усов под носом. - Мы как  раз  обсуждаем
план завтрашней с®емки.
   - Это наш режиссер Гарри Строев, - представил лысого Джейк. - А это,  -
указал он на самого младшего, - Той Колин, оператор.
   - Рад вас видеть, Чейт, - улыбнулся Той, поднимаясь из-за стола.
   - Я тоже, - ответил Чейт, пожимая протянутую руку.
   Той подвел Чейта к трех®ярусной стойке,  на  которой  было  установлено
несколько  восьмидюймовых  телемониторов,  и,   смахнув   на   пол   ворох
перепутанных  проводов,  поставил  на  освободившуюся  площадку  небольшую
плоскую коробку из темного пластика.
   - Смотрите сюда, Чейт, - сказал он, снимая с коробки крышку.
   На дне ее в неглубоких ячейках из амортизирующего пластика лежало шесть
крошечных кубиков, размером меньше ногтя мизинца.
   - Это камеры-жуки. С их помощью мы будем вас снимать.
   Той переключил какие-то клавиши на пульте  под  мониторами,  и  камеры,
покинув свои гнезда, беззвучно  поднялись  в  воздух  и  закружили  вокруг
Чейта. Одновременно включились  мониторы,  на  которых  Чейт  увидел  себя
показанным в шести различных ракурсах.
   - Камеры-жуки будут сопровождать вас повсюду, пока не закончатся с®емки
эпизода с вашим участием, - сделал необходимое пояснение Той.
   - Он знает, что ему предстоит? - спросил Строев у Джейка.
   - В общих чертах, - ответил Слейт, теребя двумя пальцами свой крошечный
нос, словно пытаясь оттянуть его.
   - И как он к этому относится?
   - Нормально. Он сказал, что любит кино с детства.
   - Впервые встречаюсь с такой смертельной любовью,  -  криво  усмехнулся
третий находившийся в комнате и  до  сих  пор  молчавший  человек,  больше
похожий  на  вышибалу  из  кабака  с  какой-нибудь  затерявшейся  на  краю
Галактики пересадочной станции, нежели на деятеля киноискусства.
   - Постановщик трюков Стах Орин, - представил громилу Джейк.  -  С  ним,
Чейт, вам главным образом и придется работать.
   - Очень приятно, - сказал  Чейт,  покривив  душой,  потому  что  ничего
приятного в этом мрачном типе с бульдожьей челюстью  и  кривым  шрамом  на
щеке он не находил.
   - Вы готовы сниматься завтра? - спросил Чейта Строев.
   - Я еще не знаю, что мне нужно будет делать.
   - Ну, это вам об®яснит Стах.
   Громила поднялся из-за стола и,  кивком  приказав  Чейту  следовать  за
собой, закосолапил к выходу.
   Солнце уже миновало зенит и начало клониться к  горизонту,  спрятанному
за зелеными зарослями. После прохладного помещения зной на  улице  казался
еще нестерпимее, чем прежде.
   Дом, в который молчаливый Стах завел Чейта, снаружи ничем не  отличался
от остальных. Но внутри оказался прекрасно оборудованным спортивным залом.
Посреди зала  два  обнаженных  по  пояс  темнокожих  гиганта  рубились  на
огромных двуручных мечах. Лязг при этом стоял такой, будто работал станок,
штампующий пивные банки. На вошедших великаны  не  обратили  ни  малейшего
внимания, продолжая поединок.
   - Это Муг и Гог, - сказал Стах.  -  Они  будут  твоими  партнерами.  Ты
умеешь обращаться с мечом?
   - Самую малость, - ответил Чейт  и  с  горечью  подумал,  что  врать  в
последнее время ему приходится все чаще.
   - Ну  что  ж,  многого  от  тебя  и  не  потребуется,  -  довольно-таки
равнодушно пробубнил Стах. - Ребята все сделают сами.
