А я заменю его. Скажи Виктору,  пусть  вернется  в  первый
салон. Его услуги не понадобятся.
   Альберто поднял второго пилота за рубашку,  вынося  из  кабины.  Заглянул
Виктор.
   - Я не нужен? - спросил он по-русски.
   - Твою мать! - также по-русски ответил Переда. - Я  же  тебе  тысячу  раз
говорил, чтобы ты не смел разговаривать по-русски. Откуси себе язык,  чертов
ублюдок! Теперь из-за тебя мне придется убить и командира корабля.  Как  они
полетят обратно? Я тебя спрашиваю, чертов дурак! Вон отсюда!
   Виктор обиженно закрыл  дверь.  Переда  протиснулся  на  сиденье  второго
пилота.
   - Значит, так, командир, - сказал  он,  -  передавай  теперь  в  Монрови:
самолет заминирован. Если мы  увидим  что-нибудь  подозрительное,  то  сразу
взорвем этот лайнер. Пусть заправят наш самолет и дадут нам взлет.
   И чтобы никто больше к нам не подходил.
   - Ясно. - На лице командира не дрогнул ни один мускул.
   - И если попробуешь еще раз меня обмануть, - добавил Переда,  -  я  лично
пущу тебе пулю в лоб.

Москва. 19 часов 45 минут

   Абуладзе  снова,  в  который  раз,  поднимался  по  этим   ступенькам   к
депутатской комнате.
   Почему они такие крутые? - подумал  он.  Ведь  здесь  поднимались  раньше
секретари ЦК, министры и депутать!. А они в  большинстве  своем  были  очень
пожилыми людьми. Аркадий Александрович ждал его наверху.
   - Генералы подойдут к самолету, - твердо сказал Абуладзе, - все  четверо.
Но первую капсулу вы дадите мне прямо сейчас. Иначе ничего больше не будет.
   - Седой, дай капсулу, - разрешил Аркадий Александрович, - но учтите,  что
к самолету мы пойдем вместе.
   Седой встал и достал из кармана обычную стеклянную колбу, напоминавшую те
стеклянные трубочки, с которыми занимаются ребята в школе. Абуладзе  бережно
взял  капсулу.  Значит,  вот  в  этой  стеклянной  трубочке  таилась  смерть
миллионов людей.
   - Я сейчас позвоню, - сказал он, чувствуя, как у него потеют руки. И хотя
он твердо знал, что эта капсула не может  просто  так  разбиться,  даже  при
падении из его рук, тем не менее он  держал  эту  капсулу  очень  осторожно,
словно боясь ее раздавить. Эдик поднял для него трубку внутреннего телефона.
На другом конце был Дмитриев.
   - Они дали мне первую капсулу, -  подтвердил  Абуладзе,  -  и  мы  сейчас
вместе идем к самолету.
   - Я понял, - сказал Дмитриев  и  положил  трубку.  Напротив  него  стояли
генералы. Лодынин уже объяснил  им,  что  террористы  хотят  вручить  вторую
капсулу лично в руки генералам. Заодно и прикрыться ими как живым  щитом.  В
случае опасности. Лебедев и Солнцев молчали. А Зароков возмутился.
   - Это безобразие! - громко сказал он. - Почему мы  должны  изображать  из
себя героев?
   Что это такое, генерал Лодынин? Почему вы от нашего имени даете  согласие
на такие безответственные решения?
   - Вы отказываетесь? - довольно невежливо перебил его Лодынин.
   - Нет, - зло ответил Зароков, - конечно, я пойду с вами. Но  только  ради
того, чтобы продемонстрировать этим подонкам всю степень моего  презрения  к
ним. А совсем не ради вашей дешевой договоренности. Нельзя зарабатывать себе
авторитет таким образом, генерал.
   Лодынин проглотил и это оскорбление. Он понимал,  что  идти  придется.  В
этот момент в комнату вбежал Маркин.
   - Сизов дал показания! - крикнул он. - Мы арестовали Авдотина.  Но  майор
Сизов уверяет, что на площади  еще  трое  людей  Авдотина.  И  двое  из  них
переодеты в форму сотрудников милиции.
   Дмитриев оценил сказанное.
   - Быстро убрать с летного поля всех офицеров милиции, - приказал он своим
людям. - Повторяю приказ. Всем сотрудникам МВД в форме  покинуть  внутреннее
пространство аэропорта. - А остальных троих мы возьмем,  -  уверенно  сказал
он. - Сейчас начнем проверку по всей площади.
   - Не нужно, - улыбнулся Маркин, - мы уже  знаем,  в  какой  машине  сидит
террорист.
