ьности участника[141]. Поэтому я предпочитал не 
делиться своими впечатлениями...
Как участнику мне точно так же стало ясно, что если бы я мог повлиять на 
западную политику, это значительно перевесило бы всю мою деятельность, связанную 
с фондами. Таким образом, две мои ипостаси слились в одну, и я решил, что не 
только возможно, но и необходимо заявить о своих взглядах.[142] Отсюда — мое 
решение написать эту книгу...
            Задача не так невыполнима, как может показаться. Писать — это и 
значит действовать, признаем мы это или нет, возможно, полезнее для дела 
признать, что я и участник, и наблюдатель одновременно, чем пытаться сохранить 
искусственное различие между ролями.
Всю сознательную жизнь меня занимали отношения между наблюдателем и участником, 
и я изучал их в различных контекстах. В результанте сформировалась некая 
философия которой я следовал сначала в качестве финансиста, а потом и участника 
истории...
            Я вошел в контакт с целым новым направлением научной мысли, которое 
носит различные названия: теория сложных систем, самоорганизующиеся эволюционные 
системы, теория хаоса. Это направление мне показалось более родственным моему 
типу мышления, чем традиционная философия...
            Философия необходима, чтобы объяснить как мои действия участника, 
так и мои взгляды наблюдателя... Она должна послужить основой не только для моих 
объяснений и предсказаний, но также и политики, которую я собираюсь 
пропагандировать. 
Интересно, что теоретическая схема, которая мне нужна, чтобы поместить 
современную историческую ситуацию в некую перспективу, совпадает с той 
конструкцией, которую я предложил в "Бремени сознания"[143]. Там я пытался 
противопоставить две социальные системы — открытое и закрытое общества. Я 
утверждал, что каждой социальной системе соответствует[144] особый тип мышления. 
Критический тип мышления соотносится с открытым обществом, а традиционный, или 
догматический, тип мышления соответствует закрытому обществу. Каждая социальная 
система несовершенна, каждой чего-то недостает - чего-то,   что можно найти 
только в противоположной системе. Таким образом, нужно[145] делать действительно 
непростой выбор между двумя принципами социальной организации. Мы переживаем 
особенный момент в истории, момент выбора. От того, какой выбор мы сделаем, во 
многом будет зависеть будущее человечества. 
24 ноября 1989 г.»
«Глава II.   Теоретическая схема
Стр.51. «Схема, которую я хотел бы предложить, состоит из двух моделей общества. 
У каждой модели есть два аспекта: один характеризует мышление и представления 
людей, другой отражает действительность. Эти два аспекта взаимодействуют по 
рефлексивной модели, а именно: способ мышления оказывает влияние на события и 
наоборот, причем это всею лишь влияние, но не настоящее взаимодействие между 
ними. 
Модели построены на двух спаренных понятиях, понятии неопределенности и 
изменения. Связь между ними устанавливается путем определения изменения как 
понятия, исключающего все, что предсказуемо. (Это означает, что только те 
события, появление которых нельзя предсказать на основе имеющегося знания, могут 
считаться изменением....
Изменение — это абстракция. Оно не существует само по себе, но всегда в 
сочетании с некой сущностью, которая находится в процессе изменения или 
подвержена изменению. Конечно, эта сущность также является абстракцией, она не 
существует независимо. Реально существует только изменяющаяся сущность, которую 
человек в своем поиске такого-то смысла в этом непонятном мире расчленяет на, не 
абстракции — сущность и изменение. Здесь мы будем рассматривать не реальные 
изменения, которые происходят в действительности, а изменение как понятие. 
Необходимо иметь в виду, что для изменения как понятия требуется абстрактное 
мышление. Понимание того, что происходят изменения, возможно для типа мышления, 
который характеризуется использованием абстракций. Отсутствие этого понимания 
связано с отсутствием способности к абстрактному мышлению. Основываясь на 
понятиях изменения и неопределенности, можно выделить два типа мышления. В 
отсутствие изменения разум работает только с одним наборам обстоятельств: тех 
обстоятельств, которые существуют сегодня. То, что происходило в прошлом и что 
будет происходить в будущем, идентифицируется с тем, что имеется в настоящий 
момент. Прошлое, настоящее и будущее формируют единство, и весь диапазон 
возможностей сводится к одной конкретной формулировке: все таково, как оно есть, 
потому что иначе и быть не может. Этот принцип значительно упрощает задачу 
мышления; разуму нужна  только конкретная информация, и все усложняющие моменты, 
связанные с использованием абстракций, могут игнорироваться. Я буду называть 
этот способ[146] мышления традиционным.
