н злее ловить станет, Шестакова или нас с тобой.
     Валентин  не  засмеялся,  а  так,  слегка  скривил  губы,  демонстрируя
пренебрежение к усаженному очередной раз в лужу наркому.
     -  Скажи,   кто  ты   такой  все  же  есть,  Валентин  Валентинович?  -
поинтересовался  Буданцев.  Передернул  плечами.  Совершенно  никакой  боли,
словно и не касался его следователь дубинкой.
     - Зачем нам  сейчас это обсуждать?  -  ответил Лихарев спокойно.  - Мои
документы ты  видел. Возможности тоже.  Вот покончим  с этим делом, сочтемся
славою, а потом и о прочих  интересных вещах будет время поговорить. Помнишь
как у О' Генри в "Королях и капусте"?
     - Ну ладно, ладно, не буду ни о чем спрашивать, но все ж таки одно меня
особенно занимает  - выходит, ЦК, хотя  бы в твоем лице, воюет против своего
же секретаря,  исполняющего на данном этапе роль "карающего меча революции"?
Забавно.
     - Не  так уж и забавно. Кого-то, мне помнится, Владимир Ильич называл в
своем завещании, вам, увы, неизвестном, "любимцем партии"?  И где он сейчас?
Или товарищ Тухачевский, "маршал революции", товарищ Примаков, "предводитель
красного  казачества".  Пора бы  сообразить, милейший Иван  Афанасьевич, что
враги  у   нас  на  самом  деле  не  выявляются,   а  назначаются,  по  мере
необходимости и с учетом текущего момента. Тебе это удивительно слышать?
     - Не так чтобы  очень. Просто  я думал, что для этого достаточно самого
НКВД.
     -  Что  ты,  что ты... А если  в  нем  самом заведется гниль, что  уже,
кстати, в позапрошлом году и имело место?
     -  Хм! -  Буданцев выпил  уже  достаточно "чаю по-адмиральски" (то есть
после  двух-трех глотков  крепкого индийского чая доливая в  него столько же
душистого   ямайского   рома),  чтобы   сохранить   способность   удивляться
откровениям, за которые  простым смертным полагалась безусловная вышка через
"особое совещание". -  Ты, значит,  принадлежишь к совсем  уже высшей касте,
безошибочной и безгрешной?
     - Да  где  уж мне? - Лихарев  только что руками не замахал в притворном
ужасе. - Только не нужно ловить собеседника на ваших муровских штучках.  Что
ты классный профессионал, я  и  так знаю. И когда можно будет, сам расскажу.
Сейчас - не время. А чтобы ты немного успокоился - вот тебе сравнение. Врачи
говорят, что самые точные диагнозы ставят  патологоанатомы. Только не совсем
вовремя. А я как бы из них же, но - ухитряюсь успевать. Таким вот образом. И
хватит, хватит тебе чаи гонять. Как сказано у Пруткова - ничего не доводи до
крайности.  Постель  тебя ждет, именно такая,  о  которой ты мечтаешь.  И до
восьми утра я  тебя не потревожу. А засим  - извольте отрабатывать очередной
хлеб с маслом.
     А со следующего утра события завертелись  с неожиданной скоростью. Хотя
и были они с Буданцевым  теперь лишены большей части своих возможностей,  не
могли больше  привлекать  к  поиску  почти неограниченное  число людей  и из
милиции,  и  из  УГРО,  но информация к  ним по-прежнему поступала в  полном
об®еме.  Оперативные  сообщения  о  событиях  в  городке  Кольчугине  пришли
одновременно и в  7-й отдел  1-го управления ГУГБ,  и  в  Главное управление
Рабоче-крестьянской милиции. Были они составлены второпях, не содержали пока
почти никаких подробностей и тем более выводов. И в той, почти истерической,
суматохе,  что царила сейчас на  доброй  половине Лубянского дома, мало кого
заинтересовало  сообщение  об  убийстве  провинциального  уполномоченного  и
побеге с этапа нескольких подследственных. Не до того. Есть облУНКВД,  пусть
само и разбирается.