   Сизов  нам  правильно  указал.  Их  машина  стоит  между  двумя   другими
автомобилями ГАИ. Они поменяли номера на захваченной утром машине и  немного
ее подкрасили. Наши сотрудники уже наблюдают за этим автомобилем.  Там  пока
сидит только один террорист. Когда подойдут двое других, мы их всех возьмем.
   - Хорошо, - кивнул Лодынин и повернулся к генералам:
   - Идемте к самолету. Кажется, сегодня мы  должны  показать  пример  нашим
подчиненным.
   - Это очень рискованно, - попытался остановить их Дмитриев.
   - У нас нет другого выхода, - твердо сказал Лодынин,  выходя  первым.  За
ним вышли Зароков, Лебедев, Солнцев.  В  этот  момент  зазвонил  телефон,  и
поднявший трубку Дмитриев крикнул уходящему Зарокову:
   - Привезли вашу форму, генерал.
   Зароков только махнул  рукой  в  ответ.  Лодынин,  чуть  поотстав,  вдруг
протянул ему руку, широко улыбаясь.
   - Извините меня, Георгий Александрович, - сказал он, -  я,  кажется,  там
немного погорячился. Я всегда очень уважал вас  как  порядочного  офицера  и
человека.
   Смущенный,   Зароков   пожал   ему   руку,   буркнув   в   ответ    нечто
невразумительное. Они так и пошли к самолету, выстроившись в одну цепочку.
   По предложению самого Аркадия Александровича, находящиеся  в  депутатской
комнате люди разделились на две группы. В первую  входили  Абуладзе,  Седой,
Карина, Константин и трое летчиков. Они прошли через все поле,  чувствуя  на
своих затылках прицелы десятков снайперов. Прошли к самолету  и  медленно  в
него поднялись. Абуладзе, поднимавшийся впереди Седого, ничего не  спрашивал
и  ничего  не  говорил.  Только  сжимал  капсулу,  отданную   ему   Аркадием
Александровичем. Он  узнал  в  одном  из  летчиков  командира  спецназа  ГРУ
Комарова и испугался, что его узнает и Седой. Но, вспомнив,  сколько  прошло
лет, и увидев, как Седой равнодушно скользнул взглядом по Комарову, Абуладзе
успокоился. Может, он его действительно не узнал? Комаров все время сохранял
бесстрастное выражение лица.
   Вторая группа состояла из самого Майского, Бармина и Эдика. Они двигались
еще медленнее, чем первая группа, и  также  чувствовали  на  своих  затылках
прицелы снайперских винтовок окруживших летное поле сотрудников ФСБ  и  ГРУ.
Они подходили к самолету почти одновременно с генералами.
   В этот момент Савченко, один из  помощников  Лося,  обеспокоенный  долгим
молчанием своего шефа, подошел к микроавтобусу, заглядывая внутрь.  И  почти
сразу был сбит на землю, прижат и скован наручниками. Второй офицер милиции,
сидевший в машине, не успел даже понять, что  происходит.  Просто  открылась
дверь, его выволокли, и через мгновение на руках защелкнулись наручники.
   Стоявший у трапа Майский ждал подходивших генералов. Летчики  уже  прошли
на свои места. За их спинами встал Константин. Майский  сделал  знак  рукой,
чтобы Абуладзе спускался вниз. Полковник взглянул на Седого.
   - Прощай, - сказал он, - может, больше не увидимся.
   Абуладзе вглядывался в лица генералов, различал знакомые фигуры.  Кто  из
них? Кто? - тревожно билась в голове одна и та же мысль.
   Увидев генералов, Майский расплылся в  улыбке.  Шагнул  вперед,  держа  в
руках вторую капсулу.
   Абуладзе напряженно ждал, кому именно он ее отдаст.  И  Майский  протянул
ее... генералу Лодынину. Тот спокойно взял капсулу.
   - Посмотрите, - передал он ее Лебедеву.
   Тот, посмотрев, кивнул головой:
   - Это та самая, -  и,  в  свою  очередь,  передал  ее  Солнцеву.  Майский
оглянулся. Он явно кого-то ждал.
   Кажется, Лодынин понял его состояние.
   - Вы закончили? - спросил он насмешливо.
   Майский  уже  явно  оглядывался  по  сторонам.  Он  не  мог  понять,  что
происходит. По намеченному сценарию, сейчас к самолету должна была подъехать
автомашина с сотрудниками милиции, которые бы  на  глазах  у  всех  вытащили
майора Сизова, унося его в самолет и засвидетельствовав  таким  образом  его
вину перед всеми собравшимися.
