ежелательно их
потерять...  Посмотрите  и  положите  в  сейф, -- кивнул генерал на огромную
картину на стене. -- Я дверцу оставлю открытой, и вы ее  просто  захлопните.
Да,  чтобы  не  забыть:  вот документы вашей группы. Все сделано так, как вы
просили. -- Он достал из "дипломата" пакет и положил на стол.
     Не успели Савелий с Вороновым ознакомиться с документами, как  в  дверь
позвонили, генерал вышел и вскоре вернулся с кассетами и картой.
     --  Рокотов  привез  более  десяти  часов  записи  --  пять кассет: две
записаны нашими сотрудниками,  одна  любительская,  одна  с  документальными
фильмами,  сделанными  Пресс-службой  МВД,  и  одна  трофейная,  правда,  не
переведенная. Достаточно?
     -- Более чем достаточно.
     -- Действительно, -- недовольно буркнул Воронов, взглянув на часы.
     -- Андрюша, я тебя не заставляю смотреть все. Как надоест, так и дуй  к
своей женушке.
     --  Так  я  и  сделаю.  Можешь  не  сомневаться,  -- невозмутимо сказал
Воронов.
     Как и обещал Савелий, на знакомство с картой ушло  не  более  получаса.
Воронов, проглядев ее, махнул рукой.
     -- Что толку сейчас смотреть? Нам бы такую с собой взять!
     -- Примерно такая будет, -- улыбнулся генерал.
     --  Господи!  --  тяжело  вздохнул  Савелий.  --  Смотрю на эту карту и
удивляюсь.
     -- Чему? -- спросил Богомолов.
     -- Вот! Здесь кучка боевиков, там кучка... Каждый район Чечни  расписан
не  только  с точным указанием расположения той или иной группы продудаевски
настроенных боевиков -- указан  даже  командир,  численность.  И  при  таком
количестве  военных, брошенных в Чечню, внутренних войск, милиции не удается
их уничтожить? Как же нужно стараться для этого? Не понимаю! Да если бы мы в
Афгане располагали такими сведениями, то  война  бы  закончилась,  не  успев
начаться. -- Савелий говорил ровно, словно размышляя вслух.
     --  Ну  знаешь!  --  рассердился  вдруг Богомолов. -- От меня-то ты что
хочешь услышать? Меня, слава Богу, в Чечню воевать не посылали!
     -- А я с вас и не спрашиваю за то, что мы, то есть российские  солдаты,
оказались в таком дерьме, что Афган после Чечни кажется простой шалостью, --
нахмурился Савелий. -- Это был риторический вопрос.
     -- А я, с твоего позволения, все-таки выскажу свое мнение, -- продолжал
возмущенно Богомолов. -- Ты позволишь?
     Савелий  пожал  плечами,  понимая, что генерал сейчас не захочет ничего
слушать, пока не выпустит пар и не выскажется.
     -- Вот спасибо, -- процедил Богомолов с  сарказмом.  --  Кто-то,  очень
хитрый  и  ловкий из ближайшего окружения Президента, подставил его, и Чечня
останется в биографии Президента и в истории России самым черным пятном.  И,
конечно  же,  это  не  война, а пародия на войну, и Президент выглядит самым
настоящим клоуном, не способным руководить  ни  своим  окружением,  ни,  тем
более,   российской   армией!  --  Казалось,  сейчас  генерал  нарочно  себя
распаляет, чтобы выплеснуть какую-то правду, но вдруг, словно  осознав,  что
не имеет на это права, махнул рукой и спокойно сказал: -- Да чего там! -- Он
не  мог  произнести  вслух  то,  о чем думал. А думал он о том же, о чем и в
девяносто третьем году, когда из танков расстреливали Белый дом: о том,  что
сам принимал участие в развязывании войны в Афганистане. В декабре 1979 года
он  был  среди  тех,  кто,  захватив  дворец  Амина, убил его вместе со всей
семьей.
     Савелий изумленно смотрел на Богомолова: никогда он не видел генерала в
таком гневе. А уж бросаться такими откровениями... До чего же нужно  довести
человека, чтобы он так сорвался?! Он посмотрел на Воронова, который взглядом
делал ему какие-то знаки. Это не ускользнуло от внимания Богомолова.
     --  Не  смотри  так  на  него,  он  здесь ни при чем, -- устало заметил
генерал. -- Просто... --  Было  заметно,  как  в  нем  борется  желание  все
рассказать,  но  осторожность  взяла верх. -- Просто вот уже где это все! --
резанул он себя по горлу ребром ладони.
