ам -- страшно подумать: всякие ползучие и членистоногие. Бр-р!
     Пока переминаюсь на заборе  и раздумываю, издалека раздается автоматная
очередь: кто-то пытается  меня  срезать. Но стреляет он неважно и пули  поют
довольно  высоко. Осторожно  сползаю со стены, и  прокалывая землю  складным
ножом,  углубляюсь  в заросли. Через некоторое время нахожу не  одну,  а две
ракеты. Возвращаюсь по своим следам обратно.
     Штаниной  все-таки  цепляюсь за крючок  МЗП.  Хлопок  сигнальной  мины,
жуткий вой, трассеры! Прибегает злющий подполковник-сапер:
     --  Твое счастье, что  этот  участок  я  вчера не  успел  заминировать.
Попробовал бы отойти на пару десятков метров  правее! И вообще, какого хрена
ты шатаешься по моему минному полю?
     Я на него  не в обиде. От солдат я и так знал,  что на этом участке мин
нет. Когда  все утихомирилось, начинаю колдовать над ракетами: разбирать или
нет?   Кто  ж   этих   ГРУшников   знает,   вдруг  изделие   поставлено   на
необезвреживание?  Колупнешь  крышечку и  бывай  здоров!  Решаю  выстрелить.
Привязав ракеты к козлам для пилки дров, длинным шпагатом из-за угла привожу
их  в  действие:  первая срабатывает как  и полагается осветительной ракете.
Дергаю второй шнурок. Взрыв!
     Опять  набегает народ. Сапер  орет  на меня. Он подумал, что этот идиот
опять полез через забор и подорвался на мине.
     Виноват, не спорю.
     Меня беспокоят  другие мысли.  Когда военнослужащий гибнет в  бою,  его
семье выдается денежное пособие. Например, за майора полагается 1000 рублей.
Хоронят его с музыкой и троекратным салютом. По этому поводу, отправляясь на
боевые, мы иногда подначивали Серегу:
     -- Командир, садись вперед. Случись что, тебя будут хоронить с музыкой.
А нам надо еще дослужиться до майора.
     Сергей  не  спорил  и, посмеиваясь,  послушно  занимал  место  рядом  с
водителем БТР.
     Если смерть  военнослужащего не была связана  с боевыми действиями, его
семье ничего не полагается.
     Конечно,  как  член  комиссии,  я  обязан установить  истинную  картину
происшествия. Но  если эта истина пойдет ребятам  во вред -- я не  колеблясь
уничтожу  вещдоки и буду доказывать всем, что имел место душманский обстрел.
С этой целью я даже привез с собой  из Кабула пару  железок: хвостовые части
82  мм мины и реактивной гранаты ПГ-7В.  Армейцы будут молчать: сработало их
специзделие.
     Вечером переговорил с  кадровиком  Представительства  КГБ.  Он согласен
прикрыть  ребят,  но  просит  подготовить  несколько  других  правдоподобных
версий, поскольку весь городок  знает,  что никакого душманского  обстрела в
новогоднюю  ночь  не  было.  Сажусь  писать справки,  дополняю  их  цветными
рисунками. Излагаю факты:
     -- центр взрыва находился примерно  на  высоте  180 см  от  поверхности
земли;
     -- взорвалась осветительная ракета;
     -- ракета взорвалась в руке погибшего капитана.
     Далее выдвигаю возможные версии:
     -- взорвавшаяся ракета имела заводской дефект;
     -- в корпусе осветительной ракеты находилось взрывное устройство.
     По последнему пункту предполагаю:
     -- сюрприз могли подложить душманы;
     --  сюрприз мог  быть  изготовлен сотрудниками ГРУ для  спецмероприятий
(иначе зачем  простые осветительные  ракеты хранить в сейфе),  но предыдущий
начальник разведточки по какой-то  причине  не поставил в известность своего
преемника.
     А подполковник МВД, не поставив  нас в известность, уже улетел в Кабул.
Странно.
     Номер и  серия второго взорвавшегося специзделия совпадает  с  номерами
ракет армейской бригады, дислоцирующейся возле Кандагарского аэропорта.
     Едем туда. Комбриг дает команду собрать все ракеты этой серии. Их более
ста штук.  Нужно их проверить.  Заниматься  этим в  расположении бригады  не
разрешают. Уезжаем на "Волге"  подальше. Нам выделяют БТР сопровождения. Уже
вечер.  Алый диск солнца на багровом  фоне неба, черные силуэты скал, черная
земля, а на ней серебристые ручейки. Красота-то какая!
