овало на присутствующих молчание одного из них  -  худощавого
темноволосого Басри-бея, неподвижно лежавшего в глубоком низком кресле.
   У Лизы бывали такие  гости,  которых  она  терпела,  такие,  которых  она
терпела с трудом, и такие, которых  она  терпеть  не  могла,  но  все  равно
приходилось - в е„ положении не покапризничаешь.
   Господина Вэнса она терпеть не могла. Он был  ей  так  отвратителен,  что
после его ухода она долго-долго отмывалась и долго-долго  проветривала  свою
комнату, чтобы  избавиться  от  его  запаха  -  сладковатого,  парфюмерного,
отталкивающего?   Господин   Вэнс   казался   ей   похожим   на    ядовитого
паука-тарантула - маленький, ядовитый, очень опасный.
   Никто  не  знал,  какого  он  происхождения,  вероисповедания   и   какой
национальности. Рыжий, веснушчатый, с узкими,  блекло-голубыми  глазами,  он
мог быть и англичанином, и турком, и немцем, и евреем? Его бледная, несмотря
на жизнь под южным солнцем, кожа была покрыта густыми рыжими волосами -  они
выбивались из-под манжет рубашки, покрывали его шею, густо росли  на  груди?
Одевался он претенциозно - роскошные вышитые жилеты, яркие шелковые галстуки
с бриллиантовыми заколками.
   Увидев, как в дверь просунулась рыжая шевелюра, Лиза  отвернулась,  чтобы
скрыть гримасу отвращения.  Господин  Вэнс  перехватил  это  е„  движение  и
усмехнулся.
   - Почему не в зале? - задал он вопрос, улыбаясь одними губами, в то время
как его глаза продолжали буравить е„ насквозь.
   - У хозяина спросите, - буркнула Лиза.
   - Спрашивал, - кивнул Вэнс, - он сказал, что тебе нездоровится, и что  ты
сегодня не принимаешь.
   - Так в чем же дело? - холодно поинтересовалась Лиза. -  Зачем  тогда  вы
пришли?
   Вэнс, не обращая внимания на е„ тон, прошел в комнату,  плотно  притворив
за собой дверь.
   - Так даже лучше, -  сказал  он,  -  поговорим  о  деле,  ни  на  что  не
отвлекаясь.
   - У нас с вами не может быть никаких дел, - угрюмо пробормотала Лиза.

***

   После сегодняшней бессонной ночи она устала, болела голова,  ей  хотелось
лечь, затянуться папиросой и грезить о Борисе, как будто не  было  двух  лет
мучений и страха, как она мечтала о нем там, в прошлой жизни,  девчонкой?  И
вот он пришел, как по волшебству. Ей хотелось перенестись ещ„ раз в мечтах в
те счастливые мгновения, когда они были вместе ночью.
   Лиза открыла глаза и с ненавистью посмотрела на господина Вэнса.
   - Хочешь, я расскажу тебе, чем ты кончишь? - он спросил это вкрадчиво, но
мягкость в его голосе  была  подобна  мягкости  кошки,  которая  на  секунду
отпустила пойманную мышь, чтобы поиграть.
   - Не хочу, - Лиза пожала плечами и отвернулась.
   Но господин Вэнс сделал вид, что не слышал пренебрежительного ответа.
   - Ты перекуришься  гашиша,  станешь  законченной  наркоманкой,  и  хозяин
выставит тебя на улицу. Если, конечно, до этого не помрешь сама.
   Лиза улыбнулась и села на узкой кушетке, подобрав под себя ноги.
   - Либо кто-нибудь заразит тебя сифилисом,  и  хозяин  опять-таки  выгонит
тебя на улицу.
   Она по-прежнему смотрела на него с загадочной  полуулыбкой,  только  чуть
вздрагивали опущенные длинные ресницы.
   - Либо тебя зарежет пьяный матрос, - жестко продолжал Вэнс,  прохаживаясь
по комнате от двери к столику.