     Савелию удалось "услышать" последнюю его мысль:
     "Сколько можно изображать из себя жертвенную овцу?  А  может,  взять  и
послать все к чертовой матери?!"
     -- И кто тогда останется? -- неосторожно спросил Савелий.
     -- О чем ты?
     --  Просто  я предположил, что у вас появились мысли подать в отставку,
-- быстро нашелся Савелий, с трудом удержавшись, чтобы не стукнуть  себя  по
лбу.
     --  Ты прав, -- ответил Богомолов. -- Я об этом думал, но потом спросил
себя: а кто останется с Президентом? Страна-то не виновата,  что  он  иногда
допускает ошибки! Ему труднее всех. Такая ответственность -- целая страна! И
если  дать  слабину  и  уйти, оставить его с этими сволочами, то они его или
заклюют, или в могилу сведут! Как пить дать, сведут!
     -- Правильно подумали, -- облегченно заметил Савелий.
     -- Без тебя знаю,  что  правильно,  --  буркнул  генерал  и  улыбнулся,
сглаживая  резкость,  потом  взглянул  на  часы. -- Все, бойцы, меня кое-кто
может за яйца подвесить, если я еще задержусь с  вами  хотя  бы  на  минуту.
Завтра в пять вечера встречаемся здесь же.
     --  Но...  --  Савелий  попытался  возразить,  что  не успеет не только
проанализировать видеоматериалы, но даже просмотреть их толком.
     -- Ровно  в  семнадцать  часов!  --  отрезал  Богомолов.  --  Пока!  --
Прихватив карту, он направился к выходу.
     -- "Дипломат", -- вдогонку напомнил Савелий.
     --  Завтра заберу. Питайтесь -- там все есть для поддержания штанов. --
Он подмигнул и вышел.
     -- Достали, видно, мужика, -- поморщился Савелий.
     -- А ты еще со своими вопросами полез, -- недовольно буркнул Воронов.
     -- Мне нужно разобраться.
     -- Но Богомолов-то при чем?
     -- Мне нужно разобраться! -- упрямо повторил Савелий.
     -- Ну-ну, -- не стал спорить Воронов, понимая, что это бесполезно: если
Савелий вобьет себе что-то в голову, то пока не найдет ответа не успокоится:
будет долбить. Андрей махнул рукой. -- Давай лучше кино крутить!
     -- Давай. -- Савелий взглянул  на  кассеты:  никаких  надписей,  только
цифры. Он взял ту, что лежала сверху, и вставил в магнитофон.
     Просмотрев   вторую,   потом  третью,  Савелий  догадался,  что  Михаил
Никифорович специально положил их в  определенном  порядке.  Первая  кассета
была  любительской.  Снимал,  судя по всему, какой-то полковник, человек лет
пятидесяти, с хорошим начальственным баритоном. Несколько раз Полковник  сам
появился в кадре, но никто не назвал его по имени или фамилии.
     Ничего  особенного на этой кассете не было: аэропорт, который Полковник
называл "основной  базой"  федеральных  войск,  а  также  лежащий  в  руинах
Грозный. Если бы раньше Савелий не видел подобные кадры в выпусках новостей,
то  поразился бы. С®емка велась в январе девяносто шестого года. Почти дотла
сожженный и разбомбленный город вызывал щемящее чувство вины перед теми, кто
жил в этих домах. И потому немного резануло  слух,  когда  Полковник,  делая
панорамную с®емку этих руин, сказал не без удовольствия:
     --   Смотреть   приятно!   Отлично  поработала  "инквизиция"!  Да,  как
говорится, ремонту не  подлежит!  --  Потом,  наткнувшись  на  припорошенные
снегом  трупы,  почувствовал себя, видно, не совсем удобно и потому добавил:
-- Ничего, Варшаву, Берлин восстановили, восстановят и Грозный!
     Этот монолог был неприятен Савелию, он даже мысленно осудил Полковника,
но потом,  просмотрев  весь  материал,  а  в  особенности  кассету,   снятую
чеченцами, понял, что Полковник имел право радоваться, глядя на руины города
своих   врагов.  Ведь  он  ежедневно  сталкивался  со  звериной  жестокостью
чеченских бандитов, слышал об их издевательствах от  мирных  жителей  --  не
только от русских, но и от армян, осетин, ингушей, видел изуродованные трупы
российских  солдат. Все военнослужащие называли чеченских боевиков не просто
бандитами, а врагами. А иногда, как в Афгане, "духами".
