приблизились к берегу, вид ленивых тихоокеанских волн заставил ее с болью  в
душе вспомнить о суровых темно-голубых волнах Атлантики, бьющихся о  мрачные
скалы, покрывая их седой пеной, таких холодных, что стоит зайти в них, и все
тело тут же покрывается гусиной кожей, а губы синеют.
   Вытянутая туша  ?Линкольна?  с  негромким  гудением  катилась  вдоль  Олд
Малибу-роуд, мимо погруженных в сон темных  домов,  стоявших  один  напротив
другого, так что лишь в промежутках между ними Дайна видела блеск воды возле
берега.
   - Уже поздно, - сказала она. - Мне завтра на съемки.
   - Все в порядке, не волнуйся.
   Рубенс плавно остановил машину всего в нескольких шагах от голой песчаной
косы.  К  величайшему  своему  удивлению  Дайна,  оглядевшись,  не   увидела
поблизости ни одного дома.
   - Где мы? - спросила она.
   - Пошли, - вместо ответа бросил Рубенс, выбираясь из автомобиля.
   Она последовала его примеру и, очутившись снаружи, глубоко вздохнула. ?По
крайней мере, воздух тот же самый?, - подумала  она,  жадно  вдыхая  богатый
аромат моря, соли и фосфора и чего-то еще.
   Она взглянула на Рубенса поверх блестящей крыши
   "Линкольна?. Тот стоял уже без пиджака и теперь снимал ботинки,  наступив
носком одного на пятку другого.
   Покончив с этим, он  протянул  Дайне  руку  Она,  обойдя  вокруг  машины,
приблизилась к нему и, трепеща всем  телом,  позволила  ему  увлечь  себя  с
дороги на пляж. Торопясь и спотыкаясь, утопая  по  щиколотку  в  песке,  они
оставили позади справа линию дрожащих  огней,  словно  обозначавшую  границу
цивилизации, и вступили в новый мир таинственный и неведомый.
   Они уже спустились к самой кромке воды, а Рубенс продолжал  тянуть  Дайну
вперед за собой. Она наклонилась, выскользнула из туфель  и,  сама  не  зная
почему, последовала за ним. Одежда, быстро намокнув,  прилипла  к  их  телу,
наливаясь свинцовой тяжестью; содержимое карманов тут же оказалось в воде.
   Тогда они разжали руки и поплыли прочь от берега.  Рубенс  держался  чуть
впереди, указывая путь. Дайна заметила яхту, только когда они приблизились к
ней вплотную, и поняла, что это и есть конечная цель их путешествия.
   Тридцатифутовый шлюп удерживался на месте  несколькими  буями  и  якорем.
Рубенс подплыл  ближе  к  носу  судна  и  вытянул  вперед  и  вверх  длинную
мускулистую руку. Его пальцы ухватились за что-то, и на несколько секунд  он
повис, высунувшись по пояс из воды. Когда, отцепившись, он плюхнулся  назад,
взметая кучи брызг, в его  руках  была  веревочная  лестница,  скользкая  от
налипших водорослей.
   - Полезли?
   Дайна взглянула вверх. Слева от нее неясно  вырисовывался  черный  корпус
корабля. Она разглядела протянутую ей из темноты руку,  по  которой  стекали
крупные капли.  Рубенс  уже  успел  вскарабкаться  на  борт.  В  душе  Дайны
вспыхнуло сильное желание не вылезать из  воды,  чтобы  не  расставаться  со
столь приятным ощущением невесомости.
   Повинуясь внезапному импульсу, она погрузила голову в воду, оставив глаза
открытыми, точно это помогало  ей  лучше  слышать.  Казалось,  прошла  целая
вечность, прежде чем задыхающиеся легкие заставили ее вынырнуть. Сколько она
не прислушивалась, ей не удалось услышать ничего, кроме звука, напоминающего
шум прибоя, приглушенный гул, монотонный, едва различимый, точно далекое эхо
неистового рева первозданного хаоса, бушующего во  вселенной,  неподвластной
времени, где все рождается, живет и  умирает,  подчиняясь  своим  законам  и
противоречиям, в одно и то же мгновение.
   Дайна выскочила на поверхность, отфыркиваясь, пытаясь вытряхнуть воду  из
носа и ушей. Ей в сердце закралось туманное  ощущение  поражения  и  грусти.
Отдышавшись, она протянула ладонь навстречу сильной руке Рубенса.
   ( Ты любишь  ловить  рыбу?  -  поинтересовался  он,  вручая  ей  пушистое
темно-синее полотенце. - Я часто занимаюсь этим в открытом море.
