ледующего дня понял,
что выполнит свое обещание только наполовину: от себя отпустит,  но  свободы
ей  не  видать.  Канителиться  с ней, чтобы получить выкуп, не имело смысла.
Таскай ее с места на место, следи, чтобы у нее был "товарный" вид, чтобы  ее
кто-нибудь  не  трахнул...  Конечно, можно было попробовать, но тут позвонил
Лом и  сообщил,  что  покупатель  не  согласен  с  условиями,  предложенными
Мушмакаевым,  и  настаивает  на  личной встрече. Это особенно настораживало.
Однако упускать деньги тоже не хотелось, и Мушмакаев решился на старый,  как
мир  трюк: замарать покупателя так, чтобы тот даже при самом большом желании
не смог отмыться перед русскими.
     В дверь постучали.
     -- Кто? --  недовольно  буркнул  Мушмакаев.  Он  не  любил,  когда  его
отрывали от размышлений.
     В комнату заглянул Удди.
     -- Чего тебе?
     -- С тобой хочет поговорить Харон.
     -- Так пусть зайдет.
     -- Он не один.
     -- А с кем?
     -- С мужиком каким-то.
     -- Хорошо, пусть сначала зайдет один.
     Надо  сказать,  что,  когда  Савелию  показалось,  что  Гадаев о чем-то
недоговаривает, он не ошибся. Но Михаил относился  к  той  категории  людей,
которые, прежде чем сообщить новость, все должны проверить от и до.
     Михаил встретился с неким человеком по имени Тамерлан. В свое время Яса
Гадаев  спас  его  честь,  и  теперь  Тамерлан был должником тейпа Гадаевых.
Михаил  выяснил,  что  тот  связан  с  людьми  Мушмакаева.  Встретившись   с
Тамерланом, он прямо сказал, что Яса погиб от рук его "приятелей".
     Тамерлан  Умаров  рос  в  семье, где было одиннадцать детей. У него был
абсолютный слух, и ему прочили всемирную славу музыканта. Он писал стихи,  и
учитель  литературы  уверял  родителей,  что  их сын -- чеченский Пушкин. Он
решал в уме сложнейшие задачи, и учитель математики утверждал, что  Тамерлан
--  чеченский  Лобачевский. Но его способности только раздражали окружающих.
Над  ним  смеялись,  потом  стали  бить.  В  школе  он  получал  тумаки   от
одноклассников,  на  улице  --  от  соседских  мальчишек,  дома  его  ругали
родители. Из него буквально выбивали все его таланты, и в  конце  концов  им
это удалось. Тамерлан стал таким, как все. Но остался честным и справедливым
и попрежнему раздражал многих.
     После  школы  он  ушел в армию, но и там оказался белой вороной. Его не
любили ни солдаты, ни офицеры. Единственный  человек,  который  относился  к
нему  по-доброму,  был  его  земляк,  чеченец  Михаил  Гадаев. Когда их роту
послали в Афганистан, Тамерлан получил от кого-то из своих пулю  в  спину  и
истек бы кровью, если бы Михаил не вынес его на себе с поля боя.
     Они  вернулись из Афганистана, и пути их разошлись: Михаил перебрался в
Москву, а Тамерлан остался на родине. Парень, подстреливший его, натворил  в
России  дел  и  сбежал в Чечню. Встретив Тамерлана, он испугался, что давняя
история выплывет наружу, и распустил слух, что Тамерлан в Афгане  струсил  и
побывал  в  плену  у "духов". И что даже пулю в спину получил, когда бежал с
поля боя.
     Тамерлан мгновенно опять стал изгоем. Отчаявшись что-либо доказать,  он
позвонил  в  Москву и попросил помощи у Михаила. Гадаев немедленно приехал и
обратился к своему дяде, старейшине  тейпа.  На  общем  сходе  Тамерлан  был
оправдан, и Михаил, уверенный, что справедливость восторжествовала, вернулся
в  Москву.  Однако  гонения продолжались, и тут на беду Тамерлану встретился
Харон. Трудно понять, как ему удалось уболтать парня, но только  вскоре  тот
стал  правой  рукой Харона. Впервые за свою жизнь Тамерлан почувствовал, что
его боятся.