Теперь давайте обратимся к изменяющемуся миру. Человек должен научиться мыслить 
в категориях не только реально существующего, но и того, что могло бы быть. В 
этом случае анализу подлежит не только сущее, но и бесконечный ряд возможностей. 
Каким образом этот бесконечный ряд может быть сокращен до обозримых размеров? 
Только путем применения обобщений, дихотомий и других абстракций. Что касается 
обобщений, то чем они глобальнее, тем больше это упрощает дело. Лучше всего 
представить мир в виде общего уравнения, где настоящее представлено в виде 
определенного единичного набора постоянных величин. Меняйте эти постоянные, и то 
же уравнение можно будет применять ко всем прошлым и будущим ситуациям. Работая 
с общими уравнениями этого типа, нужно быть готовым принять любой набор 
констант, которые им соответствуют. Другими словами, все должно считаться 
возможным, пока не доказано, что это невозможно. Я буду называть это критическим 
типом[147] мышления. 
Традиционный и критический типы мышления основываются на двух противоположных 
принципах. Однако каждый из них дает внутренне последовательное представление о 
действительности. Как это может быть? Это возможно только в случае, если одним 
из них дается искаженное представление. Однако это искажение может быть и не 
столь большим, как в случае одного и того же набора условий, так как в 
соответствии с теорией рефлексивности условия непременно подвергаются влиянию 
преобладающего типа мышления. Традиционный тип мышления ассоциируется[148] с 
типом общества, который я буду называть органическим обществом, критический тип 
— с открытым обществом.
Насколько тесно господствующая форма общества должна соотноситься с 
господствующим типом мышления - один из вопросов, который нам необходимо 
поставить в процессе построения наших теоретических моделей. Даже если 
социальные условия позволяют мышлению участников влиять на себя, существуют 
другие стороны действительности, на которые не так легко воздействовать. Природа 
особенно упряма в этом отношении. Она никак не хочет подчиняться желаниям людей, 
как люди уже имели шанс заметить в ходе истории. Таким образом, каждый тип 
мышления должен обладать механизмом, который позволял бы разбираться с 
явлениями, которые не соответствуют свойственному ему представлению об 
изменении. Это еще один вопрос, требующий рассмотрения. Очень существенно, что 
каждая модель имеет недостаток, который, как правило, очевиден нам, даже если он 
не очевиден участникам ".
            Теперь позвольте мне перейти к построению моделей. Фактически я уже 
сделал это около тридцати лет назад в неопубликованной рукописи "Бремя 
сознания", которую я здесь уже упоминал. Так как передо мной стоит задача 
написать эту книгу очень быстро, по возможности не отставая от событий, мне 
приходится списывать у себя самого. Когда я в конце пятидесятых впервые взялся 
за разработку этой теоретической схемы, казалось, что скорее открытые общества 
Запада не устоят против нажима тоталитаризма, чем откроются закрытые общества в 
рамках "советской империи". Я не старался изменить угол зрения — в конце концов, 
предполагается, что теоретическая схема должна быть истинна для всех времен. Ее 
актуальность для сегодняшнего дня будет рассмотрена ниже. 
Традиционный тип мышления
Все таково, каким было всегда, следовательно, по другому быть не может[149]. Это 
можно[150] считать центральным догматом традиционного типа мышления. Его логика 
несовершенна: в самом деле, в ней заключен некий внутренний дефект, который 
можно ожидать и в наших моделях. Тот факт, что центральный принцип и неистинен, 
и нелогичен, раскрывает важную черту традиционного типа мышления: уровень его 
критичности и логичности не соответствует нашим представлениям. Логика и другие 
способы ведения дискуссии полезны, только когда есть альтернатива, когда нужно 
делать выбор.
Неизменное общество характеризуется отсутствием альтернатив. Есть только один 
набор условий, данных разуму: то, что существует в настоящий момент. Конечно, 
можно вообразить какие-то альтернативы, но они выступают скорее в качестве 
сказок, так как нет пути к их достижению[151].
В подобных обстоятельствах правильнее всего будет принимать все таким, каким оно 
представляется. Поле для размышления, абстрактного теоретизирования и критики 
ограничено. Главная задача мышления — не спорить, а находить способы примирения 
с существующим положением вещей — задача, для решения которой нужны ну разве что 
самые примитивные обобщения. Это значительно  «облегчает» людям жизнь. В то же 
время это лишает их более изощренных инструментов мышления. Их представление о 
мире неизбежно примитивно и искажено... 
            Это можно продемонстрировать, рассмотрев то, как используется язык. 
