оистину - бой местного значения,
который неожиданно перерастает в сражение, определяющее ход кампании, а то и
войны в целом. Тогда - отчего бы не сделать  все совсем иначе?  Антон вызвал
на  висящую  перед  ним  черную кляксу экрана  очередную  порцию информации.
Интереснейшая угадывается  комбинация.  Если  удастся  с  помощью  нынешнего
Шульгина-Шестакова  и  некоторыми   другими   методами   активной   непрямой
дипломатии  резко  сменить курс? Взять  сейчас и вернуться к идее Бьоркского
договора. Союзу  России и Германии  против Антанты. Многообещающая, странным
образом  до сих пор не  реализованная  комбинация.  Континентальные  державы
против атлантических.  Представим - в ближайшее  время СССР заключает тайный
договор с немцами. И с японцами, разумеется. Почему  бы и нет?  Практическая
польза - СССР будет избавлен от конфликта  на Халхин-Голе (45 тысяч убитых),
от  Финской войны  (200 тысяч убитых). В перспективе - и от самоубийственной
Отечественной  войны. Подкрепленные  экономической мощью  и  сырьевой  базой
Союза, немцы еще быстрее, чем в прошлый раз, завоюют Западную Европу. Имея в
качестве мощного резерва пятимиллионную Красную Армию, опирающуюся, в случае
непредвиденного  поворота  сюжета, на  непреодолимые  бетонные форты  "линии
Сталина".   Допустим,   отступившая  за  Ла-Манш  Великобритания   продолжит
сопротивление.  Ее   поддержат  США.   И  вот   тут-то  вступит  в  действие
изумительный ход, каре тузов из рукава  -  переброска Северным морским путем
всего японского флота!
     Вместо удара по Перл-Харбору - налет семи авианосцев адмирала Нагумо от
Тронхейма до Скапа-Флоу.  Одновременно японские  линкоры и тяжелые крейсера,
советские  Балтийский  и  Северный флоты,  германский  и  итальянский  флоты
высаживают десанты на Британских островах и в Исландии. После этого... После
этого можно будет посмотреть, захотят ли США в  одиночку  сразиться  с втрое
сильнейшим Об®единенным  флотом  (ах,  да,  сюда же  можно  подверстать  еще
довольно мощный французский и то, что останется от английского, тогда выйдет
почти  пятикратное превосходство) и  с десятикратно превосходящей численно и
двадцатикратно -  тактически сухопутной армией Евразии. Или,  так тоже можно
сказать - Азиопы.
     Антон развеселился. Если  даже его немедленно отстранят  от земных дел,
он  все равно успеет разыграть эту великолепную  комбинацию. А если повезет,
то еще и насладится  итогами красиво выигранной  партии.  Движением  руки он
убрал  от  лица  экран.  Стратегическая идея сформулирована.  Теперь следует
подумать и  о  тактике. Желанию Шульгина  немедленно воссоединиться с  самим
собой препятствовать  Антон не  собирался. Просто необходимо подготовить ему
замену. Технически - создать  кассету ложной памяти для Шестакова. В которой
сохранить все полезное от Шульгина. Заодно  нужно будет стереть воспоминания
о  событиях  последних  суток и  заменить  их  на  вымышленные, но  столь же
убедительные. Чтобы, когда нарком останется один, он не  только не удивлялся
ранее случившемуся, а горел желанием  работать в том  же направлении. Антону
пришло в  голову хорошее  название:  "Операция "Нострадамус".  Сделать  так,
чтобы Шестаков поверил, что ему вдобавок к прочим талантам  ниспослан еще  и
дар предвидения. Ниспослан, и все. Как Сталину - талант диктатора, а Алексею
Толстому - исторического романиста.
     Людям нравится открывать в  себе новые дарования. Редко  кто из них при
этом испытывает чувство  протеста или хотя  бы  удивления. Одновременно  ему
следует забыть все,  связанное  с  агграми, форзейлями  и прочей "мистикой".
Лихарев - нормальный, хорошо законспирированный помощник Сталина - кандидата
в императоры  (будущий  Великий визирь),  сам  же Антон, поручения  которого
наркому  придется  выполнять, должен  восприниматься  своеобразным  аналогом
председателя  "Союза  Меча  и  Орала",  прибывшим  из  Парижа  координатором
заговора.   Заодно   он  должен  помнить,  что  хорошие   отношения  следует
поддерживать  с  обоими,  но  Антон (кстати,  нужно  изобрести  себе  новый,
подходящий для общения с наркомом псевдоним)- главнее,  и факт знакомства  с
ним  следует  держать  в  тайне от всех. В  этом сценарии найдется  место  и
Овчарову, которого можно сделать вместо Литвинова наркомом иностранных  дел,
идеологом и проводником "Нового курса".
