говицу и воскликнул:
   - В Петербурге такие женщины, такие женщины? А правда ли, что  большевики
провели национализацию женщин, и жены теперь у всех общие?
   - Не знаю, не слышал, - ответил Борис сухо и отошел.
   Он обратился с той же фразой  к  томному  молодому  армянину  с  влажными
миндалевидными  глазами,  но  получил  в   ответ   только   взгляд,   полный
левантийской тоски и глубокого непонимания.
   Боясь показаться идиотом и испортить все дело, Борис  решил  на  какое-то
время прекратить поиски и просто понаблюдать за гостями.
   Тем временем хозяйка объявила, что собравшихся осчастливит своими стихами
несравненный Исидор Купидония. К роялю подошел уже знакомый Борису худощавый
брюнет, озабоченный  положением  женщин  в  Советской  России.  Он  встал  в
картинную позу и прочел  длинное  и  нудное  стихотворение,  в  котором  сам
Деникин  и  половина  генералов  его   штаба   неумеренно   восхвалялись   и
сравнивались с античными персонажами. Борис ждал, когда  же  в  этих  стихах
появится парящий орел, - и дождался. Он хотел было  спросить  Купидонию,  не
пишет ли тот стихи подобного рода под разными псевдонимами для сотни  мелких
газетенок юга России и Закавказья, или же у него  десятки  братьев-близнецов
по перу, но тут снова появилась очаровательная хозяйка.
   - Нравится ли вам у нас, господин Ордынцев?
   Глаза е„ влажно блестели, полные губы улыбались. Заметив,  что  Борис  не
ответил на е„ вопрос, баронесса сделала вид, что смутилась, и продолжала:
   - Разумеется, сегодня не  самый  удачный  вечер  в  смысле  поэзии?  Этот
Купидония? Но в молодом человеке столько чувства!
   "Зато ни на грош таланта?, -  подумал  Борис,  потом  взял  холеную  руку
баронессы в свои и произнес, глядя в фиалковые глаза:
   - Мадам, я готов выслушивать вирши в сто раз более  худших  авторов,  чем
Купидония, но только рядом с вами.
   Хозяйка, смеясь, приложила пальчик к его губам:
   - Молчите! Он может услышать и обидеться?
   -  Дорогая  баронесса!  -  с  чувством  продолжал  Борис.  -   Вы   своим
присутствием украсили бы любой салон Санкт-Петербурга. Я жажду бывать у  вас
как можно чаще.
   - Салон бывает раз в неделю, по четвергам.
   - Неужели так редко? - простонал Борис, опасаясь,  не  перегибает  ли  он
палку.
   Но нет, кажется, баронесса приняла его комплименты как должное.
   - Разумеется, вы сможете видеть меня чаще - мы ведь живем в одном городе,
- томно проворковала она.
   - У вас всегда  так  много  народу?  -  поинтересовался  Борис,  стараясь
придать своему вопросу интимный оттенок.
   - Да, почти всегда. Это ведь все завсегдатаи, редко когда заглянет к  нам
новый интересный человек.
   - Мадам, - Борис склонился к е„ руке.
   - Друзья называют меня просто Софи,  -  прошептала  она,  улыбаясь.  -  А
теперь, простите меня, я должна вернуться к обязанностям хозяйки.
   Борис проводил е„ страстным взглядом, потом обвел глазами  присутствующих
и не рискнул подходить ещ„ к кому-нибудь с рассказом о петербургской  осени,
чтобы не возбудить подозрений.
   "В салоне в четверг?, - сказал Вольский. Здесь Вольского  нет,  Борис  бы
его узнал. Тому возможны две причины.  Первая  самая  простая:  это  не  тот
салон. Вторая: Вольский несомненно узнал, что арестовали Керима с  дядей,  а
возможно, и слышал выстрелы в  южной  бухте.  Стало  быть,  он  думает,  что
курьера либо убили, либо взяли, и не ждет  его  сегодня  вечером  в  салоне.
Горецкий прав: надо Борису быть осторожнее.
   Вошел слуга с подносом, на котором теснились бокалы с  шампанским.  Борис
не спеша фланировал по  залу,  рассматривая  картины  на  стенах  и  вежливо
улыбаясь дамам. Тем временем хозяйка объявила о выступлении нового таланта.
   - Сейчас перед нами выступит всем нам хорошо известный, прославленный  во
всех городах юга России Афанасий Крымский.
