорил он вовсе не об убийстве
Мэгги. Дайна несколько раз пыталась  повернуть  разговор  к  этой  теме,  но
лейтенант упорно не желал уступать.
   - Я родился в Сан-Франциско, - говорил он, ведя  спутницу  вдоль  Пасифик
Палисайд. - Поэтому  я  часто  думаю  о  море.  -  Они  спустились  на  пляж
Санта-Моника, миновав по пути  группу  любителей  кататься  на  ?скейтах?  и
коньках.
   - Переехав сюда, я похоже превратился в белую ворону в своей  семье.  Мои
родственники поразительно узколобы, когда речь заходит о подобных вещах. Они
сочли мой переезд предательством.
   - Почему вы переехали?
   - Я приехал вслед за женщиной. - Они шагали по темному песку, направляясь
к передвижному знаку, отмечавшему самую высокую точку прилива. - Я  встретил
ее на вечеринке в ?Президио? и мгновенно влюбился. - Бонстил засунул руки  в
карманы, и Дайна тут же вспомнила позу, которую он принял в момент их первой
встречи. - Разумеется, я ее ничуть не заинтересовал. Сама она жила здесь  и,
когда она вернулась домой, я полетел вслед за ней.
   - Ну и что дальше?
   - Я преследовал ее до тех пор, пока не уломал ее, и она не вышла за  меня
замуж.
   Вдалеке, на самом горизонте маячил черный силуэт судна. Дайна сколько  не
прищуривала глаза, не могла разобрать в сумерках, принадлежал ли он  танкеру
или киту, выскочившему на поверхность.
   - Теперь, - продолжал Бонстил, - я жду не дождусь,  когда  нас  разведут.
Она - владелица ?Ньюмакс? в Беверли Хиллз, - добавил он, точно этот факт мог
объяснить Дайне, почему Бонстил хочет избавиться от жены.
   Он издал резкий короткий смешок.
   - Теперь ты знаешь, что я не врал, говоря, будто состою на содержании.
   Дайна  неожиданно  для  себя  открыла   в   характере   Бонстила   черту,
существование которой несколько дней назад  показалось  бы  ей  невозможным.
Лейтенант в эти мгновения походил на маленького мальчика, пытаясь скрыть под
маской яростного желания расстаться  с  женой  свою  любовь  к  ней.  Дайна,
однако, видела в этом не проявление слабости,  но  скорее  ценное  качество,
сближающее ее с  Бонстилом.  Она  не  хотела  торопить  его,  зная,  что  ей
предстоит узнать еще многое относительно того, что случилось с Мэгги. Однако
причастность к делу кого-то из ?Хартбитс?? ?Невероятно, - думала она.  -  Он
наверняка ошибается?.
   - Это не имеет значения, - сказала она и в  ту  же  секунду  поняла,  что
совершила ошибку. Он резко повернул голову.
   - Значение? - переспросил он.  -  Конечно,  это  имеет  значение.  Именно
поэтому мы и разводимся. - Сонная волна медленно подкралась  к  их  ногам  и
откатилась назад, еле слышно журча. Бонстил устремил взгляд вдаль туда,  где
у самой линии горизонта в небе плыл самолет. Голубые  огни  на  его  крыльях
мигали в сгущающейся темноте, точно подавая какие-то сигналы. - Когда-то мне
казалось, что у меня есть достаточно серьезное основание, чтобы жениться  на
ней. Возможно, она напоминала мне кого-то или что-то, чего у меня никогда не
было. Но, - он сделал паузу и опять повернулся к Дайне, - имелась  и  другая
причина. Не знаю почему, но мне кажется,  если  я  открою  ее  тебе,  то  ты
поймешь меня.
   Окраины, похожие на городские,  мелькали  за  окнами  их  машины  связкой
разноцветных  ленточек.  Перешептывание  пальм  лишь   изредка   прерывалось
истерически тяжелой  и  агрессивной  музыки,  доносившейся  из  попадавшихся
навстречу автомобилей.
   Дома сменились украшенными орнаментами фасадами зданий банков и вереницей
стоянок подержанных машин, многочисленные развевающиеся вымпела над которыми
казались выцветшими в резком свете фонарей. Улицы  были  необычно  безлюдны.
Бонстил свернул на бульвар Сансет, и их глазам открылся тихий, пустой Strip,
протянувшийся стрелой  между  гигантскими  афишами,  рекламировавшими  новый
фильм Роберта Редфорда и последний альбом Донны Саммер. На завтра здесь было
намечено  проведение  съемок  какой-то   картины.   Никогда   еще   огромный
Лос-Анджелес не казался Дайне таким плоским и двумерным, как в эти минуты.
   Выехав на дорогу, петлявшую по склонам холмов, Бонстил гнал  свой  ?Форд?
вперед, пока яркое пятно Голливуда, потеряв свои очертания, не расплылось  в
облако тускло мерцающего света, неподвижное и безмолвное.
   Он свернул на Бенедикт Каньон Драйв, и  огни  Голливуда  исчезли  совсем,
скрывшись за темной стеной деревьев.
   Дайна и Бонстил остались один на один с ночным небом,  подернутым  дымкой
тумана.