   - А в чем будет заключаться трюк? - спросил Чейт, так до сих пор  и  не
получивший вразумительного  ответа  на  вопрос,  который  интересовал  его
больше всего.
   -  Тебя   изрубят   на   куски,   -   совершенно   спокойным,   ровным,
невыразительным голосом ответил Стах.
   - Да, я уже знаю, что по сценарию  должен  буду  умереть,  -  улыбнулся
Чейт. - Но мне хотелось бы знать, как это будет исполнено технически?
   - Технически? - Стах, оттопырив нижнюю губу, с  трудом  соображал,  что
именно от него хотят услышать. - Ну, Муг предпочитает  работать  мечом,  а
Гог больше любит боевой топор. А уж что и в  каком  порядке  они  от  тебя
отрубят, будет  зависеть  от  того,  насколько  умело  ты  управляешься  с
оружием. Хотя я должен сказать, что мало  кто  смог  бы  достаточно  долго
продержаться против этих двоих ребят, - с гордостью закончил он.
   Чейт, дернув подбородком, нервно сглотнул  слюну.  Ему  определенно  не
нравился этот разговор про отрубленные части тела.
   - А что же буду делать я?
   - Да практически ничего. Ты должен будешь только умереть.
   - Как умереть?
   - Тебя изрубят на куски.
   Разговор замкнулся в кольцо.
   Стах посмотрел на Чейта с сочувствием.
   - Похоже, парень, ты сам до конца не понимаешь,  во  что  ввязался.  Ты
слышал об идее Слейта соединить игровое и документальное кино?
   - Он говорил об этом всю дорогу.
   - Ну, так вот, сейчас мы снимаем первый такой фильм. Все сцены, которые
прежде заменялись  трюками,  комбинированными  с®емками  или  компьютерным
моделированием, мы теперь снимаем вживую. И если по сценарию герой  должен
умереть, то умереть он должен по-настоящему.  Конечно,  умирать  будут  не
сами артисты, а их дублеры, такие идиоты, как  ты,  -  каскадеры  на  один
трюк. За какой еще трюк можно заплатить такую сумму денег, которая указана
в твоем контракте? Ты об этом не думал?
   - Но в контракте нет ни слова о смерти! - воскликнул Чейт,  до  глубины
души возмущенный таким коварством.
   - В контракте сказано, что ты согласен исполнить  любой  трюк,  который
тебе предложит компания, - спокойно об®яснил ему  Стах.  -  Мы  предлагаем
тебе умереть.
   - Но на это я не согласен! - решительно заявил Чейт.
   -  У  тебя  есть  деньги,  чтобы  оплатить   неустойку,   связанную   с
расторжением контракта? - усмехнулся Стах.
   - Как раз сейчас с деньгами у меня прорыв,  -  Чейт  с  досадой  цокнул
языком.
   - В таком случае придется выполнять работу, за которую  взялся.  Хочешь
потренироваться перед завтрашним боем?
   Чейт отрицательно помотал головой.
   - Муг! Гог! - крикнул Стах.  -  Проводите  нашего  нового  каскадера  в
крайний дом, там он переночует. И присмотрите  за  ним.  Хотя  куда  здесь
убежишь? Кругом одни болота.
   Молчаливые гиганты отвели Чейта в  домик,  стоящий  на  краю  киношного
поселка. Видимо, по причине сырости грунта дом  был  поднят  на  невысокие
сваи. В комнате, куда его поместили, стояли стол, два стула  и  застланная
кровать. Окно выходило на густые заросли низкорослого кустарника.  Стукнув
кулаком по стеклу, Чейт убедился, что выбить его не удастся.
   - В хорошенький переплетец я угодил, - пробормотал он и, не раздеваясь,
упал на кровать.
   Спустя примерно час Чейт поднялся и выглянул в  коридор.  Муг  или  Гог
сидел на стуле напротив его двери.
   - Ужин будет? - спросил Чейт.
