ся гость, - я, знаете ли, привык в  России  к
вашей еде.
   - Итак, - начал гость, когда выпили, - вы знаете, что мое  руководство  с
большим доверием  относится  к  вашему  шефу,  генералу  Лукомскому,  чем  к
Главнокомандующему. Именно поэтому я встречаюсь сегодня с вами.  Честно  вам
скажу, если бы Лукомский занял пост  командующего  Вооруженными  Силами  Юга
России, помощь Его Величества, короля Георга, стала бы ещ„ существеннее.
   - Мистер Солсбери, - Горецкий слегка поморщился, -  должен  вам  сказать,
что Александр Сергеевич не пойдет ни на какую авантюру?
   -  По-моему,  -  прервал  Горецкого  англичанин,  -  руководители  Белого
движения должны считаться с  интересами  правительства  Его  Величества.  Мы
поставили Добрармии уже  более  100  тысяч  винтовок,  2000  пулеметов,  315
орудий, 200 самолетов, 12 танков и намереваемся  значительно  увеличить  эти
поставки. Английское правительство открыло Деникину кредит  в  15  миллионов
фунтов стерлингов. Я не говорю уж о присутствии нашего  флота,  который  при
необходимости  может  производить  артиллерийскую  поддержку  ваших  военных
операций?
   - Простите, сэр, - вмешался Горецкий в горячий монолог англичанина, -  мы
безмерно ценим вашу поддержку и ни на минуту не забываем, сколь  многим  вам
обязаны. Однако какие бы то ни были перемены власти в Особом совещании  всем
нам, и генералу Лукомскому в частности,  -  кажутся  крайне  нежелательными.
Возьмите пример Колчака. Омский переворот восемнадцатого ноября  и  вручение
Александру Васильевичу диктаторской власти - это казалось вначале почти всем
спасением Белого дела в Сибири, но в действительности низложение  Директории
заставило отвернуться от адмирала эсеров, а вместе  с  ними  -  значительную
часть крестьянства? Как бы то ни было, Директория  сохраняла  хоть  какую-то
видимость законно избранного правительства,  оставляла  надежду  на  переход
власти к Учредительному собранию? Фактически Колчак сделал  в  Омске  то  же
самое, что Ленин в  Петрограде  -  разогнал  Учредительное  собрание?  И  вы
видите, что первоначальные его успехи продлились недолго!  Сейчас  уже  пали
Екатеринбург, Кунгур, Пермь? Что будет дальше? Нет, в ситуации,  сложившейся
сегодня в нашей стране, разумный  человек  должен  стремиться  к  сохранению
статус кво.
   Горецкий отложил вилку  и  даже  забыл  на  время  о  своих  обязанностях
хозяина, впрочем, гостю тоже было не до еды.
   - Однако Деникин кажется нам недостаточно твердым и решительным человеком
для того, чтобы сломать хребет большевизму. В некоторых случаях он проявляет
излишнюю мягкость. Он терпим к перебежчикам?
   - Вы имеете в виду генерала Болховитинова?
   - В частности.
   - Болховитинов - храбрый человек, настоящий боевой генерал.  То,  что  он
служил красным - было лишь уступкой безвыходным обстоятельствам. При  первой
же возможности он перешел фронт. И вы знаете, что Антон Иванович  разжаловал
его, и только после того,  как  Болховитинов  геройским  поведением  искупил
вину, он восстановил его в звании.
   - Допустим. - Англичанин кивнул и продолжил:
   - Беда перебежчиков в том, что им не будут никогда до конца  доверять?  А
если доверять им безоговорочно - вы можете приобрести  в  своем  руководстве
шпионов.
   После деликатного стука  открылась  дверь,  и  хозяйка  внесла  на  блюде
высокий пирог.
   - Отведайте, - она поклонилась, - это курник.
   - Марфа Ипатьевна большая мастерица! - оживился Горецкий.
   Гость попробовал пирога, похвалил,  не  отказался  ещ„  выпить.  Какое-то
время в комнате было тихо, слышно было, как ветер бросает в окно горсти пыли
и песка.
   - Кстати, друг мой, - внешне мягко обратился мистер Солсбери к Горецкому,
- какова судьба списка турецкой агентуры,  которую  наш  батумский  резидент
отправил в Феодосию?
   Горецкий помрачнел. Он встал, прошелся по комнате и проговорил:
   - Мистер Солсбери, не будем играть, как у нас говорят, в кошки-мышки.  Вы
прекрасно осведомлены о том, что связной убит, а список пропал.
