Петрович, мне нужно на час-полтора уйти, так вы
не беспокойтесь, спите дальше. К завтраку вернусь.
     -  Куда  вдруг?  Что  за  срочность?  -  Шульгин  почувствовал,  острое
нежелание  даже на короткое время выпускать аггра из поля зрения. Хотя бы до
тех пор, пока не достигнута полная ясность в их отношениях.
     -  Да  по  вашему,  кстати,  вопросу. С  одним  человеком  нужно срочно
повидаться.
     -  Что за человек? Отчего вдруг - срочно? Каким краем он меня касается,
об®ясните.
     Лихареву  об®яснять  не  хотелось.  Долго,  да и  сложно  так  вот, без
подготовки. Шульгин  уже  натягивал сапоги,  всем  видом показывая,  что  не
намерен принимать какие-то отговорки.
     - А знаете что, - нашел выход Лихарев,  -  поехали вместе? И  вам будет
интересно, и делу польза. Заодно и убедитесь.
     "Это - хороший вариант", - подсказал Сашке внутренний голос.  - Ну, бог
с вами, поехали.

     На  улице уже совсем рассвело,  но Заковского  Валентин увидел  лишь  в
последний момент, опытный конспиратор прятался в глубокой нише ворот бывшего
купеческого особняка, второго от угла  Кадашевской набережной. И одет он был
не в форменную шинель или  кожаное пальто, а  в обычный армейский полушубок,
под ремень, и командирскую шапку со звездочкой.
     Лихарев  на секунду  притормозил, Шульгин  с заднего  сиденья распахнул
широкую дверцу.
     -  Кто тут  еще?  -  спохватился Заковский,  уже  опустившись  рядом  с
Валентином,  и  дернул правую  руку  из  кармана, где  у него  наверняка был
пистолет.
     - Свои, Леонид Михайлович. Неужто вы меня такой дешевкой считаете?
     - А! - комиссар только рукой махнул, но оружия в ней уже не было. - Что
за дело у тебя вдруг образовалось, "десять лет спустя"?
     - Оглянитесь сначала.
     Заковский  оглянулся,  две  или три  секунды  молчал,  потом  удивленно
выругался:
     - Ну ни хера себе! Нашлась пропажа.
     - Ага, сама взяла и нашлась. Из чистого к нам с вами уважения.
     Лихарев вкратце изложил комиссару  только что согласованную с Шульгиным
легенду. За двадцать минут Валентин смог убедить его поучаствовать хотя бы в
этой мизансцене готового к постановке трагифарса.
     Да  Сашке  и  самому было крайне интересно  увидеть живьем пресловутого
персонажа любимого фильма: "Я Лева Задов, со мной брехать не надо",  "Я тебя
буду пытать, ты мне будешь отвечать", "Я с тобой сделаю, что Содома не делал
со  своею Гоморрой",  "Вся Одесса была без  ума - Лева Задов, поэт-юморист".
Эти и некоторые другие фразы карикатурно-зловещего Левы из "Хмурого утра" он
с друзьями  знал  наизусть, в школьные годы  цитировал  в дело  и не в дело.
Чем-то  он  их  тогда  привлекал,  садист  по   версии  Толстого,  начальник
махновской контрразведки.  Возможно,  как раз  тем, что воплощал возможность
третьего пути: "Не за белых, не за красных,  за вольную волю". Сознательными
диссидентами-антисоветчиками юные "шестидесятники",  разумеется, не были, но
подсознательно, на грани  инстинкта. Советская власть им  не нравилась. Хотя
бы  эстетически. Как  ни старался  великий  писатель,  выполняя  "социальный
заказ", сделать Левку как можно отвратительнее, что-то у него не получилось.
А  может, как раз и получилось. Кукиш в кармане той же власти. А теперь этот
самый Задов сидел прямо перед ним...
     - И  нужен нам ваш совет, товарищ  комиссар первого ранга, - подчеркнул
звание Заковского Валентин.  - Сразу ехать к Сталину  с  товарищем наркомом,
или все же сначала Ежова утопить?
     -  Есть шансы?-  жадно  спросил Заковский.  Для него это  значило очень
многое, точнее - все. Прежде всего - жизнь!
     - Не было  бы - о чем говорить?  По  крайней мере -  они были  два  дня
назад. - Валентин передал  последний разговор Сталина с  Ежовым  и  то,  что
сказал ему Сталин, когда выгнал своего недавнего фаворита из кабинета.
