авив Альберто во втором салоне,  они  прошли  в  салон  бизнес-класса.
Здесь  были  свои  неприятности.  Один  из  пассажиров,  возмущенный  наглым
поведением Хулио, пытался подняться и высказать ему все,  что  он  думает  о
таких пиратских акциях. И в ответ получил удар автоматом по лицу. Сейчас  он
сидел около своей жены весь в крови и тихо бормотал проклятия.
   Здесь было не так много пассажиров, и Переда приказал  Хулио  перейти  во
второй салон, чтобы не нагнетать ненужного волнения. Альберто прошел на  его
место в салон бизнескласса.
   - Твой друг не нашел другого времени напиться, - зло пробормотал  Переда,
проходя к кабине пилотов. Виктор вспомнил, что отсутствие друга  объясняется
скорее действиями самого  Переды,  чем  алкогольным  опьянением  Сергея,  но
благоразумно  промолчал.  Стюардесса,  подружка  Хулио,  прошла   первой   и
постучала в дверь кабины пилотов.
   - Капитан, - улыбаясь, сказала она, - ваш кофе.
   Дверь открылась, и туда ворвались  Переда  и  Виктор.  За  ними  вошла  и
стюардесса, сжимая в руках пистолет.
   - Внимание. Это нападение, - громко сказал Переда.
   Второй пилот потянулся за пистолетом.
   - Не нужно, - заметил Переда, приставляя пистолет к его виску,  -  сидите
спокойно, и все будет в порядке.
   - Что вам нужно? - спросил капитан авиалайнера.
   - Где мы сейчас находимся? - спросил Переда.
   - Примерно над Ливией, - сказал капитан, нахмурившись. - Надеюсь,  вы  не
хотите посадить самолет в Триполи?
   - Поворачивайте самолет, капитан. Мы летим в Либерию.
   - У нас курс на Найроби, - напомнил капитан, - горючего может не хватить.
   - Это мне решать, капитан,  -  улыбнулся  Переда,  -  с  этой  секунды  я
принимаю командование на себя. Насчет горючего не нужно врать. Если мы могли
долететь до Кении, то уж наверняка как-нибудь дотянем до  Либерии.  Вы  меня
поняли? Наш курс на Монрови.
   - Штурман, - чуть повернул голову капитан, - новый курс.
   Переда показал девушке на летчиков.
   - Возьми у них оружие.
   Стюардесса протиснулась к капитану.
   - Я не думал, Изабелла, что ты так поступишь, - печально сказал  командир
авиалайнера. Это  был  седой  мужчина  лет  пятидесяти.  Девушка  ничего  не
ответила.  Когда  она  брала  оружие  у  второго   пилота,   тот   выругался
по-испански:
   - Сука! - Девушка усмехнулась и ничего не ответила, проходя  к  штурману.
Тот бросил оружие на пол, даже не протянув его изменнице.
   - Спокойно, - грозно сказал  Переда,  -  еще  одно  движение,  и  я  буду
стрелять. Штурман уходит со мной. Курс будет прокладывать в  салоне.  Сейчас
здесь останется один очень нервный молодой человек. У неги приказ: при любой
вашей попытке передать на землю какое-либо сообщение он будет  стрелять.  Вы
меня поняли?
   Капитан мрачно кивнул.
   - Останешься здесь, - шепнул Виктору Переда,  -  следи  за  приборами.  -
Испанец не хотел, чтобы пилоты слышали, на каком языке разговаривает Виктор,
который  почти  совсем  не  знал  испанского  языка.  Впрочем,  это  было  и
неудивительно. Операцию готовили давно, а нужных людей все  равно  не  было.
Пришлось воспользоваться даже услугами такого человека, как Виктор,  который
вообще не понимал, о чем говорят столпившиеся в кабине пилотов люди.
   Штурман поднялся, чтобы выйти, и вдруг, пользуясь  теснотой  в  небольшой
кабине, схватил девушку-стюардессу за руку, пытаясь отобрать у нее пистолет.