   - И что же убийца? Мне говорили, что  ему  удалось  бежать.  Неужели  это
правда?
   "Хорошо же у тебя поставлен сбор информации, - сердито подумал  Горецкий.
- Только что же тогда своею агента вы вовремя не перехватили??
   - Это не совсем так? бежал не убийца, а человек, случайно оказавшийся  на
месте преступления. Вина его не была доказана.
   - Разве то, что он сбежал, не доказывает ею  вину?  -  прищурился  мистер
Солсбери, но тут же стал серьезным и посмотрел открыто в лицо  Горецкому.  -
Разумеется, я понимаю, что дело это сложное Я сам допустил  здесь  некоторые
ошибки. Нужно было приехать в Феодосию раньше и перехватить агента  сразу  с
парохода. Но непредвиденные дела задержали меня. Здесь,  в  России,  никогда
нельзя ничего рассчитать.
   - Честно говоря, я не хотел бы сейчас вдаваться в подробности этого дела,
- хмуро проговорил Горецкий.
   - Понимаю, - протянул гость - Понимаю также, что в Феодосию  вы  приехали
не только затем, чтобы вдали от Ставки встретиться со  мной  для  приватного
разговора. Можно было бы выбрать место  поближе.  У  вас  свои  сложности  с
турками. Происходит утечка информации.
   Горецкий встал из-за стола и сделал вид, что занят выколачиванием трубки.
   - Не буду настаивать. Как это говорят  у  вас  в  России,  вы  не  хотите
выносить сор из избы.
   Мистер Солсбери  говорил  по-русски  очень  хорошо,  но  последние  слова
нарочно произнес с сильным акцентом.
   - Смею лишь уверить вас, что следствие ведется, и я надеюсь  в  ближайшее
время найти подлинных виновников, - повернулся к нему Горецкий.
   - Надеюсь, - промолвил англичанин несколько сухо.
   Горецкий понял, что ему следует срочно разрядить атмосферу.
   - Видите ли, в  чем  дело,  господин  Солсбери,  -  начал  он,  осторожно
подбирая слова, - ситуация с батумским связным  весьма  сложная.  На  первый
взгляд все просто: он вез список турецких агентов для передачи  вам,  и  раз
список пропал, то следовательно, убили его турки.  Каким  образом  им  стало
известно, что агент везет список?
   - В Батуме ничего не случилось, - строго сказал мистер Солсбери. - Однако
была информация, что утечка произошла здесь, у вас, в контрразведке.
   - Допустим, - нехотя согласился Горецкий, - допустим,  что  турки  узнали
про список от предателя из контрразведки. Но если туркам стало известно, что
Махарадзе везет список для передачи вам, то почему же  они  не  подождали  с
убийством и не выследили человека, который придет на  встречу  с  Махарадзе?
Они, конечно, не предполагали, что это будете вы, но все  равно,  английский
резидент в Крыму представляет для них большую ценность.
   - М-да, в убийстве Махарадзе нет логики, - задумчиво проговорил Солсбери.
- И что же вы предприняли в таком случае?
   - Человека, которого мы задержали за  убийство,  элементарно  подставили.
Все шито белыми нитками - его усыпили с помощью кокаина, который добавили  в
вино, чтобы он не смог очнуться и уйти из номера.
   - Что собой представляет этот человек? - заинтересовался англичанин.
   - По иронии судьбы я оказался с ним знаком по прошлой, довоенной,  жизни.
Итак, это молодой человек, лет ему, кажется, двадцать шесть - двадцать семь.
Прибыл в Феодосию несколько дней  назад  совершенно  один,  без  семьи,  без
друзей и без денег. Он здоров, хорош собой, достаточно силен и, как я  помню
по прошлому, далеко не глуп. В Крым  прибыл  якобы  для  розысков  пропавшей
сестры.
   - Удачный повод, - вставил мистер Солсбери.