   Это был четко продуманный во всех деталях план. В тот  момент,  когда  он
будет говорить с генералами, на  площадь  выедет  автомобиль  с  переодетыми
сотрудниками милиции.
   Разумеется, автомобиль никто не будет останавливать, и  он,  благополучно
доехав до самолета, покажет, кто  сидит  в  машине.  Лось  уже  сделал  даже
пропуск для машины милиции  с  разрешением  въезжать  внутрь  аэропорта.  Но
машины нигде не было.
   Абуладзе напряженно следил за происходящим. Он  вдруг  заметил  умоляющее
лицо Майского. Аркадий Александрович обводил взглядом всех четверых,  словно
прося защиты у своего неведомого покровителя.
   - Давайте вторую капсулу, - громко предложил  генерал  Зароков.  Абуладзе
уже  собирался  протянуть  капсулу,  когда  раздались   крики   со   стороны
депутатской комнаты. По балкону бежал  Моряк,  которого  преследовали  сразу
несколько человек. Он явно торопился. Но пока никто не стрелял. Увидев  его,
Майский все  понял.  Машины  не  будет,  розыгрыш  с  подставкой  Сизова  не
получился. Он еще раз посмотрел на лица генералов. И, видимо, нашел там  то,
что искал.
   - Улетаем, - сказал он, обращаясь  к  своим  помощникам.  Абуладзе  хотел
шагнуть к Лодынину, когда Майский вдруг задержал его.
   - Нет, - твердо сказал он, - вы полетите с нами.
   - Мы так не договаривались, - вмешался Лодынин.
   - Он полетит с нами, -  закричал  Майский,  -  иначе  мы  взорвем  третью
капсулу! Быстро в самолет! Быстро!
   - Я полечу, - сказал Абуладзе, кивнув  на  прощание  Лодынину,  и  первым
начал  подниматься  обратно  в  самолет.  Майский   поднимался   следом   за
полковником. Путь к отступлению прикрывали Бармин  и  Эдик  с  автоматами  в
руках. Абуладзе был уже почти у  самого  люка,  когда  Лодынин  показал  ему
четыре пальца.
   И сделал вопрошающий жест. В  ответ  Абуладзе  показал  ему  указательный
палец, вытянув правую руку. И вошел в самолет. Они  поняли  друг  друга  без
слов. Лодынин спрашивал: почему ни  один  из  четырех  генералов  не  улетал
вместе с террористами? Может быть, они ошибались в  отношении  четверки?  На
что Абуладзе уверенно  показал  жестом  цифру  "один".  Он  по-прежнему  был
убежден, что один из оставшихся  генералов  был  иудой.  Просто  этому  иуде
сейчас не нужно было никуда вылетать. Очевидно, он снова оказался умнее, чем
они  думали.  И  продумал  лучший  вариант   своего   ухода,   чем   простое
предательство на глазах у всех.
   Самолет  развернулся  и  медленно  поехал  в  сторону  взлетной   полосы.
Выскочивший на летное поле Моряк бежал за самолетом изо всех сил.
   - Подождите меня! - кричал он. - Я тоже лечу с вами! Подождите меня! - Он
с отчаянием видел, как самолет удаляется все дальше и дальше и уже сознавал,
что ему никогда не догнать свою мечту.  Сзади  уже  с  ревом  сирен  неслись
машины ФСБ. Моряк остановился. Его  мечта  улетала  впереди,  а  он  остался
стоять на этом летном поле. - Нет! - закричал он, доставая пистолет.  Больше
он ничего не замечал вокруг, стреляя во  все  стороны.  Короткая  автоматная
очередь положила конец его мучениям.
   Он  упал  на  бетонную  плиту  и  еще  несколько  секунд  перед   смертью
недоумевал. Как могло такое случиться,  что  он  опоздал  на  самолет  своей
мечты? Может быть, в следующий раз ему повезет больше? А потом было небытие.
Монрови. Либерия. Местное время 17 часов 20 минут. Московское время 20 часов
20 минут

   Самолет  тяжело  опустился  на  бетонную  полосу.   Пробежал   положенное
расстояние и замер как  раз  напротив  здания  аэропорта,  где  был  вывешен
национальный флаг Либерии.
   К ним уже спешил джип с находившимися там офицерами  американской  армии.
Люк открылся, и первым выглянул Переда.
   - Все назад, - приказал он, - мы не собираемся здесь долго оставаться.
   Вслед за джипом уже подали лестницу, которая подъехала к лайнеру.
   - Нам нужно только заправиться! - кричал Переда. - Только заправиться!