   К роялю подошел высокий обрюзгший  мужчина  с  отвислой  нижней  губой  и
мешками под глазами. Вид у него был такой, будто он пьет, не переставая, уже
не первый год. Откашлявшись и обведя присутствующих  мутно-наглым  взглядом,
поэт запрокинул голову и начал заунывным, гнусавым голосом:
   Не опоздайте к увертюре: Сегодня  ведь  Миньон  сама!  Как  чаровательны,
Тома, Твои лазоревые бури!
   Миньон!. Она со мной везде: И в бледно-палевых гостиных, И  на  форелевых
стремнинах, И в сновиденьях, и в труде,
   Ищу ли женщину, с тоской Смотрюсь ли в давнее былое, Кляну ль позорное  и
злое, - Миньон!.. Она везде со мной!
   Под жидкие аплодисменты Борис ушел не прощаясь, по-английски.

***

   Горецкий ждал  его  с  докладом.  Услышав  о  неудаче,  он  поморщился  и
отвернулся.
   -  Возможно,  это  не  тот  салон,  -  пробормотал  Борис,  -  зря  я   в
парикмахерской торчал. Но мы на правильном пути, потому что третьего августа
тоже был четверг, стало быть, у баронессы тоже было сборище. Завтра  с  утра
иду к баронессе с визитом, авось не прогонит.
   - Посчитает наглецом, да такому красавцу все простит! - вздохнул  Аркадий
Петрович. - Поздно уже, давайте ложиться, голубчик.

Глава одиннадцатая

   А сзади в зареве легенд
   Идеалист-интеллигент
   Печатал и писал плакаты
   Про радость своего заката.
   Б. Пастернак. ?Высокая болезнь?

   На следующее утро Борис, опять-таки посетив  парикмахерскую  и  благоухая
одеколоном, прикоснулся к кнопке звонка дома, где располагался салон  ОДИ  и
где, как он выяснил, в верхних комнатах жила  баронесса  Штраум.  На  звонок
открыла немолодая горничная, по утреннему  времени  в  довольно  затрапезном
платье, без белого фартучка и наколки. В руке у  не„  был  щетка,  горничная
занималась уборкой.  Она  застыла  в  дверях,  глядя  на  Бориса  немигающим
взглядом.
   - К госпоже баронессе, - улыбнулся Борис как можно обаятельнее.
   - Госпожа утром не принимают, - буркнула горничная и  попыталась  закрыть
дверь.
   - А ты, милая, доложи, -  настойчиво  попросил  Борис,  и  тут  же  перед
горничной появилась денежная купюра с изображением Царь-колокола.
   Горничная поджала губы и перевела глаза с купюры на  Бориса.  Взгляд  его
был ласков, но настойчив. Горничная облизнула губы, и купюра исчезла у не„ в
кулаке.
   - Иди, милая, иди, - Борис слегка подтолкнул е„ в спину, - замолви там за
меня словечко.
   Горничная удалилась, впустив Бориса  и  заперев  за  ним  дверь  изнутри.
Вернулась она быстро.
   - Барыня просили обождать, - коротко сказала она.
   Борис понял, что госпожа баронесса до его прихода находилась в постели. И
тем не менее она согласилась его принять. Что это может означать?  Баронесса
явно испытывает к нему интерес, только вот какого рода?
   - Не беспокойся, милая, - обратился Борис к горничной, -  не  обращай  на
меня внимания, занимайся своим делом, у тебя, я вижу, работы много.
   В той зале, где вчера принимали гостей, стулья и диваны  были  отодвинуты
от стен, и горничная вытирала пыль.
   - Еще бы не много работы, - ворчала она  себе  под  нос,  -  когда  здесь
убирать, да ещ„ наверху у баронессы квартира.
   - А где же лакей вчерашний? - удивился Борис. - И вроде бы швейцара  я  в
дверях ещ„ видел?
   - Вот ещ„ забота была - лакеев да швейцаров кормить задаром!  -  фыркнула
горничная. - Да их только раз в неделю нанимают, по четвергам, когда  салон.
Один у дверей стоит, другой - шампанским гостей обносит, а убирать - мне.
   - Откуда же таких молодцов берут? -  со  скучающим  любопытством  спросил
Борис, в то время как в голове его вертелась определенная мысль.
   - Из ?Тавриды? берут, из ?Крымского приюта? берут, -  охотно  перечисляла
горничная, радуясь передышке в работе, - из ?Савоя" - то  к  нам  не  больно
идут, гордые очень. Да и то сказать, там гостиница приличная, и лакеи высоко
себя ставят.
   - А из гостиницы ?Париж? что же не берут? - рискнул спросить Борис.