Переда спокойно поднял руку и выстрелил прямо в сердце нападавшего.
   У него в руках была "беретта". Он хорошо знал, что  ее  убойная  сила  не
сможет,  пройдя  через  тело  человека,  пробить  обшивку  самолета.  Так  и
получилось. Штурман обмяк и начал падать на пол, а пуля,  пробив  его  тело,
стукнулась об дверь и, оставив заметный след, упала  радом  с  ним.  Капитан
вскочил со своего места.
   - Вы уже убиваете моих людей, сеньор, - сказал он с угрозой в голосе.
   - Я же предупреждал, - зло сказал Переда, - еще одно слово, и один из вас
будет следующим. Курс прокладывать будет второй пилот.
   - Хорошо, - сказал капитан, взглянув на своего напарника. Тот кивнул  ему
головой, поняв его взгляд. А Переда, наклонившись, поднял за  плечи  убитого
штурмана и выволок его из кабины. Пассажиры первого салона не  могли  видеть
тело: между кабиной пилотов и салоном бизнес-класса был  небольшой  коридор,
задернутый занавеской.
   Оставив тело штурмана в  коридоре.  Переда  кивнул  Изабелле,  проходя  в
первый  салон.  Испуганные  пассажиры  смотрели  на   него.   Вспомнив   про
пассажиров, он вернулся в коридор.
   Взял микрофон и объявил по самолету:
   - Внимание, сеньорины и сеньоры.  Наш  самолет  захвачен  группой  людей,
борющихся  за  независимость  государства  басков.  Мы  не  бандиты   и   не
террористы. Мы не хотим причинять никому вреда и не хотим  напрасньк  жертв.
Полет проходит по расписанию. Прошу стюардесс начать  свою  обычную  работу.
После  прибытия  в  аэропорт  мы  освободим  всех  пассажиров.  Наша   акция
преследует только одну цель - привлечь  внимание  мировой  общественности  к
проблемам басков. Надеюсь, что полет пройдет нормально.
   Он повесил микрофон обратно и подмигнул Изабелле.
   - Спрячь оружие, - приказал он, - чтобы лишние пистолеты не попали никому
в руки.
   А потом иди во второй салон. По-моему, Хулио уже по тебе соскучился. -  И
взглянул на часы. Кажется, все идет по графику. Если  все  будет  нормально,
они прибудут в Монрови через два часа. Пока все шло четко по плану.
   Если не считать убитого напарника Виктора и несчастного штурмана.  Но  их
Переда не считал. В такой крупной игре нельзя думать о пешках. Самое  важное
- получить главный приз, пройти самому в ферзи.  Сегодня  у  него  есть  для
этого единственный шанс в жизни.

Москва. 17 часов 00 минут

   Это было не правдоподобно. Этого не могло быть никогда. Но это было  так.
И с этим  ничего  нельзя  было  сделать.  В  депутатской  комнате  аэропорта
Шереметьево-1 встретились два человека.  Учитель  и  ученик.  Наверху  стоял
Тенгиз Абуладзе, бывший наставник и руководитель. Внизу, на лестнице,  стоял
бывший старший лейтенант Владимир Хромов, называемый ныне  Седым.  И  бывший
ученик полковника Абуладзе, проходивший у него  первые  уроки  мастерства  в
Главном разведывательном управлении Генерального штаба.
   Абуладзе почувствовал, как его бросает в жар.  Маркин  смотрел  на  него,
ничего не понимая. Он даже обернулся, испугавшись, что  кто-то  выстрелил  в
полковника. Чуть ниже, на лестнице, стоял Хромов.  В  свою  очередь,  Карина
смотрела на него тревожно и вопросительно.
   Она никогда не видела такого лица у Седого.
   Ни разу за все время их общей жизни.