     Узнав об этом, Михаил не поверил. Он был убежден, что его друг  не  мог
пасть так низко, что его еще можно спасти.
     Они встретились.
     -- Опять воюешь? -- с насмешкой спросил Михаил.
     -- Продолжаю, -- чуть смущенно ответил Тамерлан и опустил глаза.
     -- Значит, и убиваешь?
     -- Иногда приходится.
     -- И нравится тебе такая жизнь?
     --  Мне пути назад нет! -- Тамерлан поднял глаз", и Михаил увидел в них
усталость и пустоту.
     -- У каждого человека есть возможность  вернуться  назад,  --  возразил
Михаил.
     --  Со  мной все кончено, -- отмахнулся Тамерлан. -- Лучше скажи, чем я
могу тебе помочь. Ты же искал меня не для  того,  чтобы  наставить  на  путь
истинный?
     --  Хорошо, пока отложим этот разговор. А помощь твоя мне действительно
нужна.
     -- Слава Аллаху! Наконец-то я смогу  вернуть  тебе  долг.  --  Тамерлан
улыбнулся. -- Говори, что я должен сделать.
     --  Это  может быть связано с теми людьми, с которыми ты сейчас по одну
сторону окопа. -- Михаил прямо посмотрел ему в глаза.
     -- Даже если ты попросишь  убить  моего  "благодетеля"  Харона,  я  это
сделаю! -- убежденно ответил Тамерлан.
     -- Об этом я тебя не прошу. Мне нужно попасть в окружение Мушмакаева.
     --  Мушмакаева?  --  В  глазах Тамерлана мелькнул страх. -- Я к нему не
вхож.
     -- Зато твой "благодетель" вхож.
     -- Да, через него можно... Но ты понимаешь, чем рискуешь?
     -- Конечно, понимаю. Но я также понимаю, что  долги  надо  платить!  --
Михаил скрежетнул зубами.
     -- Я не отказываюсь!
     -- Я не о тебе. Ты знаешь, что дядю Ясу убили?
     --  Убили?! -- растерянно воскликнул Тамерлан. -- Я слышал, что он умер
в больнице...
     -- Его убили в больнице люди Мушмакаева. У меня есть доказательства.
     -- О, Аллах... -- простонал Тамерлан. -- Такого человека... Я  поговорю
с Хароном. Слушай, а я могу тоже участвовать в твоем деле?
     -- Каком?
     -- Ты же хочешь отомстить за смерть дяди Ясы, так?
     -- Пока мне нужно только попасть в окружение Мушмакаева, а дальше видно
будет. -- Михаил хотел бы верить старому другу, но не имел права, потому что
был не один и не мог рисковать чужими жизнями.
     Тамерлан в упор посмотрел на Михаила.
     --  Ты поможешь мне?.. Я имею в виду -- выбраться из этой трясины? -- В
его глазах, была такая надежда, что Гадаев не мог отказать.
     -- Постараюсь.
     -- Тебе, наверное, на роду написано спасать меня.
     -- Мне это не трудно. -- Михаил улыбнулся.
     -- Ты у кого остановился?
     -- У Зилаутдиновых.
     -- Я приду туда за тобой часа черед полтора.
     Ровно через полтора часа Тамерлан зашел за Михаилом.
     -- Сними-ка шапку, -- попросил он, когда они вышли из дома. --  Хорошо,
что  ты  так коротко стрижен. Я сказал Харону, что ты мой друг еще с Афгана,
только что от "Хозяина", восемь лет отсидел за  убийство  мента,  попал  под
амнистию  как  ветеран-"афганец" и вышел по двум третям. -- Тамерлан говорил
быстро и четко. -- Что ты хочешь мстить "неверным". Это для него главное.
