Вопрос: откуда они их
берут, бриллианты эти?
   - Здесь, в Крыму, бриллиантов у людей полно. Уж не знаю, как они их через
красных провозят, это отдельная история?
   - Зато я знаю, - усмехнулся Борис, - уж не  в  кармане.  Некоторые  аж  в
задницу прячут.
   - Вот именно. И никто не собирается  здесь  эти  бриллианты  продавать  -
берегут на случай  эвакуации.  Стало  быть,  бриллианты  эти  наша  компания
получает незаконным путем -  грабят  людей  или  обворовывают.  Но  кто  это
делает? Сам Вольский? или очаровательная баронесса Штраум?
   - Татары, - подсказал Борис. - Как хотите, все дело в  татарах.  Вольский
мне намекнул. И потом, когда я пугнул ею, что нажалуюсь там, в Батуме, и  те
свернут дело, он просто испугался. Очевидно, люди, на которых  он  работает,
шутить не любят и ошибок не прощают.
   - Говорите, у Махарадзе был в тот раз один бриллиант,  очень  крупный,  в
двадцать каратов?
   - Вольский уверен, что Махарадзе убили из-за него. Но за каким чертом они
ещ„ и список прихватили? Обошлись бы бриллиантом,  сколько  бы  нам  времени
сэкономили, - злился Борис.

***

   - Да, в общем-то, с бриллиантами было бы обычное уголовное дело, если  бы
не замешались тут татары, - произнес Горецкий. - До чего глупы люди! Думают,
раз сбежали от красных, то все беды позади.  И  начинает  дама  какая-нибудь
блистать в театре или в военном собрании, где каждую субботу оркестр играет.
С таким  трудом  через  красных  пронесли,  а  тут  понавешают  на  всеобщее
обозрение драгоценностей и радуются! Думают, опять все  стало,  как  раньше.
Никогда уже не будет, как раньше! - жестко произнес Горецкий.
   Борис опять удивился перемене его лица. Опять в глазах Горецкого появился
грозный блеск, скрываемый пенсне, и  профиль  приобрел  чеканность,  как  на
старых римских монетах.
   - Значит, так, Борис Андреевич, - Горецкий  опять  надел  пенсне  и  стал
похож на профессора, - я  тут  посовещаюсь  с  этим  самым  специалистом  по
татарскому  вопросу,  возможно,  он  сумеет   прояснить   ситуацию.   Вопрос
напрашивается сам собой: они переправляют бриллианты в Батум и там  продают,
но вот что они получают взамен?

***

   Они встретились вечером в Карантинной слободке. Горецкий был мрачен и  не
скрывал этого.
   - Ну, Борис Андреевич, подозревал я нечто подобное,  но  действительность
превзошла все мои самые мрачные ожидания. Оказывается  давно  уже  в  городе
действует, и весьма успешно, целая банда. Они грабят и убивают людей, причем
от   остальных   бандитов   отличаются   тем,   что   охотятся   только   за
драгоценностями, преимущественно за  бриллиантами.  Просмотрел  я  записи  в
полицейском участке, любопытные вещи узнал. И что самое ужасное  -  ни  одно
дело не раскрыто! А насчет того бриллианта, что у Махарадзе забрали, то вот,
смотрите, - Горецкий протянул Борису листок бумаги.
   "Дело об убийстве статского советника  господина  Романовского  А.  Ф.  с
супругой, каковое имело место июля семнадцатого дня сего года  в  Очаковском
переулке.
   Мною, полицейским приставом Ахромеевым,  обследованы  два  мертвых  тела,
обнаруженные  дворником  Сейфутдиновым  в  гостиной  наемной  квартиры.  Оба
мертвые тела имеют следы ножевых ранений в  области  груди  и  шеи,  каковые
ранения и послужили причиною смерти??
   Листок, как живой, задрожал в руках Бориса.