   - Встретились, говоришь, - хрипло пробормотал Абуладзе. - Ну, здравствуй,
Хромов.
   Здравствуй, разведчик.
   Маркин  изумленно  посмотрел  на  полковника.  Значит,  он  знает   этого
террориста. Седов и Карина поднялись наверх. Теперь они стояли  друг  против
друга. Метрах в пятидесяти от них сидели в тоске две девушки, которые  также
смотрели на эти пары, не понимая, что там  происходит.  Абуладзе  повернулся
спиной к пришедшим и прошел к стоявшим полукругом зеленым креслам.
   - Садись, разведчик, - сказал он Седому, - у  нас  есть  еще  время.  Ваш
самолет будет готов через час.
   Маркин сел рядом с полковником, готовый к любой неожиданности. Седой  сел
напротив.
   Очень близко, рядом, села Карина, с внезапной ненавистью глядя  на  этого
пожилого человека, возникшего из небытия. Он возник  из  той  жизни  Седого,
которую тот всегда пытался забыть. И которую оставлял здесь,  чтобы  никогда
больше не увидеть.
   - Вот мы и встретились, Володя, - печально сказал Абуладзе. - Значит, это
ты все устроил? А я думал, какой умный человек придумал  такой  план.  Чтобы
вертолет с ребятами из спецназа взорвать. Долго думал?
   Седой молчал. Сжал зубы и молчал, глядя на сидевшего перед ним старика.
   - Герой, - с непонятной болью сказал Абуладзе. - Эх ты.
   Седой по-прежнему молчал. Он осознавал, что не посмеет начать этот  спор,
рискуя проиграть.
   - Вот так, Маркин, - положил  Абуладзе  свою  большую  ладонь  на  колено
коллеге, - познакомься с этим человеком. Ты разрешишь  тебя  представить?  -
спросил он у Седого.
   Тот по-прежнему молчал. Карина  хотела  что-то  сказать,  но  ее  спутник
внезапно сжал ей руку. И она ничего не сказала.
   - Перед тобой, - сказал с какой-то затаенной  болью  Абуладзе,  -  бывший
командир роты  спецназа,  бывший  Герой  Советского  Союза,  бывший  старший
лейтенант ГРУ и... - Седой смотрел на него, не двигаясь. Абуладзе  помолчал,
словно собираясь с силами, и наконец произнес:
   - ...и мой любимый ученик.
   Карина и Маркин наконец поняли, что  происходит.  Карина  чуть  отпустила
пульт радиоуправляемой мины. Провод, который увидел у нее  в  руке  стоявший
внизу дежурный, был чистой профанацией.  Скорее  средством  психологического
давления. На самом деле небольшой пульт был в руках у Карины,  и  она  могла
вполне обойтись без проводов, взорвав свою сумочку и капсулу в ней.
   - Да, - наконец сказал Седой, - все правильно. Хорошо только, что  вы  не
забывали все время говорить слово "бывший". Хотя в последнем  словосочетании
вы забыли это слово.
   - Не забыл, - горько сказал Абуладзе, - бывших учеников не бывает. Ты был
моим учеником. И это факт. Ты был моим самым любимым учеником.  И  это  тоже
факт. Ты стал подонком. И это третий факт.
   - Иди ты... - вступилась за Седого Карина, но тот опять сжал ей  руку,  и
она замолчала.
   На этот раз он сдавил руку так сильно, что она чуть не вскрикнула.
   - Капсула у тебя? - спросил Абуладзе.
   - Самолет готов? - спросил вместо ответа Седой.
   Абуладзе сжал губы. Он старел на глазах.
   - Самолет будет здесь через час. Деньги  и  драгоценности  могут  немного
опоздать, минут на десять-пятнадцать.
   - Хорошо, - сказал Седой. Разговор давался ему с трудом.  -  Не  забудьте
наше условие. Нельзя останавливать машины, идущие к аэропорту.  В  одной  из
них могут быть другие капсулы.