   - Принесут в комнату, - ответил гигант.
   Чейт захлопнул дверь и снова лег на кровать.
   За окном уже начало темнеть, когда принесли ужин. Чейт  с®ел  все,  что
было, и отдал охраннику поднос с грязной посудой.
   - Ты и ночью будешь меня сторожить? -  спросил  он,  прежде  чем  снова
удалиться в свою комнату.
   - Да, - коротко ответил страж.
   - А если мне надо будет в туалет?
   - Провожу.
   - Заранее благодарен.
   Закрыв дверь, Чейт достал из сумки  и  натянул  на  голову  бейсбольную
кепку. Покопавшись в ней еще, он вытащил большой складной нож. Присев  под
окном, Чейт попытался просунуть лезвие  ножа  в  щель  между  пластиковыми
панелями  пола.  После  нескольких  безрезультатных  попыток  ему  удалось
подцепить один из квадратов. Осторожно, стараясь  не  шуметь,  он  вытащил
панель из пазов и прислонил к ее стене. Из открывшегося отверстия  пахнуло
влажной духотой. Спрятав нож в карман, Чейт  осторожно  опустился  вниз  и
замер, припав к насыщенной влагой земле.
   Со стороны поселка доносились приглушенные расстоянием голоса.
   Чейт медленно пополз в сторону темнеющих зарослей.
   "Великолепная натура, - вспомнились ему слова Слейта. - Человеку выжить
здесь совершенно невозможно!"
   "Ну, это мы еще посмотрим, - подумал Чейт. - Не знаю, как на болоте,  а
в поселке я уж точно не доживу до обеда".


   Осторожно раздвинув ветви, Чейт заполз в кусты. Кругом царила кромешная
тьма, и двигаться приходилось очень медленно, на ощупь.
   Через  полчаса  Чейт  решил,  что  отполз  от  поселка  на  достаточное
расстояние,  и  поднялся  на   ноги.   Идти,   продираясь   сквозь   густо
переплетающиеся ветви доходящего до пояса кустарника, было не  легче,  чем
ползти, но вскоре кусты стали редеть. Зато  под  ногами  зачавкала  жидкая
грязь.
   Чейт понимал, что, двигаясь в темноте по незнакомой местности, он имеет
великолепную возможность угодить в трясину, но в то же время ему  хотелось
как можно дальше уйти от поселка, хотя он и надеялся, что его исчезновение
будет обнаружено только утром.
   Время от времени Чейт включал зажигалку, но бледный голубоватый  язычок
огня  был  бессилен  пробить  чернильную  мглу  больше  чем  на  несколько
сантиметров.
   Очень скоро Чейт совершенно выбился из сил. Вытягивать ноги  из  жидкой
грязи становилось все труднее, а рукам, кроме того, что нащупывать дорогу,
приходилось еще и отбиваться от несметных полчищ жужжащего и визжащего  на
все голоса гнуса. Настораживали Чейта и звуки,  доносившиеся  из  темноты.
Они раздавались то вдалеке, то где-то совсем рядом: то чьи-то  вздохи,  то
хлюпанье, то тяжелое сопение. Может быть, звуки издавало само болото, но с
такой же вероятностью это мог быть ночной зверь, выслеживающий добычу.
   Чейт решил не испытывать более судьбу,  а  найти  место  посуше  и  там
заночевать. Можно даже попробовать развести огонь.
   Вдруг Чейту показалось, что слева от него в  просвете  между  деревьями
мелькнул слабый отсвет. Он сделал шаг назад и снова увидел метрах в ста  в
стороне слабое бледно-розовое свечение. Чейт пошел на свет.  По  мере  его
приближения свет не становился ярче, но распространялся в стороны и вверх,
занимая все большее пространство,  и  наконец  глазам  человека  предстало
удивительное зрелище.