     -- А если он документ какой-нибудь попросит?
     -- Здесь не паспортный стол, --  усмехнулся  Тамерлан.  --  Я  --  твой
документ. Между прочим, Харон хочет представить тебя Мушмакаеву.
     -- И мы прямо к нему поедем?
     -- Ну да. -- Тамерлан пожал плечами.
     -- Ну, друг, ты даешь!
     -- Как бы мне не пожалеть об этом.
     -- Не понял, -- нахмурился Михаил.
     -- Случись что с тобой -- никогда себе не прощу. Ага, вот и сатана.
     Они увидели Харона и подошли к нему.
     --  Это один из самых талантливых полководцев Ичкерии Харон Таштамиров,
а это -- мой самый лучший друг Михаил Гадаев, -- познакомил их Тамерлан.
     -- Друг моего друга -- мой друг, -- по-чеченски сказал Харон.
     -- Так хотел сам Магомет. Аллах акбар! -- по-чеченски ответил Михаил.
     Они обнялись, по-восточному обычаю прижимаясь щекой к щеке.
     -- Я слышал, тебе много досталось от неверных, -- сказал Харон.
     -- Они еще пожалеют об этом, горько пожалеют!  --  со  злостью  ответил
Михаил.
     --  Мне  нравится  твой  друг, -- повернулся Харон к Тамерлану и сказал
Гадаеву: -- Пойдем, я представлю  тебя  моему  господину.  А  ты,  --  опять
обратился  он  к  Тамерлану,  --  скажи  моим  девкам: пусть стол накроют --
возможно, я с гостем вернусь.
     Отправляясь на встречу с Хароном, Михаил  не  взял  оружия,  и  теперь,
когда Харон обнимал его, почувствовал, как тот осторожно прощупал его.
     Они  подошли  к  небольшому домику. Охраны видно не было, но, стоило им
подойти поближе, как словно из-под земли  возникли  два  бородатых  парня  с
автоматами.
     --  А,  это  ты,  командир, -- сказал один из них, узнав Харона. -- А с
тобой кто?
     -- Это мой друг, -- нахмурился Харон,  недовольный  тем,  что  охранник
обратился к нему без должного почтения. -- Что еще спросишь?
     -- Извини, командир, -- сменил тон парень. -- Проходите.
     Они  зашли  в  дом,  и Михаил сразу отметил роскошь обстановки: дорогие
ковры, шикарная мебель, хрусталь... "Интересно, --  подумал  Михаил,  --  он
что, возит все это с собой с места на место?"
     -- Аллах акбар! -- приветствовал их еще один охранник.
     --  Аллах  акбар!  --  отозвался  Харон,  проведя ладонями по седоватой
бороде. -- Удди, скажи Хозяину, что я привел к нему своего гостя.
     Удди быстро исчез за какой-то дверью и вскоре вернулся.
     -- Хозяин сказал, чтобы ты сначала зашел один.
     -- Может, мы не вовремя? -- спросил Михаил.
     -- Харон всегда  приходит  вовремя,  --  гордо  заявил  Таштамиров.  --
Подожди.
     Он вернулся и пригласил:
     -- Заходи, брат мой!
     Но охранник преградил Михаилу путь.
     -- Извини, командир, но я должен его...
     -- Это мой гость! -- резко оборвал его Харон.
     -- Извини, командир. -- Удди покорно посторонился, пропуская Михаила.
     Войдя, Михаил изобразил на лице благоговейный трепет.
     -- Аллах акбар!
     --  Аллах  акбар,  --  спокойно ответил Мушмакаев, с интересом глядя на
незнакомца. -- Как тебя зовут?
     -- Михаил Гадаев.
     -- Не сын ли ты достопочтенного Ясы Гадаева?
     -- Я его племянник.
     -- Хорошо. Мой самый преданный командир рассказал, какие  страдания  ты
перенес из-за русских, и поручился за тебя.
     --  Командир  Таштамиров  очень  добр  ко  мне, -- с почтением произнес
Михаил.