   - Нет, - ответила она. - Это не для меня. - Она наклонила  голову,  чтобы
вытереть волосы.
   - Не надо, - сказал он и положил руку на полотенце, заставляя ее опустить
его. Глаза Рубенса блестели в тусклом свете луны, словно две ярких звезды. -
Пожалуйста, - добавил он тихо. -  Дайна  замерла,  глядя  на  него.  Толстое
полотенце изящно ниспадало с ее маленьких ладоней, как будто она  готовилась
совершить какой-то торжественный обряд. - Мне нравится,  как  выглядят  твои
волосы, когда они мокрые. Ты становишься  похожей  на  русалку,  -  он  чуть
смутился от собственных слов и посмотрел в сторону. - Как она тебе нравится?
- поинтересовался он, широким жестом обводя яхту.
   Дайна огляделась вокруг. Это было одномачтовое парусное  судно  с  ровной
палубой из  темно-синего  рифленого  композиционного  материала  и  идеально
гладкой кормой. Впереди она с трудом разобрала слабое  свечение,  исходившее
от белой каюты.
   - Прекрасный корабль, - сказала она. - Однако что ты делаешь, когда ветер
стихает?
   Рубенс улыбнулся.
   - Под палубой спрятан дизель. Корпус имеет расширение у самого киля.  Это
придает судну большую осадку и, кажется, делает его исключительно устойчивым
во время шторма. Естественно, увеличивается и ширина палубы.
   Заговорив  о  судне,  Рубенс  вновь  почувствовал  себя   уверенней.   Он
непринужденно уселся на левый борт спиной к берегу и вытянул ноги.
   - Никогда не думала, что у тебя есть свой корабль.
   Он рассмеялся.
   - Я храню это в строжайшей тайне.  Иногда  я  чувствую,  что  мне  просто
необходимо  убраться  подальше  от  всех.  В  качестве  средства  общения  я
использую другой спорт - теннис. На корте можно и  расслабиться  и  заняться
делами, - он опять засмеялся весело и беззаботно. - Это именно то, что нужно
парням. Они знакомятся, перекидываются  мячиком,  вместе  загорают,  немного
ворчат друг на друга и, в конце  концов,  между  ними  возникает  доверие  и
взаимопонимание.  Теннис  для  нас  нечто  вроде   маджонга.   Дайна   резко
выпрямилась, точно ужаленная.
   - Ты хочешь сказать, что маджонг - это то, что только  и  по  силам  нам,
женщинам?
   - Мне трудно судить об этом, - шутливо заметил он, но, заметив  выражение
на ее лице, торопливо добавил. - Послушай, я имел в виду  совсем  другое.  Я
просто... господи, Дайна, о чем мы говорим. Я знаю, что ты - не вторая Бонни
Гриффин (Бонни Гриффин была исполнительным вице-президентом на ?Парамаунте?,
с которой, как было известно Рубенсу, Дайне приходилось иметь дело во  время
съемок ?Риджайна Ред?.)
   - Что это значит, черт возьми?
   Возможно, Рубенс уже начал подозревать, что, пытаясь затушить  огонь,  он
неосмотрительно плеснул в него бензин вместо воды, но, видимо,  еще  не  был
готов пойти на попятную.
   - Ты прекрасно знаешь, что означают мои слова.  Ведь  тебе,  как  и  мне,
известно, как она любит давать в морду при всяком удобном случае.
   - Ты хочешь сказать, что я делаю то же самое, - в глазах Дайны  вспыхнули
свирепые огоньки, делавшие ее еще более привлекательной.
   - Я не говорил этого. Я просто хотел сказать...  Ну  ты  же  знаешь,  что
бывает, когда женщины собираются вместе...
   - Нет, не знаю. Может ты просвятишь меня? - в ее голосе звучала насмешка.
   - Ради всего святого, я только имел в виду, что то же самое относится и к
мужчинам. Нет никакой необходимости набрасываться на меня за это с кулаками.
   Некоторое время они молча смотрели друг  на  друга.  Волны  едва  заметно
покачивали яхту. В ночной тишине слышались тихие всплески,  точно  маленький
мальчик, счастливый от того, что  ему  удалось  хоть  ненадолго  сбежать  от
родителей,  беспечно  шлепал  по  лужам  босыми  пятками.  Оснастка  корабля
ритмично скрипела в такт этому покачиванию, отдаваясь в ушах  Дайны,  словно
звуки умиротворяющей литании,  вызывая в памяти
картины волшебного царства сна и блаженства, яркие, подобно вспышкам молнии,
образы летних дней и ночей ее детства, проведенных на мысе Кейп-Код.