   Прилично углубившись в  каньон,  Бонстил  сбавил  скорость  и  свернул  к
большому деревянному дому красного цвета. Он располагался на пологом  склоне
каньона в самом низу,  где  в  несколько  театральной  манере  его  окружала
зеленая масса листвы, темной и густой, как в лесу. Дайна подумала про  себя,
что Рубенс наверняка презрительно фыркнул бы при виде подобного места.
   - Собственность Карин, - произнес Бонстил. - Дом. - Он выключил мотор. Их
уши тут же наполнились чириканьем и щебетом деревенской  природы.  -  Как  я
ненавижу это место.
   - Оно мне показалось довольно милым, - возразила Дайна, глядя  поочередно
на изобилие камелий и сирени, горный лавр и аквилегию, прятавших  от  взоров
обе половины лестницы.
   - Этот дом - мертвый призрак, - сказал он. -  Пустой  звук,  не  значащий
ровным счетом ничего.
   - Несомненно, кто-то взял на себя труд основательно благоустроить местный
ландшафт.
   - Карин должно быть наняла умелого садовника, - он говорил так,  точно  и
впрямь не имел понятия о том, что происходит в этом  доме.  -  Пошли.  -  Он
распахнул дверцу и выбрался наружу.
   Дайна, обойдя  машину  спереди,  присоединилась  к  нему.  Воздух  вокруг
благоухал ароматом множества цветов. Дайна  даже  услышала  в  кустах  возню
какого-то зверька, зашебуршившегося при ее приближении.
   Бонстил впустил ее внутрь и  зашел  сам.  В  прихожей  бросался  в  глаза
черный, до блеска отполированный приставной стол явно  старинной  английской
работы. На столе на безупречно  белой  льняной  скатерти  стояла  фиолетовая
хрустальная ваза с длинными побегами красной  гавайской  розы  гибикуса.  На
стене над всем этим гениальная рука художника-декоратора поместила  овальное
зеркало, на полу  была  постелена  узкая  индийская  дорожка,  сплетенная  в
бордовых и золотистых тонах.
   За прихожей начиналась  гостиная.  У  всякого  входившего  туда  впервые,
захватывало дух при виде сводчатого потолка на высоте второго этажа, искусно
подсвеченного снизу таким образом, что казался  еще  выше.  Окна  на  каждой
стороне доходили почти до самого потолка и создавали  иллюзию,  будто  между
пространством гостиной и пышными зарослями на склоне каньона  не  существует
никакой преграды.
   Над дальней третьей огромной комнатой нависал балкон,  где,  как  поведал
Бонстил Дайне, находилась хозяйская спальня.  Слева  располагались  кухня  и
столовая.
   Дайна принялась  бродить  по  гостиной.  Светло-голубые  стены  прекрасно
гармонировали с бледным, цвета лаванды, ковром на  полу.  Вся  комната  была
заставлена высокими растениями; в правом углу под балконом  позади  зарослей
папоротника стоял небольшой рояль  ?Стейнвэй?.  Подставка  для  нот  на  его
крышке была поднята. Дайна прочитала название произведения на  листе  нотной
бумаги:  ?Скрипичный  концерт  Вивальди?,  в   переложении   для   клавишных
инструментов.
   Дайна обернулась и вопросительно посмотрела на Бонстила.
   - Кто это играет?
   - Она, - ответил тот  и  указал  пальцем  перед  собой.  Взглянув  в  том
направлении, куда он указывал. Дайна увидела цветную фотографию в серебряной
рамке с мексиканским орнаментом. Со снимка на нее глядело лицо девушки,  уже
становящейся женщиной. Темные глаза ее смотрели твердо и прямо; большой рот,
казалось, чуть  заметно  улыбается.  Приглядевшись  ко  рту  девушки,  Дайна
убедилась, что он точь-в-точь такой  же,  как  у  Бонстила.  Темные  волосы,
гладко зачесанные назад, придерживались парой бриллиантовых заколок. Высокие
скулы и необычной формы, с едва заметной горбинкой, нос спасали ее  лицо  от
унылого и холодного совершенства черт, от чего оно  производило  впечатление
еще более милое.
   - Когда-то данным давно играл я сам, - сказал Бонстил, подойдя  к  Дайне.
Он, не отрываясь смотрел на фотографию, которую она  держала  в  руке.  -  Я
играл довольно неплохо, когда был ребенком, но перестал  заниматься  слишком
рано. В тот момент я вступил в бунтарский возраст. Теперь, когда уже слишком
поздно, мне жаль, что я поступил так.  Я  по-прежнему  могу  читать  ноты  с
листа, но мои пальцы поставлены иначе и этого не исправишь. - Сказав это, он
ласково провел рукой по глянцевому боку рояля.
   - Мы купили его для Сары, - продолжал он, - и я рано начал  заниматься  с
ней. - Он пожал плечами. - Не знаю, почему. Может быть, я хотел, чтобы у нее
был шанс, от которого столь легкомысленно отказался сам.
   - Сара сейчас живет здесь?
   - О, нет... - Улыбнувшись, он  бережно  водрузил  фотографию  на  прежнее
место. - Она в Париже. Учится в  консерватории.  Для  своих  семнадцати  она
играет, впрочем... - Оставив Дайну в одиночестве, он перешел на другой конец
комнаты и вставил кассету в деку. -  Время  от  времени  она  присылает  нам
записи своей игры. -  Он  нажал  кнопку,  и  почти  мгновенно  из  динамиков
полилась музыка. Это был Моцарт, и его