   - Как зарезали вчера ночью Исмаил-бея? - проворковала она.
   Вэнс  споткнулся  о  невидимый  порог,  потом  повернулся   и   посмотрел
пристально на Лизу.
   - Приблизительно так, - он сел напротив на низенький стульчик,  продолжая
внимательно изучать девушку.
   Сегодня она выглядела не так, как всегда. очевидно оттого, что не было ни
румян, ни ярко накрашенных губ. Ее лицо было чистым, не  отмеченным  печатью
порока Сразу стала понятна неуместность е„ в этом дешевом борделе.
   - Не стану утверждать, что меня очень волнует твоя  судьба,  -  продолжал
Вэнс, - но ты мне нужна для кое-каких дел. Согласись на меня  работать  -  и
получишь много денег. Сможешь уйти отсюда и даже уехать  в  Константинополь,
например, или в Париж.
   - Я не хочу уезжать, мне нечего делать в  Париже.  Мне  вообще  не  нужны
деньги.
   - Каждому человеку нужны  деньги,  -  наставительно  проговорил  господин
Вэнс. - Один с помощью богатства добывает  себе  власть,  ну,  это  тебя  не
интересует,  другой  -   получает   любовь,   -   при   этих   словах   Лиза
пренебрежительно фыркнула и потянулась к столику за папиросой,  -  третий  с
помощью денег может осуществить свою месть?
   - Месть? - Лиза стремительно оттолкнула Вэнса и  вскочила  с  кушетки.  -
Месть? У меня есть кому мстить, но скажи,  разве  твои  деньги  помогут  мне
отыскать тех людей, что убили моего отца и мать, и тех,  я  даже  не  помню,
сколько их было, которые изнасиловали меня прямо  там,  возле  их  трупов?..
Скажи, если бы у меня были миллионы, смогла бы я  отыскать  хоть  одного  из
них, привезти ею мать и убивать е„ медленно,  у  него  на  глазах,  и  чтобы
насиловали его малолетнюю  дочь?..  И  самое  главное:  разве  я  могу  быть
уверена, что у того человека вообще когда-нибудь была мать, и что  ему  было
бы так же больно наблюдать за е„ смертью, как и мне, когда умирала мама?..
   В глазах господина Вэнса на миг мелькнуло удивление, никогда  он  ещ„  не
слышал от  Лизы  ничего  подобного.  Но  е„  откровенность  доказывала,  что
девчонка неглупа, смела и решительна. Она  будет  ему  полезна,  она  просто
необходима ему в предстоящем деле.
   - Если не хочешь по-хорошему, -  вкрадчиво  начал  он,  -  я  поговорю  с
хозяином, и тебя выставят вон. Очутишься очень скоро в сточной канаве.
   - Ты не понял, что меня это ни капельки не  волнует?  -  устало  спросила
Лиза и взяла в рот папиросу.
   Чувствуя, что инициатива ускользает у него из рук,  Вэнс  вырвал  у  Лизы
папиросу, схватил со столика остальные и растоптал их ногами. Глаза  у  Лизы
из темно-карих стали черными, что свидетельствовало о  сдерживаемой  ярости.
Еще бы, гашиш стоит дорого,  и  никто  не  смеет  отнимать  у  не„  то,  что
принадлежит ей.
   Лиза понуро опустила голову, чтобы обмануть бдительность Вэнса,  а  затем
вдруг резко выпрямилась и вонзила ему острые ногти правой руки в  щеку.  Она
метила в глаза, но Вэнс успел отвернуться.
   - Шейс-с-с, - процедил он непонятное слово.  Звук  его  голоса  напоминал
шипение рассерженной змеи.
   Лиза окаменела. Так вот что слышал Борис там, в  подвале,  когда  убивали
Исмаил-бея! Именно этот звук. А это значит, что Вэнс зарезал  Исмаил-бея.  И
теперь Борису грозит опасность  из-за  этого  негодяя.  Вэнс  закрывал  лицо
рукой, и под задравшимся рукавом Лиза увидела глубокий порез.  Ну  да,  ведь
Исмаил-бей защищался.