   - Она отлично разбирается в своем деле,  -  наконец  произнес  Рубенс.  -
Однако, лучше иметь дело с дьяволом, чем с ней.
   - Это только потому..., - начала Дайна и вдруг осеклась. - Да, ты прав.
   Он улыбнулся в ответ, и напряжение растаяло.  Дайне  показалось,  что  он
глубоко  вздохнул  -  а  может  то  было  дуновение  ночного  ветерка?  -  и
приблизился к ней. Его фигура, возвышаясь над ее  хрупким  телом,  казалось,
принадлежала  гибкому  и  сильному  ночному  существу,  на   которое   Дайна
наткнулась, блуждая по лесу в глухую полночь.
   Стоя в шаге  от  Рубенса,  Дайна  почувствовала,  как  его  магнетическое
обаяние обволакивает ее с головы до ног. Ей стало жарко. Ее бедра, казалось,
горели, а сердце налилось такой тяжестью, как будто она  вдруг  очутилась  в
кабине скоростного лифта, стремительно падающего в бездонную шахту.  Он  еще
даже не прикоснулся к  ней,  но  лунный  свет,  маленькие  жемчужные  капли,
стекавшие  с  одежды  Рубенса  на  палубу,  вид  полурасстегнутой   рубашки,
прилипшей к его мускулистой груди  -  все  это,  объединившись,  кружило  ей
голову. Ее грудь напряглась, их кончики обожгла резкая боль, и Дайна со всей
отчетливостью  осознала  приближение  неизбежной,  почти  с  самого   начала
предопределенной, развязки этой  длинной  ночи.  Она  непроизвольно  провела
языком по верхней губе, смачивая ее слюной. Рот ее пересох, так  словно  она
долго брела по раскаленной пустыне.
   Внезапно она заметила, что Рубенс пристально смотрит  на  нее,  время  от
времени бросая мгновенный взгляд на вырез  ее  мокрой  блузки,  раскрывшейся
достаточно широко, чтобы обнажить глубокую впадину между грудей,  и  тут  же
вновь переводя глаза на ее влажное, блестящее лицо. Ее  ресницы  набухли  от
воды, а волосы, потемневшие и вьющиеся над высоким лбом, спутанными  прядями
спадали на уши и плечи. Она и впрямь почувствовала себя русалкой.
   - Иди сюда. - Дайна даже не была уверена, сказал ли он это на самом деле,
настолько тихо прозвучал его шепот, такой же нежный и вместе с  тем  грубый,
как сама ночь, полная дразнящих, влекущих тайн и намеков, принесенных ветром
из далеких земель, лежащих по другую сторону океана:  Таити,  Фиджи  и  даже
Японии.
   Она прижалась к нему, разгоряченная и  возбужденная,  легонько  вздохнув,
когда ее едва прикрытая тонким слоем материи грудь прикоснулась к его  коже.
Через мгновение их открытые губы встретились. Она ощутила прикосновение  его
языка к своему и, повинуясь движениям сильных рук, скользивших  вниз  по  ее
спине, встала на цыпочки. Слегка прогнувшись назад, Дайна едва  не  потеряла
равновесие,  но  он  крепко  держал  ее,  все  крепче  прижимая  к  себе   и
одновременно лаская пальцами ее бедра.
   Она нежно обняла его  за  шею  и  погладила  по  затылку.  Затем  проведя
ладонями вдоль его крепкой и упругой спины,  она  вытащила  рубашку  у  него
из-за пояса и запустила под нее руки. Даже несмотря на то, что ее ногти были
коротко острижены, их прикосновение заставило Рубенса поежиться.
   Он уже расстегнул пуговицы сзади на юбке  и  теперь  разматывал  ее,  как
накидку, вроде тех, какие носят женщины в  восточных  гаремах.  Наконец  она
очутилась лежащей у ног Дайны, похожая на прекрасный цветок, из которого  та
появилась на свет. Он прижал ее бедра к своим, и  она  чуть  не  вскрикнула,
почувствовав его напряжение через тонкую материю.
   Дайна  продолжала  гладить  его  грудь  под   рубашкой,   чувствуя,   как
перекатываются под кожей клубки его крепких мускулов, пока  Рубенс  трудился
над ее блузкой. Распахнув ее, он заключил груди девушки в свои  ладони.  Она
услышала его стон, когда он увидел, как они напряжены, и,  наклонив  голову,
потянулся горячими губами к одной из них.
   В это  мгновение  Дайне  вновь  пришла  в  голову  мысль  о  неизбежности
происходящего, но на сей раз эффект оказался противоположный.
   - Нет, - сказала она. - Перестань, - обхватив его голову  руками,  она  с
силой оторвала жадный рот от своей груди.