   В  центре  небольшой  идеально  круглой  поляны  возвышалось   огромное
развесистое дерево, а среди  его  ветвей  и  вокруг  кроны  парили  тысячи
бледно-розовых  огоньков   размером   с   грецкий   орех.   Картина   была
фантастической,  завораживающей   своей   нереальностью:   черный,   будто
вырезанный из плотной бумаги силуэт могучего дерева  и  слабые,  кажущиеся
беззащитными, доверчиво и нежно льнущие к нему светлячки. Не верилось, что
подобная идиллия может существовать  среди  здешних,  судя  по  рассказам,
зловещих топей.
   Больше всего Чейту понравилось то, что  поляна  была  сухой  и  на  ней
практически отсутствовал гнус, не дававший ему ни секунды покоя.
   Чейт устроился среди корней,  прислонившись  спиной  к  стволу  дерева.
Запрокинув голову вверх, он любовался безмолвной игрой летающих  огоньков.
Их мягкий, ровный свет вселял в него  чувство  покоя  и  уверенности,  что
здесь с ним ничего не случится. Веки, ставшие вдруг  невыносимо  тяжелыми,
прикрыли глаза, и Чейт погрузился в глубокий сон.
   Но спать ему пришлось недолго. Внезапная острая боль  пронзила  голову.
Казалось, что в мозг впилась  острая  и  длинная  раскаленная  игла.  Чейт
глухо, сквозь зубы, застонал и открыл глаза. Прямо перед его  лицом  парил
один  из  светлячков,  но  только  теперь  он  был  не  бледно-розовым,  а
ярко-красным, похожим на каплю расплавленного металла. Ударом ладони  Чейт
отбросил светлячка в сторону, и тотчас же боль в голове  затихла.  Но  уже
новые светлячки собирались вокруг  него,  наливаясь  по  мере  приближения
зловещим огненным сиянием. Сразу несколько иголок вонзились в  мозг.  Чейт
взвыл от нестерпимой боли и, вскочив на ноги, бросился в темноту.
   Зудящая мошкара, облепившая тело, едва он  покинул  поляну,  показалась
Чейту почти родной после  нападения  коварных  светлячков.  Эти  маленькие
кровопийцы, по крайней мере, не пытались скрыть своих гнусных намерений.
   Продираясь наугад, не разбирая уже  ни  дороги,  ни  направления,  Чейт
поскользнулся на мокрой траве и, скатившись  с  какого-то  возвышения,  по
пояс провалился в яму с теплой водой.  Ноги  его  не  доставали  дна,  но,
падая, он успел ухватиться руками за  пучок  стеблей  какого-то  растения.
Цепляясь  за  него,  Чейт  попытался  вытянуть  себя  из  воды   и   вдруг
почувствовал,  как  вокруг  левой  ноги  обвилось  толстое,   мускулистое,
холодное щупальце и с силой  потянуло  вниз.  Стебли,  в  которые  мертвой
хваткой вцепился Чейт, лопались один за другим.  Вода  доставала  ему  уже
почти до подбородка. Чейт закричал и в  отчаянии  принялся  что  было  сил
молотить каблуком правого  ботинка  по  кольцам,  обвивающим  левую  ногу.
Оборвались последние стебельки, за которые цеплялся Чейт, и он  заскользил
вниз, безнадежно распахивая землю скрюченными пальцами.
   Вдруг он почувствовал, что нога свободна и его уже  никто  не  тянет  в
глубину. Выкарабкавшись на землю, сам не помня как, Чейт  долго  стоял  на
четвереньках, тихо подвывая. Все  его  тело  сотрясалось  от  омерзения  и
страха.
   Наконец ему удалось подавить дрожь и подняться на ноги.  Добравшись  на
ощупь до первого попавшегося дерева, он, ежесекундно  рискуя  сорваться  и
свернуть себе шею, вскарабкался на него и, устроившись  в  развилке  между
стволом и толстым суком, провалился в  тяжелое  забытье,  уже  не  обращая
внимания на полчища летающих вампиров, тотчас же облепивших  все  открытые
поверхности его тела.