   -  Брали  раньше  оттуда  Порфишку  Просвирина,  -  неохотно   заговорила
горничная, - да только пропал он  куда-то  в  последнее  время.  А  как  там
хозяин-то утопился, то и вовсе в гостинице дела плохо пошли. Постояльцы  все
разбежались, гнусное говорят, место? А что это вы, барин, все спрашиваете  и
спрашиваете, - в голосе горничной появились подозрительные  нотки,  и  снова
она уставилась на Бориса немигающим взглядом.
   - А ты сходи, спроси, долго ещ„ ждать-то? -  перевел  Борис  разговор  на
другое и снова протянул горничной купюру, но помельче.
   Пока та ходила наверх, Борис лихорадочно размышлял. Стало быть,  нанимали
на вечер лакея Просвирина из гостиницы ?Париж?.  И  очень  может  быть,  что
именно тогда, третьего числа, Просвирин тут служил. Он, Борис,  помнит,  что
вечером не было его в гостинице, немногочисленных постояльцев  принимал  сам
хозяин, и вещи даже наверх сам относил.  А  появился  Просвирин  значительно
позже, когда уже Борис с Георгием Махарадзе играли  в  карты.  Принес  лакей
вино, а потом Борис увидел его, только когда пришел  Карнович  с  солдатами.
Лакей вызвал солдат - якобы его насторожил шум в  номере  Бориса.  Но  Борис
точно помнит, что играли они с Махарадзе внизу, в холле,  в  номер  свой  он
никого не приглашал.
   Из всего этого можно сделать предположение, что салон  этот  -  то  самое
место, где был Махарадзе вечером  накануне  своей  смерти.  Что-то  ему  тут
передали или сказали, из-за  чего  потом  его  в  гостинице  ?Париж?  убили?
Доказательств  у  Бориса  пока  нет,  но  настораживают  совпадения  -   тут
Просвирин, там Просвирин? Эх, Горецкий дал маху,  не  допросил  как  следует
Просвирина в свое время, а теперь - ищи свищи его?
   -  Наверх  пожалуйте,  -  прервал  размышления  Бориса  нелюбезный  голос
горничной.
   Баронесса приняла его в  утреннем  простом  платье,  но  волосы  е„  были
тщательно уложены и лицо припудрено. Борис приложился к ручке, думая, как бы
начать разговор половчее, потому что,  откровенно  говоря,  дела  у  него  к
баронессе не было никакого. Однако она не казалась удивленной его приходом и
сама завязала пустой разговор о вчерашнем салоне, о городе, о море, близость
которого делает  жизнь  в  городе  совершенно  особенной  и  так  далее.  Ее
фиалковые глаза подернулись томной поволокой, она забыла  или  сделала  вид,
что забыла отнять у Бориса свою руку, так что ему ничего не оставалось,  как
почтительно запечатлеть на ней ещ„ один поцелуй?
   "Однако,  -  думал  Борис,  сохраняя   на   лице   глуповато-восторженное
выражение, - похоже, что она просто положила на меня глаз. Это, конечно,  не
противно, ибо дама она интересная, но в данный момент не входит в мои планы.
Мне бы выйти на Вольского поскорее, если, конечно, он связан именно  с  этим
салоном??
   - Куда же вы вчера так стремительно  исчезли?  -  вполголоса  проговорила
баронесса. - Для близких друзей у меня всегда найдется  чашечка  кофе  после
того, как уходят обычные гости.
   Борис шумно вздохнул. Пора было переходить к решительным действиям, иначе
она примет его за окончательного идиота. Пришел к женщине, находится с ней в
интимной обстановке, и мнется,  как  семнадцатилетний  гимназист  на  первом
свидании.
   - Как у вас жарко, - действительно, у него выступила на лбу испарина.
   - Да, для начала сентября нынче  в  Крыму  ужасная  жара,  -  согласилась
баронесса.
   - Софи! - воскликнул он. проникновенно глядя в фиалковые глаза.
   - Расскажите мне про Петербург. Вы ведь приехали из Петербурга?
   Что-то насторожило его в е„  словах,  вернее,  в  тоне,  которым  она  их
произнесла.
   - В Петербурге сейчас уже осень, -  медленно  произнес  он,  отпустив  е„
руку.
   - А в Константинополе ещ„ жарче чем здесь?
   Он бросил быстрый взгляд на женщину рядом и увидел, как  она  изменилась.
Из глаз исчезла томная  поволока,  и  все  черты  е„  стали  жестче,  словно
проступил сквозь них совершенно другой человек, расчетливый и  жестокий.  Но
эти изменения он мог наблюдать только несколько секунд, баронесса улыбнулась
и опять стала прежней.
   - Почему же вы вчера ушли?