   - Я наводил справки, ничего про сестру его не известно. Само по себе  это
не так подозрительно - одинокая молодая девушка могла сгинуть в  этом  котле
без следа, но подозрительны совпадения. Я сам в  Феодосии  недавно,  и  вот,
сразу  встречаю  старого  знакомого,  своего  ученика,  да  ещ„  при   таких
подозрительных  обстоятельствах.   Что   было   делать?   Оставить   его   в
контрразведке? Есть там  у  них?  заплечных  дел  мастера,  выколотят  любое
признание. А если и  вправду  Ордынцев  не  виноват  ни  в  чем?  Тогда  его
расстреляют как турецкого шпиона, и мы никогда не увидим списка и не узнаем,
кто же убил Махарадзе. И вот я решил сделать так, чтобы этот человек, за кем
никто  не  стоит  и  которого  никто  не  знает,  попал  в  Батум.  Турецкая
резидентура базируется в Батуме, корни этого дела - там. Устроить ему  побег
и оставить здесь - было бы неосторожно, потому что рано или поздно он  опять
попал бы в контрразведку. Что делает человек, оказавшийся в Батуме без денег
и документов? Ищет своих. Вот я и дал  задание  своему  человеку  в  Батуме,
чтобы он по прибытии Ордынцева в Батум устроил  за  ним  слежку,  постарался
выяснить, не выйдут ли с  ним  на  связь  турки,  и  не  укажет  ли  он  сам
каких-либо контактов. Если же Ордынцев является действительно тем человеком,
за которого себя выдаст, и если оказался он замешанным в убийстве батумского
связного случайно, то моему человеку  даны  инструкции  с  ним  связаться  и
позаботиться о нем.
   - И каковы известия из Батума? - поинтересовался Солсбери.
   - Пока никаких, - развел руки Горецкий.
   Он не собирался рассказывать настырному англичанину, что  его  человек  в
Батуме упустил Ордынцева, что тот как в воду канул. Не  собирался  он  также
информировать своего гостя о  том,  что  хозяин  гостиницы  ?Париж?  Ипполит
Кастелаки исчез бесследно из дома три дня назад.
   Гроза ушла, так и не пролившись дождем. Зарницы вспыхивали теперь  далеко
за морем. Горецкий с гостем выпили  по  русскому  обычаю  чаю  из  самовара,
поговорили о политике, и мистер Солсбери собрался уходить.
   - Беседа наша не закончилась, -  сказал  он  на  прощание,  -  у  меня  в
Феодосии ещ„ кое-какие дела, если будут  известия  из  Батума  -  вы  всегда
можете найти меня на броненосце ?Мальборо?. Там,  знаете,  как-то  спокойнее
жить, чем в гостинице, даже самой приличной.
   - Совершенно верно, - согласился  Аркадий  Петрович.  -  Саенко,  проводи
гостя!
   Саенко повел мистера Солсбери в порт через весь город. Улицы на  рассвете
были  пустынны,  только  раз  остановил  их  патруль,  но  Саенко  предъявил
документы, и солдаты придираться не стали.
   "Ох и здоров этот мистер! -  уважительно  размышлял  Саенко,  глядя,  как
англичанин вышагивает своими длинными ногами по мощеным улицам. - До слободы
версты четыре будет, все в гору, да обратно столько же. Вроде бы по повадкам
из богатых, а идет себе да идет,  да  как  ходко.  Я  сам  скоро  запыхаться
начну?.
   В порту, проводив англичанина до места стоянки  катера,  Саенко  не  стал
ждать отплытия, а  свернул  вбок,  вдоль  самого  берега,  быстро  проскочил
пакгаузы, пролез через дыру в заборе и вышел с территории  порта.  Потом  он
прытко устремился по берегу  моря,  стремясь  найти  тропинку  вверх,  чтобы
миновать город и сразу оказаться в Карантинной слободке.
   Он шел быстро, ворча по дороге себе под нос, что рассвет вот уже скоро, а
он, Саенко, в эту ночь не спал нисколько, хоть вполглаза. Дойдя до маленькой
бухточки, он услышал голоса. Мелькал свет  керосиновых  фонарей.  На  берегу
суетились какие-то люди, среди которых Саенко узнал знакомого рыбака Андрона
Салова. Остальные были полицейские. Любопытный Саенко пристроился за  камнем
и стал наблюдать. На берег вытащили рыбацкие сети, в  них  болталось  что-то
большое, опутанное водорослями.
   - Так что, ваше благородие, не извольте сумлеваться, я его не  трогал,  -
бормотал Андрон, оглядываясь на пристава. - Как увидел, что утопленник,  так
сразу к вам побежал. Сети, конечно, жалко, ведь порежете их.
   - Да уж не будем мы покойника  из  твоих  сетей  выпутывать!  -  сердился
пристав, видно было, что ему хочется спать и злится он на Андрона за то, что
прибежал в полицию ночью, не мог до утра подождать.
   Труп освободили  от  сетей  и  водорослей,  пристав  склонился  над  ним,
брезгливо кривя губы.