   - Условие, - проворчал Абуладзе, - не забудем. - Он поднялся и,  даже  не
удостаивая вниманием сидевших перед ним людей, медленно  пошел  к  дежурным.
Очень медленно,  старческим,  тяжелым  шагом.  Подошел  к  девушкам,  поднял
телефон, набирая номер дежурной части, где сидел генерал Дмитриев. Отсюда не
было слышно, что он говорил, но он повернулся лицом к сидящим  людям,  чтобы
они его видели. И чтобы он видел их.
   -  Слушаю  вас,  -  отозвался  Дмитриев.  По  общей  договоренности  этот
внутренний телефон никто не занимал.
   - Не задерживайте автомобили, которые  следуют  в  аэропорт,  -  уставшим
голосом сказал Абуладзе, - в одном из них могут быть оставшиеся капсулы.
   - Мы уже дали такое указание всем постам, - ответил Дмитриев.
   - И будьте осторожны, - сказал вдруг  Абуладзе,  -  здесь  профессионалы.
Бывший сотрудник ГРУ  Хромов,  -  добавил  он  по-грузински,  зная,  что  их
разговор записывается. Он положил трубку, представляя, какой скандал вызовут
его слова. Уже через минуту его  слова  перевели,  срочно  найдя  одного  из
пассажиров-грузин в зале ожидания аэропорта. Еще через минуту об этих словах
знали все, в том числе и  в  здании  Министерства  обороны.  Премьер-министр
готов был испепелить своим взглядом всех военных, а министр обороны  смотрел
несчастными глазами на  Лодынина,  который  привел  сюда  этого  зловредного
полковника.
   Сам начальник  ГРУ,  получив  подобное  сообщение,  "любезно"  переданное
генералом Дмитриевым, сразу приказал своим людям начать проверку всех бывших
офицеров ГРУ так или иначе связанных когда-то с бывшим  старшим  лейтенантом
Хромовым. Попутно на мониторах начала появляться его биография.
   Мелькнули слова о том, что  девять  лет  назад  за  мужество  и  героизм,
проявленные в Афганистане, старший лейтенант Владимир Хромов получил  звание
Героя Советского Союза, которое спустя несколько лет было у  него  отобрано,
когда суд вынес ему обвинительный приговор.
   Прочитав это сообщение, премьер раздраженно взглянул на министра  обороны
и всех остальных министров.
   - Вот так мы теряем хорошие кадры, - зло сказал  он,  -  и  бывшие  герои
становятся бандитами.
   В  депутатской  комнате  аэропорта  Шереметьево-1  Абуладзе  вернулся   к
сидевшим на диване Карине и Седому.
   - Я передал, - сказал  он,  снова  усаживаясь  в  кресло.  -  И  куда  вы
собираетесь лететь?
   - Найдем место, - ответил Седой, - мир большой.
   - Найдете, - кивнул Абуладзе. И в этот момент  раздался  звонок  сотового
телефона, находившегося в кармане Седого. Глядя своему бывшему наставнику  в
глаза, Седой вытащил телефон.
   - Это я говорю, - быстро сказал Аркадий Александрович, - как у вас дела?
   - Они немного опаздывают, - ответил Седой.
   - Хорошо. Это даже хорошо, - обрадовался Аркадий Александрович. - Смотри,
чтобы у самолета не было спецназа.  Мы  будем  в  депутатской  через  десять
минут. Мы уже подъезжаем к аэропорту. Предупреди, что у нас не все  капсулы.
Одна капсула находится в городе.
   И если нас задержат, то ее разобьют. - Седой отключил телефон.
   - Они сейчас поднимутся, - сказал он. -  Просил  предупредить,  чтобы  вы
ничего не предпринимали. Одна капсула находится в городе.
   - Вы умные люди, - через силу сохранял спокойствие Абуладзе. - Ах,  какие
вы все умные люди! - Он снова, не спрашивая разрешения, поднялся и  пошел  в
буфет. Там по-прежнему стояла молодая женщина, сотрудник МУРа.