   Проснулся Чейт, когда солнце, поднявшееся уже довольно высоко,  пробило
лучами густой лиственный покров. Вся кожа на лице, шее и руках покраснела,
опухла и нестерпимо зудела от бесчисленных  укусов  ночных  кровососов.  С
трудом разлепив веки, Чейт смог наконец-то осмотреть местность вокруг.
   Тренинское болото представляло собой островки относительно сухой земли,
поросшей  травой,  мелким  густым  кустарником   и   высокими   одиночными
деревьями, перемежающиеся большими и  маленькими  бочагами  стоячей  воды,
затянутыми мелкой водной растительностью ярко-зеленого цвета.  Сверху,  на
высоте нескольких метров, все это было накрыто плотным  пологом  мангровых
зарослей, тянущих свои белесые,  похожие  на  скользких  охаличных  червей
корни вниз, к воде. Было жарко, душно и влажно, как в парилке.
   Сидя на дереве и пребывая  в  самом  мрачном  расположении  духа,  Чейт
обдумывал свое положение. Сейчас, при дневном свете, болото не казалось ни
мрачным, ни ужасным, как ночью,  но  Чейта  вновь  передернуло,  когда  он
вспомнил ледяную хватку щупальца неизвестной водной твари на своей ноге.
   Сколько дней он сможет продержаться на болоте?  Два?  Три?  Неделю?  Да
хотя бы и год, что от  этого  изменится?  Кто  станет  искать  его,  кроме
киношников, мечтающих заснять на пленку его предсмертную  агонию?  Правда,
таможенник говорил о биологах, работающих на болоте, но был ли у него хотя
бы ничтожный шанс  встретить  ученых,  блуждая  без  цели  и  направления?
Подумав, Чейт пришел к выводу, что и вернуться в  поселок  киношников  он,
даже если и захочет, все равно не сможет. Оставалось только  идти  вперед,
куда глаза глядят, и надеяться на удачу и счастливый случай.
   Спустившись с дерева, Чейт  присел  на  корточки  возле  ямы  с  водой.
Отогнав в сторону зеленую крошку,  плавающую  по  поверхности,  он  набрал
полные ладони воды, оказавшейся  на  удивление  чистой  и  прозрачной,  но
неприятно теплой.
   Чейт уже собирался плеснуть воду себе в лицо, когда ковер водяной травы
вздыбился, лопнул и на землю  в  двух  шагах  от  него  выскочила  истошно
визжащая тварь, облепленная тиной. Туловище  удивительного  существа  было
плоским, сдавленным сверху  и  снизу,  похожим  на  две  сложенные  вместе
тарелки.   Шесть   корявых,   широко   расставленных   ног,   одновременно
отталкиваясь  от  земли,  подбрасывали  тело  вверх.  Зрелище  это   могло
показаться Чейту  забавным,  если  бы  не  мощные  клещеобразные  челюсти,
направленные на него и злобно щелкающие при каждом прыжке.
   Чейт едва успел  достать  из  кармана  и  открыть  нож,  когда,  мерзко
взвизгнув, тварь в два прыжка подскочила к нему и, брызгая во все  стороны
слюной, вцепилась  в  левое  плечо.  Чейт  отшатнулся  и  упал  на  спину.
Оказавшись сверху, тварь, не разжимая челюстей, принялась рвать  на  Чейте
одежду и кожу под ней, загребая всеми  шестью  конечностями  одновременно.
Чейт несколько раз ударил  зверя  ножом.  Из  глубоких  разрезов  брызнула
зловонная  бурая  жидкость,  но  тварь,  не  обращая  внимания  на   раны,
продолжала терзать распростертое под ней тело.