   - В чем дело? - голос Рубенса звучал глухо. Скрестив  руки  перед  собой,
она отвернулась, подставляя лицо свежему  ветерку.  Дайна  чувствовала  себя
растерянной, утратившей контроль над  собственными  действиями,  словно  эта
неизбежность  перестала  быть  тем,  что  она  хотела,   оказавшись   просто
случайным, независящим от ее воли стечением обстоятельства.  Внезапно  страх
железным обручем сдавил ее сердце, и она вздрогнула. Почувствовав на локте и
груди прикосновение его руки, она, не говоря ни слова, стряхнула ее.
   - Я сделал что-то не так?
   Она поняла, что даже не в состоянии заставить себя ответить ему. Вспомнив
о Марке, вновь мысленно обругала его последними словами: она все еще  хотела
его, и огонь прежней страсти в ее душе угасал медленно, неохотно.
   - Дайна...?
   - Помолчи, - прошептала она. - Пожалуйста.
   Она размышляла, не рассказать ли ей обо всем Рубенсу: это принесло бы  ей
облегчение. Но она не могла. Дважды она открывала рот, но так  и  не  сумела
выдавить из себя ни звука. Она знала, что никогда не вернется к Марку  -  ее
любовь получила смертельную рану, - и все же старое чувство не отпускало ее.
   Подойдя к борту, она встала перед ним, повернувшись лицом к морю. Теперь,
оставшись без одежды, она чувствовала ночную прохладу, но от тихо плещущихся
волн веяло теплом. Вдруг Дайна подумала о том, что древние мореплаватели  не
ошиблись,  назвав  этот  океан  Тихим.  Подобно  Лос-Анджелесу  он  выглядел
ленивым, сонным и самодовольным, никогда не выходя за некогда очерченные  им
самим  границы.  Ничто  не  могло  расшевелить  его,  как  ничто  не   могло
преобразить город, на всем протяжении своего существования высасывающим соки
из самой жизни, превращая ее в солнечные ванны и смог, пальмы и ?Мерседесы?,
в воздух, насквозь пропитанный запахом  денег,  надышавшись  которым  жители
впадали в  спячку,  подобно  спутникам  Улисса,  обкуренным  дымом  горящего
лотоса...
   Дайна повернулась лицом к Рубенсу, стоявшему неподвижно,  точно  каменное
изваяние, наблюдая за ней. Она осознала, что стоит перед выбором: либо  жить
только для себя, следуя примеру тех, кто окружал ее  здесь,  либо  растаять,
словно облачко сигаретного дыма в  мареве  Лос-Анджелеса.  Рубенс  давал  ей
шанс: только он с его силой и энергией мог спасти ее этой ночью.
   Беспомощно уронив руки по бокам, Дайна подошла к нему. Ее набухшая  грудь
тяжело вздымалась. В тот миг, когда их тела соприкоснулись, Дайна  притянула
его голову к себе, и их губы слились в поцелуе. Она ощутила нервную дрожь от
возбуждения и пугающего предчувствия, зародившегося где-то в самых  глубинах
ее естества, что, возможно, ей  предстоит  сгореть  в  огне  его  чудовищной
страсти, подобно мотыльку, сгорающего в пламени свечи.
   - Поцелуй мою грудь, - шепнула  она,  когда  кольцо  его  рук  сомкнулось
вокруг нее. Пальцы Рубенса  скользнули  вдоль  ее  обнаженного  тела,  нежно
приподнимая груди навстречу его открытому рту.
   Дайна откинула голову назад, выгнув  красивую  длинную  шею.  Ее  ресницы
затрепетали, когда искра электрического возбуждения  пробежала  по  низу  ее
живота. Ее бедра раздвинулись сами собой и  начали  совершать  волнообразное
движение вверх и вниз, при виде которых у Рубенса перехватило дыхание.
   Он продолжал целовать ее грудь, до тех пор, пока она вся не стала влажной
от слюны и пота, а кончики ее - похожими на два  ярко-красных  шрама.  Дайне
казалось, что температура ее тела достигла  критической  отметки,  а  воздух
вокруг превратился в чистый мускус.
   Она застонала от нетерпения, замешкавшись  с  его  поясом.  Однако  через
несколько мгновений он уже освободился от своих легких летних  брюк,  и  они
принялись ласкать друг друга руками, приходя во все большее возбуждение.
   Наконец они  оба  остались  совершенно  обнаженными,  и  почти  в  то  же
мгновение Рубенс овладел ею. Их  стоны  смешались.  Казалось,  прошла  целая
вечность. Дайна испытывала такое ощущение, будто  где-то  внутри  нее  горит
огромный факел. Ее бедра дрожали, грудь трепетала по мере того,  как  эмоции
все больше переполняли ее.