   Вэнс оторвал руку от лица, увидел на ней кровь и отвесил Лизе здоровенную
пощечину. Она не отшатнулась, не вскрикнула, а продолжала сидеть, глядя мимо
него. Она размышляла. Если она даст согласие работать на  Вэнса,  сможет  ли
она помочь Борису? Как жаль, что она не успела расспросить подробнее,  зачем
Борис встречался с Исмаил-беем, тогда бы она  знала,  чего  можно  ждать  от
Вэнса. Тот между тем поглядел на себя  в  маленькое  зеркальце,  стоящее  на
столике, увидел кровоточащие царапины, повернулся и ещ„ раз ударил  Лизу  по
щеке.
   - Если вы хотите, чтобы  я  на  вас  работала,  то  перестаньте  бить,  -
спокойно сказала Лиза. - Мистеру Морли могут не понравиться синяки  на  моем
лице.
   - Так ты передумала? - Вэнс  отдернул  занесенную  было  руку.  -  Ладно,
девочка, потом я дам тебе столько денег, что сможешь  купить  вагон  гашиша.
Ты, моя дорогая, быстро  соображаешь:  меня  действительно  интересует  твоя
связь с этим англичанином из миссии. Значит, когда он к тебе приходит?
   - Вы же знаете, - усмехнулась Лиза, - по вторникам и пятницам.
   -  Сегодня  вторник,   стало   быть,   на   него   твое   нездоровье   не
распространяется.
   - Он любит постоянство и хорошо платит.
   - Так вот, сделай так, чтобы не он, а ты к нему ходила. Устрой ему сцену,
скажи, что не  будешь  больше  принимать  его  здесь,  что  хочешь  от  него
большего. Судя по тому, что он выбирает в этом борделе только тебя,  ты  его
устраиваешь.
   - Еще бы, - снова усмехнулась Лиза.
   - Так сможешь сделать так, чтобы он привел тебя в миссию?
   - Смогу.
   - И ещ„ постарайся сделать так, чтобы часовой при входе тебя запомнил.
   - Постараюсь, - она намочила ватку духами  и  прижгла  царапины  на  лице
Вэнса.
   Оказавшись близко, Вэнс заглянул в е„ глаза, но  ничего  там  не  увидел:
темные Лизины глаза были непроницаемы.
   Артур Морли был юноша из хорошей британской семьи. Он  был  бы  настоящим
джентльменом, перед ним открылась  бы  прекрасная  дипломатическая  карьера,
если бы не кое-какие пятна в его биографии.
   Артур родился в  семье  потомственного  офицера,  его  отец,  как  многие
строители Британской империи, почти всю  свою  жизнь  провел  в  беспокойных
утомительных странах Востока - и этому юный Артур был обязан знанием  многих
языков: турецкого, арабского, армянского. Позже он выучил и грузинский.
   Карьера молодого Морли  складывалась  удачно,  но  вдруг  в  определенных
кругах о нем пошли крайне двусмысленные слухи. В конце концов  кое-кто  стал
поговаривать, что Морли - не джентльмен. По  общему  мнению,  беда  была  не
столько в его нетрадиционных сексуальных наклонностях, сколько в том, что он
допустил, что об этом стало известно.
   Дошло до  того,  что  единственным  местом,  которое  Артур  Морли  сумел
получить, было место секретаря-переводчика в английской миссии в  опасном  и
нездоровом Батуме. Даже эта должность  не  досталась  бы  ему,  но,  на  его
счастье, под рукой у чиновника в Лондоне, занимавшегося кадровыми вопросами,
не оказалось ни одного молодого человека из приличной семьи, знающего нужные
в Батуме языки. Настоящие джентльмены, конечно, были, но один  из  них  знал
только итальянский, а двое других - вообще ни одного языка,  кроме  родного,
английского.  Чиновник  поморщился,  вспомнив  слухи  о  молодом  Морли,  но
вынужден  был  остановиться  на   его   кандидатуре.   Дело   в   том,   что
генерал-губернатор  Кук-Коллис  категорически  настаивал   на   том,   чтобы
секретарь-переводчик знал языки.