Когда мы называем что-то, мы тем самым как бы вешаем ярлык. Когда мы мыслим в 
конкретных категориях, всегда существует некая "вещь", которой соответствует 
имя, и мы можем попеременно использовать имя и вещь: мышление я действительность 
имеют одинаковую протяженность но времени и в пространстве. Только если мы 
мыслим в абстрактных категориях, то начинаем давать название вещам, которые не 
существуют  независимо от нашей номинации. Нам может казаться, что мы все еще 
вешаем ярлыки на "вещи", а на самом деле эти "вещи" обрели существование 
исключительно благодаря нашим ярлычкам: ярлычки вешаются на то, что породило 
наше мышление. Именно в этой точке мышление и действительность расходятся[152].
Так как традиционный тип мышления ограничивается конкретными категориями, он 
избегает[153] этого разделения. Но ему приходится дорого платить за свою 
сверхупрощенность. Если не проводится различение между мышлением и 
действительностью, как можно различить истинное и ложное? Можно отвергать только 
те утверждения, которые не соответствуют господствующей традиции. Традиционные 
взгляды должны приниматься автоматически, потому что нет[154] никаких 
критериев[155] для их оспариванья  и отбрасывания. То, каким видится мир, есть 
то, каков он в действительности: традиционный тип мышления не способен[156] 
проникнуть глубже. Он не умеет[157] устанавливать причинные взаимоотношения 
между различными проявлениями, потому что они могут оказаться либо истинными, 
либо ложными; если они окажутся ложными, это означает, что существует 
действительность, независимая от нашего мышления, и сами основы традиционного 
типа мышления будут[158] подорваны. Однако, если мышление и действительность 
рассматривать как идентичные, на все можно найти объяснение. Существование 
вопроса без ответа уничтожило бы единство мышления и действительности точно так 
же, как и существование истинного и ложного[159] ответов.
            К счастью, возможно объяснить мир, не обращаясь к законам 
причинности. Все сущее следует своей природе, своему естеству. Поскольку нет 
различения между естественным и сверхъестественным, все вопросы можно 
замечательно разрешить, если наделить объекты неким духом, чьим воздействием и 
объяснять все явления и события, и таким образом исключить возможность 
внутренних противоречий. Окажется, что большинство объектов находится под 
влиянием подобной силы, потому что в отсутствие законов причинности почти все 
свойства и проявления будут характеризоваться случайностью, произвольностью.
            Когда не проводится различие между мышлением и действительностью, 
объяснения одинаково безапелляционны независимо от того, основаны они на 
наблюдении или на иррациональной вере. Дух дерева точно так же существует, как и 
его материальное выражение, при условии, что мы в это верим. А подвергать 
сомнению наши мнения и убеждения у нас нет оснований: наши предки верили[160] в 
то же самое. Таким образом, традиционный тип мышления с его примитивной 
гносеологией может легко привести к убеждениям, которые совершенно не имеют 
ничего общего с действительностью.  
            Вера в духов и в их магические способности фактически означает 
признание, что окружающий мир не подчиняется нашему контролю. Это отношение 
вполне естественно для неизменного общества. Если люди бессильны изменить мир, в 
котором они живут, им надо смириться со своей судьбой. Склоняясь перед властью 
духов, которые управляют миром, они могут пытаться, их умилостивить, искать их 
благосклонности; но они ни в коем случае не должны пытаться проникать в тайны 
мироздания. Даже если бы им удалось обнаружить причины некоторых явлений, знание 
не принесет никакой практической пользы, если только они не захотят изменить 
условия своего существования, что совершенно невероятно. Единственное, что 
как-то движет  научный поиск в этих условиях, — праздное любопытство. И как бы 
ни было сильно стремление к познанию, страх разгневать духов надежно удерживает 
от него. Таким образом, люди чаще всего не думают о причинных связях. 
В неизменном обществе социальные условия неотличимы от природных  явлений. Они 
определяются традицией, и как не в силах человеческих изменить окружающий мир, 
не поддаются человеку и социальные условия. Традиционный тип мышления не в 
состоянии увидеть[161] различие между общественными и природными законами. 
Поэтому то же отношение униженного смирения требуется по отношению к обществу, 
как и по отношению к природе.
Мы увидели, что традиционный тип мышления не способен различать мышление и 
действительность, истину и ложь, общественные и природные законы. Если мы пойдем 
дальше, можно найти другие недостатки этого типа мышления. Например, 
традиционный тип мышления имеет очень смутное представление о времени: прошлое, 
настоящее и будущее обычно сливаются. А без подобных категорий ведь нельзя 
обойтись. Оценивая традиционный тип мышления с высоты нашего знания, мы находим 
его неполноценным. Однако он не так уж негоден для условий, в которых действует. 