     Савелия  приятно  удивило,  когда  в  самый  разгар  боя   жизнь,   что
называется, брала свое. Воспользовавшись кратковременной передышкой, офицеры
Полковника  собрались  в  каком-то  отбитом  у  чеченских  боевиков  отлично
оборудованном подвале, с хорошей мебелью, богатыми коврами, дорогой посудой.
Собрались,  чтобы  отметить  двадцатипятилетие  одного,  кажется,   старшего
лейтенанта.  Не  просто  старшего  лейтенанта, а воздушного десантника, да к
тому же еще и разведчика.
     Высокий, с очень мужественным лицом  парень,  довольно  скромный,  если
судить  по тому, как он смущался, слушая хорошие слова в свой адрес, которые
произносили  товарищи-однополчане,  сумевшие   в   такое   непростое   время
позаботиться  о приличных подарках. Его гости, только что избежавшие смерти,
мгновенно забыв об этом, хотели поздравить своего товарища.  Наверное,  этот
праздник  полковой разведчик, старший лейтенант Вадим Шевчук запомнит на всю
жизнь. Чего только не было на его дне рождения: эти  люди  умеют  не  только
воевать,  но  и  шутить, петь. У них был и свой "Богдан Титомир", похожий на
известного российского певца, как две капли воды, был  и  свой  "Евдокимов",
который   довольно  профессионально  представил  его  сценического  русского
мужика, загнавшего оглоблей в реку половину мужского населения деревни.  Был
даже свой бард, сочинивший в честь именинника песню. В ней были такие слова:
     "Город Грозный не большой и не крутой!
     Грозный ты, но не для нас..."
     Было  очевидно,  что старший лейтенант -- всеобщий любимец. А Полковник
сказал, что, если бы воздушным десантникам в Чечне выделили "Золотую Звезду"
героя, то он, не задумываясь ни на секунду, отдал бы ее Вадиму Шевчуку.
     Однако  Савелию  понравилось  не  только   лирическое   отступление   в
видеоматериалах,   он   еще   взял   на   заметку  и  рассказ  именинника  о
минахловушках, которые устанавливают чеченские боевики, и решил  обязательно
поработать над этим со своей группой.
     Савелий   немного   лукавил,   когда   об®яснял   желание   просмотреть
видеоматериалы необходимостью знакомства с географией  местности.  На  самом
деле он сомневался: как относиться к людям, которые вроде бы борются за свою
свободу.  Он  чувствовал, что внутри него тоже идет какаято борьба, но никак
не мог разложить все по полкам: слишком сильно влияние прессы. Савелию нужно
было  прочувствовать  самому,   увидеть   собственными   глазами,   услышать
собственными ушами. То, что он увидел и услышал, ужаснуло его: изуродованные
трупы  российских солдат, которых зверски пытали, прежде чем убить, отрезали
половые органы, уши, носы, еще живым выкалывали глаза.  А  в  документальном
фильме,  снятом  пресс-службой  МВД России, тринадцатилетняя русская девочка
рассказывала, как чеченские бандиты, среди которых она даже узнала одного из
односельчан и назвала его имя, схватили ее прямо  в  собственном  доме  и  в
течение  нескольких часов насиловали вшестером, сменяя друг друга. Почему-то
Савелий, слушая ее подетски нехитрый рассказ, как они "взяли свое и  выгнали
меня",  подумал  вдруг  о  своей  Розочке,  и  внутри у него все похолодело.
Окажись сейчас кто рядом из тех подонков, он просто  разорвал  бы  на  куски
голыми руками.
     После этого интервью давал пресс-конференцию министр МВД России генерал
армии  А.  В.  Куликов  и открыто обвинил чеченские законодательные органы в
бездействии: с этим делом об изнасиловании он обращался и к прокурору Чечни,
и в суд, даже к президенту Чечни -- все оказалось безрезультатно. Министр  с
горечью  и  упреком  говорил,  что  телевидение  отказалось  пустить  в эфир
интервью с этой девочкой, но с  удовольствием  предоставляет  эфирное  время
бандитам.
     Среди захваченных солдатами Полковника военных трофеев, были обнаружены
несколько ящиков с разрывными пулями, запрещенными во всем мире.