     - Тогда... Тогда я бы сделал  так, - и Заковский  предложил практически
то же самое,  что  планировал сам  Лихарев. Только  у него вдобавок были  на
руках  убойные против Ежова козыри, и старые, и тщательно подобранные только
что.  Но  без согласия на участие в интриге Шульгина все их планы оставались
так, неосязаемым чувствами звуком.
     - Мысль, конечно, интересная, - вмешался до  сих пор молчавший Сашка. -
А  ежели  товарищ  Сталин  возьмет и передумает?  Пожмет товарищу  Ежову его
мужественную руку, временно свободную от "карающего меча", и передаст  нас с
вами   ему   для  принятия  надлежащих   мер.   Исходя   из   "революционной
целесообразности"?
     Заковский  даже крякнул,  услышав  этот  тщательно  выстроенный период.
Вполне точно отражающий перепады настроения вождя.
     - Вы думаете, Григорий Петрович, это будет так просто? - не поворачивая
головы,  спросил  Лихарев, направляя  свой  "Гудзон" с  Калужской площади на
улицу Димитрова.
     - Не думаю, но...
     -  А  раз  не   думаете,  так  зачем  себе  голову  забивать  излишними
вариантами? Скажите лучше, как  с  Леонидом Михайловичем быть? По-моему,  не
стоит ему сейчас домой возвращаться и на службу пока идти тоже не стоит.
     - Почему вдруг? - снова напрягся Заковский.
     Подозрительность так  в®елась в  его  "плоть  и кровь",  что  в  словах
Лихарева  вновь  померещилось  привычное.  Вначале  вполне  доброжелательный
разговор,  обсуждение дальнейших планов,  бывало, что и новое  назначение  с
повышением, а через час - арест. Прямо в известном кабинете или на лестнице,
а то и за банкетным столом.
     -  А  чтобы не рисковать без толку. Вы знаете,  какой "материал" тот же
Шадрин  успел  на вас дать?  Может,  за  вами уже выехали. Мне,  признаться,
надоело каждый день из тюрем людей выручать.
     - Так муровского Буданцева - это вы?..
     -  Кто  же еще?  Одним словом,  поедем  ко  мне  домой,  отсидитесь  до
прояснения обстановки. А в наркомат позвоните, скажете, что... В общем, сами
придумаете, что сказать.


        ГЛАВА 36

     У крыльца дома на  Столешниковом Валентин остановил "Гудзон", вышел  на
тротуар, за ним, с другой стороны, грузно, барственно, хотя и мешала слишком
низкая посадка  спортивной  машины, вылез Заковский.  Последним выбрался  из
двухдверного  автомобиля Шульгин, откинув спинку переднего  сиденья.  Он  не
успел  бросить  в решетку водостока  почти  докуренную  папиросу, как к нему
резко  свернул  человек со  следами былой интеллигентности  в виде  длинного
ратинового пальто, нахлобученной на уши шляпы  с обвислыми полями и выпуклых
очков.
     - Подождите, товарищ, позвольте прикурить.
     Сунулся к  огню хилым кривоватым "гвоздиком", по пять копеек за штуку у
уличного разносчика, дрожащей  с похмелья рукой придержал  мундштук Сашкиной
папиросы. И неуловимым движением что-то вложил ему в ладонь.
     - Вставишь в ухо, - услышал Шульгин тихий, как звук опадающего осеннего
листа, шепот. Через секунду  человек, жадно  затягиваясь, слился  с  потоком
утренних прохожих.
     - Что вы там? - обернулся к нему с порога Лихарев.
     -  Да  прикурить  дал  какому-то пропойце,  -  пожал  плечами  Шульгин,
отбрасывая окурок.
     - На спички и то у людей денег нет.
     В  ванной комнате,  щелкнув задвижкой, он наконец  разжал руку.  Хотя с
первой секунды, даже  не разглядев  лица  "курьера",  не сомневался в смысле
происшедшего. Дошел его "SOS" через пространство и время, дошел все-таки! И,
значит,  теперь все будет хорошо. На ладони лежало  нечто вроде пластикового
наперстка телесного цвета,  диаметром  в  полсантиметра.  Мягкое и теплое на
ощупь.  Шульгин,  как  ему  и было  сказано, вложил  его в  слуховой проход.
Отчего-то - в  левый. Штучка вошла легко, он тут же перестал ее чувствовать,
а посмотрев в зеркало,  убедился,  что  снаружи она совершенно незаметна.  И
услышал знакомый голос, тихий, но отчетливый:
     - Нормально получилось? Ну, привет. А ты, наверное, уже испереживался?