     Впереди на  обочине  "бурубахайка".  Бородатые мужики душманского вида,
завидев нашу "Волгу", не спеша  рассредоточиваются по обе стороны  дороги. Я
начинаю нервно  нащупывать пистолет, потому что неделю назад в этих краях из
такой же  "бурубахайки" впарили  в  корму  БТР.  "Духи",  заметив позади нас
далеко  отставший  бронетранспортер,  возвращаются  обратно к  своей машине.
Слава богу, нас не трогают. Подъезжаем к мосту. Привязываем ракеты к перилам
и длинным шнуром из под моста начинаем их запускать.
     Примерно через  час заканчиваем работу. Ни  одна  не взорвалась.  Чтобы
проверить  версию  заводского  брака, даже заклиниваю осветительную ракету в
корпусе,  проткнув  лезвием  ножа   ее   картонную   оболочку  насквозь.  Не
взрывается. Ракета прорывает плотный картон и улетает  вместе с ножом. Я был
неправ, у нас выпускают надежное оружие!
     На другой  день возвращаемся  в  Кабул  и узнаем удивительные  новости:
командование  40-й  Армии о  кандагарском  ЧП в тот  же  час оповестило свое
московское начальство.  Министерство Обороны  в  своей  интерпретации раньше
других  проинформировало об этом  Кремль и  свалило  вину на наших ребят. По
линии МВД подоспело уточнение: "В новогоднюю ночь  1984 года  по  инициативе
сотрудников  КГБ, в  их расположении было  организовано  совместное распитие
спиртных  напитков  домашнего  приготовления,  приведшее  к ЧП  с  летальным
последствием для сотрудника МВД".
     Генеральный  Секретарь Юрий Владимирович Андропов позвонил Председателю
КГБ Чебрикову уточнить детали происшествия, а он первый  раз об этом слышит!
Руководителю Представительства КГБ в Кабуле от него изрядно перепало.
     Кадровик попросил меня согласовать  план дальнейших совместных действий
с  руководством   Кабульского  Представительства  МВД.  Мрачный  милицейский
генерал, молча  выслушав мою  пламенную речь, направил к тому подполковнику,
третьему члену нашей  комиссии.  Подполковник извлек  из сейфа разорванный в
клочья  пиджак  погибшего  капитана с  бурыми  пятнами  запекшейся  крови  и
фотографию,  на которой запечатлены  трое незнакомых ребят возле самогонного
аппарата. Позже я выяснил, что это были советники МВД предыдущего заезда!
     На все мои уговоры  подписать  подправленный протокол, он отказывался и
упорно твердил:
     -- Они занимались распитием спиртных напитков!
     Я озверел и перешел на "ты":
     -- Слушай, мужик! Ты что, Новый год встречал всухую?
     -- Я ракеты не стрелял, -- с обескураживающей простотой ответил он.
     Короче  говоря, в результате  межведомственной грызни пострадала  семья
погибшего  капитана  милиции.  В  этом   плане   все   же  хочется  отметить
положительную   практику   40-й   Армии:   независимо   от  причины   смерти
военнослужащего в Афганистане,  на всех их оформляли документы как на боевые
потери с положенными в таких случаях пособиями.

Глава 14. Операция "Забиулло"
     31  января  1984  года  в Кабуле  я готовился отмечать  свое  32-летие.
Варились  полтушки барана, наготове стояла трехлитровая банка "салимовки" --
крепчайшего  самогона, по рецепту  "Каскада"  гнавшегося местным  дуканщиком
Салимом.  В предвкушении  бешбармака  братва выписывала круги вокруг большой
кастрюли. Но тут возник дежурный офицер и передал мне срочный вызов к шефу.
     Сперва   задание  показалось  простым:  требовалось   срочно  доставить
начальнику  разведотдела 5-го Управления ХАДа  бесшумный пистолет  "Гроза" с
двумя патронами и обучить его пользоваться этой штуковиной. Сыпанув в карман
на всякий  случай пригоршню  спецпатронов,  я завел  "таблетку"  и  поехал к
афганцам.
     Начальник  разведки Рашид,  крутой боевик-"мокрушник",  ждал у  себя  в
кабинете.  Мне было  совершенно  не интересно, кого  это партнеры собираются
пристрелить. К тому же я торопился обратно на пиршество. Быстренько объяснив
Рашиду устройство  и принцип действия  пистолета, я вставил  кассету с двумя
патронами  и, решив продемонстрировать бесшумный выстрел, нажал на спусковой
крючок. Раздался жуткий грохот! Пуля  бабахнула по деревянной книжной полке,
пробила ее, вдребезги разнесла цветочный горшок, отскочила от бетонной стены
и упала  нам  под ноги, вращаясь и  жужжа как  муха.  Распахнулись  двери, в
кабинет  сунулись  перепуганные  афганцы.  Рашид  рявкнул на  них,  и  дверь
мгновенно захлопнулась.