***

   - Потому что мне не понравилось у  вас  в  салоне,  -  отрывисто  ответил
Борис, - слишком много народу.
   - Наоборот, когда много народу, это гораздо лучше для дела,  -  возразила
она.
   - Так когда же мы приступим к делу? - парировал Борис. - Не сочтите  меня
неблагодарным, но?
   - Но дело прежде всего, - закончила она и  поднялась.  -  Хорошо,  идемте
гулять. - И она удалилась в спальню.
   Борис не рискнул расспрашивать, при чем тут прогулка,  он  надеялся,  что
она отведет его к Вольскому, который, судя по всему,  был  в  этой  компании
главным. Но чем же они занимаются? При убитом вчера ночью курьере  не  нашли
ничего, даже документов. Стало быть, все это ему  должны  были  предоставить
здесь. Баронесса не удивилась тому, что Борис, то  есть  курьер  из  Батума,
пришел к ней самостоятельно, очевидно, знал о существовании салона. Что  ещ„
знал курьер и не знает Борис? Борис понадеялся на свое везение  и  предложил
руку появившейся баронессе.
   Они  пошли  пешком  по  Итальянской  мимо  уже  открывшихся  магазинов  и
кондитерских. Город сбегал с горы к морю ручейками улиц, голубыми  и  серыми
стайками домов. Но они не пошли к морю. Они свернули  с  Итальянской  влево,
потом вправо, Борис пытался запомнить дорогу, но тщетно.  Наконец  баронесса
остановилась возле небольшого двухэтажного домика и со  смехом,  оглянувшись
по сторонам, бросила камешек  в  окно  наверху,  закрытое  ставнями.  Ставни
скрипнули, но не видно было, кто смотрит на них из-за занавески.
   - Пойдемте туда, - баронесса потянула Бориса в сторону маленькой  кофейни
напротив.
   В кофейне, кроме обязательного хозяина - жирного грека, - за обшарпанными
столиками сидели два караима, да ещ„ один  грек  спал  в  углу,  прикрывшись
?Симферопольским вестником?.
   Они сели за столик у  стены,  покрытой  грязными  подтеками,  Борис  едва
сдержал брезгливую  гримасу,  баронесса  же  выглядела  невозмутимой.  Слуга
принес две крошечные черные чашечки  с  кофе  и  два  запотевших  стакана  с
железистой крымской водой - в Феодосии предпочитали пить кофе по-турецки. Не
успел Борис сделать глоток, как открылась дверь и появился худощавый человек
невысокого роста  -  господин  Вольский.  Борис  сделал  невозмутимое  лицо,
вовремя сообразив, что курьер, впервые прибывший из Батума, не  может  знать
Вольского в лицо.
   Баронесса  представила  их  друг  другу  и  незаметно  исчезла,   оставив
нетронутой чашечку кофе.
   - Почему вы не объявились вчера?  -  отрывисто  спросил  Вольский  вместо
приветствия. - И что это  за  щегольской  наряд?  В  этой  части  города  вы
обращаете на себя внимание. Неужели плыли в таком виде от самого Батума?
   - Вы ещ„ спрашиваете, почему я не объявился вчера? - зло прошипел  Борис.
- А почему вы не спросите, каким образом я вообще добрался? Татары  высадили
меня, не подходя к берегу. Я  не  боюсь  промочить  ноги,  но  вместо  ваших
провожатых меня встретили выстрелы. Там была засада!
   Вольский внимательно посмотрел на Бориса и отвел глаза.
   - Как же вам удалось уйти?
   -  А  почему  вы  не  ответите  на  мой  вопрос:  почему  меня  встретили
выстрелами? Что у вас происходит? Насколько я знаю, мой  предшественник  был
убит  при  невыясненных  обстоятельствах.  Вы  что   -   решили   прекратить
сотрудничество? Тогда я сообщу?
   Борис блефовал и  намеренно  сделал  паузу,  потому  что  не  знал  имени
человека в Батуме. Но Вольский нервничал, это было видно  по  тому,  как  он
заговорил торопливо и сбивчиво:
   - Послушайте, совершенно ни к чему сообщать в Батум. Это  наша,  местная,
проблема,  и  мы  е„  непременно  решим.  Прекращать  сотрудничество  мы  не
собираемся, напротив, будем расширяться?
   - Но тогда нужно тщательно проверить канал, по которому вы  переправляете
курьеров,  -  Борис  намеренно  говорил  агрессивно,  не   давая   Вольскому
усомниться в том, что он - настоящий курьер.
   - Вы подозреваете, что вас выдали татары?
   - Не могу сказать с уверенностью, но обратно я с ними ни за что не поеду.