     Фактически  Антон  решил  создать  новый  макет,  или,  лучше  сказать,
"протез",  личности  Шестакова.  По той  же схеме,  как он  смоделировал для
Воронцова  виртуальную модель Натальи в Замке.  Потом  она  стала совершенно
живой женщиной  и  обрела свое  счастье,  и  Воронцов тоже,  а Антон выиграл
очередную партию. То есть  "все  довольны, все смеются". Некоторые сомнения,
которые были неизбежны,  если бы  Антон  оставался ортодоксальным форзейлем,
вызывала  этическая сторона акции. Такие грубые вмешательства в судьбы людей
члены его клана обычно не допускали, свобода воли разумного существа для них
была священна. Но здесь у него имелось оправдание - без такого вмешательства
нарком  в  нынешних  обстоятельствах  просто  не  выживет.  Слишком  тяжелым
окажется  шок,  если  предоставить Шестакова  его  судьбе. Матрица  Шульгина
единственно  удерживает пока  Григория Петровича от  жуткого нервного срыва.
Тем  более  - очевидно, что довели его  до  такого  состояния  аггры,  лично
Сильвия своим грубым,  несанкционированным  вторжением в  прошлое,  а  Антон
теперь лишь пытается спасти "потерпевшего" и восстановить надорванную "ткань
времен",  не  более. И  для  Шульгина, для его  свидания со  Сталиным  нужно
подготовить рекомендации. Такие, чтобы после первой же встречи с добровольно
явившимся на личный  суд  вождя наркомом  (словно  король  Генрих в Каноссу)
Сталин  обратил   внимание  прежде  всего  на  достоинства  Шестакова,   его
дальновидность, ощутил в нем потенциал  человека,  который наилучшим образом
сможет  проводить  в  жизнь  гениальные  планы. И  одновременно,  поняв  его
полезнейшие  задатки,  ни в  коем  случае не  вообразил, что нарком способен
претендовать  на  самостоятельную  роль  в  истории,  пытается  хоть  как-то
повлиять на нынешнюю сталинскую политику...
     Размышляя обо  всем этом, Антон ощутил недоступную непосвященному  ауру
готового вот-вот сформироваться парадокса. Его скорее всего не предусмотрели
сами создатели  правил  "Большой игры",  так называемые Держатели Мира. Или,
напротив, предусмотрели еще тогда,  когда  внедрили  во Вселенскую Гиперсеть
систему Ловушек Сознания, своеобразных предохранителей,  которые, циркулируя
в Сети, отслеживают  и  нейтрализуют  любые  возникающие  в  ней флуктуации,
способные  нарушить  сложившийся  между  конкурирующими  кланами  Держателей
паритет.  Антон  догадывался  -  задуманное им настолько  выходит  за  рамки
вековых  установлений  и правил, что  знаменует собой нечто гораздо большее,
чем очередной тайм, сет или гейм неизвестно  когда начатой игры. Похоже, что
он присутствует  не  менее чем  на сломе эпохи или даже эры!  А  ведь совсем
недавно, встретившись в Сухуми с капитаном Воронцовым, форзейль считал,  что
делает обычный ход, пусть сильный, но всего лишь  пешкой, которой бесконечно
далеко до восьмой горизонтали.


        ГЛАВА 40

     Валентин вошел в кабинет  Сталина ровно в четырнадцать ноль-ноль. Через
десять  минут после того,  как вождь приехал  сюда  с Ближней дачи, веселый,
отдохнувший,  прокатившийся  с  ветерком   на  бронированном  "Паккарде"  по
метельной загородной  дороге и замершему в  страхе, через метр обставленному
охранниками Арбату.
     -  Что  скажешь,  товарищ Лихарев? - раскуривая  первую сегодня трубку,
поинтересовался Иосиф Виссарионович.
     - Ничего, кроме того, что  Николай Иванович, похоже,  не  выполнил ваше
поручение.
     - Какое, да?
     - Вы же хотели, чтобы он сегодня представил вам наркома Шестакова.
     - Слушай, а зачем нам Шестаков? Может быть,  его и  стоило посадить?  -
Сталин  лукаво  улыбался,  проверяя,  насколько  готов  помощник  отстаивать
позицию, обозначенную (что не исключено) под чьим-то посторонним влиянием.