     Я был смущен. Мне следовало сообразить, что  если  по деревянной стенке
даже просто ударить  кулаком, это будет далеко не бесшумно. А  тут -- пулей.
Вышли  на балкон.  Вторую  пуля я всадил в  стену дома.  Громко чмокнув, она
застряла в кирпичной кладке. Опять не то! Сменив кассету, я передал пистолет
Рашиду. Он прицелился в водосточную  трубу дома напротив. Рука его дернулась
-- тут же раздался звон пробитого металла. Да, стрелял он классно!
     Испытания Рашида не вполне удовлетворили, поэтому он  перегнулся  через
перила  и  начал  выискивать подходящую цель. В  поле  его  зрения  попалась
дворняжка,  вертевшаяся возле ног часового у  ворот виллы.  Рашид  тшательно
прицелился. Выстрела слышно не было.  Собачка вдруг взвизгнула,  крутнувшись
на  месте, укусила себя  за  заднюю  лапу  и  рванула  прочь на  трех ногах.
Солдат-часовой  тупо смотрел  ей вслед, ничего  не  понимая.  Рашид  остался
доволен.
     Мы  вернулись  в кабинет. Итак,  прикидывал  я, четыре патрона  мы  уже
израсходовали,   еще   четыре  понадобятся   Рашиду,  чтобы  научить  своего
оперативника,  плюс   еще  четыре  --  оперативник  обучит   агента,  и  два
понадобятся агенту,  чтобы  кого-то  там пришить. Может,  высокое  афганское
начальство  тоже  захочет посмотреть оружие в действии?  Добавим  еще четыре
патрона. Итого я  даю Рашиду  14  патронов,  гильзы  которых он  обязан  мне
вернуть, так как они секретные. Мое руководство распорядилось всего  лишь  о
двух,  я  потрачу  18,  потому  что я  сегодня  добрый,  и  вообще  --  пора
возвращаться, ребята уже заждались.
     Однако Рашид вцепился  в меня мертвой хваткой. Послав нафара в дукан за
водкой,  он  попросил  проконсультировать его.  Не  называя  имен  и  района
операции,  Рашид  в  общих  чертах  описал  ситуацию,  в  которой  предстоит
действовать его агенту-боевику. Мы  засиделись с  ним до двух часов ночи, но
зато  общими усилиями изготовили несколько  мин замедленного действия в виде
обычных  автоматных  рожков  с  патронами,  а  также  "калашников",  который
взорвется, стоит только из него выстрелить.
     Когда я  вернулся в расположение, народ, понятное дело, уже разлегся по
койкам, ковыряя  спичками  в зубах. Доложив по  телефону начальству эзоповым
языком о проделанной работе, я присоединился к компании.
     Но  выспаться  не  дали. Рано  утром  снова  возник дежурный  офицер  и
пригласил  к городскому  телефону.  Шеф,  ничего не  объясняя,  дал  команду
немедленно вылететь вместе с Рашидом в Мазари-Шариф.
     Телефонная сеть Кабула прослушивается, пожалуй, всеми разведками  мира,
поэтому ничего удивительного,  что шеф  ничего не уточнял.  Гадая, что могло
случиться,  я на  всякий  случай прихватил  свой  рюкзак  с  "джентльменским
набором" и поехал в аэропорт.
     Возле ревущего моторами АН-26 скучал Рашид. Мое появление его почему-то
не обрадовало. Довольно  бесцеремонно и даже грубо он  спросил, какого хрена
мне  тут  надо.  Вот  те  на!  Я-то  думал,  моя  командировка  с партнерами
согласована! Пришлось импровизировать на ходу: мол, начальство, услышав, что
были  изготовлены  взрывные устройства,  отправило  меня  как бы  заложником
собственных бомб. Вдруг рванет в воздухе? Афганцы станут обвинять чекистов в
предумышленной диверсии. Так  что  я -- в Мазари-Шариф  и первым  же  бортом
вернусь обратно. Рашид успокоился.
     В Мазари-Шарифе мы сразу  отправились в территориальное управление ХАД,
где нас ожидал  сам доктор Баха. Увидев меня, нахмурился. На пушту, довольно
резким тоном заговорил с Рашидом. Выслушав ответ, смягчился, затем обратился
ко  мне по-русски, поблагодарил  за проделанную работу и  отпустил восвояси.