     Только Буданцев почти мгновенно связал "ЧП районного масштаба" с "делом
наркома". Потому  что только он непрерывно  думал  об этом уже пятые сутки и
смог мгновенно сопоставить  сообщение и слова  Лихарева о появлении похожего
по приметам  человека  (об  излучении  матрицы тот, конечно,  не упомянул) в
близких окрестностях Москвы. Этот  факт очень хорошо ложился на его версию о
том,  что  Шестаков скрывается  в  дачных поселках. И  удивительная дерзость
побега из тюремной машины настораживала. Невероятная  ловкость неизвестного,
странным  образом проникшего  в  машину,  обезоружившего  опытный  и  хорошо
вооруженный конвой, чем-то напоминала ему стиль действия беглого наркома. Но
с этого момента вопрос становился уже крайне конкретным -  нарком ли он? Мог
ли  быть  тот,  кого  они  ищут,  одновременно  и  наркомом,   и  этим   вот
"специалистом"?
     Буданцев  тут  же позвонил  по междугородному телефону  в Кольчугинский
райотдел  милиции.  Аппарат  в  кабинете  Валентина обеспечивал удивительную
чистоту и громкость связи. Совершенно не требовалось стучать по рычагу, дуть
в  трубку  и кричать,  как  Бывалов в  кинофильме  "Волга-Волга".  Со своими
коллегами Буданцев  разговаривать  умел и, представившись подлинным именем и
должностью (таиться было  ни  к  чему), за двадцать минут вытянул из них все
интересующие  подробности. Картина вырисовывалась более  чем  увлекательная.
Неясно  пока было одно  - за  каким  дьяволом потребовалось Шестакову вообще
появляться в совершенно  ничем  не примечательном городке. Кроме наличия там
двух  полусекретных  заводов,  абсолютно ничем  не  мог он  привлечь  ТАКОГО
человека. Разве только...
     Буданцев  привычно  схватил  лист  бумаги.  Впервые  в  "деле  наркома"
обозначился сообщник. И конвоиры, и этапируемые в один голос утверждали, что
и убийца уполномоченного Рыбина, и его сообщник явно давно и хорошо знакомы.
Возможно, для того, чтобы встретиться с этим человеком, Шестаков и приехал в
Кольчугино?  Но что может связывать наркома и  похожего  на бандита бродягу?
Если только  это бродяга. Но если нет, то кто? Бежавший из заключения старый
приятель, человек его круга? Как ни напрягался Буданцев, он не мог вспомнить
в биографии Шестакова ни  одного человека, подходящего  на такую роль. Жаль,
что больше нет возможности покопаться в его анкетах, в разное время писанных
автобиографиях. Вдруг что-нибудь важное он пропустил?
     -  И  что будем  теперь  делать,  Иван Афанасьевич? - спросил  Лихарев,
выслушав его соображения.
     -  Что  же,  судя  по  всему,  они двинулись  в сторону Москвы.  Клички
уголовников, что пошли с нашими "клиентами", я знаю. Придется мне обратиться
к  своим  осведомителям.  У  меня  их,  как  у  всякого  нормального  опера,
достаточно. Почти  наверняка  в  ближайшее  время  на  одной  из "малин"  он
проявится. А тогда уже...
     - Бог в помощь, как говорится. Работайте. А я своими вопросами займусь.
Смотрите только, чтобы вас самого ежовские ребята где-нибудь не прихватили.
     - Да уж как-нибудь.
     Одевшись в самую заношенную  из той, что можно  было найти в  гардеробе
Лихарева, одежду, Буданцев отправился по известным адресам.
     Валентин, оставшись на Столешниковом, включил  свой  "шар", на  который
возлагал  гораздо  больше  надежды,  чем  на  старомодные  методики  сыщика.
Впрочем, одно  другого не исключало.  Возвратился Буданцев  уже  под  вечер.
Усталый, но почти счастливый. Лихарев даже удивился - насколько этот человек
увлечен своей профессией, раз способен испытывать чистую  радость, взяв след
дичи. Наверное, не так уж не правы  были те, кто  дал таким, как этот сыщик,
презрительную, а  может, и уважительную  в чем-то  кличку "легавые". Сам  он
просто исполнял свою работу, как мог профессионально,  но не вкладывая в нее
ничего личного.
     - Все один к одному, Валентин Валентинович, один к одному! Полдня,  как
Косой  в  Москве  появился,  а  звон  уже  пошел. Давно  ничего  похожего не
случалось, вот деловые  и оживились. Гуляет Косой в Марьиной Роще, всем, кто
нальет,  хвастается,  как  он с  боем,  на  рывок,  с  этапа ушел. Да  не  с
кем-нибудь, с самим Ленькой Пантелеевым! Питерским.