   - Я не могу..., - задыхаясь, выговорил Рубенс. - Извини. О...
   Услышав его последний стон, Дайна изо всех сил сужала его  тело  в  своих
объятиях. Она чувствовала,  что  оргазм  стремительно  приближается  к  ней,
словно из ниоткуда. В бессознательном порыве она укусила Рубенса за плечо  и
ощутила на языке  и  губах  вкус  соли.  Вдруг  ее  внутренние  мышцы  свела
судорога, а последовавший за ней гигантский взрыв отдался в каждой  клеточке
ее тела. Из горла девушки вырвался громкий хриплый крик.
   Отдышавшись и немного успокоившись, они молча, не  сговариваясь,  нырнули
за борт и кувыркались в волнах, беспечные и сумасшедшие,  время  от  времени
задевая  друг  друга  ладонями  и   пятками.   Когда   их   бедра   случайно
соприкасались, Дайна испытывала острые, почти невыносимые  приступы  еще  не
угасшего наслаждения, как будто ее плоть стала настолько чувствительной, что
любое раздражение граничило с болью.
   Они взобрались на палубу, и Рубенс, отведя Дайну вниз в каюту, открыл там
иллюминаторы и зажег тусклые светильники. Глазам Дайны  предстало  небольшое
помещение, в котором  находились  гальюн,  крошечный  камбуз  с  утварью  из
нержавеющей стали и крошечная столовая, занятая столиком и двумя  сидениями,
с легкостью превращавшимися в двуспальную кровать.
   Рубенс, как заправский кок, хозяйничал на камбузе, жаря яичницу с беконом
и готовя кофе. Вокруг было очень тихо, и  Дайна,  напрягая  слух,  различила
отдаленные, протяжные звуки, которые, как ни старалась,  не  могла  услышать
раньше, плавая в море: низкие, трубные  звуки  голосов  ?переговаривающихся?
китов, гулким эхом бродившие вдоль  призрачных  стен  бесконечных  коридоров
Тихого океана. Не хлопки черных плавников, не журчание высоких  фонтанчиков,
не громкий плеск воды, расступающейся  перед  появляющимися  на  поверхности
блестящими  горбатыми  спинами  в  тот  миг,  когда  эти  огромные  существа
выплывают на свет  за  очередной  порцией  свежего  воздуха.  Нет,  то  были
таинственные, неземные звуки,  посредством  которых  киты  общаются  друг  с
другом во время прогулок по ведомым только им путям  в  бездонных  океанских
глубинах.
   Дайна приблизила лицо к иллюминатору навстречу легкому  ночному  ветерку.
Она жадно впитывала эти звуки, чувствуя, что ее  глаза  наполняются  слезами
при воспоминании о ясных, жарких днях последнего лета, проведенного вместе с
отцом, незадолго до того, как он умер.
   Она закрыла глаза, но слезы продолжали катиться по щекам и, точно так  же
как и голоса китов, возвращали ее назад в те счастливые дни и ночи  на  мысе
Кейп-Код,  словно  восстанавливая  в  ее   памяти   картинки   из   детского
калейдоскопа - нечто  большее,  чем  просто  кучки  ярких  кусочков  стекла,
расцвеченных временем.
   Она не замечала, что стискивает побелевшими кулаками с такой  силой,  что
ногти впиваются в ладони,  и  только  на  следующий  день,  обнаружив  линии
полукруглых рубцов, удивленно спрашивала себя,  откуда  они  могли  взяться.
Теперь же она вытирала глаза смуглыми запястьями, шмыгая носом  и  сдерживая
готовые прорваться рыдания.
   Занятый шипящим на сковороде беконом и отделением яиц от скорлупы Рубенс,
стоявший у противоположной стены маленькой  каюты,  ничего  не  видел  и  не
слышал. Когда же он повернулся и направился к Дайне, с гордым видом  неся  в
руках две тарелки с дымящейся едой, она уже снова стала женщиной, с  которой
он всего лишь четверть часа назад занимался любовью.

Глава 2

   Джеймс Дуэлл громко окликнул ее по имени за мгновение до того, как  упал,
сраженный пулей.
   - Хэтер!
   Мирное утро на вилле в южной Франции, куда  их  пригласили  погостить  на
неделю, внезапно нарушилось грохотом  взрывов  и  сухим  треском  автоматных
очередей.
   Некоторые из собравшихся гостей не имели  ни  малейшего  представления  о
том, что означают эти звуки, и только  переглядывались  в