   - Лицо не попорчено, хоть и раздулся в теплой воде здорово? Да это  никак
Кастелаки, из гостиницы. Как раз он третьего  дня  пропал?  С  чего  это  он
топиться вздумал? Пьян был, что ли?
   "Не пил он, потому что печенью маялся?, - подумал Саенко, по-прежнему  не
высовывая носа из-за камня, совершенно не  нужно  ему  было,  чтобы  пристав
заметил, как он крутится поблизости. Труп завернули  в  рогожу,  и  солдаты,
ругаясь, потащили его наверх, в гору, куда можно  было  уже  подать  телегу.
Полицейское начальство, кряхтя, полезло  следом,  на  берегу  остался  рыбак
Андрон Салов причитать над разорванными сетями.
   Выждав  некоторое  время,  Саенко  тоже  отправился  в  слободу  сообщать
подполковнику Горецкому интересные новости.

***

   Наутро штабс-капитан Карнович встретил подполковника Горецкого пушкинской
фразой: ?Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!?
   - Чему  вы  радуетесь,  -  укоризненно  проворчал  Горецкий,  -  вот,  не
допросили  хозяина  сразу,  вцепились  в  одного  подозреваемого,  возможно,
упустили что-то важное.
   Вышло  распоряжение  забрать   утопленника   из   уголовной   полиции   в
контрразведку,  что  и  было   сделано   незамедлительно:   хмурый   возчик,
сопровождаемый двумя солдатами, пригнал  телегу,  на  которой  лежало  тело,
прикрытое рогожей. Спешно вызвали врача  из  госпиталя  -  при  августовской
крымской жаре невозможно было медлить с похоронами утопленника,  трое  суток
проболтавшегося в море.
   - Ну что, доктор, - вскричал  томившийся  Горецкий,  увидев,  как  доктор
появился из здания морга, закуривая  на  ходу  папиросу,  -  что  вы  можете
сказать, сам он утопился, либо же ему помогли?
   - Думаю, что помогли. И не утопился он, а умер от  разрыва  сердца  -  от
страха, надо думать. Привязали ему камень на шею  и  бросили  в  море.  Рыбы
веревку перегрызли, вот он и всплыл, покойничек-то.
   - Да-а, если принять во внимание, что умерший от разрыва  сердца  человек
не может сам привязать себе на шею веревку с камнем, то можно  предположить,
что это убийство, - пробормотал Горецкий.
   - Вот-вот, и ещ„ скажу вам, что либо убийцы  торопились,  либо  случайные
это были люди. Я ведь много лет  в  этом  госпитале  работаю,  и  всегда  на
вскрытие меня вызывают. И утопленников повидал на своем веку множество,  раз
город-то наш на морс стоит. Осмелюсь подробности привести: вот  ежели  нужно
какого-либо  человечка  утопить  бесследно,   то,   извиняюсь,   распарывают
покойнику брюхо, и вместо кишок набивают камнями, а  потом  не  поленятся  и
снова зашить. И тогда уже никоим образом такой утопленник всплыть не  может,
- оживленно рассказывал доктор.
   - Господи помилуй! - не удержался Аркадий Петрович.
   Он вспомнил пропавшего в Батуме Бориса Ордынцева и надолго помрачнел.

***

   В маленьком белом домике  на  окраине  Батума  собирались  гости.  Кто-то
приехал на пролетке, кто-то - на новомодном автомобиле, кто-то просто пришел
пешком. Но пролетки и автомобили оставляли за два-три квартала, и  к  самому
дому шли поодиночке, оглядываясь, чтобы избежать слежки.
   У калитки гостей встречали  два  плечистых  смуглых  молодых  человека  с
военной выправкой.
   - Салям аллейкум, эфенди, -  вежливо  приветствовал  приходящих  один  из
молодцев, - оставьте, пожалуйста, ваше оружие.
   Гости отдавали привратникам оружие, но после этого все равно  приходилось
подвергаться унизительной процедуре обыска.
   Наконец за последним гостем затворилась калитка. Все собрались в большой,
плохо освещенной комнате.
   - Итак, господа, - заговорил по-турецки человек, который  сидел  в  самом
темном углу, так что лица его не было  видно  никому  из  присутствующих,  -
итак, господа, начнем. К сожалению, нам с вами приходится тайно  пробираться
на наши совещания, как будто мы находимся не на священной турецкой земле?  А
ведь Аджария - законная часть империи, навечно включенная в е„ состав указом
Его Величества султана? Впрочем, это так, из области чувств. Военное счастье
отвернулось  от  нас,  и  мы  с  вами  находимся  на  территории,   временно
захваченной врагами. Но от нас зависит очень многое.  Расскажите,  уважаемый
Азиз-эфенди, то, что вам удалось узнать!