     - Постойте, с каким это?  - Память у  Лихарева была  абсолютная, одного
лишь имени хватило, чтобы  вспомнить все подробности питерской эпопеи начала
двадцатых годов, когда знаменитый налетчик  терроризировал северную столицу,
нагло и  дерзко грабил нэпманов, изображая из себя современного  Робин Гуда,
многократно уходил из милицейских засад  и ловушек. Венцом  его  карьеры был
побег из камеры смертников в знаменитых "Крестах". - Так он же вроде...
     -  С  тем  самым.  И  что  шлепнули  его  - абсолютно достоверно.  Я  в
Ленинграде,  в  тамошнем угро,  все  материалы  видел. Фотографии,  рапорты,
протокол опознания трупа  и все остальное  тоже. Убит он, пятнадцать лет как
убит, нормальные люди про него  и думать забыли. Хотел бы я знать, чего ради
нашему наркому про него вспомнить вздумалось. Если для авторитета, так можно
и посвежее, и погромче имена найти.
     -  Для  того  и  вздумалось. Чтобы страшнее и загадочнее.  И без  риска
попасться. Воры-то настоящие  легенды про  Пантелеева  помнят,  а в лицо его
наверняка никто  не видел.  Вот вам все  сразу - и авторитет, и сказочка про
воскресшего налетчика. А что, звучит. Ну и где же он теперь, не выяснили?
     - Пока - нет, - развел руками Буданцев. - Но если появится... Косой ему
свой  адресок дал и всю братву  оповестил, что не сегодня-завтра Леонид  его
гостем будет. И тогда такие дела начнутся. Вся Москва на уши встанет.
     - Не  глупо, совсем  не глупо, -  покивал головой  Лихарев. -  И весьма
похоже на  правду. -  Он помолчал немного. - Потому что, по моим данным, наш
нарком находится буквально в двух-трех километрах отсюда, вряд ли дальше.
     - Да вы что?! И знаете - где? Тогда нужно готовить план захвата.
     - Увы. Где конкретно - пока не знаю.
     Не  мог  же  Валентин   сказать,   что  засек  он  наркома  с   помощью
инопланетного прибора, который, к  сожалению, существуя здесь в единственном
числе, свойствами подлинного пеленгатора не обладает. Вот было бы их хотя бы
три. Поэтому он ответил в доступных сыщику понятиях:
     - Мои помощники зафиксировали телефонный звонок Шестакова одному из его
знакомых. Звонил  из  автомата в  пределах  Садового  кольца.  К  сожалению,
разговор  был  очень  короткий  и  довольно  бессодержательный.  Возможно  -
шифрованный.
     - Тогда нужно брать под плотный присмотр этого друга.
     -  Спасибо. Без вас  бы я не догадался.  Поэтому  пока отдыхайте, время
есть, а  я, в свою  очередь, займусь кое-какими приготовлениями. Ждите моего
звонка.  В  случае  чего  - пять  минут на сборы, и все  дальнейшие указания
выполнять беспрекословно и не задумываясь.
     Буданцев хотел было возразить, что не привык к такому тону и так далее,
но вовремя  спохватился.  Не  в  его  с  положении хорохориться. Было  время
убедиться в способностях и  возможностях  Лихарева. Говорит - так, наверное,
знает, что и зачем. Молча кивнул и отправился на  кухню заваривать себе чай.
На  этот  раз - без рома. Лихарев решил,  что пришло  время  воспользоваться
помощью Сильвии. Ему требовалось  как минимум  еще  два прибора, аналогичных
"шару", чтобы четко запеленговать Шестакова. Но  сразу же возникал  вопрос -
чьей добычей в таком  случае  станет нарком, и  не только сам он,  с которым
Валентин  уже связывал далеко идущие планы, а и та личность, которая таилась
внутри его мозга. Это ведь благодаря ей вполне обычный  советский функционер
приобрел  характер  и  способности средневекового  японского  ниндзя. Нельзя
отдавать его в чужие руки. Здесь уже  в Лихареве  заговорил человек, гораздо
более  заинтересованный в  собственной выгоде,  чем в  успехах  вышестоящего
начальства. В конце концов за СССР отвечает он, и неизвестно, какие проблемы
придется  решать  в ближайшем будущем.  В случае неудач  спросят  по  полной
программе именно с него, и никому не интересно будет вспоминать его  прошлые
заслуги.