В действительно неизменном обществе он прекрасно выполняет свою функцию: 
содержит всю необходимую конкретную информацию, избегая в то же время лишних 
сложностей. Он предоставляет простейший путь рассмотрения простейшего мира. Его 
основной недостаток заключается не в отсутствии изощренности, но в том, что та 
конкретная информация, которую он предоставляет, хуже той информации, которую 
можно получить при помощи других подходов. Это очевидно для нас, осененных более 
совершенным знанием. Это может никак не затрагивать тех, у кого нет другою 
знания, кроме традиции; но от этого вся структура[162] становится очень уязвимой 
для внешних воздействий. Конкурирующая система мышления может уничтожить 
монопольное положение существующих убеждений и способствовать их критическому 
пересмотру. Это будет означать конец традиционного типа мышления и начало 
критического типа.
            
Вероятна также ситуация, когда традиционному способу мышления приходится 
бороться с трудностями, которые он сам же и породил. Как мы увидели, по крайней 
мере часть господствующих верований непременно ложна[163]. Даже в примитивном и 
неизменном обществе иногда происходят необычные события, которым надо дать 
объяснение. Новое объяснение может вступать в противоречие со старым, 
официальным, и борьба между ними может взорвать восхитительно простую структуру 
традиционного мира. Однако вовсе не обязательно, чтобы традиционный тип мышления 
рушился, когда происходят перемены в условиях существования. Традиция 
исключительно гибка[164] и подвижна, пока ей не угрожают альтернативы. Она 
включает в себя все общепризнанные объяснения по определению. Как только 
появляется[165] новое общепризнанное объяснение, оно автоматически становится 
традиционным, и, поскольку размыта граница между прошлым и настоящим, оно будет 
восприниматься так, как будто существовало от века. Таким образом даже 
изменяющийся мир может[166] достаточно долгое время казаться неизменным.
Следовательно, можно видеть, что в простом и относительно неизменном мире 
традиционный тип мышления может бесконечно долго удовлетворять потребностям 
людей, но если люди получают доступ к иному, отличному типу мышления или если 
возникает более сложная ситуация, этот мир может рухнуть.
            Традиционные верования могут быть способны сохранить свое 
господствующее положение в конкуренции с другими идеями, особенно[167] если их 
поддерживают при помощи силы. В этих обстоятельствах, однако, тип мышления 
больше не может рассматриваться как традиционный. Ведь провозгласить, что все 
должно быть таким, каким всегда было, это не то же самое, что внутренне в это 
верить. Для того чтобы защищать подобный принцип, нужно оставить одну только 
точку зрения и объявить ее единственно правильной, уничтожив все остальные. 
Традиция может послужить пробным камнем для определения того, что приемлемо, а 
что нет, но она больше не может быть тем, чем была для традиционного типа 
мышления — единственным[168] источником знания. Чтобы отличать 
псевдотрадиционное от действительно традиционного, я буду называть первое 
«догматическим типом мышления». Этот вопрос будет рассмотрен в отдельном 
разделе.
Органическое общество
Как мы убедились[169], традиционный тип мышления не различает общественные и 
природные законы: общественный строй считается таким же неизменным, как и весь 
окружающий мир. Отсюда исходным в неизменном обществе является социальное целое, 
а не составляющие его индивиды. В то время как общество полностью определяет 
существование своих членов, последние не имеют права голоса в определении 
характера общества, в котором они живут, потому что за них все определила 
традиция. Это не означает, что имеется противоречие--интересов между личностью и 
целым, при котором личность неизбежно должна быть проигрывающей стороной. В 
неизменном обществе индивид, как таковой, вообще не существует, более того, 
социальное целое — это не абстрактная идея, которая противоречит идее личности, 
но определенная целостность, которая включает в себя всех членов. Дихотомия 
социального целого и личности, как и многие другие, является результатом нашей 
привычки пользоваться абстрактными категориями. Для того чтобы понять 
целостность, которая характеризует неизменное общество, мы должны отбросить 
некоторые наши укоренившиеся стереотипы мышления, и особенно наше понятие 
личности.
Личность — это абстрактное  понятие, и, как таковому, ему нет места в неизменном 
обществе. Общество состоит из людей, каждый из которых обладает способностью 
мыслить и чувствовать. Внешне они сильно различаются по своему жизненному 
положению. Им даже в голову не может прийти, что они в некотором смысле 
взаимозаменимы.
Точно так же, как не существует личность как абстракция, социальное целое 
существует не как абстракция, а как действительный факт. Единство неизменного 
общества можно сравнить с единством живого организма. Члены неизменного общества 
— это его различные органы. Они не могут жить вне общества, а внутри общества 
для каждого из них есть только одна ниша, ячейка — та самая, которую они 
занимают. Функции, которые они выполняют, определяют их права и обязанности. 
Крестьянин так же сильно отличается от священника, как желуд