   - Что? - закричал он. - Их убили? Романовского  Александра  Федоровича  и
жену его? А Варя? Ведь она же была с ними, мне точно говорили?
   - Не было с ними никакой девушки, - Горецкий успокаивающе положил руку на
плечо Бориса. - Известно точно, что приехали они в Феодосию вдвоем,  снимали
квартиру в Очаковском переулке. Там их  и  убили.  Забрали  драгоценности  и
деньги, причем из  драгоценностей  был  у  жены  Романовского  замечательной
работы старинный кулон с бриллиантом карат в двадцать.  Свидетели  показали,
что видели его на ней незадолго  до  убийства  в  Дворянском  собрании.  Эх,
суетность женская! - горестно вздохнул Аркадий Петрович.
   - Но где же сестра моя Варвара, где? - вопрошал Борис. - Теперь уже никто
не узнает, где они с ней расстались?
   Они посидели немного молча, потом Горецкий кашлянул и спросил  разрешения
продолжать.
   - Что касается татарского вопроса,  то  там  дело  обстоит  так:  в  деле
замешана ?Милли-Фирка?.
   - Это что ещ„ за зверь? - неподдельно удивился Борис.
   - Так называется национальная партия крымских татар. Они  основали  е„  в
1917 году и объединили в ней членов  татарского  общества  ?Джеимэт-Хайрие?,
образованного в Турции, и членов нелегальной татарской организации в Анкаре.
Сейдамет,  лидер  татарских  националистов  -  один  из  главных   людей   в
?Милли-Фирке?. Исповедуют они джадидизм - такое новое течение, лозунг у  них
- ?Крым для крымцев?, то есть упорно хотят оторвать Крым от России.  С  этой
целью они поддерживали тесное сотрудничество с Турцией и Германией. А  когда
немцы вынуждены были уйти, то формально они  согласились  не  препятствовать
армии Деникина, и даже воюют вместе -  в  Добрармии  есть  татарские  полки.
Но ?Милли-Фирка? всегда стояла за независимое  Крымское  ханство.  Очевидно,
для этой святой, как они говорят,  цели  они  и  переправляют  бриллианты  в
Батум, а потом в Турцию, а  оттуда  получают  оружие  и  деньги.  Сейчас  на
открытый мятеж против Деникина они не решатся, но  вот  если,  не  дай  Бог,
красные начнут одерживать верх и займут Крым -  вот  тогда,  в  суматохе,  в
мутной воде, ?Милли-Фирка? и собирается захватить власть. А если не удастся,
она уйдет в подполье, как было уже, когда Крым ненадолго  заняли  красные  в
восемнадцатом году. С красными-то у них никогда альянса  не  получится  -  в
восемнадцатом татары захватили и расстреляли весь Совет Народных  Комиссаров
Красной республики Таврии.
   - Какое отношение мы с вами имеем ко всему  этому?  -  прервал  Горецкого
Борис.
   Пока тот говорил, он справился со слабостью,  которая  охватила  его  при
мысли, что если бы Варя была с Романовскими, е„ бы  тоже  убили.  Но  е„  не
было, а где  она  теперь  -  никто  не  знает.  Почему  она  не  приехала  с
Романовскими в Феодосию? Заболела? Умерла? Или, паче  чаяния,  решила  ехать
назад, в Петербург, чтобы искать там его, Бориса?
   Никогда он этого не узнает.
   - Все эти дела я передам в контрразведку, - согласился Горецкий, - у  нас
с вами другие заботы. Нам нужно узнать, кто убил в гостинице Махарадзе.
   - Слушайте, я вам говорил про Просвирина?  -  оживился  Борис.  -  Забыл,
кажется. Так вот, лакеев баронесса  Штраум  нанимает  только  по  четвергам,
когда публика приходит в  салон.  Приглашает  их  из  гостиниц  попроще,  из
приличных-то не идут, за место держатся.
   - Экономная женщина, - усмехнулся Горецкий, - зря деньги не тратит.