     Поэтому  Валентин решил,  что стоит попробовать  обойтись  собственными
силами.  Взять  наркома,  разобраться  с  ним  поближе,  а  уж  потом,  если
потребуется с  докладывать "наверх". Инженером он был  хорошим, куда лучшим,
чем кто-либо другой на Земле в это время, и не прошло  и  двух часов, как он
придумал  схему пеленгации,  пусть  и не  такую  совершенную,  как  с  тремя
"шарами", но, по расчетам, достаточную, чтобы засечь местонахождение об®екта
с точностью  до двух-трех сот метров. Валентин разыскал  в своей  мастерской
подходящую по размерам бакелитовую коробку, просверлил на верхней крышке три
отверстия  и вывел в  них  сигнальные  глазки-индикаторы  от радиоприемника.
Ближе  к  заднему  краю  закрепил  обыкновенный   армейский  компас  системы
Адрианова  в медном  корпусе.  Внутрь  коробки  вставил  четыре батарейки от
карманного  фонарика,  соединил их особым образом разноцветными проводами  с
индикаторами,   двухпозиционным  тумблером  и  пружинными  лапками-зажимами.
Прозвонил тестером схему странного  устройства. Выглядело оно в точности как
творение  радиолюбителя  из  районного  Дома  пионеров,  но Лихарева  вполне
удовлетворило. В заключение он вложил в зажимы свой золотой портсигар и туго
затянул крепящие  крышку винты. Риск,  конечно,  был,  и немалый -  доверить
обыкновенному человеку важнейший прибор, без которого аггрианскому резиденту
на Земле  делать нечего. Но - другого выхода сейчас не было, а в случае чего
Валентин  сможет  его  найти  и  вернуть, даже  если  прибор попадет в  руки
чекистов. Воспользоваться им по назначению или даже испортить непосвященному
было невозможно.
     Разве что  кто-то решит просто переплавить портсигар на металл  и сунет
добычу в тигель или муфельную  печь. Но это -  вряд ли, ценность украшенного
сапфирами изделия неизмеримо  выше стоимости  слитка золота, что должно быть
понятно любому  дураку  (достаточно умному, чтобы завладеть  "портсигаром").
"Шар" устойчиво фиксировал присутствие об®екта в пределах города.
     -  Ну,  Иван   Афанасьевич,  придется  тебе   еще   поработать   не  по
специальности.  Возьмешь сейчас  мою машину  с  водителем и сделаешь  первый
круг, примерно по линии Окружной дороги. Попробуем поискать нашего наркома с
помощью технических средств. Машинка нехитрая, но сверхсекретная, поэтому из
рук не выпускай ни при каких обстоятельствах. Шофер - с человек надежный,  и
охрану  обеспечит, и  переговоры  с представителями  власти на себя возьмет,
если возникнет такая необходимость. Твоя задача - через каждые, скажем, пять
километров направлять  пеленгатор  вот  этой  стороной  на  центр  города  и
включать тумблер. Если загорится  одна  из лампочек - засекай  по  компасу с
азимут. Умеешь?
     - Да уж как-нибудь - обиделся Буданцев.
     - Тогда вперед.  Дело долгое  и не  слишком веселое, но результат может
получиться вполне интересным.
     Буданцев  возвратился около  семи  часов  вечера,  и  Валентин  тут же,
вооружившись линейкой и транспортиром, принялся переносить полученные данные
на  большую,  совершенно  секретную  карту Москвы. Сколько  он  жил  в СССР,
столько  и поражался  неизвестно  откуда  взявшейся  и неизвестно какие цели
преследующей  мании  секретности,  охватившей буквально  все  сферы  здешней
жизни. Вот те же и карты.  В любой цивилизованной стране  в обычном магазине
можно  купить точно такую,  как эта, разложенная на круглом обеденном столе,
однако... Можно подумать, что тысячи сотрудников соответствующих служб более
всего на  свете озабочены, чтобы простой советский гражданин,  упаси бог, не
узнал точное  расстояние от  Белорусского вокзала до Красной площади или под
каким углом расходятся улица Горького и Неглинная.
     -  Вот  и  пожалуйста, -  закончив  труды,  поднял Валентин  голову  от
исчерченной  красными  линиями  карты. -  Последние  пять часов  наш  "друг"
маневрировал в этом квадрате. -  Лихарев  накрыл ладонью пространство  между
Колхозной площадью.  Курским  вокзалом  и  Ильинкой.  - Район  обширный,  но
показателен сам  факт. Теперь давайте  думать  вместе. Почему именно  здесь,
какие об®екты привлекают его внимание?