   Дородный представительный турок в золотом пенсне откашлялся и начал:
   - Вы знаете, что английские собаки собираются  выводить  свои  войска  из
Грузии.  Часть  оккупационного  корпуса  уже  погрузилась   на   корабли   и
отправляется восвояси. Но грузинские шакалы пытаются?
   - Уважаемый Азиз-эфенди, - прервал выступление худощавый подвижный брюнет
средних лет, - мы все здесь уважаем и разделяем ваши чувства, но не могли бы
вы исключить из вашей речи эту зоологическую терминологию?  Вопрос  затронут
серьезный, а все эти ?собаки? и ?шакалы? не вызывают ничего, кроме насмешки!
   -  Как  будет  угодно,  почтеннейший,  -  недовольно  оглянулся  Азиз,  -
позвольте  мне  продолжить.  Так  вот,  грузины  пытаются  убедить  англичан
оставить в Грузии и Аджарии хотя бы часть своих войск. Они  знают,  что  без
этого правительству Грузинской республики трудно будет удержать власть.  Они
боятся беспорядков,  ну,  и  нас,  разумеется.  Напрямую  с  англичанами  им
договориться не удалось: те твердо намерены уходить и  помогать  Деникину  в
борьба с красными только деньгами и оружием.  И  теперь  они  направляют  на
Парижскую  мирную  конференцию своих представителей.
   - Что сможет сделать Парижская мирная конференция? - раздались голоса.
   - Сделать-то она может многое, - ответил Азиз, - и как раз сейчас удобный
случай. Не забывайте, что после разгрома  царской  России  она  не  признает
правительства  Советов,  а  также  официально  не  принимает  представителей
Деникина, мотивируя это тем, что в России нет твердо установленного строя  и
нет правительства. Но правительство Грузинской республики, а также Армянской
и Азербайджанской конференция признала, так  что  если  представителям  этих
республик  удастся  уговорить  Совет  Пяти, то он может повлиять на Ллойд  Джорджа,  и  тот
приостановит вывод английских войск из Закавказья.
   Азиз замолчал, и сидевший в тени человек, как бы  не  давая  установиться
тишине,  не  давая  присутствующим  задуматься  и  сделать   из   сказанного
собственные выводы, подхватил:
   - Понятно, что если им  удастся  добиться  от  стран  Антанты  сохранения
оккупационных войск, нам намного труднее будет выполнить наш священный  долг
- добиться возвращения Аджарии в лоно Османской империи.
   - Каковы же ваши предложения? - снова подал голос нетерпеливый  худощавый
брюнет.
   - Мое предложение, уважаемый Басри-бей, - продолжал голос из  темноты,  -
заключается в следующем? - Говоривший встал и, каким-то образом оставаясь  в
тени, мягкой, скользящей походкой пересек  комнату,  оказавшись  за  креслом
Басри-бея, - заключается в следующем, - повторил  он  и  вдруг  молниеносным
движением захлестнул шею Басри-бея тонким шелковым шнурком.
   Басри-бей попробовал вскочить, но тело его только  судорожно  напряглось,
глаза вылезли из орбит, и лицо стало багрово-синим. Он захрипел  и  обмяк  в
кресле. Человек в тени аккуратно снял шнурок с его шеи и спокойно пояснил:
   - Нам стало достоверно  известно,  что  Басри-бей  симпатизирует?  вернее
симпатизировал сторонникам политических уступок, проповедовал  пораженческие
настроения. Более того, имеются  сильные  подозрения,  что  Басри-бей  искал
контакты с англичанами. Он был  недостоин  называться  подлинным  турком,  а
следовательно, недостоин жить. От таких пораженческих настроений один шаг до
прямого предательства, и кто знает? - возможно, он его  уже  совершил  Таким
образом, мы никак не могли обсуждать  при  нем  наши  планы.  А  планы  наши
таковы. - Человек в тени поправил булавку на галстуке и, видимо, укололся.
   - Шейс-с? - злобно прошипел он, так шипит потревоженная змея.
   Участники совещания в полном  молчании  внимательно  выслушали  его  план
действий. Никаких возражений не последовало -  убедительнее  всяких  доводов
рассудка действ