   Упершись ногами в землю, Чейт перевернулся на живот, подмяв под себя то
шипящую, то визжащую попеременно тварь, и вонзил нож  туда,  где,  по  его
представлениям, у  нее  должна  была  находиться  шея.  Под  ножом  что-то
омерзительно хрустнуло, и тело зверя, все еще  скребущее  конечностями  по
земле, откатилось в сторону.  Но  челюсти,  намертво  стиснутые,  все  еще
цеплялись за человеческую плоть. С большим трудом, превозмогая боль, Чейту
удалось разжать их и извлечь из раны.
   Решив, что в одной яме двум существам с таким дурным характером  трудно
было бы ужиться, Чейт снова подошел к воде и, насколько это было возможно,
смыл с себя липкую слизь, заменявшую зверю кровь. Перевязав плечо полоской
материи,  оторванной  от  рубашки,  Чейт,  прежде  чем  двигаться  дальше,
потратил время на то, чтобы  вырезать  себе  крепкую  и  длинную  палку  с
рогатиной на конце.
   Чейт шел, стараясь не думать  о  том,  куда  идет  и  где  ему  сегодня
придется ночевать. Да и доживет  ли  он  вообще  до  сегодняшнего  вечера?
Болело раненое плечо. Жгучая боль опускалась от плеча к локтевому суставу.
Давало о себе знать и чувство голода.
   Наученный опытом, Чейт  старался  обходить  стороной  встречающиеся  по
дороге бочаги. Но и это не  помогло  ему  избежать  встречи  с  еще  одним
зверем, намерения у которого были ничуть не лучше, чем  у  той  шестиногой
твари, которую Чейт прикончил утром.
   Из кустов навстречу человеку выползло чудовище, похожее  на  крокодила,
забравшегося в черепаший панцирь. Хищник - а то, что зверь  хищный,  можно
было без труда понять, взглянув на утыканную  острыми  коническими  зубами
пасть, - был намного крупнее и казался  куда  опаснее  плоской  шестиногой
твари. Издав громогласный рык, зверь неторопливо, даже как  будто  немного
лениво, затрусил к человеку.
   Чейт затравленно огляделся по сторонам. Как назло, поблизости  не  было
ни одного сколько-нибудь высокого дерева, которое могло бы  послужить  ему
укрытием. Обреченно вздохнув, Чейт поднял рогатину и приготовился к бою.
   Первый бросок зверя Чейт  отбил,  ударив  его  рогатиной  по  голове  и
отпрыгнув в сторону. Зверь присел на хвост и почти по-человечески  почесал
передней лапой ушибленное место, как бы недоумевая,  как  это  с  ним  мог
приключиться такой конфуз.
   Воспользовавшись замешательством зверя, Чейт  подбежал  к  нему  сбоку,
подсунул под брюшной панцирь  рогатину  и,  навалившись  на  нее  здоровым
плечом, как на рычаг, опрокинул чудовище на спину. Зверь яростно зарычал и
в бессильной злобе стал бешено хлестать вокруг себя хвостом. Лапы его были
слишком коротки и не доставали до земли, а удары  хвоста  о  землю  только
закручивали тело волчком.
   - Получил, уродец!
   Издав победный клич, Чейт взмахнул в воздухе своим оружием.
   Чудовище перестало размахивать хвостом и, вывернув  голову,  посмотрело
на Чейта недобрым взглядом.
   -  Я  бы  попросил  вас  по  возможности  обходиться   без   личностных
оскорблений, - с укором произнес зверь.
   "Начался бред", - решил Чейт и погладил больное  плечо,  которое  стало
распухать и сильно  дергало  резкими,  неожиданными  приступами  секундной
боли.
   Похоже было, что плоская тварь успела впрыснуть ему под  кожу  какой-то
яд.
   Чейт рогатиной ткнул зверя в морду.
   - Как вам не стыдно! - возмущенно рявкнул зверь. - Вы пользуетесь  моим
беспомощным положением!
   -