     -  Может  быть, и  стоило. Это не ко  мне  вопрос, товарищ  Сталин. Моя
задача  -  вовремя докладывать вам о делах, которые способны повредить вашей
политике, и принимать необходимые меры во исполнение ваших решений.
     -  Молодец.  Умеешь  формулировать.  Тогда  скажи -  зачем  нам  нарком
Шестаков и почему нам больше не нужен товарищ Ежов?
     - Ничего нет проще. Нарком Шестаков нужен вам потому, что он совершенно
верно  проводил  в  жизнь  вашу  политику  в  отношении поддержки  Испанской
Республики,  проявил  себя  смелым  и   честным  человеком,  а  нарком  Ежов
дискредитировал  вашу  политику. Многие  простые  люди начали  задумываться,
почему Советская власть сажает в тюрьмы тех самых людей, которые отдали все,
чтобы ее установить и укрепить.
     - Вы имеете в виду Тухачевского и других? - недобро сощурился Сталин.
     - Отнюдь. Тех крестьян и рабочих, которые сначала поддержали нас против
белых   в   гражданской   войне,   потом   исполняли   установку   Политбюро
"обогащайтесь", развивали интенсивное хозяйство, сеяли хлеб,  заводили скот,
а теперь  в  соответствии  с распоряжением  НКВД репрессируются  как "чуждый
элемент".
     - Такое распоряжение действительно было? - удивился Сталин.
     - Так точно. За номером... От такого-то числа 1937 года. О ликвидации и
выселении  в  северные  районы  страны  лиц,  злоумышленно  дискредитирующих
колхозную систему высокой продуктивностью единоличных наделов. Кроме  этого,
у  меня  имеется  подборка  очень  интересных  материалов  о,  так  сказать,
параллельной деятельности товарища Ежова.
     - Ну-ка, покажите.
     Сталин  быстро пролистал  папку,  над  содержимым  которой  старательно
трудился Заковский, за пару  секунд прочитывая и  запоминая содержание целой
машинописной  страницы.  Валентин видел,  как  моментами  у  него  сжимались
челюстные мышцы, хотя лицо оставалось бесстрастным.
     - Хорошо, пусть товарищ Ежов войдет.
     "Железный  нарком"  вошел. Смотреть на  него Лихареву  было  неприятно.
Интеллигентской  составляющей  личности  Валентина   зрелище   раздавленного
страхом человечка удовольствия не доставляло, хотя сам факт уже состоявшейся
победы не мог не радовать.
     Зато Сталин явно испытывал наслаждение.
     -  Ну-с,  товарищ  Ежов, вы, конечно, сдержали свое слово? Мы вас ценим
именно  за это.  За то,  что  на  вас  можно  положиться.  Я  всегда  говорю
товарищам:  "Берите  пример  с  "железного  наркома",  он  не подведет,  как
какой-нибудь Ягода".  Не  томите нас, скажите скорее, чем  товарищ  Шестаков
об®ясняет  свой  поступок? Вы уже успели его допросить или  предоставите это
нам?
     Лихареву показалось, что Ежов сейчас  повалится на колени и поползет  к
сталинским сапогам по длинной бордовой дорожке.
     - Товарищ Сталин! Мы не успели. Совсем  немного. Мы обязательно возьмем
Шестакова. Мы уже нащупали след. Сообщники арестованы и дают показания. Дело
двух-трех дней.
     Ежов плел ерунду, все подготовленные слова мгновенно вылетели у него из
памяти, им опять владело единственное желание - еще раз выйти живым из этого
кабинета, еще хоть немного  подышать  воздухом свободы. А послезавтра  - это
так невероятно далеко.
     -  Ох,  как  неудачно  получилось.  А я  уже  пригласил  к  себе членов
Политбюро,  чтобы обсудить  поведение товарища Шестакова и принять решение -
наказать его или все же простить.
     Сталин при этом  ходил по кабинету, причем  в сторону  Ежова переступал
ногами  медленно,  глядя  ему  в  лицо, в  двух шагах  от  обмершего наркома
разворачивался и обратно к столу шел  быстро, опустив глаза к полу  и что-то
про  себя шепча. Слов  слышно  не было,  только  губы шевелились. На третьем
круге он наконец остановился, очевидно, приняв решение.