   Надо сказать, что молодой Морли неплохо чувствовал себя  на  новом  месте
службы. Здесь, вдали от метрополии, многие настоящие  джентльмены  позволяли
себе несколько ?ослабить галстук? и посему сквозь пальцы смотрели  на  чужие
шалости. Кроме того, в здешних  ?веселых  домах?  девушки  были  куда  более
сообразительны и покладисты, чем в туманном и чопорном Лондоне.
   Как  всякий  истинный  англичанин,  Морли  был  человеком   удивительного
постоянства. Лиза знала, что каждый вторник и  каждую  пятницу  ей  придется
потакать  утомительным  наклонностям   молодого   английского   переводчика.
Впрочем, ей пришлось  за  последний  год  столкнуться  с  таким  бесконечным
разнообразием  мужского  скотства,  что  те  клиенты,  которые  хотя  бы  не
причиняли ей боли, казались ей вполне терпимыми.
   Артур торопливо вошел в е„ комнату. Его незагорелое,  несмотря  на  южное
горячее солнце, лицо покрылось пятнами нездорового румянца.
   - Госпожа! - заныл он с порога свою обычную песню. - Твой  нерадивый  раб
опять у твоих ног! Накажи, накажи меня как можно  строже!  Я  виновен  перед
тобой! Я достоин самого сурового наказания!
   С этими словами он  уже  протягивал  девушке  длинную  кожаную  плетку  и
расстегивал пуговицы своего белого колониального сюртука.
   Лиза с ходу включилась в сладострастную игру  бледного  мазохиста,  внося
собственные поправки в порядком надоевший сценарий:
   - Отвратительный раб! Ты недостоин даже моих побоев! Ты хочешь,  чтобы  я
строго наказала тебя, а сам прячешься от  своих  знакомых  в  этом  притоне!
Настоящее наказание должно быть публичным, в нем должна быть не только боль,
но и унижение! Веди меня к себе домой, туда, где все тебя знают, и там я так
жестоко накажу тебя, что ты запомнишь это на всю жизнь!
   Артур смотрел на Лизу с удивлением и  интересом.  Обычно  она  равнодушно
исполняла  его  прихоти,  но  не  проявляла  никакой  инициативы.  Ее   идея
показалась ему интересной, но публичные садомазохистские  развлечения,  даже
здесь, на краю света, грозили бы ему потерей работы?  Но  желание  было  так
сильно, что он повлияло на мыслительный процесс.
   Лиза увидела, что на его лице отражается  мучительная  борьба  желания  и
осторожности,  и  прошептала  англичанину   в   самое   ухо,   для   большей
убедительности укусив за мочку:
   - Никто ничего не заметит, не бойся, но  игра  будет  восхитительной!  Ты
запомнишь сегодняшнюю ночь на всю жизнь!
   Сладострастная дрожь охватила англичанина. Он отбросил всякие сомнения  и
надел шляпу, коротко бросив Лизе:
   - Идем!
   По турецкому обычаю Лиза закуталась  с  ног  до  головы  в  темно-лиловое
покрывало. На улице Морли свистнул, и к ним подкатил фаэтон.
   - Гони! - кричал нетерпеливый англичанин.
   Фаэтон несся по вечерним улицам Батума,  грохоча  колесами  по  мостовой,
Лиза смеялась, Морли дрожал крупной дрожью.  Подходя  к  воротам  английской
миссии,  Лиза  отбросила  со  своего  лица  покрывало  и  состроила   глазки
невозмутимому британскому солдату:
   - Обожаю военных! Особенно ваших. Английских.