   - Брала она и Просвирина из ?Парижа?,  это  мне  известно  от  горничной.
Горничная  не  помнит  точно,  служил  ли  Просвирин  третьего  августа,  но
баронесса, как вы верно изволили заметить, дама весьма  хозяйственная,  сама
ведет все счета и все записывает. Можно у не„ как-нибудь в записях порыться,
но я и так могу предположить  такую  вещь:  Просвирин  случайно  видел,  как
третьего вечером Махарадзе получил от Вольского или от баронессы  бриллиант,
затем сообщил кому-то об этом, знакомому бандиту. Тот  пришел  в  гостиницу,
убил Махарадзе и забрал  бриллиант  и  наш  список,  последний  -  случайно.
Просвирин же подмешал в вино кокаину, чтобы и я, и Махарадзе были сонными  и
одурманенными. До этого он доставил нас обоих в мой номер, а потом,  зная  в
гостинице все ходы и выходы, запер дверь  номера  изнутри,  а  сам  удалился
каким-то иным способом. Он же вызвал полицию прямо ночью, чтобы я  не  успел
проспаться и не сбежал.
   - М-да, вполне вероятно, - задумчиво пробормотал Горецкий. - Насколько  я
помню, лакей Просвирин  был  хитрой  бестией.  Такие  везде  шмыгают,  всюду
проникают. Вполне мог он в салоне разглядеть бриллиант. И  заметили  ли  вы,
Борис Андреевич, что татары после убийства Махарадзе  интересовались  только
хозяином гостиницы? Про лакея они и не вспомнили, лакеев никто не замечает.
   - Но он-то испугался после смерти хозяина и скрылся.
   - Вот по этому поводу давайте-ка послушаем Саенку, - оживился Горецкий. -
Дело в том, что  когда  нашли  труп  хозяина  гостиницы,  я  поручил  Саенке
понаблюдать за квартирой Просвирина, поспрашивать соседей. Рассуждал я  так,
что Просвирин не станет убегать из города. Сами посудите: он тут вырос,  дом
у него здесь, куда ему бежать? В Батуме нечего ему делать без документов, да
и денег, думаю, у него немного.
   - А бриллиант?
   - Что - бриллиант? Бриллиант забрал убийца, потому что Просвирин на  роль
главного злодея никак не годится. Так, на подхвате был? Вокруг  Феодосии,  в
основном, татарские деревни, туда бы он не сунулся, татары  его  прятать  не
станут. В Ялту, в Одессу уехать? Так опять-таки, денег мало, а работу сейчас
найти непросто. К тому же он рассчитывал, что время сейчас смутное,  убийств
всяких происходит множество, понемногу забудется и это, в гостинице.  Он  же
не предполагал, что Махарадзе ещ„ и на англичан работал,  и  что  мы  теперь
весь город переворачиваем, чтобы проклятый список найти. Саенко!  -  крикнул
Аркадий Петрович. - Зайди-ка, голубчик, к нам.
   - Садись, голубчик, - кивнул Горецкий  на  стул,  когда  Саенко  вошел  и
почтительно остановился на пороге. - Расскажи-ка нам, что ты успел  выяснить
насчет лакея Просвирина.
   - Так что, ваше сковородие, - привычно начал Саенко, - на своей  квартире
он точно не живет. У него свой домик маленький, там мать -  старуха  глухая.
Она ничего про него не знает с тех пор, как  утопленного  хозяина  гостиницы
нашли, он дома не появляется.
   - Не было у него ни жены, ни детей? - полюбопытствовал Горецкий.
   - Жены, детей не было,  а  была  полюбовница,  мещанка  Голосова  Авдотья
Лаврентьевна. Проживает она вот в такой же примерно  слободе,  как  эта,  на
окраине, только если  по  Итальянской  идти,  то  совсем  в  другую  сторону
забирать надо. Живет она тем, что гадает на картах,  потерянное  ищет,  боль
заговаривает - в общем, ворожит, как может.