Меня  подбросили в  расположение зональной группы  отряда  "Омега", где  я и
остался дожидаться рейса на Кабул.
     Ночью  где-то совсем  рядом  начался  бой:  ухали  гранатометы, трещали
автоматы.  Я  потянулся  было за  стволом,  но  ребята  остались  совершенно
безучастны к творившемуся на улице и популярно объяснили, что такая пальба у
них -- дело обычное, не то что у нас, кабульских конторских крыс.
     На другой день до обеда  я загорал на  балконе. Затем объявился Рашид и
предложил  посетить  местный  базар.  Мои  коллеги  не  рекомендовали  такую
прогулку, поскольку власть в городе лишь до 12-ти дня была  у наших, а после
полудня  и до  раннего утра  переходила к "духам". Но мы  все-таки двинули в
город. Рашид  -- сукин сын! -- в самых  людных местах демонстративно затевал
со  мной  беседы  по-русски.  Сразу  десятки  враждебных глаз  с  удивлением
начинали ощупывать  меня. Мурашки по  коже!  Я  хоть и без автомата,  но под
авиакурткой  всегда носил внушительный арсенал: на  четыре часа скоротечного
боя, как любил говаривать Ваня Кулешов. И все-таки...
     Весь взмокший,  я благополучно возвратился в "Омегу" и зарекся от таких
опрометчивых поступков.
     Наступила ночь. Около 23-х неожиданно опять приехал  Рашид:  приглашает
доктор  Баха.  Прихватив  свой "тревожный  рюкзак" и  автомат  сел к нему  в
машину.
     В кабинете  сидели  трое: Баха, начальник  местного  управления  ХАДа и
начальник политотдела  афганской  армии  зоны "Север". Представив  нас  друг
другу, Баха обратился за советом:
     --  Как  защитить  двух  экспертов  ООН по  правам  человека,  проездом
оказавшихся  в  Мазари-Шарифе? Они  поселились  в  отеле  в  центре  города.
Моджахеды,   прознав   об   этом,   решили   ночью   захватить   их,   чтобы
продемонстрировать  всему миру свою силу.  Вся  афганская  армия и советские
части   задействованы   в  широкомасштабной   операции   против   душманской
группировки  войск командующего фронтом ИОА Забиулло  в ущелье  Мармоль. Для
охраны ООНовцев местное управление ХАДа смогло наскрести  всего  40  бойцов:
поваров, шоферов и  прочего обслуживающего персонала,  которые, ясное  дело,
разбегутся при первом выстреле. Что вы, товарищ Бек, могли бы посоветовать?
     Я  спросил,  известна ли  численность душманов, собирающихся  проводить
операцию, и из какого района города  они будут выдвигаться? Баха сказал, что
моджахедов будет человек 25, а расположились они  сейчас на северной окраине
Мазари-Шарифа. Вооружение -- автоматы и гранатометы.
     Изучив  карту города на стене,  я ткнул пальцем  в перекресток севернее
отеля, миновать который "духи" никак не могли:
     -- Здесь надо устроить засаду.
     Баха возразил:
     -- Понадобится примерно 120 бойцов, а где их взять?
     Я покачал головой:
     -- Зачем 120? Хватит нас с Рашидом.
     Развязав рюкзак, я вытащил ночной прицел  и  пристегнул  к своему АКСН.
Достал  две мины направленного  действия  МОН-50, электропровода и подрывную
машинку ПМ-4.
     --  Рашиду следует  выдать пулемет ПК, с  лентой на  250  патронов,  --
добавил я.
     План  был  таков: мы  с  Рашидом  под  покровом  темноты  доберемся  до
перекрестка, установим  мины,  и,  спрятавшись за дувалом,  в  ночной прицел
будем  наблюдать  за обстановкой. При появлении "духов" дождемся,  когда они
приблизятся  метров  до  20-30,  и  нанесем  удар  МОНками.  Каждая  из  них
нашпигована  550  стальными  шариками:  они как картечью  сметут  душманский
отряд.   Рашид  из-за  угла  будет   строчить   из  пулемета  трассирующими,
подсвечивая мне, а я под  шумок одиночными выстрелами прицельно выберу  тех,
кто еще  шевелится.  Затем сразу же -- ноги в руки, и даем деру. Длиться бой
будет максимум минуту-полторы.
     Двое афганцев  напряженно вслушивались,  не  понимая  по-русски. Доктор
Баха перевел им. В наступившей тишине они в изумлении уставились на меня.
     Тишину нарушил Баха:
     -- Я пойду с вами!
     -- Ну уж нет, товарищ доктор, вам туда нельзя.