     Шульгин не знал, какая система связи тут используется, и ответил вслух,
хотя и шепотом:
     -  Нормально. Но ты  все же и сволочь,  Антон. Я тебе  первый  раз  это
говорю?
     - Не первый. Да бог с ним, я не в обиде. А какие ко мне претензии?
     Именно  от  обыденности  разговора Сашка окончательно  успокоился. А  и
вправду, какие? Обещал Антон выручить из  любой заварушки -  вот и появился.
Позже,  чем хотелось? Так тоже вопрос - сильно ли  хотелось,  чтобы  раньше?
Помнится, переживал,  как бы его Сильвия раньше времени из мозгов наркома не
выдернула, Что  ни говори, а  оттянулся  он по полной программе. И всего  за
пять дней.
     - Ты, Саша, каким сейчас  временем  располагаешь? - спросил  Антон,  не
получив ответа на первый вопрос и правильно истолковав смысл паузы.
     -  Кто  ж  его знает? Стою  в ванной, слушаю  тебя.  После  обеда  меня
настоятельно приглашают на  аудиенцию к  Сталину, а я еще не решил, идти или
ну его на...
     -  Значит,  раз  в  ванной,  минут  пятнадцать-двадцать,  не  привлекая
внимания,  просидеть там можешь. Отмокнуть, душ принять,  побриться.  Доложи
совсем коротко,  что произошло, начиная со  вчерашнего  вечера.  И ближайшие
планы. Об остальном можно и позже.
     Шульгин  знал,  что  Антон  владеет  куда  более  надежными   системами
наблюдения и связи, так отчего же сейчас такой примитив? Об этом и спросил.
     -   Квартирка   ваша   очень  сильно   экранирована.   Почти   как   их
межгалактическая база. Начну защиту ломать - большой шум поднимется. А через
эту капсулу и говорить можем,  и я  всю  нужную  информацию сниму. Так давай
рассказывай быстренько.

     Конспективно излагая события последних суток и  особенно суть их ночных
разговоров с  Валентином,  Сашка параллельно  вспоминал  о предыдущей, такой
недавней встрече с форзейлем. Они сидели тогда в тени огромного раскидистого
дуба  на пестрой  от  алых и  голубых  цветов  лужайке,  неподалеку от  стен
пресловутого Замка. В прерии  доколумбовой Америки, настолько  доколумбовой,
что и  индейские первопроходцы еще не успели переправиться из  Сибири  через
Берингов  пролив.  Тогда  Антон   и  предложил  Шульгину,   заскучавшему  от
однообразия размеренной  жизни,  прогуляться  "на  Родину",  то  есть в свою
реальность, в Лондон 1984 года.
     - Там осталась одна милая женщина. По внешним данным ничуть не уступает
вашей Ирине. Зовут ее  леди Сильвия Спенсер. Моя коллега.  Шеф-атташе аггров
на планете  Земля.  В  недавнем "прошлом" -  ваш  смертельный  враг. А после
диверсии  против базы  на  Валгалле  -  просто  очень  одинокая,  несчастная
женщина.  Ее цивилизация вдруг исчезла, как ничего и не было, а она осталась
одна в чужом, жестоком мире"
     - Ах, как трогательно, - ответил ему Сашка. - Я вот-вот заплачу. Совсем
одна.
     -  Не иронизируй. Она  сейчас, по  моим  расчетам, должна  пребывать  в
сильно расстроенных  чувствах, как бы  еще руки на себя не наложила, чего не
дай Бог, конечно. Потому что мне с ней очень и очень нужно побеседовать. Сам
я, по ряду  причин, на Землю в вашу реальность выйти сейчас не могу, а  тебя
переправлю. На  сутки-двое, не больше. За это  время тебе с ней нужно  будет
познакомиться,  неплохо  и подружиться, как-то об®яснить ситуацию и  убедить
прийти сюда, в Замок. Желательно - добровольно. Потому что в ином случае шок
может стать необратимым, и ни я, ни ты никакой пользы из  нашего мероприятия
не извлечем.
     После соответствующей  подготовки  Шульгин,  знающий  теперь английский
язык  не  хуже  профессора  Хиггинса,  а   реалии  тамошней   жизни  -   как
резидент-нелегал КГБ, вышел в  город. Удивительная для  этого времени стояла
там  погода  -  тепло,  солнечно,  сухо.  Будто  бабье лето в средней полосе
России. Лондон  Сашка, благодаря  внедренной в  мозг  информации, видел весь
сразу, будто на подробном многокрасочном макете, только, выходя на  знакомую
улицу, в первый момент удивлялся, что на проезжей части не написано большими
буквами  название. Он  подошел  к  внешне неприметному двухэтажному  дому  с
фасадом  в четыре окна, расположенному  в  центре  самого аристократического
квартала  Лондона,  и  после  некоторых колебаний надавил  кнопку  звонка  у
окрашенной блестящей шоколадной краской двери.