     Даже  на  трофейной  кассете,  снятой  какой-то  чеченкой, -- за кадром
слышен ее голос, -- одна отчаявшаяся русская женщина неожиданно ударилась  в
слезы  и  стала  с  надрывом кричать, что народ превратился в рабов, которых
заставляют работать без зарплаты. В то  время,  как  бандиты  набивают  свои
карманы валютой.
     "Бедная женщина!" -- подумал Савелий, но тут несчастную перебил пожилой
армянин:  то  ли  у  самого  наболело,  то  ли решил спасти ее от неминуемой
расправы чеченских бандитов и перенести огонь на себя.
     -- Я -- армянин! С девяти лет живу  в  Чечне!  Всегда  жили  дружно  со
всеми:  хоть  чеченец  ты, хоть ингуш. Но как только к власти пришел Дудаев,
так начался полный беспредел! Мою квартиру разграбили, внаглую,  среди  бела
дня,  отобрали  машину.  А  на  днях  приходит  моя  восьмилетняя  внучка  и
рассказывает, что к ним во время урока в  класс  вошли  четверо  вооруженных
чеченцев,   узнали,  какой  урок,  и  со  смехом  об®явили,  что  арифметика
отменяется  и  будет  "урок  секса"!   После   чего   схватили   молоденькую
учительницу,  сорвали  с  нее одежду и стали насиловать на учительском столе
прямо на глазах у ее учеников!
     Его голос дрожал, на глазах были слезы, но не от страха перед возможным
наказанием за эти слова, а от сострадания.
     Видимо, помня о  том,  что  идет  с®емка,  женщина-оператор  с  сильным
акцентом сказала:
     -- Война идет! На войне всякое бывает.
     Можно было только догадываться, что сотворили с ними бандиты.
     Переосмысление  шло  постепенно,  и  Савелию  уже  не  просто  хотелось
выполнить задание, порученное генералом, он захотел  САМ  как  можно  скорее
очутиться в Чечне, чтобы убрать с ее земли хотя бы этого подонка Мушмакаева,
который об®явил, что готов залить кровью всю Россию.
     На  одной  из  кассет  была запись, в которой речь шла о так называемой
"зачистке" после подписания мирного договора с Чечней, по которому с первого
июня девяносто шестого года прекращаются  всякие  боевые  действия  с  обеих
сторон.   По   этому   договору  внутренние  войска,  совместно  с  войсками
министерства обороны, должны были пройти все населенные  пункты,  в  которых
скрывались боевики, а боевики должны были сдать оружие и написать заявление,
что   отказываются   воевать   против   федеральных   властей.   Командующим
об®единенной группы войск министерства обороны  был  назначен  генерал-майор
Шаманов  Владимир Анатольевич. В записи речь шла о Бамутско-Шалинском районе
и одним из героев как раз и является генерал Шаманов.
     Перед тем как войти в очередной населенный пункт, Владимир  Анатольевич
собирал  глав  администрации, старейшин и обговаривал с ними все последующие
действия. Все шло более-менее нормально, пока федеральные войска не  подошли
к  Шали.  Там  велись открытые митинги, призывающие к террористическим актам
против  федеральных  войск,  против  русских,  к  свержению   администрации,
"московских ставленников", к продолжению войны с Россией. И все это делалось
с  подачи  человека,  которого  Президент  России согласился ввести в группу
людей, собиравшихся проводить мирные переговоры с федеральными властями. Его
боевики напали на группу федеральных войск, в результате чего один из солдат
погиб и трое были ранены.
     Савелию понравилось, как генерал открыто заявил представителям  города:
"Все  бандиты  должны  сдать оружие и написать заявление! В противном случае
пусть пеняют на  себя:  я  ни  с  кем  заигрывать  не  буду  и  с  бандитами
разговаривать  не  намерен!  Так  и  передайте им: завтра до восьми утра они
должны сдать оружие!"
     Кроме открытых провокаций, таких, как нападение на федеральные  войска,
бандиты пытались всеми правдами и неправдами сорвать мирный процесс. На этой
же  кассете был эпизод, когда к генералу Шаманову приходит начальник местной
милиции в сопровождении  нескольких  сотрудников  администрации  и  приносит
исковерканный  снаряд,  якобы  разорвавшийся два часа назад в центре города,
прямо посреди базара. Якобы имеются убитые и есть раненые, которые могут это
все подтвердить.
     "Почему по городу стреляют из орудий, если подписан мирный договор?" --
срываясь на крик, вопрошал чеченский "правдоискатель".