     -  Знаете что,  товарищ Ежов? Вы,  как  нам  кажется,  немного утратили
бдительность. Слишком  увлеклись поиском  врагов там, где их нет,  и  совсем
запустили  другие  участки, где врагов и заговорщиков, наоборот, недопустимо
много. Это касается прежде  всего вашего близкого  окружения. -  Говоря это,
Сталин словно дирижировал сам собой плавными взмахами руки  с  зажатой в ней
трубкой. - Наверное, вы исчерпали свои возможности на доверенном вам посту.
     Ежов ждал завершения тирады с абсолютно  мертвым  взглядом  и  отвисшей
челюстью.  Насладившись  паузой,  Сталин  продолжил:  -  Поэтому  мы  думаем
предложить вам должность наркома Военно-Морского Флота.
     Лихарев представил себе  Ежова в адмиральской форме на  мостике линкора
"Марат" или крейсера "Киров" и чуть не фыркнул. Хорош сталинский юмор. Ягоду
он перед  арестом назначил  наркомом  связи,  а этому решил доверить военный
флот. Похоже, злой юмор ситуации дошел и до Ежова.
     - Товарищ Сталин, я готов служить  на любом посту, но я  ведь совсем не
знаю морского дела.
     - Не знаете? А что там знать? Книжки почитаете, Мэхен, "Теория владения
морем", Макаров, "Рассуждения о морской тактике". Были бы хорошие помощники.
Ну, как хотите.
     Однако идея дать  главному чекисту  попробовать себя в иной, чем земная
твердь, стихии овладела Хозяином прочно.
     - Не нравится вам морское дело - пойдете  наркомом  водного транспорта.
Там у нас тоже вакансия. Река не море - берега видно.
     И   рассмеялся   собственной  шутке.   Как  будто  Ежову  действительно
предстояло  самому управлять буксирами, тянущими  караваны барж по Волге или
Беломоро-Балтийскому каналу имени товарища Сталина.
     - Вы свободны, товарищ Ежов. Решение Политбюро вам доставят.
     Ежов  вышел из  кабинета, почти счастливый от мыcли, что он  больше  не
отвечает за безопасность государства,  поимку  наркома  Шестакова  и  прочие
каверзные дела, и ближайшие дни, а то и месяцы сможет прожить спокойно. Пока
примет дела, пока  вникнет в суть,  мало ли что  случится.  И совершенно  не
задумывался Николай  Иванович  об  участи  своего предшественника,  которому
довелось поруководить почтами и телеграфом очень и очень недолго. Но то ведь
был Ягода, враг  народа, троцкист и отравитель, а он, Николай Ежов, истинный
пролетарий,  верный  сталинец, при  повседневном руководстве  ЦК  показавший
врагам, что такое железная метла и рукавицы собственного имени.
     - Вот так, товарищ Лихарев, - обернулся Сталин к Валентину, когда дверь
кабинета  навсегда  закрылась  за  опальным "Торквемадой".  -  Вы  довольны?
Товарищ Сталин хорошо исполнил вашу рекомендацию? Вопрос был  риторическим и
ответа не требовал. - Что у нас следующее по  программе? У вас  есть мнение,
кого назначить  на свободное  место?  Да, кстати, вам идет форма военюриста.
Больше, чем инженера, Может быть, вас и назначить?
     - У  меня  нет мнения, товарищ  Сталин. У меня, как  всегда,  есть лишь
рекомендация на основе анализа. Одна из возможных.
     - Говорите.
     -  Если позволите, я  сначала все же  хотел бы  довести  до логического
конца предыдущую тему.
     - Какую тему? Об этом, что ли, - он указал трубкой на место, где только
что стоял Ежов, и брезгливо сморщился.
     - Не совсем. Но с ним связанную. В приемной ждет нарком Шестаков.

     Буквально  за пятнадцать минут до выхода из  дома в ухе  Шульгина вновь
ожил динамик капсулы.
     -  У  тебя  все  нормально?  -  привычно-заботливо,  как семейный врач,
спросил Антон.
     - Так точно, благодетель, - ответил Сашка.
     - Тогда  слушай. Я  не могу передать тебе меморандум для Сталина  сюда,
блок  по-прежнему  непреодолим, но  постараюсь  сунуть его по дороге. Только
будь  настороже и  не удивись, когда случится. В машине  садись сзади. Когда
будешь говорить со Сталиным - не торопись, не нервничай, если потребуется, я
подскажу вовремя.
     - Как бы я вообще без тебя жил.