     Мелодичный  женский  голос из  прикрытого  бронзовой  решеткой динамика
слегка игриво произнес "Хелло?". Шульгин назвал себя и сообщил, что хотел бы
видеть леди Спенсер по важному делу. Голос с  некоторым недоумением повторил
его  фамилию,  но  после  короткой  паузы  предложил  войти. Дверь  бесшумно
приоткрылась. Хозяйка -  а это была именно она, собственной персоной, отнюдь
не горничная,  оказалась поразительно хороша. Даже  трудно было представить,
что  она принадлежит к  той  же нации,  что и  женщины,  которых визитер  во
множестве видел на улицах Лондона по дороге с вокзала.
     Дама   лет   тридцати  на   вид,   одетая  в  короткое  ржавокоричневое
платье-свитер,  подчеркивающее все соблазнительные  подробности ее  фигуры и
значительно выше, чем позволяет ее возраст и титул, открывающее великолепных
очертаний ноги.  Не будь она  и так безмерно  богата,  эта женщина  могла бы
приобрести состояние, рекламируя чулки, колготки и еще более интимные детали
туалета. Сашка смотрел  на нее, не стараясь скрыть  восхищения, скорее  даже
утрируя  его. Прекрасно сознавая при этом, что на ступеньках широкой дубовой
лестницы  с  резными  перилами  стоит  и   дежурно   улыбается   не   просто
привлекательная женщина,  а весьма  опасное  и  хитрое существо,  много  лет
руководящее  агентурной  сетью  коварных  и  безжалостных  инопланетян,  для
которого отдать приказ о его уничтожении не  составит  ни малейшей проблемы.
Разве только ей захочется расправиться с ним не чужими руками, а лично.
     Но как раз об  этом  нужно  немедленно забыть, чтобы невзначай,  раньше
времени  не   выдать  себя  и  не  спровоцировать  эту   "черную  вдову"  на
непоправимые  действия.  Вот  именно  -  "черная вдова"  -  отличный  образ,
самка-паучиха, пожирающая своих  не  успевших вовремя убежать  партнеров. И,
улыбнувшись   в   ответ   на  ее   улыбку,  Шульгин  чуть  наклонил  голову,
представился, назвав себя старым, еще в школьные годы придуманным для игр  и
мистификаций, неожиданно пригодившимся  сейчас английским именем. Хозяйка на
мгновение наморщила лоб, пытаясь  вспомнить, говорит  ли оно ей  что-нибудь,
но, вздохнув,  с сожалением  пожала  плечами.  Не  знаю,  мол, и никогда  не
слышала.  И сделала  три  шага  по лестнице вниз, чтобы запереть  за  гостем
дверь, если он не скажет чего-нибудь более существенного в оправдание своего
нелепого вторжения.
     У Шульгина было что сказать,  и вскоре они почти  дружески беседовали в
холле, выходящем сплошь застекленной стеной во внутренний дворик, украшенный
мраморными статуями,  фонтаном  и  разнообразной  растительностью.  Согласно
легенде, Шульгин,  он же Ричард  Мэллони, был доверенным лицом сэра  Говарда
Грина,  агента-координатора  пришельцев   по  Австралии,  Новой  Зеландии  и
Океании,  погибшего  при  загадочных  обстоятельствах,  но  успевшего  перед
смертью передать  своему  другу адрес  и  пароль к леди Спенсер. Похоже, что
аггрианка поверила Александру,  долго и  заинтересованно расспрашивала его о
совместных с сэром  Говардом делах и в  конце концов предложила  потерявшему
старшего товарища и покровителя "искателю приключений" поработать на  нее за
солидное  вознаграждение. Задание,  полученное  Шульгиным  от  Антона,  тоже
инопланетянина,   но    представляющего   иную,   воюющую   с   агграми    и
покровительствующую  землянам цивилизацию, как раз на этот  вариант  и  было
рассчитано.