     И вдруг Шаманов  спокойно  спрашивает  его,  летал  ли  над  городом  в
последние  два-три  часа  военный  вертолет?  Отвечает:  нет! Шаманов задает
следующий вопрос: разбирается ли тот в снарядах? Чеченец  начинает  крутить,
потом  с  неохотой,  припертый к стенке, признается, что он не специалист. И
генерал доходчиво ему об®ясняет, что это  снаряд  авиационный,  типа  СНУРС,
который  может  быть  выпущен  только с вертолетной установки. Чеченец снова
пытается что-то возражать, путаясь в собственных ответах, но  генерал  добил
его  окончательно, когда доказал, что этот снаряд вообще не взрывался -- его
просто разобрали и разбили зубилом оболочку. И даже показал следы от зубила.
Нужно было видеть, каким взглядом посмотрел начальник милиции на  одного  из
сопровождавших, очевидно, автора всей затеи.
     Воронов,  просмотрев  только одну кассету и не выдержав, уехал домой, а
Савелий упорно сидел перед телевизором, пока не  просмотрел  весь  материал.
После  этого он долго пытался прийти в себя. Один и тот же вопрос вертелся у
него в голове: почему эти видеоматериалы лежат мертвым  грузом  в  секретном
отделе ФСБ, когда их нужно было бы пропустить по всем телеканалам, чтобы как
можно  больше  людей могли их увидеть. Савелий был уверен, что люди стали бы
совсем подругому смотреть на чеченскую проблему. Нет, прав, тысячу раз  прав
был  генерал  Шаманов,  когда  говорил, что с бандитами нельзя вести никаких
переговоров.  Разговор  должен  быть  коротким:  сдать  оружие   и   никаких
заигрываний!
     На  следующий  день,  явившись  на  базу  за  три  часа  до  встречи  с
Богомоловым, Савелий собрал всех в комнате отдыха и сказал:
     -- Ребята, мы с вами отправляемся в очень опасный путь, в логово врага.
Врага безжалостного, беспощадного и коварного, который понимает только  один
язык  --  язык  силы,  язык  оружия.  Поэтому и мы должны быть беспощадными,
всегда готовыми в любой момент оказаться хитрее врага.
     -- Капитан, ты что, попугать нас решил? -- с усмешкой спросил Матросов.
     -- Не угадал, приятель, это просто политинформация перед походом, --  с
серьезной миной с®ехидничал Кораблев.
     Не обращая внимания на их подначки, Савелий спокойно продолжил:
     --  Многие  из  вас  наверняка сталкивались в Афгане с противопехотными
минами.
     -- Я уж точно, -- со вздохом заметил Владимир Трегубенков.
     -- Наступил, что ли? -- спросил Савелий.
     -- Ну да, в темноте.
     -- Щелчок слышал?
     -- Вроде слышал, -- неуверенно ответил он.
     -- Вот! -- Савелий поднял вверх  указательный  палец.  --  Если  бы  ты
вовремя  и  правильно  среагировал  на  этот  щелчок,  то остался бы целым и
невредимым.
     -- Каким образом? С помощью молитвы, что ли? -- хмыкнул Денис Кораблев.
     -- Кончай свои шутки! -- оборвал его  Александр  Матросов,  после  чего
серьезно  спросил:  --  Капитан,  ты  хочешь  сказать,  что есть возможность
избежать неприятностей, наступив на эту штуку?
     -- Есть. Все зависит от твоей  реакции.  С  момента  щелчка  до  взрыва
остается  пара  секунд,  за  которые  ты можешь попытаться выскочить из зоны
поражения. Услышал щелчок -- прыжок  в  сторону  и  плашмя  на  землю!  Вот,
смотрите!  --  Савелий  подошел  к доске и начертил схему, на которой указал
место установленной мины, высоту и диаметр места поражения, а также  средний
рост   человека,   наглядно  показав,  что  при  соответствующей  подготовке
действительно можно избежать ранения, во всяком случае хотя бы тяжелого.  --
В  Чечне бандиты придумали еще хитрее: в качестве мин-ловушек они используют
гранаты РПГ и Ф-1. Задел невидимую, тем более в темноте, растяжку, раздается
щелчок и привет -- спасет только, если прыгнешь в сторону и упадешь  плашмя.
С  этими  штучками  мы наверняка хлебнем, а потому предлагаю, пока находимся
здесь, на базе, не терять вр