     Буданцева  гораздо  больше интересовал сейчас сам  метод поиска, нежели
местонахождение  Шестакова.  Нет, оно,  конечно, тоже,  но  особенно способы
пеленгации.   Он   представлял   физический   смысл   явления,   знал,   что
радиопеленгация применялась еще  в  мировую войну, и все это  время  пытался
догадаться,   что   в  данном  случае  играет  роль  излучателя.  Нельзя  же
вообразить, что нарком таскает за плечами постоянно включенную радиостанцию.
Так он и спросил.
     - Об этом мы еще поговорим, Иван Афанасьевич, и даже обязательно. Но не
сейчас. Времени у  нас нет  совершенно.  Где гарантии,  что нарком  вновь не
вскочит  в автомобиль  или поезд -  и  адью!  Дальность  у  моего  прибора -
тридцать километров максимум.
     Лихарев понимал, что  долго морочить голову такому умному человеку, как
Буданцев,  ему  не удастся. Другое дело, что выводы,  к которым может прийти
сыщик, будут  самыми  фантастическими, никакого  отношения  к  реальности не
имеющими,  но  тем  хуже.  Последствия  его  размышлений  тоже  могут   быть
непредсказуемыми.  И,  значит,  придется  от  него  или избавляться,  или  -
завербовать.  Под  какой  легендой  - тоже  придется подумать.  Буданцев ему
нравился,  и, если  все пройдет  благополучно, помощник из  него выйдет хоть
куда. А  если  еще вкупе  с  Шестаковым... Очень  интересные  вырисовываются
перспективы.
     - А что касается вопроса, что  и где нарком делает, - ответил Буданцев,
-  не  вижу ничего странного. Варианты,  конечно, могут  быть  разные, но  в
указанном  квадрате располагаются  и его  квартира, и  наркомат.  С  большой
вероятностью можно предположить, что ему очень нужно что-то именно там. Ваши
приборы в состоянии сузить район поиска?
     - Хочу на это надеяться. Поэтому сейчас мы сделаем вот что... - Лихарев
импровизировал на ходу. - Людей у  меня чертовски  мало, и пеленгатор только
один.  Но мы  попробуем заставить НКВД поработать  на нас  втемную. И,  если
повезет, покончим сегодня с этим делом.


        ГЛАВА 30

     - Фу, слава богу, - с облегчением выдохнул  Власьев,  -  как я  устал с
этими типами выкобениваться. Прямо язык поломал. Думал, легче будет...
     -  Аврелия  помните, который  философ и  император?  Что-то он  говорил
подходящее  к  нашему  случаю. За  точность  не  ручаюсь,  но  кажется  так:
"Приспосабливайся  к обстоятельствам,  выпавшим на  твою  долю.  И от  всего
сердца  люби людей, с которыми тебе суждено жить". Вот из этого  и исходите,
Николай Александрович. А сейчас какие у нас планы?
     Власьев остановился и развел руками.
     - У нас в  Корпусе Аврелиев не изучали, но мысль верная. В первой своей
части. Что же до второй... Не обессудьте...
     - Да не  стойте  вы,  не  стойте,  здесь  главное  - в потоке  движения
держаться, не выделяясь из народа. А если что - помню, мне один вольнодумный
гэпэушник   еще   тогда   говорил,   -   Шестаков  махнул  рукой,  обозначая
вегетарианские времена раннего Ягоды, - если бы люди умные были, когда их на
улице арестовывать станут - первое  дело - вырываться, орать погромче  с что
угодно, да хоть - "караул, грабят", и  в девяноста случаях из ста сотрудники
растеряются и оставят вас в покое. В данный момент, конечно.  Ну а дальше от
вас зависит - как сумеете.
     -  Значит, и среди них нормальные  люди бывают? -  словно  бы  удивился
Власьев. - В том смысле, что раз  он  вам это говорил, то  больше арестуемым
сочувствовал, чем своим коллегам?
     - Как и в  любых кругах общества. Патологические типы всегда составляют
меньшинство.  Остальные  просто  делают  дело,  к  которому  их  приставили.
Невзирая на собственные убеждения.
     -  Да  уж...  -  не  то согласился,  не  то  выразил некоторое сомнение
Власьев.
     - Так, а все же, сейчас-то куда?
     - Вы  есть хотите? -  вдруг  спросил  Шестаков,  и  Власьев  только тут
вспомнил, что пресловутая  маковая росинка была у него во рту  как раз сутки
назад.  До этого мысль  о столь  простой и насущной  вещи  в голову  ему  не
приходила.   Что  и  неудивительно.  -  Тогда   предлагаю  найти  совершенно
невыраз