   - Сэр, - крикнул кто-то из американских офицеров,  -  мы  хотели  с  вами
поговорить!
   Сейчас сюда летит представитель испанской авиакомпании.
   - Никаких разговоров! - разъярился  Переда.  -  Не  поднимайтесь  наверх,
иначе мы взорвем самолет. Нам нужна только заправка.
   Только заправиться, и мы улетим.
   - Но, сэр, это невозможно, -  возразил  офицер.  Он  говорил  по-испански
довольно неплохо. - Мы просим вас отпустить женщин и детей.
   - Куда отпустить? - крикнул Переда. - У вас и так не  хватает  самолетов,
чтобы вывезти отсюда своих людей. Как я могу отпустить здесь женщин и детей!
Вы хотите, чтобы их перерезали местные черномазые?
   Офицер смутился. Этот горластый испанец был прав.  Обстановка  в  Монрови
действительно  не  располагала  к  длительным  переговорам  и   освобождению
заложников.
   - Мы сейчас полетим в Кению и там освободим  всех  пассажиров,  -  сказал
Переда, - можете не волноваться, сеньор. Мы не бандиты.  Мы  просто  требуем
автономии  нашей  прекрасной  родине.  И   просим   освободить   борцов   за
независимость нашей страны. Мы не просим денег, и нам не  нужно  ничего.  Мы
просто просим уважать наши права.
   Американец привык уважать идеалы другого человека. Он  молча  козырнул  в
ответ и, сев в  джип,  приказал  отвезти  его  к  генералу.  Вскоре  он  уже
докладывал генералу:
   - Они говорят, что борются за свободу своей страны, сэр. Просят, чтобы мы
разрешили заправку, после  чего  собираются  лететь  в  Кению.  Руководитель
группы, захватившей  самолет,  убеждал  меня,  что  в  Кении  отпустит  всех
пассажиров. Это чисто политическая, а не уголовная акция, сэр.
   - Пусть с этим разбирается Вашингтон, - пробормотал генерал. -  А  почему
он не хочет отпустить женщин и детей здесь, у нас?
   - Он говорит, что здесь очень опасно. Он считает,  что  нельзя  оставлять
здесь пассажиров, когда в Либерии идет война, сэр. Он говорит, что у  нас  и
так не хватает самолетов и вертолетов для наших людей, сэр.
   - Правильно говорит, - кивнул генерал, - дайте им  заправиться,  и  пусть
они летят в свою Кению. У. меня и без них своих проблем хватает.
   - Но, сэр, испанцы просили нас о помощи,  -  возразил  сидевший  рядом  с
генералом сухощавый полковник, начальник  штаба  прибывшего  экспедиционного
корпуса американских вооруженных сил.
   - Пусть испанцы летят за ними в Кению  и  там  договариваются  со  своими
земляками, - подвел итог генерал, - у меня нет  места  и  еды  еще  для  ста
человек.
   - Из Мадрида уже вылетел самолет, сэр, - возразил снова полковник, -  они
будут здесь через час. Может, можно было бы выторговать за наш бензин женщин
и детей? Наши журналисты смогли бы потом рассказать об этой гуманной акции.
   - Да, - сказал генерал, - а вы точно знаете, что они будут через час?
   - Они уже вылетели, сэр,  -  подтвердил  полковник,  -  кроме  того,  нам
звонили из Вашингтона и просили оказать им содействие.
   - Вот пусть Вашингтон сам и занимается этими  проблемами,  -  пробормотал
генерал. - Хорошо, - наконец  сказал  он  и,  обращаясь  к  своему  офицеру,
приказал:
   - Заправьте их самолет  в  обмен  на  женщин  и  детей.  Как  только  они
заправятся, пусть убираются отсюда ко  всем  чертям.  А  всех  освобожденных
заложников переведете в зал ожидания. Там, правда,  нет  кондиционеров,  но,
думаю, через час они уже будут сидеть в другом самолете,  который  летит  за
ними.
   - Слушаюсь, сэр, - улыбнулся офицер.
   - А вы, полковник, - обратился  генерал  к  своему  начштаба,  -  найдите
журналистов, и пусть они пощелкают наших освобожденных испанцев.  Я  сегодня
беседовал с этими щелкоперами из Си-эн-эн. Вместо того чтобы показывать  про
нас гадости, пусть расскажут об освободительной миссии американской армии.
   - Это мудрое решение, генерал, - улыбнулся вслед за молодым  капитаном  и
полковник, - сегодня об этом узнает весь мир.
   Вышедший от генерала офицер снова сел в джип и поехал к самолету.  Переда
ждал его у входа в самолет. Капитан поднялся к нему.