     -- Ты побывал в Афганистане?
     --  Так  точно,  хозяин!  Три  года  в  воздушнодесантных  войсках,  --
вытянувшись по стойке "смирно", четко доложил Михаил.
     --  А мне хочешь служить? -- спросил Мушмакаев, но, заметив пробежавшую
по лицу Харона тень, поправился: -- Аллаху, Ичкерии и мне?
     -- Разве я мог мечтать, что меня возьмет к себе сам великий  Мушмакаев?
-- как можно искренней воскликнул Михаил.
     -- В каком звании ты служил в Афганистане?
     -- Дослужился до старшего сержанта, хозяин!
     --  Произвожу  тебя  в  лейтенанты,  --  важно сказал Мушмакаев, словно
только что даровал ему княжеский титул.
     -- Да не оставит вас Аллах в своих милостях, хозяин!
     -- Под твоим началом будет пятьдесят  человек,  из  которых  ты  должен
сделать настоящих бойцов.
     -- И защитников Аллаха, -- добавил Харон.
     --  И  защитников  Аллаха,  --  повторил Мушмакаев. -- Но сначала нужно
чуть-чуть поработать... -- Он задумался. --  Пока  побудешь  у  меня  личным
порученцем.
     -- Готов выполнить любой ваш приказ, хозяин.
     -- Называй меня полковником.
     -- Да, полковник.
     -- У меня сразу же есть для тебя поручение.
     -- Слушаю, полковник. -- Михаил не мигая смотрел на него.
     --  У нас тут есть одна русская журналистка... Отвезешь ее в Хасавюрт к
моему старому приятелю. По дороге захватишь ее "товарищей". А  мой  приятель
знает, что с ними дальше делать...
     Михаил  с  трудом  скрыл  волнение.  Скорее  всего, приятель, о котором
говорит Мушмакаев, и есть тот самый Лом.
     -- Проследишь там, -- продолжал Мушмакаев, -- потом вернешься ко мне  и
подробно расскажешь.
     -- Так я и знал! -- огорченно воскликнул Харон. -- Не успел я встретить
отличного  воина,  как  ты  забрал  его  себе. Да еще за столом не дал с ним
посидеть.
     -- Ничего, командир, как только вернусь  с  задания,  мы  попируем,  --
весело сказал Михаил.
     --  Удди!  --  крикнул  Мушмакаев, и охранник ввалился в комнату. -- Ты
познакомился с гостем?
     -- Нет еще.
     -- Лейтенант Михаил Гадаев. Теперь он мой личный порученец. Ясно?
     -- Ясно, хозяин, -- без особой радости ответил Удди, вероятно, не желая
делить с кем-то права на Хозяина.
     -- Михаил доставит нашу пленницу и ее приятелей  в  Хасавюрт,  к  моему
другу.  Покажешь  ему  дорогу и поможешь, когда надо. У тебя есть оружие? --
спросил он Гадаева.
     -- Пока нет.
     -- Дашь ему пистолет и автомат, -- приказал Мушмакаев Удди.
     -- Спасибо, полковник.
     -- В добрый путь! Аллах с вами! Вернитесь с хорошими вестями!
     -- Не беспокойтесь, полковник.
     -- Запомни пароль: "Я воин Аллаха". Отзыв: "Аллах нам защита".


        Проверка "кровью"

     В отличие от группы Савелия, Воронов с  ребятами  устроился  с  меньшим
комфортом  --  в  старом  полуразрушенном  доме.  Заметно  было, что хозяева
покидали свое жилище в спешке: осталась мебель, хоть и старая,  но  довольно
крепкая,  матрасы,  посуда, повсюду были разбросаны книги и фотографии. Судя
по фотографиям, хозяева были русскими.
     Ближайшее жилье находилось в паре  километров:  дом  стоял  на  отшибе.