   - Ты у не„ был?
   Саенко слегка поморщился.
   - Да к ней одни бабы ходят, но в последнее время говорят, что соседок она
не очень привечает. Эта Авдотья - та ещ„ шельма, тертая? Побоялся я прямо  к
ней соваться, как бы не спугнуть.
   - Бабы, говоришь, одни ходят? - оживился Борис. - А давайте к  ней  Марфу
Ипатьевну подошлем?
   И, не дожидаясь согласия опешившего Горецкого, крикнул:
   - Хозяюшка! Марфа Ипатьевна! Пожалуйте к нам для разговора!
   Хозяйка возникла в дверях, как всегда, неслышно.
   - Марфа Ипатьевна! Вы такую Авдотью Лаврентьевну знаете?
   - Ворожею, что ли? Кто же е„ не знает.
   - И что, правда, хорошо ворожит?
   - Кто е„ знает, - Марфа Ипатьевна пожала плечами. - Сказывали на  базаре,
что одной бабы мужа она от водки отвратила, а тот, почитай,  лет  пятнадцать
пил. Детям, говорят, грыжу заговаривает или икоту. Ну, и на  картах  гадает,
конечно. Сейчас война людей по свету разметала, вот  и  ходят  к  ней  бабы:
погадай,  мол,  Лаврентьевна,  вернется  ли  мой  живой-здоровый?  Та  карты
разложит и говорит, что вернется, мол, но через год. А кто  его  знает,  что
через год-то будет? Или просто на короля гадают.
   - А вот вы, к примеру, могли бы к этой ворожее сходить завтра и на картах
погадать?
   - Что ты, что ты, - хозяйка смутилась и досадливо махнула  рукой,  -  мое
положенье вдовье, разве пристало  мне  по  гадалкам  ходить  да  на  королей
гадать?
   - А вы сходите, Марфа Ипатьевна, - мягко вмешался Горецкий, -  понимаете,
имеем мы подозрение, что интересующего нас человека эта ворожея прячет.  Вот
вы и поглядите внимательно, может, что и заметите.
   - Ну, и на какого же мне короля гадать прикажете? -  с  улыбкой  спросила
хозяйка.
   - Да вот хоть на Саенку! - захохотал Борис. - Ишь  молодец  какой,  когда
форму наденет.
   Борис  не  заметил,  как  хозяйка  сердито  блеснула  глазами.   Горецкий
промолчал.
   - Что  ж,  на  трефового,  значит,  -  тихо  сказала  Марфа  Ипатьевна  и
отвернулась.
   - М-да, - пробормотал Аркадий Петрович, - а я попробую  узнать  что-то  о
бриллиантах, для этого нужно обратиться к специалисту.
   - Здесь, в Феодосии есть сейчас  специалисты  по  драгоценным  камням?  -
удивился Борис.
   - Один - есть, -  кивнул  Горецкий,  поправив  пенсне.  -  Вы  много  раз
проходили мимо его магазина. Михаил Серафимчик, солидный человек, у  него  в
свое время был прекрасный магазин в Москве. К нему я пойду сам,  боюсь,  что
вам он не окажет  доверия  -  человек  вы  малоизвестный,  да  и  привлекать
внимания к себе сейчас вам совершенно не стоит.
   - Однако пойдемте, ваше благородие господин Ордынцев, - прогудел  Саенко,
- я вас провожу маленько.
   - И то верно, - спохватился Борис, - мне ведь нужно в гостинице ночевать.
   - Уж вы меня, ваше благородие,  извините,  но  получаетесь  вы  форменный
дурак! - напустился Саенко на Бориса, как только они оказались на  улице.  -
Меня вздумали рядом с такой женщиной поставить. Да она на меня и  не  глядит
вовсе?
   - Да я же пошутил, Саенко, - удивился Борис.
   - Пошутил он, да она же на господина подполковника заглядывается!
   - Чего? Да он же старый!