     Нельзя  сказать, что Шульгин совсем не испытывал волнения,  готовясь  к
встрече с "вождем всего прогрессивного  человечества". Но эмоции значительно
сдерживались     очевидной    фарсовостью    происходящего.    Не    событие
всемирно-исторического значения, а  "комедия  дель арте"  какая-то. Сам он в
чужом  теле, один инопланетянин -  в роли советника диктатора,  другой - его
собственного, а вдобавок мешает проникнуться должным пиететом воспоминание о
том,  что  и  сам  Сталин успел  побыть  марионеткой,  управляемой  Сашкиным
школьным  другом.  Достаточно,  чтобы   принимать  происходящее  не  слишком
всерьез. Более  же всего  успокаивало,  что Сталин,  даже впавший в  ярость,
ничего им  с  Валентином  не  сможет  сделать. Есть достаточно способов  его
обезвредить, не  убивая,  а  потом уйти  через внепространственный канал.  И
Антон поможет, если что.
     Обещанное Сашка получил, как и планировалось, по дороге от Столешникова
к Кремлю.  Легонько дунуло теплым воздухом  в затылок, и на сиденье рядом  с
ним легла тоненькая  кожаная папка.  Сидевший  за  рулем Валентин ничего  не
заметил. Шульгин,  выбрав  момент, сунул  ее за  отворот пальто.  Дождавшись
приглашения, успев  за  это  время  еще  раз обдумать  предстоящее, прочитав
подготовленную Антоном записку, нарком Шестаков вошел в знакомый (Шульгину -
по  фотографиям  и  кинофильмам)   кабинет.  Деликатно  щелкнул   каблуками,
представился,  преданно,  но  без  подобострастия  глядя  в  тигриные  глаза
диктатора.  Сашке приходилось  читать, что  мало кому  удавалось выдерживать
сталинский взгляд. Однако у него это получилось без всяких усилий.
     Более того - Сталин отвел глаза  первым, с отчетливым впечатлением, что
нарком Шестаков человек честный, надежный, на которого стоит сделать ставку.
Каганович, Микоян, Хрущев - все они слишком уж подобострастные. Прав  Хозяин
или ошибается  (как  любой  человек  может  ошибаться),  не  подскажут  ведь
вовремя, не предостерегут,  дрожа  за  собственное  благополучие.  Значит  -
об®ективно тоже вызывают сомнение.  Услужливый  дурак опаснее врага. А этот,
похоже,  готов говорить то,  что думает,  невзирая на  последствия. Полезный
человек.  Сталин вернулся на  свое обычное  место у  стола  заседаний, молча
указал Шестакову трубкой на стул напротив.  Без всякого ерничества предложил
тихим голосом:
     - Рассказывайте. Все и подробно.
     Самое  смешное, что врать Шульгину  почти  не пришлось.  Так только, по
мелочи и  в  деталях.  О многом  он  умолчал,  разумеется,  но  на связность
изложения это не повлияло. Он сразу понял,  что  судьба  убитых  им чекистов
Сталина  не  интересует  совершенно.  Как  истинный  политик,  вождь  мыслил
глобальными категориями.
     - Так вы в самом деле уверены, что деятельность НКВД в Испании приносит
больше вреда, чем пользы?
     - Не  могу  судить  в целом, товарищ Сталин, но в пределах  собственной
информированности.  Достаточно  такого  факта  -  чтобы   ослабить   позиции
руководителя  военных  формирований  анархистов  Дурутти  (кстати - стойкого
революционера, абсолютно преданного  идеям Республики человека, вроде нашего
князя Кропоткина), сотрудники Ежова выдали франкистам время и место выгрузки
двух  транспортов  с  оружием  и  боеприпасами,  закупленных  моими  людьми.
Воздушными налетами  снаряжение  было уничтожено, потеряно  пятьдесят  тысяч
винтовок,  тысяча  пулеметов,  свыше  десяти   миллионов  патронов.  Бригады
анархистов,  конечно, оказались разгромлены в  боях, но  Республика потеряла
Астурию  и свой  последний порт в  Бискайском залив  Хихон. Через сухопутную
границу Франция наши грузы больше  не  пропускает, а  подходы  к Барселоне и
Картахене блокирует итальянский флот. Это только один пример.
     - Ваши сведения точные?
     - Абсолютно точные.
     - Почему вы не доложили нам своевременно? Мы бы приняли меры...
     - Не успел, товарищ Сталин,  - сокрушенно  ответил  "Шестаков". - Кроме
того,  я  же  не  разведчик.  Информация  поступает ко мне  по  коммерческим
каналам.  Все  это  я  узнал  опосредствованно,  через  детективов страховы