Наткнувшись  на  него, ребята долго прислушивались, пытаясь определить, есть
ли в нем  кто-то,  потом  решили  подождать,  пока  не  развиднеется.  Когда
забрезжил  рассвет,  они  увидели,  что  в  окнах  нет  стекол,  часть крыши
обвалилась, кое-где были отметины, какие остаются после обстрела. На  всякий
случай Воронов приказал Трегубенкову сходить на разведку.
     -- Будь осторожен: могли заминировать перед уходом, -- сказал Андрей.
     Отсутствовал Трегубенков довольно долго, а когда вернулся, поднял вверх
большой палец.
     -- Почему так долго? -- спросил Андрей.
     Трегубенков показал ему гранату Ф-1.
     --  Они,  сволочи,  так  хитро  ее укрепили, что я минут двадцать с ней
возился. И подход к колодцу заминировали, гады!
     -- Больше ничего?
     -- Были и еще, но с теми я быстро управился.
     Они зашли в дом. Найдя кусок фанеры, заложили окно. В сарае  обнаружили
печку-"буржуйку",  но  решили топить только по ночам, чтобы дым не привлекал
внимания.
     После разговора с Савелием Андрей понял, что  им  придется  провести  в
этом  доме  два-три  дня. Продуктов им хватит, с водой, благодаря Владимиру,
тоже будет нормально. Воронова беспокоило другое. Он с ребятами  никак  пока
не мог помочь Савелию.
     На  следующий  день  Трегубенков,  не  выдержав  бездействия, предложил
отправить его в разведку.  Чеченский  язык  он  знает,  а  потому  опасности
никакой,  зато, возможно, появятся какиенибудь новости. Поразмыслив, Воронов
категорически запретил. Он понимал, что любое  вмешательство  с  их  стороны
может поставить Савелия и его группу в опасное положение.
     Чем  дольше  Людмила  Караваева  сидела  в  подвале,  куда  лишь сквозь
небольшую щель в люке проникал свет, а в углах раздавалось мерзкое  крысиное
попискивание,  тем  яснее  она  понимала,  что  Мушмакаев,  несмотря  на  ее
послушание, не собирается держать слово. С каждой минутой надежда  ее  таяла
все больше, но неожиданно люк открылся, и свет хлынул в подвал.
     Людмила подняла голову и увидела Удди и какого-то незнакомого парня.
     --  Я  могу  спросить...  --  дрожащим  голосом начала Людмила, но Удди
оборвал ее:
     -- Пленным нельзя разговаривать!
     -- Ей уже все можно, -- сказал второй парень по-чеченски.
     Пока они шли за  пленницей,  Удди  об®яснил  Михаилу,  что  бабу  и  ее
приятелей завтра пустят в расход.
     --  Ей  еще  повезло,  --  добавил  он. -- Хозяин ее напоил, накормил и
трахнул от души. -- Он осклабился, но в голосе его слышалась зависть.
     -- Чего ж повезло, если завтра -- в расход? -- спросил Михаил.
     -- Не скажи! С ней еще две бабы было, так по ним сначала все  бригадиры
прошлись, потом рядовые, а потом их Харону отдали. -- Он вдруг поморщился.
     -- А Харону зачем?
     --  Так  он  опыты над неверными ставит! Отрежет им чего-нибудь и время
засекает -- сколько они потом проживут? А то крови отцедит...  Или  подвесит
бабу  за ноги, из вены кровь пустит и ждет, пока та не откинется... Бр-р! --
И Удци передернул плечами.
     Теперь, вспомнив, что бабу завтра все равно отправят на тот свет,  Удди
ощерился и крикнул Людмиле:
     -- Давай вылезай, милая, поговорим!
     Людмила выбралась из подвала.
     -- Куда меня теперь?
     -- Поедем в Хасавюрт, -- сказал незнакомый парень.
     -- Зачем?
     -- Там узнаешь.
     -- А где мои коллеги?
     -- По пути захватим.
     Неожиданно Людмила все поняла.
     --  Господи!  --  воскликнула она. -- Мушмакаев же обещал, что отпустит
меня! -- Людмила постаралась взять себя в руки. -- Меня убьют?