   - Старый? - ворчал Саенко. - Это ты молодой, дак  тебе  все,  кто  старше
сорока, стариками кажутся. Он и не старый вовсе, всего-то пятьдесят годочков
будет?
   - Ну надо же! А он-то как?
   - Как-как, - досадливо бубнил Саенко, - она женщина видная, красивая еще.
А что из простых, так теперь, в такое-то время страшное, это и не  важно.  А
вообще-то я ничего не знаю, - рассердился Саенко, - ничего я не видел?
   - Ладно, Саенко, - примирительно начал Борис, - они уж сами  между  собой
разберутся, а Марфа Ипатьевна не рассердится, она меня любит.
   - За что только? - проворчал Саенко, чтобы оставить  за  собой  последнее
слово.
   На следующее утро в одном из домиков на  окраине  города  сидела  мещанка
Авдотья  Лаврентьевна  Голосова  с  колодой  карт  в  руке.  При   ближайшем
рассмотрении видно было, что Саенко,  называя  Авдотью  шельмой,  ничуть  не
ошибся, да, кроме этого, была она ещ„ и, что называется, ухарь на все руки -
мигом примечала зорким глазом все вокруг себя, оттого  и  гадание  е„  часто
удавалось.
   - Ну, матушка, Марфа Ипатьевна, пошепчи на короля-то, вернее выйдет.
   - Шепчу, Авдотья, шепчу, - ответила Марфа Ипатьевна.
   Король был никакой не  трефовый,  а  пиковый  красавец,  что  по  гаданию
означает: солидный человек, в годах, но крепкий - военный, а если  штатский,
то в большом чине. Авдотья Лаврентьевна ловко раскидывала карты.
   - Ну, вот видишь, матушка, как он о тебе думает? так на него и легла? А в
головах-то поздняя дорога с тузом?
   - Да куда ж  мне  ехать-то?  -  удивилась  Марфа  Ипатьевна,  внимательно
оглядывая тесную комнатку.
   То же самое она  проделала  с  сенях,  даже  споткнулась  нарочно,  чтобы
заглянуть под лавку.
   - Да не тебе дорога-то, ему? Но ты не беспокойся, он  возвратится  скоро?
Четыре дамы собрались? ну, это сплетни. Валет  пиковый  -  хлопоты,  да  все
попусту? тут ещ„ король бубновый вертится - к чему бы он возле тебя? Да  ты,
мать моя, меня и не слушаешь? - вдруг неприязненно спросила Авдотья.
   - Как не слушать, Авдотья Лаврентьевна, - спохватилась гостья, - затем  и
пришла к тебе, чтобы послушать да  поглядеть,  как  карты  лягут.  Больше  и
спросить некого, одна ты у нас на весь город знаменита, -  льстиво  добавила
Марфа Ипатьевна.
   Авдотья поджала губы, но от таких слов помаленьку растаяла.
   - Так что не сумлевайся, Марфа, король этот, военный-то, -  дело  верное,
вот он весь возле тебя. Сама видишь.
   - Так-то оно так? - в сомнении протянула Марфа  Ипатьевна,  -  да  только
боязно мне. Но тебе спасибо, Авдотья Лаврентьевна, за  добрые  вести.  Прими
уж, не побрезгуй, - она протянула гадалке деньги, зажатые в кулаке.
   - Да зря ты беспокоишься,  -  деланно  равнодушно  ответила  Авдотья,  но
деньги взяла со словами:
   - Ну разве что в церковь завтра пойду, так бедным раздам.

***

   Аркадий  Петрович  в  лучшем  своем  штатском  костюме  (накануне   Марфа
Ипатьевна долго трудилась над ним с утюгом  и  потом  любовалась  делом  рук
своих) вошел в магазин Серафимчика на Итальянской.