   Солдат ни слова не  понимал  по-русски,  но  хорошо  разглядел  блестящие
смеющиеся глаза, алые манящие губы и маленькую ножку в сафьяновой  туфельке,
ненароком выставленную. Кроме того, интонация в словах девушки не  требовала
перевода. Морли ревниво покосился на Лизу, но она так  замечательно  вонзила
свои ноготки в его руку, что он все ей простил и хриплым от волнения голосом
сказал часовому:
   - Девушка со мной.
   - Есть, сэр! - ответил невозмутимый ?Томми?.
   - Ну просто душка! - прощебетала Лиза и послала  часовому  такой  взгляд,
что если не до конца своих дней, то уж до следующего дежурства он  е„  точно
не забудет.
   Войдя в комнату Артура Морли, Лиза  приступила  ко  второй  части  своего
плана: ей нужно было, чтобы английский переводчик тоже был от не„  без  ума.
Закрыв за собой дверь, она повернула ключ и откинула свое  покрывало.  Кроме
шелковых шаровар, подвязанных широким поясом, и мягких туфелек  с  загнутыми
носками, на ней ничего не было. И в то время, как мистер  Морли,  путаясь  в
пуговицах, расстегивал свой сюртук, Лиза выхватила у него из  рук  плетку  и
сурово приказала:
   - На колени, подлый раб! Ползи к своей  госпоже  на  коленях!  Ты  будешь
сегодня сурово наказан за все твои бесчисленные грехи! Немедленно сними свою
презренную одежду и ползи ко мне.
   Артур Морли был на седьмом  небе  от  восторга.  Голый,  тощий,  покрытый
шрамами от прежних экзекуций, он полз на коленях к своей прекрасной госпоже,
которая ожидала его, гневно сверкая яркими карими  очами  и  щелкая  кожаным
хлыстом. Он подполз  к  ней,  униженно  всхлипывая,  и  она  поставила  свою
маленькую  ножку  ему  на  спину.  Несколько  ударов  плети  довели  его  до
совершенного возбуждения, и тогда  госпожа  опрокинула  Артура  на  спину  и
вскочила на него верхом. Дикая сладострастная скачка  сопровождалась  новыми
восхитительными ударами плети и умопомрачительными щипками. Артуру  хотелось
выть и кричать от восторга, но, помня даже в  такой  миг  о  своих  чопорных
англосаксонских соседях,  он  сдерживал  свои  крики,  и  эта  необходимость
сдерживаться, закусывая губы, приводила его в ещ„ больший  восторг.  Наконец
безумная скачка разразилась оглушительной, опустошающей и освежающей  грозой
финала, и Артур Морли  без  сил  распластался  на  ковре,  едва  не  потеряв
сознание.
   Когда он пришел в себя, Лиза уже  закуталась  в  покрывало  и  собиралась
уходить.
   - Прекрасная госпожа! - заныл Артур. - Накажи своего раба ещ„ раз!
   - Во-первых, ты забыл про деньги, - невозмутимо напомнила Лиза,  и  когда
Артур, не пожадничав, заплатил ей втрое, продолжила:
   - На сегодня хватит, хорошенького понемножку. Побереги силы  до  пятницы.
Приходи ко мне.
   - В пятницу? - переспросил Артур. - В пятницу я, наверное,  не  смогу?  У
нас в миссии будет очень важный прием, я должен буду переводить?
   - Что ещ„ за важность?  -  Лиза  недовольно  пожала  плечами.  -  У  вас,
англичан, вечно все важное. Они будут жевать, а ты - переводить?
   - Ты не понимаешь, - несколько самодовольно  начал  Морли,  -  это  очень
важно. Будет прием по поводу  отъезда  в  Париж  представителей  Грузинского
правительства, - тут он понял, что говорит лишнее, и замолчал.
   - Ну, это дело  твое,  -  деланно  равнодушным  тоном  протянула  Лиза  и
коснулась носком туфельки брошенной на полу плетки.