     -- Да не дергайся ты, -- сказал незнакомый парень, и Людмиле  почему-то
послышалось в его голосе сочувствие.
     --  А  ты  мастак  с  бабами  общаться,  --  с  завистью  произнес Удди
по-чеченски. -- Сразу успокоилась, а то  я  уже  подумывал  кляп  ей  в  рот
засунуть... кожаный... -- Он заржал, довольный своей шуткой. -- Ты-то будешь
ее трахать?
     -- Я трахаюсь только по обоюдному согласию, понял?
     --  Как хочешь. -- Удди пожал плечами. -- А я лично немного побалуюсь в
дороге.
     -- А кто машину поведет?
     -- Ты.
     -- А я не умею, -- сказал незнакомец.
     -- Как это? -- Удди даже остановился и  чуть  не  налетел  на  Людмилу,
идущую впереди со связанными за спиной руками. -- Ты же в ВДВ служил!
     -- Служил. БТР могу водить, а машину -- нет.
     -- А какая разница?
     -- Машина -- это машина, а БТР -- трактор.
     Удди сплюнул от досады.
     --  Ладно,  доедем  до  места,  тогда  отведу душу. Правда, девушка? --
сказал он по-русски и ущипнул ее за задницу.
     -- Убери руки, шакал! -- брезгливо бросила Людмила.
     -- Я не шакал, девушка, я волк из отряда "Горные волки". -- Удди  вновь
заржал.
     Они вышли к машине.
     -- Погоди минуту, я тебе стволы принесу.
     В  этот  момент  Михаил  понял, что Удди "на взводе" -- слишком странно
блестели у него глаза.
     -- Ты журналистка? -- спросил Гадаев у Людмилы.
     Она с некоторым удивлением посмотрела на него и кивнула.
     -- Не смотри на меня, -- тихо сказал Михаил, едва шевеля губами. -- Как
в плен попала?
     -- Нас подставили. Вы... поможете мне?
     -- Постараюсь. Только сама не проявляй никакой инициативы.
     -- Кто вы?
     -- Какая разница? Человек.
     -- Человек здесь -- большая редкость. Здесь были еще две девушки. Вы не
знаете, что с ними?
     -- Убиты, -- коротко ответил Михаил.
     -- Какие звери! -- простонала Людмила. -- А вы почему с ними оказались?
     -- Молчите!
     В дверях дома показался Удди. Он подошел  и  отдал  Михаилу  автомат  с
двумя  рожками  и  пистолет.  Гадаев понял, что не ошибся насчет наркотиков:
глаза у Удди совсем остекленели.
     -- Ты не слишком дурью-то увлекайся, -- почеченски сказал Михаил. -- Не
хватало еще в аварию попасть! Так, бабе в сортир нужно.
     -- Потерпит.
     -- Я не хочу, чтобы в машине мочой воняло.
     -- Не поведу же я ее в дом! По дороге остановимся.
     Они сели в военный УАЗик: Удди -- за руль, а Михаил  и  Людмила  --  на
заднее сиденье.
     -- Сколько нам ехать до того места, где остальные? -- спросил Гадаев.
     --  Час с небольшим. -- Удди обернулся и осклабился. -- Ты уж не обижай
парня-то! -- бросил он Людмиле, по-своему поняв вопрос Михаила, и  рванул  с
места.
     От®ехав  немного  от  поселка, Удци притормозил возле одиноко стоявшего
дерева.
     -- Со всеми удобствами, -- хмыкнул он. -- Давай ссы быстрее!
     Людмила посмотрела на Михаила, но его лицо оставалось непроницаемым.
     -- Может, руки мне развяжешь? -- спросила она.
     -- Я готов с тебя сам штаны снять, -- услужливо сказал Удди и заржал.
     --  Хватит,  парень!  --  разозлился  Михаил.  --  Дай  бабе   спокойно
оправиться.
     -- Шуток