   Навстречу солидному посетителю кинулся шустрый  приказчик,  но  не  успел
сказать и двух слов, как из своего кабинета вышел сам хозяин, за долгие годы
занятий  своим  серьезным  делом  выработавший  особенное  шестое   чувство,
позволяющее ему по шагам отличать  серьезных  людей  от  просто  зашедших  в
магазин  полюбоваться  драгоценностями.  Сложив  руки  на  огромном  животе,
обтянутом жилеткой из белого пике, Серафимчик  неторопливо  и  величественно
двинулся навстречу Аркадию Петровичу, приветливо улыбаясь в пушистые усы:
   - Рад приветствовать, рад приветствовать, - он сделал еле  уловимый  жест
левой рукой, после которого приказчик исчез, как будто его спрятали в  шляпу
фокусника, а хозяин ещ„ раз повторил чуть тише:
   - Рад приветствовать, господин полковник.
   - Подполковник, - вполголоса поправил его Горецкий, который привык уже не
удивляться, что все в городе каким-то непостижимым образом  знают  его  чин,
хоть он старался не показываться в форме в людных местах.
   - Я так понимаю, судя по вашему прекрасному костюму, вы хотите, чтобы вас
не узнали, а тогда какая  разница  -  полковник,  подполковник?  Пусть  хоть
генерал-фельдмаршал. Для меня важно только одно: вы - солидный человек, и  я
готов служить вам в меру своих слабых сил.
   - Увы, Михаил Исаевич, я сегодня не намерен у вас что-либо покупать.
   - Какая разница, - Серафимчик пожал полными плечами,  -  не  сегодня  так
завтра, или в следующем году?  Если  мы  все  будем  живы.  Да  и  вообще  -
коммерсант не может позволить себе ссориться с могущественными людьми. Итак,
чем могу служить?
   - Я уверен, Михаил Исаевич, что в этом городе вряд ли кто-то  больше  вас
знает о бриллиантах?
   Серафимчик скромно потупился и проворковал:
   - Смею надеяться, что не только в этом. По-моему, в Новороссийске  открыл
магазин Рубинштейн из Петербурга - он, конечно, тоже неплохо  разбирается  в
камнях?
   - Новороссийск - это уже не Крым, - улыбнулся  Горецкий,  чтобы  смягчить
нетерпение, с которым он собирался прервать ювелира.  -  Так  вот,  я  хотел
спросить вас, как специалиста: если бы здесь, в Феодосии,  появился  крупный
бриллиант?
   - Насколько крупный? - с интересом перебил ювелир Аркадия Петровича.
   - Ну, карат двадцать?
   - Двадцать? Уж не о кулоне ли госпожи Романовской идет речь?
   - Возможно. Об этом мы с вами ещ„ поговорим. А пока я хотел  бы  знать  -
если бы здесь появился такой камень, как его могли бы реализовать?
   Серафимчик выпучил темные маслины глаз и почти прошептал:
   - Разумеется, купить такой камень за его настоящую цену мог бы только  я?
С другой стороны, весь город знает, что бриллиант забрали, убив его  хозяев,
а я с уголовниками никаких дел никогда не имею?  Есть  ещ„  один  вариант  -
камень могли распилить на несколько более мелких и продать разным людям? Ах,
как это было бы обидно! Я хорошо знаю эту вещь, держал е„ в руках?  Ах,  как
было  бы  обидно!  Но  темными  делами  я  не  занимаюсь.  А   что,   камень
действительно появился?
   Горецкий чуть заметно поморщился:
   - Что у вас за манера, право, Михаил Исаевич, -  вопросом  на  вопрос?  А
если его действительно распилили бы на несколько частей -  кто  бы  это  мог
сделать?
   - Кто бы мог? Так я вам сейчас покажу всех, кто  бы  это  мог,  -  ювелир
жестом пригласил Горецкого следовать за собой и направился в глубь магазина.
   Миновав торговый зал, уставленный горками и  витринами  красного  дерева,
внутри которых на черном и красном бархате сверкали камни и украшения, чудом
провез