Дождусь ?Пестеля?, вернусь  нормальным  пассажиром.  Если  вы  сделаете  мне
хорошие документы, то я ни у кого не вызову подозрений.
   - Но у вас будут камни, за месяц скопилась большая партия?
   - Тем более, ни за что не выйду в  море  с  татарами!  Они  могут  просто
утопить меня за камни, как котенка.
   - Не нужно так говорить, - Вольский понизил голос. - Вы  же  знаете,  что
это все делается для татар. Мы с вами  в  данном  случае  -  только  наемные
работники.
   Борис держал ушки на макушке, стараясь, во-первых, не проговориться,  что
он никакой не курьер, а во-вторых, узнать побольше о  том,  что  же  это  за
странная организация. С одной стороны - камни,  то  есть  драгоценные  камни
тайно  переправляют  в  Батум.  С  другой  стороны  -   татары.   Непонятное
сочетание?
   - Я не доверяю татарам, - упрямо повторил он, - хотя здесь, в Крыму,  они
- основное население.
   - В этом все дело! - горячо начал Вольский, но  оглянулся  на  обитателей
кофейни и замолчал. - Вашего предшественника убили прямо здесь, в городе,  и
татары не имеют к этому никакого отношения.
   - Вам ничего не удалось узнать о ею смерти?
   - Абсолютно ничего, - вздохнул Вольский. - Мои люди  допрашивали  хозяина
гостиницы, но он умер.
   - Они запытали его до смерти? - презрительно процедил Борис.
   - Не совсем так. Они даже не  начали  допрос,  у  него  просто  оказалось
слабое сердце.
   Борис отметил про себя, что о лакее  Просвирине  Вольский  не  сказал  ни
слова, и задал ещ„ один вопрос:
   - Так за месяц и не выяснилось, почему его убили?
   Вольский посмотрел на Бориса удивленно:
   - Почему его убили - понятно, ведь при нем были камни, то есть в тот  раз
один бриллиант, а после его не нашли?
   - Ах, вот как? - пробормотал Борис.
   - Поэтому мы и считаем, что ждать ?Пестеля? рискованно,  он  прибудет  из
Ялты только через три дня? Мы хотели бы, чтобы вы отправились этой ночью.
   - Об этом не может быть и речи, - твердо ответил  Борис.  -  Пока  вы  не
обезопасите канал, я буду пользоваться  ?Пестелем?.  Кстати,  вы  так  и  не
сказали, куда делись ваши  люди,  которые  должны  были  меня  встретить  на
берегу?
   - Это случайность, роковая случайность, - забормотал Вольский, - их взяли
на рынке по подозрению в мелкой краже?
   - Вы держите у себя на службе мелких воришек? - Борис презрительно поднял
брови.
   - Нет, - твердо ответил Вольский, - но?
   - Но тогда не пора ли сменить способы и персонал? Или это решаете не вы?
   Борис попал в точку. Вольский как-то съежился и побледнел.
   - Итак, решено: я буду ждать ?Пестеля?.
   - Связь будем держать через баронессу, -  буркнул  Вольский  и  ушел,  не
прощаясь.
   Борис посидел ещ„ немного в кофейне, допил кофе и тоже  вышел.  Не  спеша
добрел он до гостиницы ?Таврида?, в ?Париж? решил не соваться,  и  снял  там
номер. При входе налетел на  него  какой-то  развеселый  мелкий  торговец  с
коробом, в котором Борис узнал Саенко.
   - Я извиняюсь, господин хороший, - улыбался во  весь  рот  Саенко,  -  не
желаете ли приобрести?
   - Давай, неси ко мне, - распорядился Борис.
   В номере Саенко раскрыл короб и  выдал  Борису  белую  грузинскую  рубаху
навыпуск и картуз.
   - А штаны и ботинки ваши я из слободки принес. Они крепкие, а то  чего  ж
новые покупать-то, денег не напасешься, - ворчал тихонько прижимистый хохол.
- Сейчас в этой одежонке дуйте прямо к Аркадию Петровичу в контрразведку,  а
я послежу, нет ли хвоста за вами.
   Операция прошла удачно, никто за Борисом не следил. Горецкий ожидал его в
кабинете с нетерпением.
   - Знаю, что не дело это - в контрразведке нам встречаться, но в следующий
раз придумаем другое.
   Горецкий внимательно выслушал рассказ Бориса и задумался.
   - Значит, они переправляют в  Батум  бриллианты.  Именно  этим  занимался
Махарадзе. И с таким человеком связался Исмаил-бей. Какая неосторожность!
   - Он за это поплатился, - спокойно заметил Борис. -