   - Послушай, я приду в субботу, - оживился Морли.
   Лиза насторожилась.  Чтобы  педантичный  англичанин  с  его  постоянством
изменил день! Для этого должны быть очень веские причины. Очевидно, прием  в
пятницу и правда очень важен.
   - В субботу я уезжаю надолго к одному промышленнику на  дачу,  -  соврала
она. - Он очень богат и хорошо платит.
   Морли  поверил  и  испугался.  Его  щеки  снова  покрылись   лихорадочным
румянцем, и он проговорил хриплым от волнения голосом:
   - Нет. Я обязательно приду в пятницу? Я не смогу так долго ждать. Я приду
пораньше, до приема.
   - Как хочешь, - с тем же деланным равнодушием ответила Лиза и отправилась
восвояси.
   Проходя мимо часового, она сделала ему глазки, послала воздушный  поцелуй
и томно прошептала:
   - Пока, красавчик! Увидимся в пятницу!

Глава шестая

   Чреду веков питает новость
   Но золотой е„ пирог
   Пока преданье варит соус,
   Встает нам горла поперек.
   Б. Пастернак. ?Высокая болезнь?

   Самвел уезжал в город  и  вернулся  оттуда  веселый  и  довольный.  Борис
предпочитал не думать, отчего так блестят глаза абрека. Самвел привез газеты
и письмо от Лизы. Она писала, что  есть  новости,  чтобы  Борис  возвращался
скорее в город, чтобы по приезде шел на Греческую  улицу  в  фотографическое
ателье Зеленковского, там ему сделают документы, и что днем, в два часа, она
ждет его в кофейне у кинотеатра ?Паризиана?.
   Выехать предполагали вечером, так что Борис пока валялся на  кошме  и  от
скуки читал газеты. Самвел привез  ?Батумский  вестник?,  ?Багумскую  жизнь?
и ?Эхо Батума?. Ничего  интересного  в  газетах  Борис  не  обнаружил,  хотя
внимательно  просмотрел  криминальную  хронику.  Никакого  трупа  в  кофейне
Сандаракиса не нашли, очевидно, бандиты позаботились вовремя  избавиться  от
тела Исмаил-бея.
   Целый подвал ?Эха Батума? занимала перепечатанная  из  тифлисской  газеты
статья   о    председателе    меньшевистского    правительства    Грузинской
Демократической   республики   Ное   Николаевиче   Жордания. Рассказывалось, какой
он замечательный, а в конце  Борис  с  изумлением  прочел  строчки  местного
рифмоплета:
   Ты наконец пришел, Жордания Паришь над миром, как орел Прекрасной  Грузии
страдания Превозмогая, ты обрел?
   Дальше опять было оборвано, потому что Самвел по дороге скрутил именно из
этого куска газеты самокрутку. Борис  вспомнил  почти  такие  же  стихи  про
Деникина и поразился, насколько одинаково мыслят плохие поэты.
   До города добрались  без  приключений.  Не  доезжая  версты  две,  Самвел
остановился.
   - Дальше сам пойдешь, пешком.
   - Спасибо тебе, Самвел, -  Борис  соскочил  с  коня  и  протянул  поводья
абреку.
   - Э, генацвале, я не ради тебя это делал, - Самвел отвернулся и пришпорил
коня.
   Борис зашагал к городу,  навстречу  солнцу,  вдыхая  прохладный  утренний
воздух.
   Ателье он нашел без труда, всего  два  раза  спросил  дорогу.  Маленький,
черненький человечек, шустростью движений похожий на жука-водомерку, отворил
Борису дверь ателье.
   - Господин Зеленковский?
   - Слушаю вас! - человечек раздвинул в улыбке розовые губы.
   - Автандил просил передать, что виноград нынче кислый, -  вполголоса,  но
очень четко проговорил Борис.
   Человечек мгновенно  п