   - Закрой с той стороны дверь и уходи, - приказал Абуладзе.
   - У меня приказ, - пожала плечами женщина.
   - Сейчас я даю здесь приказы. Это  не  люди,  девочка.  Это  взбесившиеся
звери. Уходи, очень тебя прошу. - Что-то такое было в его  глазах,  что  она
ему поверила. Кивнула и вышла из-за стойки.
   - Мне закрыть внутреннюю дверь? - нерешительно спросила она. - Или вообще
закрыть буфет?
   - Не надо закрывать, - сказал Абуладзе.
   От волнения он говорил слова с еще большим грузинским акцентом, - они все
равно кушать захотят, дверь сломают. Уходи с черного хода.
   И дверь внутреннюю закрой.
   - Хорошо, - кивнула женщина.
   Абуладзе вернулся в зал. Подошел к сидевшим в креслах людям.
   - Маркин, дорогой мой, - сказал он, обращаясь к своему коллеге, -  возьми
девочек, и уходите отсюда.
   - Каких девочек? - разыграл недоумение Маркин.
   - Наших девочек, подставных,  -  показал  Абуладзе  в  сторону  одетых  в
фирменные  костюмы  сотрудниц  гражданской  авиации  двух  дежурных  молодых
женщин.
   - Не удивляйся, Маркин, - громко сказал он, - Седой мой лучший ученик. Он
хорошо знает, что в таких случаях здесь не оставляют  обычных  дежурных.  Он
уже давно понял, что это подставки. Наши подставки. Он ведь знает,  как  это
делается. Хорошо знает. И не нужно рисковать. Возьми девочек и уходи.
   Маркин поднялся, посмотрел  на  Седого  и  Карину.  Как-то  по-особенному
обидно фыркнул и пошел к дежурным. Через минуту они спускались по лестницам.
В огромном зале осталось только три человека. Полковник  Тенгиз  Багадурович
Абуладзе, бывший старший лейтенант Владимир Хромов  и  его  спутница  Карина
Богданова.
   - Вот мы и остались одни, - вздохнул Абуладзе, снова усаживаясь  напротив
двоих молодых людей. - Раскрой ладошку, девочка, - мягко сказал он, -  никто
у тебя твою бомбу не отнимет. И капсулу  никто  трогать  тоже  не  будет.  А
провод убери. Меня обманывать не нужно. Я уже старый человек.
   Карина взглянула на Седого и раскрыла ладонь, убирая провод.
   - Как же ты решился на такое, Володя? - спросил Абуладзе. - Как  ты  мог!
Ты ведь был мой лучший ученик. Как сына я тебя любил.
   Как мы все радовались, когда ты живой остался! Как мы радовались, узнав о
том, что тебе Героя дали! И вот сейчас здесь, с этими подонками...
   - Я их командир, - прямо сказал Седой, - это я  возглавлял  их  во  время
нападения на колонну.
   - Это я давно уже понял, - опустил голову Абуладзе, глядя вниз, и, словно
размышляя, сказал:
   - Как такое могло случиться? Я  просто  не  понимаю.  Ты  всю  мою  жизнь
сегодня  перечеркнул.  Всю  мою  жизнь.  А  я  тобой  так   гордился!   Всем
рассказывал, что  воспитал  героя,  настоящего  мужчину.  И  ты  стал  таким
человеком!
   - Время, Тенгиз  Багадурович,  -  нервно  сказал  Седой.  Он  наконец  не
выдержал и ввязался в этот обмен репликами, заранее  зная,  что  обречен  на
поражение. Но больше молчать он не мог. - Так получилось, - продолжал он.  -
Ни вы, ни я, никто не виноват. Видно, судьба такая.
   - Ах, Хромов, Хромов! Какая, к черту, судьба! Когда ты  живой  остался  в
Джелалабаде, тогда судьба была. А когда ты бандитом стал, это не судьба. Это
уже ты сам.