     Снова подумав, Баха заявил:
     -- Я не имею  права  рисковать вашей жизнью, поэтому засаду отменяю.  А
вот могли бы вы,  товарищ Бек, одолжить свой автомат Рашиду? Он подежурит на
крыше отеля. Кстати, можно ли из него в темноте попасть в голову с дистанции
примерно 100 метров?
     Я  ответил,  что автомат пристрелян с  ночным  прицелом на  400 метров.
Повернулся к Рашиду:
     -- Ты пользовался когда-нибудь такой штукой?
     Он отрицательно мотнул головой.
     --  В  таком  случае, разрешите,  товарищ доктор,  мне  пойти вместе  с
Рашидом! -- сказал я.
     Баха вдруг легко согласился.
     Мы  с  Рашидом вернулись  к  нашим  ребятам  из  "Омеги". Я нырнул  под
кровать, вытащил  ящик с патронами, начал пересыпать  бумажные пачки себе  в
рюкзак.  Положил  туда  же  несколько  гранат,  а  мины  МОН-50  оставил  за
ненадобностью.
     Ребята мрачно наблюдали за моими приготовлениями:
     -- Куда это ты собрался, браток?
     Я объяснил суть дела. Старший группы заявил:
     -- Я не имею права тебя отпускать!
     --  А  я тебе  не  подчиняюсь! -- огрызнулся  в  ответ,  и  соврал, что
выполняю личное указание шефа.
     На  стареньком   раздолбанном  УАЗике,  нервно  озираясь  по  сторонам,
афганский водитель подбросил до гостиницы,  и  тут  же умчался.  У входа под
одиноким фонарным столбом, ярко освещенный,  стоял допотопный БТР-40, по оси
вросший в землю. Внутри маячили  каски нескольких солдат. Сиротливо торчащий
ствол пулемета СГМБ почему-то вызывал жалость. От окаменевших фигур афганцев
веяло  чувством безысходности.  Тишина. Рашид  с моим  автоматом, следом я с
рюкзаком,  протопали мимо БТР в  вестибюль гостиницы. Солдаты нас в  упор не
заметили.  Холл  был пуст.  Матерясь  по-русски, Рашид  начал  пинать двери,
наконец вытащил из-за вешалки насмерть перепуганного администратора:
     -- В каком номере остановились американцы?
     -- Какие американцы? -- лепечет администратор.
     --  Обыкновенные!  Один негр и  один  белый.  И кто их сопровождает? --
Рашид для убедительности потыкал его автоматом в живот. Это подействовало, и
скоро  мы  знали  все, что было  нужно. Поднялись на второй  этаж  и зашли в
комнату по соседству с  той, в  которой ночевали ООНовцы.  Там мы обнаружили
афганца в национальной одежде. Это был начальник 4-го отдела 5-го Управления
ХАДа, отвечавший за безопасность на транспорте.
     Первым делом мы отыскали лестницу и приставили ее к  люку, ведущему  на
плоскую крышу  отеля.  Затем  вернулись в номер и  разложили на  койках свой
арсенал.
     Я хлопнул Рашида по плечу:
     -- По-моему,  я  сегодня  у тебя  в гостях!  Война войной,  а  ужин  по
распорядку!
     Рашид намек  понял,  нажал кнопку  на  стене. Возник  могучий волосатый
детина.
     --  Бача, принеси  нам что-нибудь поесть  и  выпить!  --  барским тоном
распорядился  мой спутник.  Пока Рашид ему еще  что-то  втолковывал, верзила
мрачно косился  на кровать: наверное, впервые видел автомат с таким огромным
и страшным прицелом.
     Вскоре он вернулся с подносом, на котором  высилась целая гора жареного
мяса и свежей зелени. Поставил на стол прохладную литровую бутыль экспортной
"Столичной".
     Вскоре водка и закуска кончились.  Было уже далеко за полночь. На улице
стояла звенящая тишина, даже собаки  не тявкали. Похоже, своим появлением мы
распугали всю округу. А ведь еще вчера здесь все бухало и грохотало!
     Пора было укладываться спать. Мы с  Рашидом заняли две крайние койки, а
собутыльника уложили на матрасе на полу. Пистолет с патроном в патроннике на
всякий случай,  сунул  под  подушку.  Лег на левый  бок,  лицом  к афганцам.
Выключили свет.
     Через полчаса левый  бок  затек, все тело заныло. Тогда я  взял гранату
Ф-1,  сунул  ее  между ног, разогнул  усики  чеки  и,  повернувшись  к своим
приятелям спиной, погрузился  в чуткий сон, изредка ласк