   - Мы заправим ваш самолет только в том случае, если вы освободите  женщин
и детей, - твердо сказал офицер, - иначе никакой заправки не будет.
   - Хорошо, - очень недовольно ответил Переда, - мы дадим ответ через  пять
минут.
   Офицер еще не спустился на землю,  когда  Переда  уже  звонил  по  своему
телефону.
   - Питер, - прохрипел он, - где вы пропали, черт вас возьми!
   - Я уже в аэропорту. Скоро буду на борту вашего самолета.
   - Они требуют, чтобы я освободил женщин и детей.
   - Это же прекрасно, Мигель.  Зачем  нам  возиться  с  детьми?  Немедленно
освобождайте.
   Но смотрите, чтобы вас не обманули.
   - Сеньор, - закричал Переда офицеру, который уже отъезжал в своей машине,
- мы согласны! Только быстрее заправляйте наш самолет.  Мы  хотим  вылететь,
пока светло.
   - Конечно, - улыбнулся капитан.
   Через  десять  минут  к  самолету   уже   подъезжали   бензовозы.   Почти
одновременно с ними из самолета начали выходить женщины и дети.
   В основном это были темнокожие пассажирки из Кении, летевшие на родину. И
четверо детей. Американские  журналисты,  приехавшие  запечатлеть  волнующий
момент американо-испанской дружбы, были несколько смущены.
   Из этого самолета выходили одни темнокожие.
   Правда, в конце появилась супруга испанского консула с сыном.  И  на  нее
сразу набросились все пятеро журналистов, специально прибывших в аэропорт на
съемки.
   Пассажиры  даже  не  подозревали,  что  полковник  специально  задерживал
заправку самолета  до  приезда  журналистов,  чтобы  достойно  отразить  эти
события на американском телевидении. Пока  на  землю  спускались  женщины  и
дети, к самолету подошел неизвестный мужчина в  форме  офицера  американских
ВВС. Никто не обратил внимания, как неизвестный поднялся на борт самолета  и
был любезно принят террористами.
   Через полчаса самолет был готов к взлету.
   Командир авиалайнера запросил разрешение на взлет.  В  это  же  время  из
Мадрида передали, что посланный самолет  уже  подходит  к  Монрови.  Генерал
колебался. Он не хотел  ошибиться  в  таком  вопросе.  Ожидание  становилась
невыносимым.  Переда  лично  решил  провести  переговоры  с  представителями
американских вооруженных сил.
   - Господа, - сказал он, - если через пять минут нам не разрешат взлет, мы
начнем убивать пассажиров. Каждые пять минут по одному человеку.
   - Он блефует, - убежденно сказал полковник  генералу,  -  он  не  посмеет
такого сделать. Все сошедшие с самолета женщины уверяют, что с  ними  хорошо
обращались.
   Ровно через пять минут Переда выбросил на бетонную дорожку труп штурмана.
И через минуту получил разрешение на взлет. Для сентиментальных американцев,
даже находившихся в горниле гражданской  войны,  каждая  человеческая  жизнь
была величайшей ценностью.
   Генерал понял, что он рискует окончательно подорвать свой  престиж,  если
из самолета выбросят еще один труп. Такого ему не простят  никогда.  Поэтому
он забыл про все  договоренности  с  испанцами,  про  переговоры  Мадрида  и
Вашингтона. Он фактически спас шестьдесят восемь женщин и четверых детей.  И
все это сегодня покажут по телевизору. Правда, к большой  бочке  меда  будет
добавлена очень неприятная ложка дегтя в виде  трупа  несчастного  штурмана,
выброшенного из самолета за задержку со взлетом. Но это были  уже  издержки,
возможные в таком трудном деле, как освобождение заложников.
   Один  труп  покрывался  освобожденными  женщинами  и  детьми.  Но  каждый
последующий труп  серьезно  перекрывал  все  возможные  плюсы  от  сделки  с
бандитами и террористами.
   Особенно огорчен был капитан, поверивший  в  свободолюбие  Переды  и  его
людей. А на самом борту корабля,  куда  в  форме  офицера  американских  ВВС
поднялся Питер Бустен, никогда в жизни не служивший  в  американской  армии,
царило  подлинное  ликование.  Теперь  ни  Переда,  ни  его   помощники   не
сомневались в успехе операции. Переда набрал номер телефона  своего  старого
друга - Аркадия Александровича Майского и спросил у него:
   - Как ваши дела?
   - Все в порядке,  -  услышал  он  довольный  голос  Майского,  -  мы  уже
в