   - Может быть, - согласился Седой, - но это уже  произошло.  И  нечего  об
этом говорить. - Он помолчал и добавил:
   - Вы ведь ничего не знаете.
   - А я все вижу. - Абуладзе говорил, делая резкие ударения на  словах.  Он
всегда так говорил, когда сильно нервничал.
   - Ничего вы не видите, - поморщился Седой. - Я  ведь  потом  в  больницах
полгода провалялся. И вышел как раз в восемьдесят третьем. Тогда Андропов  к
власти только пришел. Ну и повсюду порядок взялся  наводить,  значит.  Решил
показать, как жить и работать нужно.
   Абуладзе  молчал.  Он  не  поднимал  головы,   слушая   Седого.   Карина,
почувствовав каким-то неведомым, природным, чисто женским  осмыслением,  что
Седому трудно будет говорить при ней, деликатно встала и отошла в сторону.
   - Мне ведь Звезду в больнице вручили. Из моей роты почти никто в живых не
остался.
   А мне вот Звезду вручили. До Сих пор не знаю, за что. Наверно, за то, что
живой остался.
   А один из моих взводных обе ноги потерял.
   И только орден Красной Звезды получил. Ну, вышел я из больницы. Мне тогда
отпуск дали  и  все  деньги  выплатили.  Ну  мы  и  загуляли.  По-настоящему
загуляли. - Он помолчал, доставая из кармана сигареты. Зная,  что  полковник
не курит, он не стал  предлагать  их  своему  собеседнику,  а,  затянувшись,
продолжал:
   - В общем, драка была в ресторане. Пьяная драка с какими-то ребятами. Так
их тогда называли.
   Нас двое было. А их пятеро. Ну и я, значит, пьяный был. В конце  раскидал
я всех пятерых, а  одного,  самого  настырного,  к  столу  его  же  ножом  и
приколол. - Он снова затянулся. - В Ташкенте это  было.  А  парень  оказался
сыном какой-то местного шишки. Ну судья и постарался. Тут еще и Андропов все
время говорил о дисциплине. Мне дали пятнадцать лет с лишением всех наград.
   - Я слышал, что у тебя были неприятности, - нахмурился Абуладзе, - но мне
говорили, что ты попал под амнистию.
   - Пять раз попадал, - кивнул Седой, - пять раз сбежать пытался, пять  раз
ловили и пять раз под амнистию попадал. А в общей сложности  отсидел  девять
лет. И вышел в девяносто втором. Собрал вещи и приехал  в  Москву,  хотел  с
вами увидеться. Вы помните, что тогда в Москве было?  Реформы  начались.  От
Большого театра до "Детского мира", по всей улице Горького, по всему  центру
стояли люди и что-то продавали. Длинная такая очередь была, как в  кошмарном
сне. Я позвонил в ГРУ, и мне  сказали,  что  вы  уволились.  Ну  тогда  я  и
подумал, что никому не нужен. Мне эта очередь быстро мозги вправила.
   Обратно на работу меня, конечно, никто бы не взял. Девять лет  тюрьмы.  А
делать я ничего не умел. Какой из меня специалист?
   Я ведь после окончания политехнического сразу в армию пошел. И ни  одного
дня не работал.
   Куда мне нужно было идти?  Устроился  я  охранником  к  одному  сопливому
мальчишке.
   Три дня честно проработал.  Выбрасывал  его  мусор,  проституток  к  нему
возил. А потом двинул ему между глаз и ушел. Ну, потом меня быстро нашли. Но
это уже неинтересная история.
   Я ведь так ничего и не научился делать.
   Только убивать. А на это ремесло было много заказчиков. Вот я и  выполнял
их поганью заказы. Так и жил, от  "гонорара"  к  "гонорару".  -  Он  докурил
сигарету и хотел ее по при