     Этим же вечером Сильвия решила  представить новообращенного  сотрудника
своим  коллегам.  Пока она готовилась к мероприятию,  предоставленный самому
себе  Шульгин принялся  бродить  по дому,  по  той  его  части, которая была
открыта для посторонних. Скоро он понял, что, вернувшись к нормальной жизни,
хотел  бы  поселиться в  таком же.  Прежде  всего, изнутри  дом был  гораздо
больше, чем казался с улицы. Т-образной формы, вытянутый в глубину обширного
парка (о наличии которого в центре каменного Лондона  неискушенному человеку
трудно  было  заподозрить),  со  всех сторон  окруженного  высоким забором и
глухими стенами соседних зданий, этот дом  стоял здесь не одно столетие и на
протяжении веков не раз достраивался и перестраивался.
     Многочисленные  коридоры и  коридорчики,  прямые  и  винтовые  лестницы
соединяли  холлы,  каминные залы, картинную  галерею,  библиотеку  и  другие
помещения, не имеющие выраженной специализации,  в сложный, разветвленный  и
запутанный   лабиринт,   создающий   уважающему   себя   британцу   ощущение
защищенности,  комфорта  и  связи  с  теряющейся  во  временах  норманнского
вторжения вереницей почтенных предков. Масса произведений искусства  со всех
концов некогда великой империи: африканские  щиты и копья, индийские  мечи и
сабли, бронзовые  и  нефритовые статуэтки из  Китая, персидские и  афганские
ковры,  причудливые  раковины  южных  морей.  Память  о  грандиозных  сафари
колониальных майоров и полковников - головы антилоп, бегемотов  и носорогов,
шкуры  тигров  и  леопардов  на  полу  и   обшитых  темным  деревом  стенах.
Неподвижный воздух полутемных зашторенных  комнат  - как  сложная композиция
парфюмера,  составленная из запахов старого дуба, тика, красного и эбенового
дерева,  сандала, воска,  столетиями втираемого в  узорный паркет, индийских
курительных  палочек, кожи  кресел  и  диванов,  переплетов  старых книг  и,
наверное, духов и благовоний тех дам, что шелестели здесь шелками, муслинами
и   парчой   своих   туалетов.   Как   звуковое    дополнение    всех   этих
обонятельно-зрительных   изысков   -  частые  перезвоны  идущих   вразнобой,
потерявших свое время часов, стенных, каминных и башнеподобных напольных. Не
дом, а миниатюрная копия музея принца Уэльского.
     У Шульгина сложилось впечатление,  что родовое гнездо лордов  Спенсер -
не архитектурное сооружение со специально придуманными тщательно оформленным
интерьером, а словно бы живой, растущий  и  развивающийся  в пространстве  и
времени организм. И его  помещения - как годовые кольца. Вот здесь, ближе  к
сердцевине дома, - семнадцатый век. В восемнадцатом прибавились эти комнаты,
в  них и мебель другая, и форма оконных рам. К  ним примыкает девятнадцатый,
викторианский, век,  а самые  близкие к парадному  входу помещения оформлены
современно - функциональная мебель, картины сюрреалистов на стенах, японский
музыкальный центр, гигантский телевизор  с видеомагнитофоном,  россыпь ярких
журналов на столике в холле. Переходя из комнаты  в комнату, Шульгин пытался
понять  истинный характер хозяйки и, к  своему удивлению, не замечал ничего,
что  говорило бы о низменных чертах ее натуры. Скорее  наоборот. А чего  он,
собственно, ждал?  Надеялся увидеть  орудия пыток, а абажуры из человеческой
кожи? Смешно. Зато многочисленные фотографии  в деревянных  и  металлических
рамках, развешанные по  стенам, наводили на размышления  другого рода. Среди
дам и джентльменов в одеждах и прошлого, и нынешнего веков часто  попадалась
особа, поразительно  похожая  на  хозяйку  дома.  Конечно, платья,  костюмы,
прическа,  типы макияжа были всегда  разными, но  черты  лица,  но выражение
глаз. Что это? Подгонка облика к легенде, имитация принадлежности к древнему
аристократическому роду или?..
     Если так, то сколько же ей  лет? Она что,  вроде героини фильма "Секрет
ее молодости" в исполнении Людмилы Гурченко, живет вторую сотню лет? И никто
этого  не  замечает  и  не  удивляется? Загадка, достойная  размышлений.  Но
заниматься ею Шульгину не пришлось. Гнусная составляющая личности аггрианки,
о которой  предупреждал  Антон, все же  проявилась.  Пусть несколько  позже.
Когда после  светского ужина в ресторане  в  обществе крупных бизнесменов  и
членов правительства они вернулись домой, Сильвия недвусмысленно дала понять
своему гостю, что не прочь провести с ним